Зимняя мантия

Глава 7

Заря окрасила небо и море в серебряные и жемчужные тона. Ветер трепал паруса нормандских кораблей, приближавшихся к туманным берегам Англии.

Симон стоял на палубе, глядя на землю, которая постепенно приближалась. Нога ныла, но он уже привык к этой боли и обращал на нее внимание, только когда голова его не была занята чем-то. Сейчас он был слишком возбужден, чтобы замечать боль. Он почти не спал ночью, размышляя о своем будущем.

Герцог Вильгельм подавил восстание в Англии, угрозу со стороны датчан удалось предотвратить с помощью дипломатических переговоров, поэтому он разрешил своей семье приехать. Графиня Матильда должна была стать королевой Англии в Вестминстерском аббатстве. Симон уговорил отца взять его с собой, обещая помогать, а не мешать. Он мог ходить, ездить верхом, он никогда не жаловался.

– Только чтобы ты больше не надоедал, – наконец с улыбкой согласился отец.

Это было первое морское путешествие Симона. Его слегка мутило, но он держался. Он несколько раз видел, как стошнило Руфуса и других сыновей Вильгельма на соседнем корабле. Симон радовался, что находится не с ними. До него доносились пьяные вопли сыновей Вильгельма. Заводилой, однако, был Робер де Беллем, сын великого графа Роджера Монтгомери, который не был родственником Вильгельма. Юноша был внешне необыкновенно красив, но Симон по собственному горькому опыту знал, насколько Робер жесток и порочен. Больше всего он любил причинять людям боль и унижать их, а Симон со своей искалеченной ногой был легкой мишенью для его издевательств. Сегодня он был в безопасности, чего нельзя было сказать о заике и недотепе Руфусе.

Симон вдохнул соленый морской воздух и, повернувшись, увидел, как из-под навеса выходит леди Джудит. Она слегка ему кивнула, но не произнесла ни слова.

Симон знал, что он ей не по душе. Вышивку она подарила ему не из доброты, а из чувства вины.

Он надеялся, что встретит при дворе Уолтефа. Ему хотелось похвастать, каких успехов он добился со времени их последней встречи. Научился прилично ходить, стал понятно писать и мог уже играть на дудочке.

Джудит ненавидела морские путешествия. Она содрогалась при мысли, что от бездонной глубины ее отделяет всего лишь тонкий слой дерева. Ее раздражало, что Симона посадили на корабль, который вез женщин. Его хромая походка постоянно напоминала ей о ее вине, а когда он смотрел на нее своими рыжими глазами, она едва сдерживалась, чтобы не закричать и не велеть ему убираться. Ей хотелось навсегда забыть о том, что случилось во дворе конюшни, но как это сделать, если живое напоминание о тех мгновениях постоянно у нее перед глазами?

Джудит думала об Уолтефе. Сейчас, три месяца спустя после его отъезда, она уже не могла воскресить в памяти его черты, но прекрасно помнила светлые волосы и прикосновение его губ. Ночами она просыпалась от снов, одновременно сладких и чувственных, в которых она по неопытности не могла разобраться. После них болел живот, как при месячных.

Эти три месяца она не получала вестей из Англии. Джудит понимала, что лучше от огня держаться подальше. Только дурак подходит близко, рискуя обжечься. А Джудит всегда гордилась своей рассудительностью.

Флот бросил якоря в Саутгемптоне, откуда после отдыха двор отправился в Вестминстер и дальше – в Лондон.

Они прибыли в Лондон вечером следующего дня и баржей направились по Темзе к королевскому дворцу в Вестминстере. Было холодно, и Джудит спрятала руки под плащ.

– Скоро? – капризно спросила ее кузина Агата. – Меня тошнит.

Джудит с раздражением взглянула на Агату. Та была уверена, что родители объявят об ее помолвке с Эдвином во время торжеств по поводу коронации. Джудит не хотела признаваться даже самой себе, но зависть была немаловажным поводом для ее недовольства кузиной.

Баржа стукнула о причал, и к женщинам, сходящим на берег, протянулись руки, чтобы помочь им.

– Миледи. – Уолтеф уверенно взял Джудит за руку.

– Сеньор Уолтеф! – воскликнула она.

– Почему вы удивляетесь? – Он улыбнулся. – Мы здесь, чтобы дать клятву верности в день коронации герцогини Матильды. Я решил встретить вас первым. – Он наклонился и прошептал ей на ухо: – Я также собираюсь попросить у вашего дяди разрешения жениться на вас.

Она испугалась, что их увидят, и сделала шаг назад. Он последовал ее примеру. Проходившая мимо мать Джудит сурово погрозила ей пальцем.

– Господин Уолтеф!

Он оглянулся на крик и широко улыбнулся.

– Нет, вы только посмотрите на него. Это ведь Симон де Санли! – Он шагнул вперед и крепко обнял парнишку. – Как нога?

Аделаида посмотрела на них и презрительно сказала Джудит:

– Он мне напоминает собак, которых держал твой отец. Огромный, буйный и надоедливый.

Джудит закусила губу. Мать презрительно отозвалась о Уолтефе, но она забыла упомянуть о других чертах, которыми отличаются эти животные, – искренняя любовь и преданность.

За ужином Джудит сидела рядом с матерью, сестрой и отчимом – Юдо Шампанским. Он был крупным, жизнерадостным, лысеющим, но все еще красивым, с ямочкой на подбородке и синими умными глазами. Аделаида вышла за него замуж по политическим соображениям. Они друг друга не любили, но их объединяли гордость и единство цели.

Уолтеф сидел за тем же столом, но на приличном расстоянии от Джудит, среди знатных феодалов и членов их семей. Он не чувствовал неловкости, хотя по-прежнему слишком громко смеялся и много говорил. В чем-то он изменился. В нем появилась уверенность. Очевидно, потому, что он теперь не был заложником. Как бы то ни было, перемена была к лучшему.

После ужина мужчины собрались группками, чтобы поболтать и послушать песни бардов, поющих славу своим хозяевам. Аделаида собралась уходить, но Джудит попросила разрешения остаться.

Аделаида удивленно подняла брови.

– Что-то я раньше не замечала у тебя любви к пению, – подозрительно заметила она.

– У англичан другая музыка, и я не устала.

Мать уже начала отрицательно качать головой, но вмешался отчим.

– Оставайся, – кивнул он. – Пусть и сестра твоя останется. Вряд ли слушание музыки на виду у всех может вас скомпрометировать.

– Я не… – начала было Аделаида, но муж крепко сжал ее руку.

– Успокойся, жена, – резко сказал он. – Пусть девочки развлекутся, мы же получим свое.

Аделаида покраснела, но он решительно потянул ее к лестнице.

– Не задерживайтесь, – напомнила она Джудит.

– Но и не торопитесь, – подмигнул Юдо и улыбнулся. – Нам с вашей матерью есть о чем поговорить.

Джудит зарумянилась. Она понимала, что вряд ли они будут много разговаривать. По крайней мере, ей с сестрой не придется слушать звуки, доносящиеся из их покоев.

Сибилла хихикнула.

– Не часто ваша мать терпит поражение, – заметила она.

Джудит сделала вид, что не расслышала. Найти Уолтефа было нетрудно по его ярким волосам. Он стоял, обняв за плечи Симона, и слушал одного из бардов. Джудит нахмурилась, заметив парнишку, но все же подошла и остановилась в стороне. Сделать последний шаг она не решалась.

Уолтеф ее заметил, он повернулся с улыбкой и пригласил ее поближе. Джудит осталась на месте, не сводя глаз с барда.

Сибилла хитро улыбнулась и отошла, уступая Уолтефу место. Он ухмыльнулся, подмигнул служанке и наклонился к уху Джудит.

– Что вы думаете о моем скальде?

– Вашем скальде?

– Моем барде, – он показал на певца.

– Я не знала, что среди ваших слуг есть такой человек.

Он повел плечами.

– Я не брал его с собой в Нормандию. Зачем обрезать еще и его крылья? Он человек свободный и служит мне добровольно, а не по обязанности.

Джудит не отличалась музыкальным слухом и не могла определить, насколько верно поет бард под аккомпанемент маленькой красивой лиры.

– У него странный акцент.

– Торкел из Исландии. Он хорошо говорит по-английски, но это не его родной язык. Как и для меня французский.

Некоторое время они молча слушали балладу, хотя Джудит не понимала смысла.

Уолтеф слушал с огромным удовольствием.

– Это история воина, который в одиночку защищал мост, – объяснил Уолтеф. – Он спас страну, но сам погиб.

Перевод на Джудит впечатления не произвел. Все баллады были примерно одного содержания. Предназначались они для мужчин и воинственных женщин – так она считала.

Скальд закончил балладу заунывным воплем под переливчатые аккорды лиры. Джудит догадалась, что тут как раз его герой умер и лежит в окружении трупов врагов.

Уолтеф громко захлопал, сорвал золотой браслет с руки и протянул его барду.

– Ты прекрасно спел, Торкел, – похвалил он.

– Ваша вера в мое искусство дороже золота, милорд, но я благодарю вас за подарок, – вежливо ответил исландец. – Может быть, спеть песню для леди? – предложил он.

Джудит хотела отказаться, но Уолтеф опередил ее:

– Да, да, песню для леди.

Скальд кивнул и внимательно посмотрел на Джудит.

– Лес весной, – объявил он, переводя взгляд на Сибиллу и незаметно ей подмигивая. И начал играть. Не было слов, только нежная мелодия, в которой слышались песни птиц и шум воды, стекающей по склону.

Джудит незаметно переступила с ноги на ногу. Ей надоело стоять. Она знала, что для многих людей музыка как воздух, но она была не из их числа. Скальд несколько раз проницательно взглянул на нее, как будто видел ее насквозь, но потом перенес свое внимание на Сибиллу, и стало ясно, для кого он играет.

Когда мелодия завершилась звуками, напоминающими крик журавля, Сибилла вздохнула, на ее глаза набежали слезы.

– Это было прекрасно, – прошептала она.

Торкел удовлетворенно улыбнулся.

– У вас редкое воображение, миссис. Не все так щедро одарены.

Джудит прищурилась, но бард не сводил глаз со служанки, и в его голосе не слышалось насмешки.

Уолтеф положил руку на рукав Джудит.

– Торкел не единственный из моей свиты здесь, в Вестминстере, – сказал он и начал представлять ее воинам, слушающим пение, которых она раньше видела за столом на более низкой скамье. – Ваш дядя отдал мне мои земли после падения Эксетера, – объяснил он. – За это я ему очень благодарен.

Джудит удивилась.

– Он в самом деле вас отпустил?

Уолтеф радостно кивнул.

– Он велел мне присутствовать на этом пиру, но в остальном я свободный человек.

У Джудит замерло сердце.

– Но он не отпустил Эдвина и его брата?

– Нет, – несколько хвастливо ответил Уолтеф. – Их и Эдгара Ателинга держат в Лондоне, с тех пор как мы вернулись из Нормандии.

– Значит, вы у него в фаворе.

– Надеюсь, потому что после коронации я собираюсь просить у него вашей руки.

Она улыбнулась, но слегка отодвинулась, сознавая, сколько глаз за ними наблюдают.

– Мне пора, – сказала она, но он удержал ее, взяв за руку.

– Если я получу разрешение вашего дяди, вы согласитесь стать моей женой?

Она кивнула, выхватила руку и поспешила уйти.