Запечатлённые

Глава 18

Когда Теодор сказал Кэсси, что находится при смерти, она не поверила. Да, он выглядел больным — бледный, с обескровленными губами, едва стоящий на ногах — но не умирающим! Он просто не мог умереть — это же Теодор Вайнхаи! Ему всего восемнадцать, и он бессмертен.

Но позднее, увидев страшную черноту, затягивающую его тело, Кэсси испугалась. Теодор действительно умирал.

Это было неправильно, несправедливо, нечестно! Почему — он? Почему — сейчас, когда у них наконец все наладилось? Она не готова потерять его, он нужен ей!

Страх за него вылился истерикой, закончившейся слезами. Кэсси прижималась к его груди и не сдерживала слез.

Только в этот момент она окончательно признала то, от чего так долго отмахивалась. Кассандра с первого дня знакомства с Теодором Вайнхаи убеждала себя, что этого парня нельзя любить. И все время знакомства ей приходилось напоминать себе об этом, потому что она влюбилась в него с первого взгляда. Ей почти удалось усыпить это чувство, но здесь, в этом лесном домишке, где они провели вместе несколько недель, мирно сосуществуя, все «нельзя» забылись. И любовь, зародившаяся так давно, расцвела, вопреки всем стараниям Кэсси.

И сейчас, теряя его, Кэсси наконец честно призналась самой себе, что чувствует к Теодору.

— Я люблю тебя, Теодор Вайнхаи, — прошептала она едва слышно.

Всегда любила, что бы между ними не происходило.

И, стоило утихнуть ее шепоту, как Кэсси почувствовала незнакомое тепло, охватившее правое предплечье. Она взглянула на руку и в изумлении приподнялась: уже привычный узор на коже не только добрался до локтя, но и сиял мягким белым светом. И не только у нее — у Теодора тоже!

Кэсси отерла слезы, мешающие рассмотреть происходящее, и круглыми глазами смотрела, как сияние усиливается, постепенно охватывая все тело кадхаи, к этому моменту потерявшего сознание.

Девушка встала, отступив на шаг. Сияние не выглядело опасным, но от этого не становилось менее странным. За свечением проглядывало очертание мужского тела, поэтому Кэсси видела, как в какой-то момент Теодора выгнуло дугой. А затем он расслаблено обмяк — и сияние погасло.

Она смотрела испуганно, не решаясь сделать шаг, чтобы проверить, жив ли он. Вдруг кадхаи умирают именно так? Но в следующий момент она заметила, как вздымается его грудь, и в ней родилась надежда.

Она неуверенно позвала его, и Теодор рывком сел в кровати. Взглянул на нее, на себя — даже рубашку скинул, чтобы убедиться, что с кожи исчезла чернота.

Кэсси никогда не видела брони кадхаи и тем более, как в нее облачаются. Вот только перед ней человек — а в следующий миг на его месте уже стальная скульптура. Она настолько не ожидала подобного, что вскрикнула от удивления, отпрыгнув от кадхаи. Но уже в следующий момент с в ней проснулось любопытство, с которым она принялась рассматривать броню.

Та действительно выглядела как доспех. Цельнометаллический, гибкий, без единого сочленения. Залитый сталью силуэт человека с гладкой маской вместо лица. Даже отверстий для глаз не было.

Никаких повреждений в броне Кэсси не увидела. А судя по реакции Теодора, их и не было.

Как сумела, она рассказала парню, что произошло, а затем до нее наконец дошло.

Теодор будет жить! Он выздоровел, он не оставит ее!

Переход от горя к радости был таким резким, что она снова разрыдалась, крепко обняв его. И от его неуклюжих попыток успокоить ее на сердце становилось так спокойно…

Но она все же не удержалась, стукнула его, вымещая на нем пережитый страх.

Конечно, Теодор только посмеялся над ее беспомощным ударом, и это было так замечательно, что вот он, здесь, может смеяться и удивляться, обнимать и утешать. Кэсси была счастлива, о чем ему и сказала.

А Теодор вдруг встревожился и убежал. Хорошо еще, предупредил, что сейчас вернется. Плохо, что не предупредил, что вернется не один. Конечно, она успела немного привести себя в порядок, но доктор Лестин наверняка заметил следы слез. Но, когда Теодор отказался озвучивать причины экстренного вызова, настаивать на ответе не стал. Кэсси стало интересно, какое объяснение тот себе придумает, потому что ей вообще ничего в голову не пришло. Из-за чего Теодор так всполошился?

А оказалось, он беспокоился о ней. И это было так трогательно, так… заботливо, что Кэсси в очередной раз за это долгое утро дала волю чувствам.

Ничего удивительного, что поцелуй закончился постелью. Но Кэсси и сама изумилась, как же сильно она соскучилась. Она ласкала его, отдавалась ему, избавляясь от жуткой мысли, что могла больше никогда не испытать этой обжигающе-чувственной страсти.

Ее удивило, что Теодор вспомнил об отце. Конечно, он упоминал, что попросил его позаботиться о Кэсси, но девушка уже привыкла считать, что в семье Теодора до парня никому нет дела. Должно быть, едва не потеряв наследника, отец Теодора вспомнил, что у него в принципе есть родной сын. Но до теплых семейных отношений там было еще далеко.

А когда первая эйфория схлынула, Теодор задумался о том, почему выжил. Кэсси полагала, что его спас узор, но, разумеется, не могла объяснить, каким образом. Поэтому парень все-таки решил обратиться к тому, кто знает. Тем более, что среди Таринхаи у него появился новый знакомый.

Разумеется, Кэсси прислушивалась к разговору. Ведь ее это тоже касалось. Но когда собеседник Теодора начал объяснять, как узор становится цельным, она обомлела. Это было невозможно! Теодор не мог полюбить ее, если он и любит кого-то, то только Оливию. Когда бы он успел разлюбить свою змеищу? Такие чувства не проходят в одночасье. Да и на осколках разбитого сердца новым чувствам не вырасти.

Кэсси была настолько в этом убеждена, что, когда Теодор потребовал от нее ответа, сама его обвинила:

— Это ты не можешь любить меня! Ты ведь любишь другую!

— Какую — другую? — опешил он, отшатнувшись.

— Оливию! — с досадой ответила Кэсси.

Теодор закатил глаза:

— Я ведь уже говорил тебе, что Оливия осталась в прошлом. Ее я не люблю — да и никогда не любил. Сейчас я понимаю, что мне в ней нравилась исключительно ее любовь ко мне. Поэтому, когда я узнал, как в действительности она ко мне относится, все, что я к ней чувствовал, прошло. До нее у меня не было серьезных отношений, и я не знал, как это бывает. А теперь мне есть с чем сравнивать.

— С чем же?.. — едва слышно спросила Кэсси.

Ей было сложно ему поверить, но ведь ему не за чем лгать. Теодор всегда был честен.

— С тем, что я чувствую к тебе, — его взгляд стал нежным. — Кассандра. Раньше я не знал, что такое любовь. Но то, что я сейчас испытываю… не может быть чем-то другим. Я люблю тебя, Кассандра Фивиа. Ты словно создана специально для меня. Но… я понял это слишком поздно. И успел сделать все, чтобы ты меня возненавидела. Я был так необоснованно жесток к тебе… и нет ничего, о чем бы я сожалел больше. Если бы я только мог это исправить….

— Теодор, — она смотрела на него, не в силах поверить, что он только что признался ей в любви. — Но ведь у тебя были причины.

— Причины? — эхом повторил он.

— Ты хотел защитить близкого человека. Не твоя вина, что Оливия этого не заслуживала. И… ты ведь все-таки не позволил им меня изнасиловать. И я думаю, что мне повезло больше других.

— Других? — удивился Теодор.

— Других, бывших на моем месте, — пояснила она. — Там, на цепях.

— Почему ты думаешь, что были другие? — опешил парень.

— Ты же сам тогда сказал, что закон ничего не может с тобой сделать. Я подумала, что ты говоришь о аналогичных ситуациях…

— Нет, — он покачал головой. — Аналогичных ситуаций не было. Я имел в виду другие свои… дела.

— Значит, ты даже лучше, чем я о тебе думала, — улыбнулась Кэсси.

— Я не понимаю, как ты можешь оправдывать меня?

— А что мне еще делать? — пожала она плечами. — Я ведь люблю тебя, Теодор Вайнхаи.

— После всего, что я сделал?

— До. До всего, что ты сделал. С первого взгляда.

Теодор смотрел на нее потрясенно:

— Но ты никогда…

— Я знала, что такой парень, как ты — не для меня. Поэтому не позволяла себе потакать собственным чувствам.

Она призналась в своих чувствах, и узор на ее руке подтверждал ее слова, но Кэсси видела, что он не верит. Не может поверить, убежденный, его нельзя полюбить — и особенно ей.

Кэсси вздохнула и улыбнулась:

— Посмотри в моих воспоминаниях.

— Нет, — решительно отверг он.

— Посмотри. Задай мне тот же вопрос, что и ей, и развей сомнения раз и навсегда.

— Я не хочу причинять тебе боль.

— Недоверие будет куда болезненнее, — возразила она. — С прошлого раза прошло много времени, и я знаю, чего ожидать. Посмотри. Я прошу.

Теодор колебался довольно долго между желанием убедиться в ее честности и нежеланием причинить ей вред. Но он понимал, что Кэсси права, что сомнения могут разрушить любые отношения. И он не хотел рисковать будущим.

Теодор легонько коснулся виска девушки и спросил особым тоном, прозвучавшим на удивление деликатно:

— Что ты в действительности ко мне испытываешь?

Наверное, он ожидал увидеть более позднее воспоминание, но очутился в том дне, когда вытащил Кассандру из воды.

Кэсси вспомнила, как страшно ей было до его появления. И каких усилий стоило решиться позвать его с собой, и разочарование, которое вызвал его отказ. Свою дорогу по городу, в мокрой одежде, на холодном ветру.

Вспомнила, как напугалась мама, увидев ее на пороге в таком виде.

— Что с тобой случилось, Кэсси?!

— Упала в воду, — стуча зубами от холода, ответила она. — Берега бетонные, подняться не могла…

— Как же ты выбралась?

— Меня спас один мальчик из школы.

— Что за мальчик?

— Хороший, — она вздохнула и сказала тихо-тихо — себе, не матери: — Достойный любви.

Кэсси вынырнула из воспоминаний и едва сдержала стон. Виски заломило болью, накатили тошнота и слабость. Но взгляд Теодора компенсировал плохое самочувствие. Оно того стоило. Ведь теперь он больше не сомневался.

— Прости меня, — Теодор прижал девушку к себе. — Прости, что был слеп и жесток.

— Уже простила, — она обняла его, чувствуя, как отступает дурнота.

— Я совершил столько ошибок…

— Не надо, — она коснулась пальцами его губ, заставляя умолкнуть. — Не кори себя. Мы ведь оставили все обиды в прошлом. И теперь у нас все будет хорошо.

— Я сделаю для этого все, что в моих силах.

— И я, — улыбнулась она.

Кэсси совсем не нравилось видеть его виноватым. Всегда уверенный в себе и в своей правоте, он и ошибки должен признавать так же — да, было, и больше не повторится. Кэсси не хотела, чтобы в нем жила вина.

— А давай устроим праздник? — предложила девушка. — Столько поводов!

— Я только за, — он улыбнулся. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Но это не значит, что тебе не придется мне помогать! — строго заметила Кэсси.

— Кассандра, но ведь я только что чуть не умер! — сделал Теодор несчастное лицо.

— Но ведь ты хорошо себя чувствуешь? — уточнила она, хитро прищурившись.

Он кивнул скорбно:

— И это значит, что мне придется тебе помогать.

Но на последних словах не выдержал и рассмеялся. Кэсси подхватила смех. Ее переполняла радость и ощущение праздника, пусть не календарного, но их личного.

Несмотря на отсутствие у Теодора кулинарных талантов, его помощь на кухне была существенной. И это тоже было замечательно, проводить время вместе вот так, помогая друг другу и дурачась.

А позднее, уже за столом, Кэсси не удержалась от любопытства:

— Скажи… что ты увидел, когда спросил Оливию о ее чувствах к тебе?

Теодор нахмурился и помедлил перед ответом. Кэсси уже хотела забрать вопрос, но он все же заговорил:

— Я увидел, как они с Мартином обсуждают мое устранение, чтобы получить контроль над моим Родом.

Она неуверенно переспросила:

— Устранение? — ей показалось, что она неправильно поняла.

— Именно, — подтвердил Теодор. — Мартин хотел убить меня, а Оливия решила ему помочь. И притворилась, что влюблена.

— Но ведь покушение на кадхаи карается смертью! — ахнула Кэсси. — Ты что же, ничего не собираешься с этим делать?

— Сейчас — нет. Проблема в том, что Мартин — член семьи. И никто не имеет права лезть в его воспоминания без его согласия. Или распоряжения совета Владетелей. Но, чтобы собрать Совет, нужно обоснование. Выдвинуть обвинение, предоставить свидетельства, организовать следствие. На это нужно время, а я не хочу оставлять тебя одну. К тому же отец вряд ли пойдет мне навстречу, и уговорить его поддержать обвинение будет непросто.

— Значит, ты их простишь?

— Нет, конечно. Если эти двое не последуют моему совету, я займусь этим после рождения ребенка.

— Какому совету?

— Покинуть Таншу.

— А их выпустят?

— Я бы поспособствовал, — Теодор вздохнул. — Потому что мне совсем не хочется в этом мараться. Но и спускать им это с рук нельзя.

— Не похоже, что ты злишься на них, — с удивлением отметила Кэсси.

— Я не злюсь, — подтвердил он. — Если бы я не дал себя обмануть, эти планы остались бы просто отвлеченными размышлениями.

— Не думаю, что Мартин отказался бы от своих планов… Так, выходит, он знал, что твоя запечатленная — это я? Раз они общались с Оливией. Почему он сделал вид, что удивлен тогда?

— Скорее всего, рассчитывал вызвать твое доверие, — пожал плечами Теодор. — Он понимал, что ты не поверишь в то, что он явился спасать именно тебя.

— Мартин всегда был не слишком высокого мнения о моих умственных способностях, — согласилась Кэсси. — Вот чего ему не хватает? Его признал сыном Владетель одного из бессмертных Родов, у него есть все — и деньги, и положение в обществе…

— Власть. Он считает, что достоин управлять Родом, но знает, что этого никогда не будет. Потому что он человек, а не кадхаи.

— Нашел чему завидовать! — фыркнула девушка сердито.

— Давай не будем о них? — Теодор улыбнулся.

— Хорошо, — ответила она улыбкой.

Портить настроение разговорами о дурных людях ей тоже не хотелось. У них еще будет время поговорить обо всем на свете.

Жизнь вернулась в привычную колею, но теперь у Кэсси не было нужды ловить редкие моменты почти семейного счастья. Это ощущение, безо всякого «почти» оставалось с ней постоянно. Ее будущее больше не было туманным — Теодор предложил ей супружество, и она не отказалась. Хотя было страшно, ведь она никогда не появлялась в высшем свете, куда собирался привести ее кадхаи. Но он развеял ее страхи, взявшись обучать манерам. К счастью, это оказалось проще, чем она опасалась.

И все же, чем ближе был день родов, тем больше они оба волновались. Но если Кэсси беспокоило, что скоро ей придется покинуть лесной домик, такой уютный и привычный, и заново привыкать жить среди людей, то Теодора волновали сами роды.

Впрочем, он хорошо это скрывал, чтобы не тревожить Кассандру. Теодор вообще очень чутко заботился о постепенно округляющейся возлюбленной, понимая, что ей все сложнее управляться с делами. Он старался оградить ее от лишних забот, но при этом не переходил грань, за которой Кэсси почувствовала бы ущемленной свою свободу. Теодор умел быть ненавязчивым. И за это она любила его лишь сильнее.