Зелье, кот и чемодан

Глава 21

Амма

Сознание возвращалось плавно. Постепенно. По капле.

Сперва Амма почуяла одуряющий запах сирени. Сладкий. Терпкий. Чуть резковатый.

Затем ощутила мягкость и тепло шерстяного пледа, что укрыл ноги, укутал колени, обнял плечи.

Только после этого она попыталась понять, где она. Да и как она? Она стоит? Лежит? Сидит? То, что она не стоит, Амма поняла довольно быстро, а вот выбор между лежит и сидит пришлось делать довольно долго. В конце концов Амма решила, что она расположилась полулежа. Или полусидя. К тому же ее явно покачивало. Она расположилась в лодке? На качелях? Кто-то баюкает ее на руках. Не похоже.

Теплый ветерок обдувал лицо и щекотал ноздри уже узнанным ароматом сирени. Амма вздохнула несколько раз и попыталась приподнять веки. Глаза открыть не получилось. Зато в сознание хлынули звуки. Много. Разных.

Мерное поскрипывание, пение каких-то пичуг и голоса.

— У моей младшей сестры был дар, — грустно сказал усталый мужской голос. — Она не была пифией. Нет… Но могла находить утерянные вещи… Или людей… Говорят, что это родственные способности: предсказатели, поисковики… Каждый раз после того, как она интенсивно использовала свой дар, ей нужно было некоторое время побыть в тишине и одиночестве. Для восстановления.

— А где сейчас ваш сестра? — спросил звонкий девичий голос, когда пауза слишком затянулась.

Голоса были знакомы. Амма вновь попыталась проморгаться. В этот раз не без успеха. Ресницы наконец-то удалось слегка разлепить. Когда глаза привыкли к дневному свету, первым, что Амма смогла разглядеть, была качающаяся перед самым носом гроздь сирени.

— Она… Ее больше нет, — произнес норр Штиплер, которого Амма увидела, чуть повернув голову.

— О-о-о! Мне так грустен! Так печален! — сдвинув бровки домиком, протянула Паулина, которая тоже, оказывается, была здесь.

Амма осторожно покрутила головой. Они все находились на открытой террасе, что примыкала к домику норра Штиплера. Террасу окружали заросли сирени. Амму разместили в кресле-качалке, заботливо обложив подушками и укрыв клетчатым шерстяным пледом, а норр Штиплер и Паулина сидели рядышком за круглым дощатым столиком и, словно старые приятели, вели задушевную беседу.

— Мне тоже грустно, но это случилось уже давно, — бледно улыбнулся норр Штиплер. — Марит с мужем и дочкой ехала навестить меня, когда их экипаж перевернулся. Меньше всего пострадала маленькая Теа. Лукас, супруг Марит, восстанавливался долгие семь лет. А сама она… Сама она почти пятнадцать лет находилась в специализированном пансионате, где ей могли оказать надлежащий уход, а после угасла, так и не придя в сознание…

— Ох! — Паулина прижала ладошку ко рту. Глаза ее были полны слез сочувствия.

Амма и сама еле удержалась от всхлипа. Но вздохнула, видимо, достаточно громко.

— Вы пришли в себя? — тепло улыбнулся норр Штиплер, встретившись с ней взглядом. — Я рад. Я сейчас принесу вам чай. Он прекрасно восстанавливает силы.

Амма смотрела, как он поднимается, слегка сутулясь, идет и наконец скрывается в доме.

— Такой грустен история… Вы слышать? — спросила Паулина.

— Немного, — не стала скрывать Амма.

Обе вздохнули.

Норр Штиплер вернулся довольно быстро. Он принес чайничек, три чашки и сушки. Разнокалиберные чашки явно были из разных сервизов. Но это никого из троих не смущало. Они пили чай. Слушали печальный рассказ гостеприимного хозяина. Норр Штиплер говорил спокойно, размеренно, не пытаясь давить на жалость или вызвать сочувствия. Просто делился историей. Вспоминал. О том, как первые несколько лет после аварии разрывался, пытаясь заботиться и о малютке Тее, и о ее пока не вставшем на ноги отце, и о впавшей в кому сестре. О том, как пришлось забыть о карьере. Времени еще и на нее катастрофически не хватало. О том, как быстро таяли сбережения. Но разве стоит жалеть об этом? Ведь Теа получила лучшее образование, а ее отец — лучшее лечение. Да и пансионат для Марит стоил недешево. Похороны опять же… Теперь Теа уже совсем взрослая. Недавно вышла замуж. Регулярно шлет норру Штиплеру письма. Три раза в год как минимум. И еще открытки. На день рождения и на Зимний Коловорот… А что он? Ему много не нужно. Есть дом. Есть добрые соседи. А что не стал известным столяром, так то не беда. Столяров в Норландии много, а семья одна. Хотя поговаривали, что у него, у норра Штиплера, талант. Что он слышит древесину, как никто другой… Что вышедшие из-под его инструментов вещи живые… Давно это было. Теперь и руки загрубели, да и пальцы стали неповоротливыми, нечуткими.

Амма и Паулина слушали. Вздыхали. Качали головами. Паулина грызла сушки. Амма мелкими глотками пила чай, чувствуя, как возвращаются силы. Пальцем выводила на досках стола цифры: пять, два, девять, семь, ноль, один. Норр Штиплер бездумно следил за ее рукой, а потом тряхнул гривой седых волос и воскликнул:

— Да что же это я! Заболтал вас совсем! Я ведь обещал вам калюку!

Он вскочил. Вновь скрылся в доме. Вернулся улыбающийся. На вытянутых руках его покоилась достаточно длинная деревянная дудочка.

— Вот, — сказал он, протягивая дудку Паулине. — Норландский народный инструмент. На долгую память!

Паулина захлопала в ладоши. Схватила дудку и заливисто в нее свистнула. На музыку это не вполне походило, но вышло громко. Девчонке этого вполне хватило для радости.

— Зачем вы? — начала Амма. — Не стоило беспокоиться, время тратить. Не дело даром…

Паулина услышала, тоже нахмурилась.

— Даром? Даром неправильно. Я должна платить!

Норр Штиплер нахмурился.

— Не вздумайте! — строго сказал он, видя, что Паулина уже запустила руку в карман. — Вот это вы зачем? — спросил он у Аммы. — Я же от чистого сердца. Если будете деньги предлагать, обижусь!

Паулина медленно вытащила руку из кармана. Пустую.

— Не деньги? — спросила она, затем просияла и радостно воскликнула: — Тогда обмен! На память!

Амма смущенно потупилась под укоряющим взглядом норра Штиплера.

Паулина меж тем запускала руку то в один карман, то в другой.

— Не это, — бормотала она. — Это я мальчикам купить. Фриди будет радый. О! Вот этот подойдет. Это вам! На удача!

Она сунула что-то в руки норра Штиплера. Что именно, Амма не увидела, поскольку поднять взгляд отчего-то было боязно. Вот чего она со своей меркантильностью влезла? Человек перед ними душу, можно сказать, вывернул, а она…

Прощание вышло скомканным и неловким. Домой шли под болтовню Паулины, перемежающуюся переливчатым свистом калюки. Амма же изо всех сил пыталась вспомнить что-то важное, но свист дудки и все еще назойливо мельтешащие перед глазами цифры мешали сосредоточиться.