Змея и Крылья Ночи

Глава

46

Крики толпы были варварскими и кровожадными, как голодный рев волков, разрывающих свою добычу на части.

Трибуны были забиты до предела. С такого расстояния зрители были видны только как волна людей, с поднятыми в кулаки руками, кричащих о насилии. Над ними крылья ришанцев, окровавленные перья, распахнутые напоказ, превратились в смертельные точки.

Я осознала это лишь на мгновение, прежде чем мне пришлось уклониться от огненной полосы.

Не Ночного огня. Огня.

Я едва успела вовремя пошевелиться. Жар опалил кончики моих волос. Мой неуклюжий кувырок ударил меня о стену, нет, не о стену, а о дверь, закрытую на засов. Я вскочила на ноги и повернулась.

Арена была разделена на части. Я оказалась в маленьком куполе, дверь за мной была заперта. Ни Райна, ни Ибрихима, ни Анжелики.

Вместо этого меня окружили три фигуры, двое мужчин и женщина. У всех троих были пустые, светящиеся черные глаза и пустые лица, они были одеты в рваные одежды, которые казались оскорбительной пародией на религиозное одеяние. Огненная полоса пронеслась прямо через мою арену, заставив меня отшатнуться, чтобы избежать пылающего пути.

Она исходила от фигуры справа. Пламя окружало его, ползло вверх по ниспадающим лентам его одеяния. Кривая, потускневшая корона плохо сидела на его голове, на ней был закреплен сколотый белый круг.

Женщина рядом с ним была одета в розовое платье, испещренное черными и красными пятнами. На ее распущенных рыжих волосах красовался цветочный венец. Две увядшие розы были воткнуты ей в глаза. В ее руках был лук, из которого вылетала светящаяся стрела с ржавыми шипами.

И, наконец, последний мужчина, высокий и стройный, без рубашки, демонстрирующий покрытое шрамами, полуразложившееся тело. Его подбородок отвисал, рот зиял и почернел.

Боги, поняла я.

Это была имитация богов.

Это было последнее испытание. Оно представляло собой окончательное восхождение Ниаксии к власти. В приступе ярости и горя из-за смерти мужа она обратилась против своих бывших братьев и сестер. Она пробилась через всех двенадцати богов Белого пантеона и победила.

Женщина подняла лук и выпустила стрелу. Он летел быстрее, чем мог бы нести его воздух. Я едва успела увернуться.

Стрела из ржавой стали, по форме напоминающая колючий стебель розы, вонзилась в песок в двух дюймах от моего носа. Песок вокруг нее почернел и задымился.

Я продолжала бежать. За моей спиной раздавался ровный стук, стук, стук, стук, повторяя мои шаги, все ближе и ближе, когда стрелы ударялись о песок.

Тот, что с огнем, должен был быть Атроксусом, богом солнца и королем Белого пантеона. А стрелы… это должна была быть Икс, богиня секса и плодородия. Считалось, что ее стрелы зарождают семена в утробе матери, хотя я была совершенно уверена, что они собирались сделать со мной не это.

В конце концов, это были марионетки. Не настоящие боги, а пародии, призванные высмеять их.

А вот третий… Я ломала голову. Он не носил короны, не носил оружия…

Воздух раскололся надвое. Пронзительный звук заставил мои мышцы сжаться без моего разрешения. Я споткнулась о собственные ноги и тяжело приземлилась на песок. Боль пронзила мое плечо, когда одна из стрел Иксы задела мою плоть, открыв тлеющую дыру в моей броне.

Черт. Этот звук. Он парализовал меня. Вывернул мой разум наизнанку. Я заставила себя поднять голову и посмотреть на них — на третью фигуру, чьи почерневшие губы зияли, как у рыбы.

Как будто поет.

Каджмар. Бог обольщения, искусства, красоты… и музыки.

Его песня прекратилась так же внезапно, как и началась. Я воспользовалась моментом как раз вовремя, чтобы уклониться от еще одной надвигающейся волны огня. Атроксус не шелохнулся, завис в нескольких сантиметрах над песком, раскинув руки в молитве, и пламя растеклось вокруг него расширяющимися волнами. А Каджмар и Икс дергались и пританцовывали по площадке, словно болтались на ниточках, удерживаемые каким-то невидимым кукловодом, их хромые ноги волочились по земле.

Я призвала Ночной огонь, и была благодарна, когда, подпитываемый моим адреналином, он легко расцвел в моих руках. Но мне с трудом удавалось использовать его точно, я не могла прицелиться им в Иксу или Каджмара, когда они двигались так быстро, а моя небрежная попытка послать поток огня в Атроксуса просто засохла и умерла под силой его гораздо более мощной стены огня.

Еще один вопль песни Каджмара едва не прикончил меня, когда я особенно не вовремя упала. Огонь настигал меня по пятам. Мне пришлось бороться, чтобы протащить себя на три дюйма, вне пределов его досягаемости.

В тот момент, когда звук отпустил меня, я снова побежала, боль исчезла под стуком моего сердца. Все свелось к шагам, которые мне нужно было предпринять, чтобы остаться в живых.

За кем я собиралась охотиться в первую очередь?

Я не могла приблизиться к Атроксусу, он должен был подойти позже. И стрелы Иксы были проблемой, но только потому, что голос Каджмара оглушал меня.

Мне нужно было избавиться от него. Было слишком опасно позволять себе приближаться к остальным, пока он мог остановить меня в любой момент.

У меня не было ничего, кроме клинков. Это означало, что в этой следующей части не было никакой стратегии. Мне нужно было просто бежать.

Мой взгляд остановился на Каджмаре, который танцевал в беспорядочных движениях по арене. Я подготовила свои клинки, приготовилась и бросилась к нему со всей силы.

Я не замечала запаха, пока не подошла к нему на расстояние двух шагов, но как только заметила, его уже невозможно было игнорировать. Оно было гнилостным, от него у меня скручивало желудок в узел и желчь подступала к горлу. Он был полуразложившимся. Густая краска покрывала его лицо, трескалась на дряблых мышцах.

Он был трупом.

И не просто труп, а тот, кого я узнала. Это был ришанец, которого Райн убил в первую ночь Кеджари. Наши собственные павшие соперники, вытащенные назад для последней схватки.

Каджмар уже готовился отойти от меня, прежде чем я сократила расстояние между нами. Но я навалилась на него еще сильнее, бросилась на него в эти последние секунды.

Мой кинжал слишком легко вонзился в его грудь.

Но Каджмар не упал.

Я упала на землю, когда он отпрянул от меня, затем спохватилась, когда очередная визгливая песня парализовала мой разум. Я едва увернулась от стрелы, затем заставила себя подняться на ноги.

Из раны Каджмара по центру груди хлынули сгустки крови. И все же он двигался.

Я попала в самое сердце. Я была уверена в этом.

Но, конечно, он не упал. Он не был жив. Это сердце больше ничего для него не значило.

Атроксус продолжал заполнять арену слоями пламени. Жар становился невыносимым. Свободного пространства для передвижения становилось все меньше и меньше.

У меня были минуты. Может быть, меньше.

Я снова бросилась на Каджмара. И на этот раз, вместо того чтобы ударить его клинком, я впилась ногтями в его некротическую плоть и подтащила его ближе, сдерживая рвоту от зловония.

Они не были настоящими богами. Просто марионетки. Я не могла убить то, что не было живым, поэтому мне нужно было расчленить его.

Его рот был открыт только потому, что челюсть была ослаблена. Вблизи я разглядела неестественную выпуклость его шеи, какое бы заклинание или чары ни были наложены на его горло, они наверняка сохранились там. У Ниаксии не было звуковой магии. Какое бы заклинание это ни произвело, оно должно было быть предметом, полученным от другого бога.

Как мрачно и забавно. Что-то, к чему когда-то прикасалась магия Каджмара, теперь использовалось для насмешек над ним.

Я вцепилась в его горло изо всех сил.

Его тело дергалось и трепыхалось, как рыба, пойманная на леску. Взрыв звука, казалось, разорвет мои барабанные перепонки. Он пронзил меня насквозь, как множество бритвенных лезвий.

Но я не могла остановиться. Ни на секунду.

Я ударила его снова. Снова. Снова. Старая кровь забрызгала мое лицо.

Я издала рев при последнем ударе.

Звук внезапно смолк. Мой клинок пронзил позвоночник трупа. Стекло разлетелось вдребезги, его осколки показались из разорванного горла.

Тело Каджмара упало на землю у моих ног, все еще дергаясь, а его голова осталась в моей руке, мои пальцы сжимали путаницу его волос.

Слишком долго.

Краем глаза я увидела, как Икс подняла лук.

В противоположном направлении снова взметнулось пламя.

Я не могла уклониться от обоих сразу.

Я заставила все свои мышцы работать в последнем рывке, толкнула их вопреки всему, и со всей силы бросила голову в Иксу, упав на землю.

Я покатилась по песку. Смутно, сквозь шум ревущей толпы, я услышала глухой удар. Я быстро пришла в себя и к тому времени, как приземлилась, уже бежала.

Секунды до того, как огонь охватит яму.

Я поразила свою цель. Икс с трудом поднялась на ноги, теперь она представляла собой набор нескоординированных конечностей, прислоненных к стене, ее лук запутался в сломанных пальцах.

Я не замедлилась, когда ударила ее, выпустив клинок. Я попала прямо по ее рукам, отрезав их по самое запястье. В мертвой месячной плоти хорошо то, что она легко режется. Лук упал вместе с ее разлагающимися руками.

Я схватила его, прежде чем он упал на землю.

Стрела была уже готова. Я прижалась к стене. Прицелилась.

По ту сторону арены парил Атроксус в своем огненном кольце. Какая бы магия ни питала его пламя, она сидела в его груди, и ее блики были видны под тонкой гнилой кожей его грудной клетки.

Моя цель.

Я не слышала ни истошных криков толпы, ни треска пламени, ни даже стука собственного сердца.

— Я звала и звала, но он не ответил.

Я слышала только рыдания Мише по поводу того, что ее покинул бог, которому она отдала свою жизнь.

Ночной огонь пронесся по всей длине моей стрелы. Она превратилась в падающую звезду ярости, когда я пустила ее в полет.

Она вонзилась прямо в грудь Атроксуса, в сердцевину его силы. На мгновение его огонь и мой — теплый свет и холод столкнулись друг с другом.

Мой победил.

Вспышка ослепила меня. Я пошатнулась и прижалась к стене. Когда я снова открыла глаза, огня уже не было. Труп, лежавший в центре ямы, даже отдаленно не напоминал Атроксуса. Собственно, он вообще не был похож на человека.

Дверь со скрипом открылась. Крики зрителей достигли крещендо.

Я вытерла окровавленные руки об окровавленную одежду, схватила свои клинки и пошла, не оглядываясь.

Я ШАГНУЛА В ДВЕРЬ, держа оружие наготове, но эта часть арены была пуста. Это был полукруг на фоне барьера трибун с тремя другими дверями, встроенными в стены, разделявшие Колизей. Две из них оставались закрытыми.

Я посмотрела на зрителей, на море опьяненных кровью лиц. То тут, то там я слышала отголоски своего имени. Я не знала, болеют ли они за мою победу или за мою смерть. Может быть, и за то, и за другое. Какая разница, лишь бы это было хорошее шоу?

Тысячи лиц, и все же мои глаза остановились на Винсенте, как будто они уже знали, где его искать. Он был в первом ряду, стоял один в своей ложе. Для него был предназначен стул, но он не сидел. Вместо этого он стоял, прижавшись к перилам.

Выражение его лица перевернуло все внутри меня, как одна из ядовитых стрел Иксы, если бы попала в мое нутро.

После нашей ссоры я ожидала увидеть здесь Винсента-короля. Я видела, как он смотрел на меня как на угрозу той ночью, даже если это было всего несколько секунд. А если Винсент видел угрозу, он уже не видел ничего другого.

И да, у этого вампира были все атрибуты Винсента — короля военного времени, крылья напоказ, знак Наследника, корона, возвышающаяся над его лбом.

Но эти крылья были сильно сжаты, как будто нервы связали его мышцы в узлы. Открытый знак казался не столько демонстрацией силы, сколько тем, что его сердце открыто и уязвимо. А его лицо, он смотрел на меня так, словно чувствовал каждый удар, каждый ожог, каждую рану на моей коже.

Я была готова его ненавидеть. Я хотела его ненавидеть.

Я могла ненавидеть Винсента, короля, который истребил всю мою семью, который руководил пытками моего народа, который безжалостно убивал и уничтожал.

Но как я могла ненавидеть Винсента, моего отца, который так смотрел на меня?

Мой гнев делал все определенным и простым. Моя любовь делала все сложным и трудным.

Я позволила себе отвлечься.

Только глаза Винсента, мелькнувшие за долю секунды до того, как я повернулась, спасли меня.

Я крутанулась как раз вовремя, чтобы увернуться от стрелы. Еще мгновение, и она бы впилась мне в спину. Вместо этого я позволила ей пролететь над моим левым плечом, за ней тянулась полоса черного дыма-магии. Толпа засмеялась и закричала, когда она приземлилась в зале, вызвав шквал активности позади меня.

Ибрихим хромал из второй открытой двери.

Черт.

Я не знала, как он остался жив.

Он держал свой лук в железной хватке, но выпустил стрелу и теперь с трудом готовил другую. Его некогда хорошая нога теперь волочилась за ним, скрюченная и искалеченная. Его руки были так залиты кровью, что я не могла сказать, каким образом они были ранены, знала только то, что они были ранены, и сильно. Если и были какие-то сомнения, то тот факт, что он не мог даже дотянуться до своего колчана, развеял их.

Он поднял голову, его рот искривился в мрачную полосу решимости. Один глаз отсутствовал, по лицу текла кровь.

Матерь, он сражался. Он сражался так упорно.

Я подошла к нему. Он не сводил с меня глаз, пока возился со своим оружием.

Позади меня шум толпы изменился так, что я сначала не могла разобрать. Только когда я была в двух шагах от Ибрихима, я поняла…

Смех.

Они смеялись над ним.

Ибрихим успел приготовить свой лук. Но его руки так сильно дрожали, что пальцы соскальзывали с тетивы. Он никогда не сможет натянуть его.

Он вздернул подбородок, на губах появилась усмешка. Он различил этот звук раньше меня. Но тогда, вероятно, он слышал его всю свою жизнь.

— Ты меня жалеешь? — прохрипел он.

Я покачала головой.

Нет. Я не чувствовала жалости к Ибрихиму. Он сражался, и сражался хорошо.

Может быть, мы были похожи. Мы оба выросли в мире, который нас искалечил. Мы оба учились бороться вдвое усерднее, чтобы компенсировать то, чем мы не были. У нас обоих было все, что мы ненавидели.

Я была всего в двух шагах от него. Достаточно близко, чтобы увидеть, как его плечи слегка опустились, а на лице мелькнула улыбка.

Он думал о том, чтобы сдаться.

— Нет. Не останавливайся. — Я вытащила другой клинок. — Да пошли они. Не позволяй им издеваться над тобой. Дай мне достойный бой, и я дам тебе достойную смерть, Ибрихим.

Его челюсть напряглась. Через мгновение он разжал дрожащие пальцы и позволил луку упасть на землю. Когда он вытащил меч, то едва мог выдержать его вес. И все же он вложил все силы в эти последние удары.

Я не поддавалась ему. Это заняло у меня несколько секунд.

И когда я подтащила его поближе, когда я приготовилась к убийственному удару, этот единственный оставшийся глаз встретился с моим, как будто я смотрела в зеркало.

— Я рад, что это была ты, — тихо сказал он.

И я удостоверилась, что мой прицел был верен, когда я вонзила свой клинок прямо в его сердце.