Глава 32

Порт Бриндизи, Пасха 1097 года

Симон наблюдал за суматохой на причалах, греясь в лучах жаркого солнца, совсем не такого, как в Англии. В гавани Бриндизи теснились всевозможные корабли, которые, казалось, были готовы сорваться с якорей и умчаться в синюю даль. С кораблей были сброшены сходни, и матросы, солдаты и портовые чернорабочие бегали туда-сюда, загружая на корабли бочки с водой, меха с вином, соленое мясо, оружие, походные палатки, лошадей и воинское снаряжение.

Нормандские крестоносцы пересекли Италию и зазимовали в Бриндизи, собирая флот и обогащая местных трактирщиков. Пока ждали весну, чтобы переплыть через Адриатическое море, многие крестоносцы решили, что забрались уже достаточно далеко и пора возвращаться домом. Что они и сделали, предварительно сорвав со своих туник кресты. Другие из-за нехватки денег вынуждены были продать свое оружие и наниматься на работу, чтобы заплатить за еду и ночлег.

Симон не падал духом, деньги у него были, но ожидание затягивалось, и он провел зиму, знакомясь с местностью и ее населением – темноглазыми красавцами и красавицами – и лакомясь их пищей с теплым ароматом цитрусовых и оливок.

Он походя немного выучил язык, чему способствовала ежедневная практика. В хорошую погоду он вместе с провожатым объезжал окрестности и побережье.

В дни, когда дождь бил в стены и ветер гонял дым по комнате, он с чувством вины вспоминал Англию и Матильду, посылал за писарем и писал ей длинные письма, рассказывая о своих успехах или отсутствии оных. В такие дни он тосковал по теплу ее тела в постели и нежным пальцам, втирающим мазь в его поврежденную ногу. Шутя упоминал о своем целомудрии. После отъезда из Англии он всегда спал один. Нельзя сказать, что он был воздержан из желания остаться чистым, служа делу Господа. Скорее из-за того, что все портовые женщины были малопривлекательны и слишком доступны. Он не хотел быть одним из сотен тех, кому они дарили свои ласки.

Первый корабль, отплывающий в порт Даразза на византийском берегу, собралась проводить большая толпа. Симон присоединился к зевакам, среди которых были Робер Нормандский и Стефан Омальский. Стефан подвинулся, и Симон оказался рядом со стройным человеком средних лет, с худым лицом и темными волосами, поседевшими на висках. Симон замер. Он знал, что Ральф де Гал был в числе крестоносцев, даже видел его издалека, но впервые их пути пересеклись. Хотя Симон хорошо его помнил, бретонец его явно не узнал, ведь в тот год, когда умер Уолтеф, Симон был совсем мальчишкой и не заслуживал внимания. Прошло двадцать лет, мальчишка давно стал мужчиной, а граф Норфолкский постарел.

Де Гал улыбнулся Симону.

– Я плохой моряк, – вздохнул он. – Буду рад, когда эта часть нашего путешествия окажется позади.

– Как и все мы. – Симон заставил себя быть вежливым. – Зима оказалась длинной.

Де Гал внимательно посмотрел на Симона, явно силясь освежить память.

– Простите, у меня такое ощущение, что я вас знаю.

Симон отвернулся от моря и взглянул на человека, который завлек друзей в заговор, а сам сбежал в Бретань, где жил в роскоши и спокойствии.

– Скорее всего, вы видели меня при дворе Завоевателя, – без всякого выражения произнес Симон. – Я был слугой, а отец – одним из управляющих двором короля Вильгельма.

Де Гал щелкнул пальцами, унизанными золотыми кольцами.

– А, вспомнил. Парнишка, который сломал ногу!

– Парнишка, которого Уолтеф Нортумберлендский спас из-под копыт взбесившейся лошади, – поправил его Симон, следя за реакцией бретонца, который перестал улыбаться и положил руку на эфес меча.

– И это помню, – пробормотал он. – Один из самых смелых и глупых поступков, которые я когда-либо видел. Я радовался, что не полез сам, но одновременно чувствовал стыд, что не сделал этого.

– А что вы почувствовали, когда умер Уолтеф? – спросил Симон, отбросив церемонии. – Вам тоже было стыдно, милорд?

Темные глаза сверкнули, краска залила худые щеки.

– По какому праву вы меня допрашиваете? – взорвался он.

– По праву крови, – ответил Симон. – Я женат им старшей дочери Уолтефа, и мой сын, его внук, носит eго имя. Уолтеф не дожил до свадьбы своей дочери и рождения внука, потому что доверился человеку, которого считал своим другом.

Де Гал сжал зубы.

– Вы не имеете права судить меня, – хрипло проговорил он. – Только Господь может.

– И я уверен, Он это сделает, – холодно заметил Симон. Он хотел уйти, но де Гал схватил его за рукав.

– Вы не понимаете. Уолтеф действительно был моим другом, и не проходит дня, чтобы я не сожалел о случившемся. Если бы я мог вернуться в юность и все изменить, я бы поступил иначе.

– Похоже на то, – ответил Симон, стараясь на обращать внимания на печальное выражение на лице де Гала. – К тому же вы сохранили бы и титул графа Норфолкского. – Он высвободил руку. – Моя жена носит память об отце, как кандалы, и я ничего не могу сделать, чтобы освободить ее. Вы хоть знаете, сколько горя вы принесли?

– Куда меньше, чем сидевший на троне тиран, – резко ответил де Гал. – Наш замысел был плохим и несвоевременным, но выстраданным.

Симон махнул рукой.

– И привел к беде.

– Я знаю. Считаю себя виноватым, и, хотя вы мне не поверите, потому что плохо обо мне думаете, я принял клятву крестоносца, чтобы искупить грехи прошлого. В Иерусалиме я помолюсь за душу Уолтефа и обрету покой. Если я умру по дороге, мои кости подтвердят мою искренность.

Симон старался сохранить свое презрение к де Галу, но невольно поддавался на его чистосердечие. Хотя, возможно, тот притворялся.

– Мне жаль дочку Уолтефа. Такая милая была малышка… – продолжил де Гал. – Я знаю, он души в ней не чаял, она его тоже обожала. – Он поморщился. – Боюсь, меня онa не любила. Даже тогда она знала, что это я увожу от нее ее отца.

Конечно, не один де Гал виноват, подумал Симон, другие тоже сыграли свою роль.

– И с тех пор ничего не изменилось, милорд, – произнес он вслух. – Ищите прощения у Господа и удовольствуйтесь этим. Думаю, нам не о чем больше говорить…

Де Гал тяжело вздохнул.

– Я…

Но его перебило громкое восклицание Стефана Омальского, который, стоя рядом, изо всех сил старался не прислушиваться.

– Бог ты мой, бедняги!

Симон увидел, как один из грузовых кораблей перевернулся на полпути к выходу из гавани. Маленькие фигурки быстро исчезли под водой. Некоторым повезло, они успели ухватиться за мачту, но они не умели плавать, и тяжелая одежда тянула их вниз. Большинство утонуло. К ним спешили на помощь другие галеры.

– Да пощадит Господь их души, – прошептал де Гал, перекрестился и покачал головой. Среди тех, кто с ужасом следил за происходящим, раздались крики. Некоторые считали, что это дурной знак.

– Это посланное нам испытание! – провозгласил Робер Нормандский, встав в позу. – Те, у кого нет мужества, могут ползти домой, поджав хвосты. Наши соотечественники сейчас на небе со Спасителем. Да, мы потеряли корабль, но всего один, у нас их много.

Слушая его, Симон понимал, как ему удавалось привлекать людей на свою сторону в противостояние с Руфусом Вильгельмом.

Немногие выжившие после крушения галеры были доставлены на берег вместе с телами, которые удалось выловить. Священник Робера вышел вперед, чтобы прочитать заупокойную молитву.

Женщина в мокром платье, с облепившими лицо волосами упала на колени у одного из тел и зарыдала. От ее плача волосы на затылке у Симона встали дыбом. Он узнал женщину, хотя в последний раз видел ее двадцать лет назад. Овальное лицо, широко поставленные глаза фиалкового цвета. Сабина – дочь сокольничего, с которой у него был первый невинный роман.

Он протолкался сквозь толпу и взглянул на мужчину, чью голову она держала на коленях. Время посеребрило его бороду, но он сразу узнал того парня, который заменил его в объятиях Сабины. К его тунике был пришит красный крест, уже слегка выгоревший и потрепанный по краям.

Кто-то наклонился к Сабине со словами сочувствия, но получил решительный отпор.

– Он мой муж! – зарычала она, как волчица. Наклонившись над мертвым мужчиной, она покрывала поцелуями его лицо и зарылась пальцами в его волосы. – Почему Господь не забрал меня вместе с ним?

Симон наклонился над ней.

– Сабина?

Она посмотрела на него невидящим взглядом и прорычала:

– Оставь меня!

– Сабина, посмотри на меня. Я Симон. – Он коснулся ее плеча. – Пожалуйста, позволь мне помочь тебе.

В ее взгляде промелькнуло понимание.

– Никто не может мне помочь! – простонала она. – Мой муж умер. Я тоже должна была умереть. Уходи. – Она положила руку на холодную грудь мужа, как будто могла заставить его сердце забиться. – Мы должны были вместе увидеть Иерусалим и помолиться за наших детей.

Симон мог уйти, как сделал Ральф, притвориться, что это не его дело, но его совесть не даст ему покоя. Он выпрямился и жестом позвал двух своих солдат.

– Принесите носилки, – распорядился он, – и отнесите этого человека в ближайшую церковь. – Он снял плащ и накинул его на плечи Сабины.

Другим людям, спасенным с перевернувшейся галеры, нашли сухую одежду, напоили их горячим вином. Священники прочитали заупокойные молитвы, слуги вырыли могилы.

Когда первая жуткая волна горя схлынула, Сабина села молча у тела своего мужа и стала ждать, когда за ним придут, чтобы похоронить. Она смыла соль с его волос и бороды и расчесала их. Теперь она сидела неподвижно, сложив руки на коленях.

Симон протянул ей чашу с вином, и она посмотрела на нее так, будто не понимала, что это такое.

– Я не хотела идти в этот поход, но он считал, что так будет лучше, – хрипло проговорила она. – Он думал, что, если мы обратимся к Богу у самого святого алтаря, расскажем, как мы Его любим, Он простит нам грехи наши и вознаградит нас… – Она нерешительно отпила глоток. Рука тряслась так сильно, что она с трудом удерживала чашу. – Но наши грехи оказались больше, чем мы думали, – посмотри, что Господь сделал…

– Нет, – возразил Симон, – не Бог, а люди виноваты в том, что корабль перевернулся. Слишком много на нем было людей, поэтому он сидел так низко в воде.

– Тогда почему я спаслась, а мой муж утонул? Почему я не умерла вместе с ним? – Голос прервался. – Не уверяй меня, что Господь милостив, потому что я тебе не поверю! – Она вытерла глаза рукавом и шмыгнула носом.

– Я не стану тебе ничего говорить, – пытался успокоить Симон, касаясь ее руки. – В моем доме для тебя найдется место, а ты пока решишь, как поступить.

– Мне не нужна твоя жалость. – Сабина подняла голову и сквозь слезы гордо взглянула на него.

Все в нем перевернулось. На мгновение она так напомнила ему Матильду, что он замолчал.

– Я предлагаю; помощь не из жалости, – наконец произнес он, – а по старой дружбе. У меня есть в городе жилье. Ты можешь провести там ночь и решить, продолжишь ты путь или вернешься домой.

Она продолжала смотреть на него, и лицо Симона залила краска.

– Это честное предложение, – пояснил он, – я не собираюсь воспользоваться твоим положением.

– Я знаю. – Она хрипло рассмеялась. – Мы всегда останавливаемся на самом краю, верно? – Несмотря на плащ, она продолжала дрожать.

Пришел священник, чтобы сопроводить покойного до могилы.

– Пойдем, – мягко позвал Симон и помог ей подняться. – Давай похороним его с достоинством. – Он сжал ее руку. – А потом найдем аптекаря, и он даст тебе что-нибудь, чтобы заснуть.

Она тяжело опиралась на его руку.

– От аптекаря мне будет мало толку, – мрачно сказала она.

Сабина очень ослабела, и Симон решил взять ее с собой. Несмотря на опасности, которые подстерегали их по дороге в Иерусалим, возвращаться женщине в одиночку было еще труднее. Даже если он даст ей в сопровождение пару солдат, это не может гарантировать ей безопасность, а Сабина была так погружена в свое горе, что не могла сама о себе позаботиться.

Когда они плыли из Бриндизи в Дюраззо, она не смотрела на море, уединившись на палубе. Симон остановился около нее, протянул ей чашу с вином и спросил, как она себя чувствует. Она покачала головой.

– Неважно, – сказала она, но взяла чашу в дрожащие руки и выпила до дна. Симон сел рядом и прислонился спиной к борту, устраиваясь поудобнее. Он молчал, давая понять, что просто посидит рядом. Наконец Сабина нарушила молчание.

– Это была идея Заера, – сказала она дрожащим голосом. – Он думал, если мы докажем свою приверженность Богу, он пошлет нам еще детей, – Она сжала чашу так, что костяшки пальцев побелели. – Знаешь, ведь у нас было трое детей, два мальчика и девочка.

Услышав «было», Симон все понял и сочувственно коснулся ее плеча.

– Один сын и новорожденная дочь умерли от лихорадки два года назад. Я делала все, чтобы спасти их, но, наверное, недостаточно, – В ее глазах была тоска, – В деревне тогда умерло много детей. – Она проглотила комок в горле, – Старший сын выжил, но напоролся на серп во время покоса и умер…

– Мне очень жаль, – сказал Симон, понимая, что такому горю словами не поможешь. Много детей не доживало даже до подросткового возраста. Его собственная мать потеряла двух дочерей, родившихся до него. Одна девочка родилась мертвой. Но то, что такое случалось часто, не могло утешить несчастных родителей.

– Ты не понимаешь, – резко сказала Сабина, – Мы пытались зализать свои раны и утешиться, зачав другого ребенка, но Заер… – Она низко склонила голову. – После смерти сына он перестал быть мужчиной. Это – одна из причин, побудивших нас отправиться в крестовый поход Надежда на излечение. Вместо этого он нашел свою смерть. – Она выпустила из рук пустую чашу, которая покатилась по палубе, спрятала лицо в ладонях и зарыдала, раскачиваясь из стороны в сторону.

Симон обнял ее. Он молчал, любые слова были ни к чему. Когда она выплакалась и уснула, он осторожно встал и укрыл ее плащом.

– Верный слуга всех обездоленных и убогих, – заметил Стефан Омалъский, который тоже находился на этой галере.

Симон постарался не показывать смущения.

– Я знал ее и ее родителей много лет назад, еще при дворе. Моя совесть не позволила мне ее бросить.

Стефан поднял светлые брови и ехидно улыбнулся.

– Какая, однако, чуткая совесть, – сказал он. – Матильда бы тобой гордилась.

Симон с раздражением взглянул на него.

– Она – старый друг, попавший в беду, – отрезал он. – Не стоит видеть в этом нечто большее.

– Я и не вижу, – произнес Стефан, но не очень убедительно. – Уверен: твой христианский долг утешать ее всеми возможными способами.

Прежде чем Симон ответил, Стефан направился дальше вдоль борта. Шаги его были легкими и беззаботными. Симон тихо выругался. Он умышленно не стал смотреть на съежившуюся Сабину, а прошел дальше и встал рядом с рулевым.

Загрузка...