Завещание короля

ГЛАВА 15. Разговоры

К тому моменту уже все обитатели дворца, за исключением трёх человек, знали, что наследник решил оставить виконтессу Кауниц-Добрянскую в статусе фаворитки.

Об этом говорили горничные, обсуждали на кухне, поминали даже стражи у дворцовых ворот.

Теми тремя несведущими, кто пребывал в неведении, были Иоган Дорицкий, Мартин де Труа и сама Анжелика Кауниц-Добрянская.

Надо отметить, что поговаривали об этом не только во дворце, но и за его пределами, так что, двумя часами ранее, чем было сделано сокровенное признание, отлучённая от дворца куртизанка Мерилин уже села писать сыну полное возмущения письмо.

А часом ранее нашёлся добрый человек, который принёс подобное письмо и князю Иогану Дорицкому.

Дорицкий то белел, то краснел, пытаясь понять, как вышло так, что он уже считал себя доверенный лицом короля, а как оказалось, ничего не знал о его постельных предпочтениях.

«Но, это даже и к лучшему», – пытался убедить себя Дорицкий, но видеть в ситуации хорошее не получалось.

То, что Кауниц-Добрянская не посоветовалась с ним и ничего не рассказала о своей авантюре, означало, что она ведёт свою игру. И князю не нравилось, что потенциальная конкурентка за внимание Его Величества успела зайти в этой игре так далеко.

В тот же день Дорицкий улучил момент, чтобы застать Анжелику в одиночестве. Случилось это через пару часов, когда уже начинало смеркаться и разглядеть, кто прогуливается по парку и с кем он разговаривает, было практически невозможно.

Он устроился в тени на дорожке, ведущей в сторону флигеля виконтессы, и дождался, когда та поравняется с ним.

– Ваша Светлость, – ласково произнёс князь, – вы ни о чём не хотите мне рассказать?

Анжелика разве что не подпрыгнула от этого тихого голоса.

– Ваше сиятельство? – она лучезарно улыбнулась. – Что вы тут делаете в такой час?

Дорицкий, конечно, не отреагировал на попытку повернуть разговор в другую сторону.

– Вы, кажется, успешно завязали знакомство с Его Высочеством. Но не пора ли перейти к делу?

– О каком деле вы говорите? – Анжелика очень надеялась, что Дорицкий от неё отстанет, хотя и понимала, что эти надежды тщетны. В данной ситуации ей ничего не хотелось менять и не хотелось искать никакое завещание. Однако, Дорицкий, конечно же, не собирался отступать так легко.

– О том деле, – чуть более напряжённо проговорил он. – О котором мы с вами, виконтесса, уже говорили. О том, от которого зависит судьба Августории.

– Ах, это было так давно…

– Ваша Светлость! Разрешите вам напомнить, что просьба исходит не только от меня. В этом деле замешано ещё много влиятельных людей, которые неоднократно оказывали вам поддержку.

Анжелика постаралась не зарычать.

– Хорошо, я вас поняла, – сухо сказала она.

Услышанное следовало обдумать, и желательно – в одиночестве. Анжелика не хотела отказываться от помощи тех влиятельных людей, которых упомянул Дорицкий. Она понимала, что расположение короля переменчиво, а большое количество недоброжелателей может сказаться и на её отношениях с Мартином – наверняка найдутся те, кто захочет оговорить её перед королём, если она станет неудобна. Но и развивать поиски завещания, рискуя сорвать коронацию, Анжелика не желала.

Письмо Его Высочеству передали ближе к вечеру. Человек, который его принёс, был Мартину не знаком, но представился доверенным лицом матери.

Мартин нахмурился. С самого детства он не разделял любви Мерилин к тайнам и интригам, и то, что у неё обнаружились какие-то доверенные люди, о которых он и слыхом не слыхивал, Мартина раздражало.

Проводя время с Анжеликой, он успел подзабыть, насколько крепко держит его паутина добровольных обязательств. Мартин чувствовал вину перед матерью за то, что её жизнь сложилась так неудачно. Он был ей благодарен, ведь она была его матерью. Но все эти порывы легко укладывались у него в сознании, пока у него не было собственных целей, пока не было людей столь же близких, как и мать.

В те конкретные мгновения, когда Мартин увидел мужчину с письмом, он думал совсем о другом человеке, и, хотя боялся загадывать, насколько долго продлится это увлечение, но уже чувствовал, что не хочет терять возлюбленную.

Он поблагодарил посланца и, уединившись в королевском кабинете, сломал печать на свитке.

Мерилин была так зла на всю сложившуюся ситуацию, что не стала ходить вокруг да около.

«Сын мой, всё ли в порядке с твоей головой? Правда ли то, что ты пустил в свою постель самую подлую и продажную женщину во дворце? Ту, кто отнял у меня любовь твоего отца? Все соседи говорят о том, что наследник короля разделил ложе с продажной девкой! С виконтессой Анжеликой Кауниц-Добрянской, любовницей почившего короля!»

«С виконтессой Анжеликой Кауниц-Добрянской, любовницей почившего короля». – повторил Мартин про себя. Потом ещё раз. И ещё. Он прочитал эти строчки пять раз, пытаясь понять, спит он или нет.

Поверить в сказанное никак не удавалось. Мать достаточно рассказывала ему о той молодой развратной красотке, которая вот уже четыре года сопровождала Фридриха… «Молодой развратной красотке», – повторил Мартин и протяжно застонал. Стукнул себя кулаком по лбу. Огляделся по сторонам, сам не зная, что ищет – путь к бегству или опровержение очевидной истины.

Потом встал, подошёл к окну и посмотрел на парк, где они с Анжеликой так часто гуляли вдвоём. Никогда Мартин не задавал вопроса, как Анжелика туда попадает. Анжелика попросила его не пытаться ничего вызнать о ней – и Мартин так и сделал, он честно держал данное слово.

«А ты хоть какое-нибудь слово держала?» – спросил он у парка за окном. Впрочем, приходилось признать, что Анжелика вообще никаких обещаний не давала. Она с самого начала была загадкой, тайной, мистическим видением, которое являлось Мартину в темноте. И Мартину даже нравилась эта игра. Анжелика умело балансировала на грани правды и лжи, в её рассказах о себе никогда не упоминалось имён – но Мартин почему-то думал, что причина в том, что Анжелика стыдится говорить правду о себе… «Красивая содержанка, которая только что потеряла покровителя… Боже мой, Мартин, ты идиот».

От понимания этой истины не становилось легче.

Мартин чувствовал, что должен с кем-то обсудить случившееся, но понятия не имел, с кем. Здесь, во дворце, у него не было друзей – кроме Анжелики, которой он в эти мгновения доверял меньше всего. Мартин вообще не желал её видеть, хотя объяснить себе это отторжение до конца не мог. В груди затаилась глухая обида на эту молчаливую ложь. Он не сомневался, что, если спросить Анжелику напрямую, почему та не назвала своей фамилии, та придумает тысячу красивых слов, ни в одном из которых не будет ни истины, ни лжи.

Все друзья Мартина остались далеко, среди них не было настолько близких и старых, чтобы он мог позвать их за собой в Августорию, и всё же, сейчас он, как никогда, тосковал по простым честным разговорам, которые легко велись в тавернах за кружкой портвейна.

Вздохнув, Мартин перебрал в уме имена и лица всех, кого встречал во дворце и, в конце концов, подумал об Иогане Дорицком. По словам матери, это был порядочный человек, да и сам Мартин заметил, что Дорицкий всегда обходителен в общении, чуток, внимателен и тактичен, не любит глупых шуток.

Выглянув за дверь, Мартин кликнул служанку и приказал позвать к нему князя.

– А впрочем, нет, – тут же передумал он, вспомнив о том, что не дочитал письмо, – назначь ему в оранжерее через полтора часа. Я хочу переговорить с ним наедине.

Анжелика едва успела согреться после прогулки, когда в дверях показалась Тьела.

– Вам записка от вашего доброго друга, – сказала она и надула щёки, намекая на круглое пышущее здоровьем лицо Дорицкого.

– Давай сюда! – буркнула Анжелик, которая ещё не оправилась после прошлого неприятного разговора с князем. Вырвав из рук Тьелы небольшой обрывок бумаги, Анжелика пробежала глазами написанные впопыхах строки:

«Помню о нашем разговоре. Сегодня его комнаты будут пусты. Самое время предпринять нужные шаги. Уверен, вы легко поймёте, где искать».

«Легко поймёте, где искать…» – пробурчала Анжелика про себя. Потом посмотрела на Тьелу.

– Приготовь мне удобную одежду. Я собираюсь пройтись прогуляться.

– Туда же, куда обычно гуляете по ночам? – хмыкнула служанка.

– Нет! – торопливо отрезала Анжелика. – Совсем в другую сторону! И одежда нужна другая! Удобная, а не красивая! Не тяни, давай быстрей!

При помощи Тьелы она облачилась в широкие мужские кюлоты, в которых можно было лазить через окно, не опасаясь, что порвёшь о гвозди шёлковый подол. Подобрала такую же свободную блузку, и сказав служанке, чтобы та отправлялась спросить на кухне про ужин, Анжелика дождалась, пока останется в одиночестве, и поспешила в закрытый сад.

Мартин отличался дикой безалаберностью в вопросах охраны, и Анжелика это хорошо знала. Если во времена Фридриха в королевских покоях охранялась каждая щель, то Мартин ставил столько гвардейцев, чтобы те не мешали ему самому отлучаться куда угодно и когда угодно. Поэтому, проникнуть в спальню короля Анжелике, которая бывала там уже много раз, не составило особого труда. Глубоко вздохнув, она принялась оглядываться в поисках того, что могло скрывать тайник или намекать на местоположение завещания.

Мартин встретился с Дорицким тогда и там, где была условлена эта встреча. Они поздоровались, обменялись репликами о здоровье и погоде… И тут Мартин понял, что не может рассказать ему про Анжелику. И в то же время, Дорицкий стоял, ждал и смотрел на него… И нужно было хоть как-то объяснить, зачем он его позвал. Потому Мартин решил зайти издалека.

– Вы так давно во дворце, наверняка знаете всё и обо всех, – сказал Мартин и тут же понял, что фразу построил неудачно.

Дорицкий вежливо улыбнулся.

– Если и так, то я не привык разносить сплетни, Ваше Величество.

– Мне не нужны сплетни о других. Я только хотел спросить, что говорят обо мне.

Дорицкий внимательно смотрел на наследника, так, что по его лицу невозможно было прочитать что бы то ни было.

– Говорят о том, с кем я провожу время по ночам! – с напором продолжил Мартин, начиная злиться на себя за то, что затеял эту беседу.

– Вы о виконтессе Кауниц-Добрянской? – спросил Дорицкий всё с тем же нечитаемым выражением лица.

Мартин понял, что это конец. Слова матери были правдой. Сердце бешено билось в груди. Всё, во что он верил, было ложью. Все слова, все признания и обещания, всё потеряло смысл…