Зимняя мантия

Глава 17

Было уже поздно, но Джудит никак не могла заснуть. Она выбралась из постели и встала на колени у аналоя, молитвенно сложив руки перед образом Пречистой Девы Марии. Но сегодня молитва не утешала ее. Уолтефа не было уже десять дней, он таки решил принять участие в свадебной церемонии Ральфа де Гала и Эммы Фитц Осберн. Он не прислал ни одной весточки, она тоже не пыталась с ним снестись. Для него это было не обычно, и она начала беспокоиться. Верно, перед его отъездом они поссорились, но они ссорились и раньше, и он всегда возвращался, смиренный, с подарками, просил у нее прощения. Она догадывалась, что ее одобрение уже ничего для него не значит. Последние месяцы он перестал стричься и брить бороду – явные признаки того, что ее влиянию на него приходит конец.

Она вздохнула и поднялась с коленей. Сегодня милость Богоматери не снизошла на нее и не покрыла Джудит тихим голубым покровом мира. Она налила себе вина из графина, отпила глоток, скривилась и позвала служанку.

– Это вино прокисло, – набросилась она на прислугу. – Немедленно принеси свежего вина, я обязательно утром пожалуюсь на тебя управляющему.

– Слушаюсь, миледи. – Заспанная девушка вышла из опочивальни.

Джудит ходила по комнате, зажигала свечи, разгоняя тени в углах. Она услышала, как в соседней комнате заплакал кто-то из детей. Матильда, подумала она со стыдом и раздражением. После отъезда отца девочка плохо спала, а днем была необычно тихой. Дуется, решила Джудит, и она резко разговаривала с дочерью. И когда она ее ругала, ей казалось, что все повторяется – так же и ее мать ругала ее.

Она услышала, как мужской голос стал нашептывать ласковые слова ребенку. Джудит уже было раздвинула занавесь, но появился Уолтеф с кувшином вина в руке.

– Я встретил служанку по пути сюда, – объяснил он входя. – Матильда успокоилась и спит. Я не хочу ее будить.

Джудит смотрела на него с изумлением и растущим испугом. Она знала, что он бы не появился в такое время, если бы не было беды. Да и вид у него был соответствующий – темные круги под глазами, крепко сжатые зубы. Казалось, со времени их последней встречи он постарел на десять лет.

– Что случилось? – спросила она. – Что ты делал?

– Именно такого теплого приема я и ожидал, – с горечью ответил он, налил вина в глубокий кубок и выпил залпом. – Ничего я не делал, и я сильно подозреваю, что это будет моим падением. – Он внезапно сел на кровать, как будто ему отказали ноги.

– Что ты хочешь сказать? – Джудит уперлась руками в бока. От него неприятно пахло потом и перегаром. Туника была вся в пятнах и сильно истрепана.

– Боюсь, что я нарушил слово, данное твоему дяде. – Он допил вино и уронил голову на руки.

– Что? – Сердце Джудит начало бешено колотиться.

Уолтеф проглотил комок в горле. Он не смотрел на нее, взгляд скользил, как ноги по льду.

– Ральф де Гал и Роджер Фитц Осберн намереваются пригласить Кнута Датского на наши берега и предложить ему стать королем, – сказал он. – Они повернулись спиной к Вильгельму за то, что он сделал с англичанами и бриттами.

– Господи милостивый! – Джудит смотрела на него с нарастающим ужасом.

– Уже собирается датский флот, чтобы отплыть в Англию. Ральф и Роджер пользуются широкой поддержкой в Англии и Британии. Я должен буду помочь им.

– Это же измена! – Сердце Джудит упало.

– Знаю. – Уолтеф застонал. – Роджер отправился домой собирать войско, Ральф тоже. Я должен собрать своих людей и присоединиться к ним.

Джудит едва владела собой. Гнев ее был так велик, что она схватила чашу и выплеснула вино ему в лицо.

– Дурак! – взвизгнула она. – Ты полный идиот! Что на тебя нашло? Что теперь со всеми нами будет?

Он машинально отшатнулся, когда она плеснула ему в лицо вино. Красные струи потекли по лицу и шее, темные капли сверкали в волосах.

– Я думал… – Голос его прервался, и она с ужасом увидела слезы в его глазах. – Ты сильная. Я подумал, ты знаешь, что нужно делать…

Джудит едва поборола желание бросить ему в лицо и чашу. Она осторожно поставила ее на сундук. Живот болел так, будто он ее ударил под дых.

– Что именно ты пообещал? – спросила она голосом, дрожащим от отвращения.

– Не знаю… – Он вытер слезы тыльной стороной ладони.

– Не знаешь?

– Я… я был пьян.

Джудит закрыла глаза. Она могла представить себе эту сцену. Сборище мужчин, общие интересы. Парочка красноречивых заговорщиков типа Ральфа де Гала и Роджера Херефордского. Да Уолтеф среди них как ягненок в волчьей стае. Она не должна была отпускать его. Теперь уже поздно.

Он громко шмыгнул носом.

– Кажется, я пообещал не стоять у них на пути… и, если все пойдет хорошо, я к ним присоединюсь.

– Значит, готовится очередная попытка свергнуть моего дядю с английского трона, и ты в это ввязался.

Уолтеф кивнул.

– Помимо моей воли. Я пытался спорить, но они не хотели слушать. – Он умоляюще взглянул на нее. – Если бы я не согласился, меня бы живым оттуда не выпустили. Я попал в ловушку.

– Если бы ты уехал, как только они заикнулись об этом, ты бы не попал в такой переплет, – огрызнулась она. – Или тебе понравилась идея? Ведь в последний раз ты присоединился к датчанам, разве не так?

– Все было по-другому! – Лицо его потемнело от гнева.

– Как же это было? – выпалила она, поняв, что попала в цель. – Тебя всегда тянуло к народу твоего отца. Мы спим на языческой кровати из-за этого, и ты не расстанешься с этим проклятым плащом, как будто он – твоя вторая кожа. Милости, которыми осыпал тебя мой дядя, не имеют значения. Ты все отдашь ради какого-то викинга-пирата, потому что в нем течет датская кровь. И… ради хитрого бритта, который одурманил тебя своими сладкими речами.

Пока она укоряла и бранила его, он сидел, опустив голову на руки. Но при ее последних словах вскочил на ноги.

– Попридержи язык, сука! – прорычал он, подняв сжатый кулак.

Она отшатнулась, но не дождалась удара. Она увидела выражение ужаса на его лице. Кулак разжался, он умоляюще протянул к ней руку.

– Джудит, пожалуйста… – прошептал он. – Дорогая, я не хотел…

Она отступила и одернула платье, будто даже его прикосновение к ее одежде было ей противно.

– Я умываю руки, – хрипло сказала она. – Между нами все кончено. Пусть я твоя жена, но жить как твоя жена я больше не хочу. – Она скрестила руки на груди, подобно монахине, приносящей клятву Богу. – Утром я уеду в свое поместье в Элстоу, и ты не последуешь за мной…

– Джудит, не уезжай… Ты мне нужна… Она сжала губы и выпрямилась.

– Это ты меня бросил, когда поехал на свадьбу Ральфа до Гала. Теперь иди к нему и жалуйся. Не сомневаюсь: он найдет для тебя какую-нибудь английскую или датскую шлюху, что бы ты мог удовлетворить свою похоть. Если ты затеваешь предательство, жена-нормандка тебе без надобности. – Ее голос дрожал, она даже на мгновение испугалась, что заплачет.

– Я не собираюсь к ним присоединяться, клянусь.

Он умолял ее, как умоляет о прощении нашкодивший ребенок. Но дело было слишком серьезным.

– Если ты немедленно не отправишься к дяде и не расскажешь ему о случившемся, тогда проклятие падет на твою голову, – заявила она, не оборачиваясь.

– Я… я дал слово де Галу…

– Ты поклялся королю! – Ее затошнило, и она едва успела подойти к горшку, как ее начало рвать, – она думала, что все внутренности вывернутся наизнанку.

Она слышала, как он встал и пошел к выходу такими шаркающими шагами, будто ноги его были в кандалах. Наконец он ушел. Джудит опустилась на пол, задыхаясь от слез. Живот скрутила опоясывающая боль, затем внезапно хлынули воды и кровь. Она отвергла Уолтефа. Теперь ее тело отвергает его ребенка.

Когда она закричала, зовя служанок, ей хотелось умереть.

– Что я натворил? – спросил Уолтеф у Улфцителя.

Стояло славное сентябрьское утро, они сидели в скромной гостиной аббата, пили эль и смотрели через открытые ставни, как мимо проплывают белые облака.

Монах вздохнул и покачал головой.

– Мне жаль, сын мой, но я не знаю, – сказал он. – Наверное, многие уже сказали тебе, что ты совершил глупость.

– Только жена. Я никому больше не рассказывал. Несколько моих людей извещены, но я доверяю им безоговорочно.

Монах строго взглянул на Уолтефа.

– Похоже, безоговорочное доверие – одна из причин твоих неприятностей, – возразил он. – Только Господь достоин такого доверия.

Уолтеф поморщился.

– Я знаю, святой отец. – Он вздохнул и провел ладонью по лицу. – Я дал клятву Вильгельму, я женился на его племяннице, в жилах моих детей течет нормандская кровь, но…

Аббат тоже вздохнул.

– И ты позволил отдаленной мечте, вину и ловкому языку другого человека увести тебя от реальности. Я знаю тебя лучше, мой мальчик, чем ты сам себя знаешь.

– Мне следовало остаться здесь, в монастыре, и постричься в монахи, – пробормотал Уолтеф. – Мне кажется, моя жизнь имела смысл здесь, в Кроуленде.

– Да, возможно, тебе следовало остаться с нами, – мягко согласился Улфцитель и положил ладонь на плечо Уолтефа, успокаивая его. – Но раз уж ты не остался, тебе придется пожинать бурю, которую ты поднял.

Уолтеф подергал себя за бороду.

– Как? – спросил он. – Что я должен делать?

Монах минуту молчал. Потом произнес:

– Это дело твоей совести. Я не могу решать за тебя.

– Но посоветуйте. – Он умоляюще взглянул на монаха. – Я знаю, слабость моя в нерешительности и неумении предвидеть. Что бы вы сделали – окажись в моем положении?

Монах крепче сжал его плечо.

– Я бы спросил себя: что в этом мире для меня важнее всего? А затем задал бы себе вопрос: что мне надо делать, чтобы это защитить?

– Мои дети. Они – главное.

– И как же ты заботишься об их будущем?

Улфцитель говорил мягко, но в его словах была твердость железа. Как он защитит своих дочерей? Одну он уже потерял. После их ссоры, четыре дня назад у Джудит случился выкидыш. Еще одна девочка. Он сам похоронил ее. Он вспомнил о клятвах, данных им разным людям. Каждый раз по принуждению. И обещание, данное маленькой дочке.

– Я… я поеду к Вильгельму, – сказал он. – Попрошу его о милосердии, если понадобится, буду умолять. – Его передернуло только от мысли об этом.

Монах облегченно вздохнул.

– Это – твое решение, и я рад, что ты его принял, – сказал он. – Но я бы посоветовал тебе не обращаться к Вильгельму напрямую. Тебе нужен посредник. Обратись ь архиепископу Ланфранку, исповедуйся ему и попроси его ходатайствовать за тебя.

– Вы считаете меня неспособным изложить свое собственное дело?

Аббат долго смотрел на него, и Уолтефу стало стыдно.

– Да, вы правы, – вздохнул он. – Я не умею выбирать наиболее безопасный путь.

– Я напишу архиепископу и расскажу о твоих неприятностях. Напомню, что когда-то ты предназначался для служения церкви, что в тебе нет зла, только безрассудство.

– Огромное безрассудство, – согласился Уолтеф. – Надо было мне остаться в монастыре. – Он уже не первый раз говорил об этом. При очередном кризисе в своей жизни он жалел, что покинул обитель, но никогда еще это чувство не было таким острым, как сейчас. Он опустился на колени перед аббатом.

Аббат Улфцитель почувствовал прилив нежности и сочувствия, когда возложил руки на склоненную голову Уолтефа. Он был таким уязвимым перед внешним миром, и монах боялся за него.

Когда вернулся отец, Матильда была в саду, разглядывая росток, который дала ее яблоня. Услышав скрип калитки, она оглянулась и увидела направлявшегося к ней отца. Лицо его было мрачное, будто он собрался ее ругать, но, по мере приближения, на нем появилось некоторое подобие улыбки, и она поняла, что он не сердится. Она побежала навстречу, он ее подхватил и, как обычно, подбросил в воздух. Потом прижал к себе так крепко, что она едва не задохнулась и начала вырываться. Он опустил ее и присел рядом на корточки.

– Почему ты плачешь? – Она потрогала влажные полоски на его лице. – Тебе грустно?

– Немного. Я сделал глупость и теперь попытаюсь все исправить.

Она нахмурилась.

– Эх, ты еще мала, не поймешь, и, может, это к лучшему. – Он погладил ее по голове.

– Хочешь посмотреть на мое дерево? – спросила она, словно почувствовав, что отца нужно отвлечь от плохих мыслей. Схватила его за большой палец и потащила туда, где бодро тянулся вверх крепкий зеленый росток.

Уолтеф, конечно, восхитился им, но глаза его снова наполнились слезами, и пришлось отвернуться, чтобы вытереть их рукавом.

– Он превратится в большое сильное дерево. Ты тоже вырастешь и станешь прекрасной женщиной, – сказал он. – Я горжусь тобой и всегда буду гордиться.

Матильда подняла на него глаза. Что-то было не так, она не могла понять, в чем дело.

– Завтра я поеду к одному важному священнику, а затем в Нормандию, чтобы навестить короля Вильгельма, дядю твоей мамы. Какое-то время меня не будет дома. Я хочу, чтобы ты вспоминала обо мне, когда станешь ухаживать за этим деревом. И когда мама или Сибилла поведут тебя в церковь, я хочу, чтобы ты вспоминала меня в своих молитвах.

Матильда кивнула.

– Я всегда молюсь за тебя, папа. – На этот раз она не кричала и не падала на землю, стуча ногами. Завтра еще так далеко. А сегодня он с ней.

– Давай пойдем и бросим для эльфа монетку в колодец.

– Давай, почему бы и нет.

Он взял ее за руку, которая полностью утонула в его огромной ладони, и почувствовал томящую боль в сердце.