Змея и Крылья Ночи

Глава

28

— …Звала, звала, а он не пришел.

Я моргнула, прогоняя остатки сна. Моя шея сильно болела, прижатая под неудобным углом к ручке кресла.

В другом конце комнаты перед кроватью Мише сидел широкий силуэт, освещенный фонарями.

— Почему он не пришел? — хныкала она, снова и снова. — Я не могу заставить его ответить. Я не могу, я…

— Не беспокойся сейчас об этом. — пробормотал Райн.

— Как я могу беспокоиться о чем-то еще? Как я могу…

— Беспокойся о том, чтобы поправиться. Просто отдыхай. Ты можешь это сделать?

— Я…

Но силуэт сместился, его рука легла на ее лицо, возможно, он использовал магию и Мише замолчала.

Я боролась с дымкой сна. Яд вампира был успокоительным. Министер, каким бы старым он ни был, сильно подействовал на меня.

Я проигнорировала вращающуюся комнату и поднялась на ноги. Райн поднялся, очень медленно. В этом движении было что-то странное, но я не могла понять что. Он повернулся, достаточно, чтобы показать мне профиль своего лица. Он поднес палец к губам, затем кивнул в сторону двери в соседнюю комнату.

Когда я встала, пол накренился так резко, что я была уверена, что опрокинусь. Каким-то образом мне удалось последовать за Райном в соседнюю спальню. Когда я закрыла за собой дверь, шока было достаточно, чтобы вырвать меня из остатков оцепенения.

Задняя часть рубашки Райна, некогда белая льняная, была насквозь пропитана кровью. Пятна распустились по спине, как цветы: некоторые пятна были сухими, почти черными, некоторые — застывшими бордовыми, некоторые — свежими темно-багровыми. Они покрывали всю его фигуру, приклеивая ткань к плоти и заливая кончики волос.

— Черт, — прошептала я.

Он издал легкий смешок, потом спохватился, как будто это выражение его задело.

— Да.

— Что… что случилось?

Что за глупый, черт возьми, вопрос. Как будто я не знала, что именно произойдет с ришанцем на допросе.

Райн стоял спиной ко мне. Его руки поднялись, движение было скованным и неловким.

— Как Мише? — спросил он.

— Она…

Словно надеясь, что ответ отвлечет его, он стянул рубашку через голову.

— Все по-прежнему. — Слова сорвались с губ.

Тело Райна застыло от боли на несколько долгих секунд.

— Черт, — прошептала я.

— Ч-ч-ч-е-е-е-р-р-р-т-т, — согласился он с рваным шипением.

На его спине было так много крови, что поначалу я даже не могла понять, на что смотрю. Только резкое боковое освещение фонарей пробивалось сквозь нее, оранжевый свет определял границы жестоких ран. Две раны были симметричны, они шли вниз по каждой стороне его спины от изгиба плеча, через лопатки, вплоть до впадины у основания позвоночника. Они были глубокими, плоть рассекалась слой за слоем, настолько глубоко, что я могла бы поклясться, что видела движение мышц, когда он двигал спиной.

Ни единого удара. Никакой быстрой пытки. Нет, кожа была тщательно содрана, от порезов во все стороны расходилась тонкая сеть ран.

Еще одна отметина проходила по центру спины — большой ромбовидный участок пестрой плоти над плечами, который затем продолжался вниз по позвоночнику. Крови было так много, что я не была уверена, была ли это часть его свежих ран или что-то более старое.

Я потеряла дар речи, хотя не должна была. Это был не первый раз, когда я видела результаты пыток. Я знала, что стражи Ночнорожденных были безжалостны. Они обучены использовать боль как еще одно оружие.

И все же при виде этого, меня пронзила головокружительная ярость. Ярость, и странное ощущение предательства, и всего одно предложение: Я сказала ему не ломать его.

И Винсент, глядя мне в глаза, согласился.

Сколько лет было самым свежим из этих ран? Сколько из них было нанесено после моего разговора с ним? Знал ли он, что лжет мне, когда говорил это?

Эти вопросы один за другим ранили меня, как стрелы. И тут же голос в моем затылке сгладил самые резкие обвинения: «У него миллион других забот, он не имеет к этому никакого отношения, он должен был сделать то, что нужно для его королевства».

Но глубоко, глубоко внутри моего сердца, там, куда я не стала бы заглядывать слишком пристально, я чувствовала это. Эту трещину.

— Твои крылья, — выдохнула я. — Они…

Райн слабо ухмыльнулся через плечо.

— Это произошло потому, что я отказался раскрыть свои крылья. Правильный выбор, не находишь?

Облегчение было недолгим.

У него все еще были крылья, да. Но создавать их с такими ранами, прямо там, где они соединялись с его телом… было бы мучительно, или вообще невозможно, пока они не заживут.

Я сглотнула.

— Нужно подлатать твои раны, — сказала я.

— У Мише в рюкзаке есть мешочек с медикаментами. — Он начал поворачиваться, потом поморщился и посмотрел на меня извиняющимся взглядом. — Не могла бы ты…

Я кивнула и пошла в соседнюю комнату, захватив сумку Мише и вернувшись обратно. Райн лежал там, где я его оставила, как будто даже легкое движение было для него слишком тяжелым.

— Не мог бы ты встать на колени перед кроватью? — сказала я. — Ты мог бы опереться на нее.

— Ты намекаешь, что я не смогу держать себя в вертикальном положении, принцесса?

Я ни на что не намекала. Как только я начну накладывать швы, я была уверена, что он перевернется и порвет их. Даже если бы у него была устойчивость к боли, как у статуи. Статуи от этого рассыпались бы в прах.

Очевидно, мое лицо изменилось, потому что он рассмеялся.

— Я согласен. Отлично. Ты меня раскусила. Ты права.

— Я могу попробовать найти немного алкоголя, — предложила я.

— После этого я отправлю тебя в человеческие районы, чтобы ты принесла мне немного этого пива, которое на вкус как моча.

— Ты заслужил это, — сказала я и имела в виду именно это.

Он снова тихонько засмеялся, Матерь, мне почти стыдно, что я заставила его это сделать, и я медленно повернулась.

Пытки, похоже, ограничились его спиной. Небольшая пощада для него. На передней части его туловища не было ни царапины, хотя кожу изрезали маленькие шрамы, явно гораздо более старые, чем сегодня. Теплый свет каскадом падал на выпуклости и впадины его плоти, освещая ландшафт его мускулистой формы и подчеркивая каждый рельеф или шрам.

В любой другой момент я могла бы пожелать заморозить время. Он был похож на картину. Красивый, но в то же время интересный, каждый участок кожи шептал о другой истории, другом прошлом.

Странное, иррациональное, непреодолимое желание подойти ближе, прикоснуться к нему нахлынуло на меня волной, разбиваясь и затем милосердно стихая.

Я сглотнула и отогнала эти мысли.

— Встань на колени. Я сяду позади тебя.

Он повиновался, каждое движение было медленным и скованным. Это так болезненно отличалось от его обычной грации. Он встал на колени у края кровати и прислонился к ней, скрестив руки на покрывале.

Я села позади него. Вблизи раны выглядели еще хуже.

Я выпустила шипение сквозь зубы. С какого места мне начать их зашивать?

— Звучит многообещающе, — сказал Райн.

— Мне просто… мне жаль, что я собираюсь сделать с тобой.

— Твои манеры такие деликатные, как я и ожидал, я рад.

Я не улыбалась.

Я порылась в сумке с медикаментами. У Мише здесь было все: дезинфицирующие средства, иглы, нитки, бинты, даже маленькие шины. Я вытащила дезинфицирующее средство и надеялась, что оно каким-то образом усилено магией.

— Тебя нужно предупреждать? — спросила я.

— Наверное, нет, ЧЕРТ.

Его руки сжимали покрывало, пока я выливала дезинфицирующее средство на его спину.

— Я подумала, что сейчас ты меньше всего этого ожидаешь.

— Ты правильно поняла, — буркнул он.

Я нанизывала иглу, рассматривая его раны. Я чувствовала, что готовлюсь к совершенно другому испытанию.

Испытания. При мысли об этом слове у меня сжалась грудь. Вампиры исцелялись намного, намного быстрее, чем люди. Но… черт, как он мог соревноваться в таком состоянии?

— Ты должна поговорить со мной, — сказал Райн. — Будет долгий разговор. Тогда тебе будет так же больно, как и мне.

Я подавила смех, хотя быстро попыталась замаскировать его под насмешку.

— Я должна накладывать тебе швы и говорить с тобой?

— И без предупреждений, — сказал он.

Поэтому я не дала ему ничего из этого, когда начала накладывать швы.

Все его тело напряглось. Покрывало сдвинулось, когда он крепче прижался к нему.

— Ты в порядке? спросила я.

— Определенно «в порядке».

— По крайне мере ты жив.

— Рад, что у тебя такие высокие стандарты. — Потешался он.

Я не хотела спрашивать. Но мне пришлось, хотя я уже ненавидела ответ, который, как я знала, меня ожидал.

— О чем они тебя спрашивали?

— Спрашивали. Ты говоришь это так вежливо… черт. — Он шипел, пока я делала очередной стежок. — Они хотели знать, что я знаю о нападении. — Его голос приобрел преувеличенно плоскую, жесткую окраску, подражая голосу Джесмин. — Симпатизировал ли я делу ришан? Знал ли я о нападавших? Вызывал ли я раньше демонов Ночнорожденных? Знаю ли я об организованном ришанском восстании? В основном, они хотели знать, я ли уничтожил этот чертов Лунный Дворец.

Правда? — почти спросила я. Слова Винсента эхом отдавались в моих ушах. У меня было мало причин доверять Райну.

Но я не сказала этого вслух. Не сказала, потому что уже знала, что ответ — нет, и уже знала, что верю ему. Даже если Винсент считал меня дурой.

— Ты сказал, что не думаешь, что это работа ришанцев.

— Нет. Не думаю.

— Почему?

— Ришанцы больше не организованы. Твой дорогой отец проделал прекрасную работу по их сокращению за последние несколько столетий. Они не смогли бы собраться с силами, чтобы сделать это.

Они. Не мы. Но тогда я не видела, чтобы Райн разговаривал с кем-то из других ришанских участников. Не то чтобы это было необычно. Вампиры были территориальными и недружелюбными существами. Черт, большинство вампиров хиаджи тоже не разговаривали друг с другом.

— Я сказал им об этом, — усмехнулся Райн, затем схватился за руки, пальцы снова сжались. — Похоже, они мне не поверили.

Я посмотрела на раны перед собой. Нет, не поверили. Они не верили ему часами, очень долгими часами. Они не верили ему, по моим подсчетам, десятки и десятки раз.

Я решила сообщить ему хорошие новости, потому что он, вероятно, нуждался в них.

— Министер принял просьбу Мише.

— Он что? — Он напрягся, как будто он инстинктивно хотел повернутся, чтобы посмотреть на меня, но ему пришлось остановить себя.

— Ниаксия, должно быть, передумала.

Он испустил долгий вздох — настолько облегченный, что даже не вздрогнул при следующем стежке.

— Ты это сделала, — сказал он наконец.

Я моргнула. Он думал обо мне лучше, чем я предполагала, раз так быстро пришел к такому выводу. Это было… трогательно.

— Нет, — сказала я. — Может быть, они поняли, что это просто имело наибольший смысл.

— Ты ужасная актриса. — Я слышала улыбку в его голосе. Достаточно теплая, чтобы унять жжение в правой руке. Почти достаточно теплая, чтобы заставить меня забыть о том, как губы Министера прижались к моей коже.

— Мы можем отвести ее куда-нибудь, когда солнце сядет, — сказала я.

— Я что-нибудь придумаю. Надеюсь, она будет слишком сонлива, чтобы спорить.

Еще три шва. Мне пришлось сделать паузу, чтобы вытереть руки выброшенной рубашкой Райна, оставив красно-черные пятна на немногих оставшихся чистых участках.

Райн сказал тихо, как будто не хотел говорить:

— Я не видел ее такой очень, очень давно.

— Ее раны уже начинают заживать.

— Я беспокоюсь не об этом. Это…

Он запнулся. В тишине мучительные слова Мише эхом отдавались в моей голове.

Он бросил меня. Я звала и звала, а он не приходил.

Только сейчас до меня дошло, что она говорила не о Райне.

— Ты знаешь, что она пыталась сделать, когда мы нашли ее? — сказал он, голос его был полон тихого гнева. — Она пыталась призвать Атроксуса. Ее магия подвела ее, и она не смогла ее вернуть. Она была там с этими демонами и этим чертовым Ночным огнем, умоляя своего бога о помощи. Если бы она умерла там, последним, что она услышала бы, было бы его молчание.

Его пальцы сжались на ткани, когда я делала очередной стежок.

— Я говорил ей, что это случится. Ей было больно каждый раз, когда она использовала эту магию. И я сказал ей, я, черт, сказал ей, что однажды он перестанет отвечать. Что Бог Солнца не позволит одному из детей Ниаксии… — он с отвращением выплюнул это слово. — использовать свою силу. Но она просто…

Ожоги на руках Мише. Годы и годы. Внезапно многое приобрело печальный, нездоровый смысл.

— Как она вообще смогла это делать? — спросила я. — Владеть этой магией?

— Она была жрицей. Раньше. Когда она была человеком.

Мои брови вскинулись.

— Жрица Атроксуса?

— М-хм. В Пачнае. Она приехала сюда для какой-то миссионерской работы. Разве это не странно? — Он издал короткий смех, который прервался, когда он вздрогнул. — Миссионеры, приезжающие проповедовать гребаным вампирам. И вот тогда-то это и случилось. Тот, кто обратил ее, оставил ее там умирать. Наверное, решил, что у него будет хорошая маленькая вечная рабыня, если она выживет, и, по крайней мере, приличная еда, если нет. Решил, что с ней слишком много проблем, когда она заболела, и ушел. Она даже не понимала, что он делал с ней.

Я давно привыкла к беспечной жестокости вампиров. Но мне все еще было тошно представить, через что пришлось пройти Мише, иноземке, едва ли старше подростка.

Я снова вспомнила рот Министера на моей коже, который был всего несколько часов назад. Вспомнила поцелуй на горле, зубы и боль, а потом рывком вернулась к реальности, когда Райн выругался, потому что я слишком сильно уколола его.

— Прости. — Я выпрямила руку. — Кто? Кто это был?

— Хотел бы я, знать. Я даже не знаю, из какого она Дома. Она мне не скажет. Если бы я узнал…

Он издал низкий вздох, в котором прозвучали всевозможные бессловесные обещания.

Черт, я бы помогла.

— Меня убивает то, — сказал Райн, — что этот ублюдок даже не знал и не заботился о том, что забирает у нее буквально все. Даже не позаботился о том, чтобы дотащить ее до населенного пункта, прежде чем оставить умирать. А теперь…

И теперь последний остаток ее человечности исчез.

— Им все равно, — тихо сказала я. — Им никогда не было дела.

— Нет. Их это никогда не волнует. А иногда… — Он напрягся. Может быть, из-за шва. А может, и нет. — Иногда мне стыдно называть себя одним из них.

Я не хочу смотреть, как ты становишься одной из них, сказала мне Илана.

И до этого момента, до этого самого момента, я даже не думала об этом, как о том, что мне придется от чего-то отказываться. Я подумала об этом только когда я услышала в голосе Райна боль, не имеющую ничего общего с ранами на его спине.

— Каким оно было? — спросила я. — Твое обращение?

— Сиськи Иксы. У тебя действительно ужасные манеры, принцесса.

Я слышала выражение его лица. Мой рот сжался. На моем лице почти появилась улыбка.

Я не думала, что он ответит, но он сказал:

— Это похоже на смерть. Я почти ничего не помню.

— Кто?

— Вот это вопрос, на который я не могу ответить в такой момент. — Его ответ плавно перешел в шутку. С упреком. Вполне справедливо.

Я закончила последние два стежка, затем полюбовалась своей работой.

— Как все выглядит? — спросил он.

— Чертовски ужасно. — Ответила я честно.

Он вздохнул.

— Просто потрясающе.

Кровь все еще покрывала остальную часть его спины. Я взяла полотенце и осторожно вытерла ее с его плеч, боков и, наконец, по середине позвоночника.

Там я приостановилась, подняв ткань наполовину. Я была права — след по центру спины был шрамом, большим шрамом, гораздо более старым, чем сегодняшние раны. Он вырезал большой треугольник в верхней части спины, а затем спускался по центру. Может быть, ожог?

— Откуда у тебя это?

— Ну уж нет. Так не пойдет. — Застонав от боли, он поднялся. — Мне больше не нужно отвлекаться, а значит, я не обязан отвечать на твои вопросы.

Я тоже встала, разминая занемевшие пальцы правой руки. Он повернулся ко мне, уголок его рта искривился, он явно собирался сказать что-то оскорбительное, но потом он заметил, что я потираю перевязанное запястье, и его лицо изменилось.

Его ухмылка моментально исчезла.

— Что это?

— Ничего. Небольшой порез.

— Что случилось, Орайя?

Интенсивность его голоса поразила меня там, где я не ожидала.

— Ничего не случилось, — сказала я, убирая руку. — Это от нападения.

Его глаза не мигая смотрели на мое лицо. В свете костра они казались краснее, чем когда-либо, отражая оранжевый свет фонарей позади меня. Он не поверил мне, но не сказал этого.

Я потянулась в сумку с лекарствами и достала маленькую стеклянную бутылочку с таблетками. Я взяла его руку и вложила в нее пузырек.

— Вот. Они не исцелят тебя, но, по крайней мере, облегчат боль настолько, что ты сможешь уснуть.

Я не знала, почему я не убрала свою руку. И почему я не отступила назад, хотя он был так близко, настолько близко, что тепло его тела окружало меня.

Я сглотнула.

— Мне жаль. Мне жаль, что он так поступил с тобой.

— Это не твоя вина.

И все же. Я чувствовала это, даже если не знала почему.

И я все еще не двигалась, когда он сказал:

— Один честный ответ, Орайя. Хочешь ли ты другого напарника для испытания Третьей четверти луны?

Я знала, почему он спрашивает. Потому что теперь были только я и он. Потому что его спина была изранена. Потому что он не мог использовать свои крылья.

— Ты можешь найти такого, — продолжил он. — Многие погибли во время атаки. Многие остались без напарников. Я пойму тебя, если ты захочешь это сделать.

Меня удивило, что мой ответ был таким ясным и незамедлительным.

— Слишком поздно. Ты застрял со мной.

Я смотрела, как кривятся его губы. Улыбка выглядела настоящей. Она отличается от его ухмылок.

— Человек и калека, — пробормотал он. — Остальные должны дрожать от чистейшего гребаного ужаса.

Я удивила себя тем, что ответила ему.

— Им же лучше.

Моя рука все еще лежала на мозолистой ладони Райна. Его пальцы обвились вокруг моих, словно в молчаливом согласии.

Еще один день.

Когда закончится Третья четверть луны, мы станем врагами. Возможно, это было похоже на близость, но скоро мы попытаемся убить друг друга.

Я никогда не забывала об этом.

Сегодня, однако, моей душе было слишком тяжело: пытки Райна и прошлое Мише, ложь Винсента и темные воспоминания, пробуждаемые ртом Министера на моей коже. Может быть, я была слабой. Может быть, я была глупой.

Но хотя я знала, что должна отстраниться, я этого не сделала.

Нет, я упивалась прикосновениями Райна, как последним глотком вина. Мой тайный, постыдный порок.

МИШЕ ХОТЕЛА ОСТАТЬСЯ. Даже в полубессознательном, бредовом состоянии она протестовала, когда Райн выносил ее из Лунного дворца. Он сказал мне, что у него есть друзья, которые заберут ее из Сивринажа и будут заботиться о ней, пока она не поправится. Втайне я была рада, что она не только покидает Кеджари, но и вообще уезжает из Сивринажа. Я не могла избавиться от ощущения, что здесь все станет намного хуже, прежде чем станет лучше.

Она была в сознании, когда я с ней прощалась. Когда я подошла, она слабо сжала мою руку, и я позволила ей это сделать, хотя и не любила прощаться.

— Береги себя, — сказала я ей.

— Ты тоже. Продолжай тренировать свою застенчивую магию. — Ее слабая улыбка смягчилась. — И… присматривай за ним, хорошо?

Ей не нужно было уточнять за кем.

— Он ведет себя жёстко, но ему нужен кто-то. И ты ему нравишься.

Нет, не нравлюсь, хотела сказать я. Я не должна ему нравится. Худшее, что он может сделать, это понравиться мне.

Но я просто одарила Мише своей лучшей попыткой утешительно улыбнуться и сказала:

— Отдыхай. Поправляйся быстрее.

На что она ответила мне такой же слабой, но гораздо более яркой улыбкой.

— Скоро увидимся.

МЫ БЫЛИ ПРИЗВАНЫ несколькими часами позднее. Мы с Райном не разговаривали друг с другом по дороге туда, да и о чем было говорить? Мы только кивнули друг другу в знак мрачного согласия с нашей задачей.

Мы все стояли в неловком молчании в большой комнате. Единственным звуком был тихий шепот, которым обменивались члены команды. Я оглядела комнату, тщательно запоминая, кто с кем в паре. Три участницы Дома крови стояли вместе. Рядом с ними Анжелика и ее напарник, обладатель слабой магии крови по имени Айван. Ибрихим сумел найти себе напарника, вампира из рода Тени, который тоже был тяжело ранен во время последнего испытания. Очевидно, больше никто не хотел их брать. Оба не выглядели довольными.

Они были не единственными, кто объединился в пары из-за крайней необходимости. Четверо других участников ришанцев сейчас работали в паре друг с другом, предположительно, из-за того, что их бросили предыдущие партнеры после пыток Джесмин. Я смотрела на них и старалась не показывать этого, в животе у меня завязался узел.

Их спины были закрыты под слоями брони, но двигались они скованно, и я могла представить, как они выглядят. Тем не менее, они, похоже, не испытывали такой боли, как Райн, который даже не мог влезть в свои доспехи. Мне пришлось натягивать кожаные ремни на его спину, пока он хватался за край стола и ругался сквозь зубы с таким ожесточением, что я была уверена, что он его сломает. Однако теперь он хорошо скрывал это, пряча каждое вздрагивание и медленное движение. Сейчас было не время показывать слабость.

Но я все равно ее увидела.

Вампиры исцеляются быстро, но его раны улучшились лишь незначительно. Я была разочарована, но не удивлена. Стражи Ночнорожденных использовали всевозможные способы — яд, магию, что угодно, чтобы причинять столько боли, сколько требовала их задача. У Райна, судя по всему, она была оправдана.

Наблюдая за другим ришаном, я не могла не задаться вопросом, не были ли его раны еще хуже. Держали и пытали бы его дольше, если бы не наш союз.

Он толкнул меня в руку, отрывая от моих мыслей.

— Мы знамениты, — пробормотал он, указывая на другой конец комнаты, где несколько участников Хиаджи смотрели на нас.

Мы действительно были одной из самых… необычных пар.

— Они завидуют, — сказала я, и он усмехнулся.

— Мы устроим им шоу.

Матерь, я надеюсь на это.

Мы все ждали в тишине, готовые к тому, что в любой момент нас могут увести. Но вместо этого в комнату вошла вереница последователей Ниаксии. Каждый из них нес серебряный кубок. Они останавливались перед каждым союзником, предлагая им кубок.

Они не произнесли ни слова, а подошедший к нам последователь даже не поднял глаза, но невысказанное послание было ясным: «пей».

Райн взял кубок первым и сделал гримасу отвращения, когда проглотил содержимое.

— Противно, но не отравлено, — сказал он через мгновение и передал кубок мне.

Жидкость была темно-красной, почти черной и густой. От ее поверхности поднимался слабый дым. От нее исходил затхлый запах. Я не могла даже предположить ее предназначение. Я изучила все Кеджари, и ни в одном из них не было такого начала, как в этом.

Я выпила. Фу. Райн был прав. Это было отвратительно.

Я взглянула на него, передав кубок обратно последователю, и уголок его рта скривился.

— Уда…