Змея и Крылья Ночи

Глава

38

Мы нашли убежище в пещере, образованной некоторыми обвалившимися камнями. Конечно, она не отличалась роскошью Лунного дворца, но была темной и глубокой, с множеством мест, где можно спрятаться, и только одним входом, который нужно охранять. Мне было интересно, сколько участников уже стали жертвами отравленной добычи. По пути к пещере мы не встретили ни одной живой души, только одного бьющегося в конвульсиях кролика. Я завела нас в пещеру так глубоко, что свет снаружи не проникал к нам. Мы добрались до укрытия как раз вовремя. В небе уже блекло розовел рассвет. В пещере было так темно, что Райну приходилось бормотать мне наставления, пока мы шли, потому что я ничего не видела. К тому времени он уже тяжело опирался на меня. Когда мы нашли место для остановки, он практически рухнул на стену.

— Разведи нам немного огня. Хорошо, что ты все это время тренировалась.

Я слышала ухмылку в его голосе. А еще в его голосе слышалась усталость.

Практика или нет, но мне было трудно постоянно использовать свою магию. Но когда я подумала о том, что чувствовала, столкнувшись с очевидной слабостью Райна, Ночной Огонь легко пришел на кончики моих пальцев. Лицо Райна, впалое и осунувшееся, проступило из темноты.

Я отвернулась и сосредоточилась на создании своих маленьких световых шаров.

— Не думал, что увижу тебя снова, — сказал он.

— Мм.

Я даже не знала, как объяснить себе, почему я пошла за ним, не говоря уже о том, чтобы объяснить это ему.

— Это было глупое решение, — сказал Винсент в глубине моего сознания, и, честно говоря, я была с ним согласна.

Но я не жалела об этом.

— Спасибо, — сказал он.

Я неловко сдвинулась с места и была благодарна, что у меня есть чем занять руки. Что я собиралась сказать? Пожалуйста?

— Я был бы… — Он тяжело сглотнул. Я сделала еще один маленький шарик из Ночного огня, теперь он был достаточно светлым, чтобы я могла видеть каждое движение его лица.

И увидеть каждый признак слабости.

Он одарил меня болезненной улыбкой.

— Ты была права, принцесса.

— Мы не обязаны обсуждать это сейчас. — Я сказала это резче, чем хотела.

— Нам стоит это сделать. Я хочу этого. Я просто… я в долгу перед тобой, не так ли?

— Ты мне ничего не должен.

— Сиськи Иксы, Орайя. Дай мне, черт возьми поговорить с тобой.

— Ты и так едва можешь говорить.

— Раньше меня это не останавливало.

Мне удалось рассмеяться, несмотря ни на что. Это больше походило на вздох боли. И по ощущениям тоже.

— Мне очень жаль, — сказал он.

Мои руки застыли на середине движения, зависнув вокруг сферы света.

— Прости меня, — сказал он снова. — Ты была права, когда сказала мне уйти.

Извинение поразило меня как удар. Так прямо и непосредственно. Никакой борьбы воли или эго.

— Я не хотел, чтобы ты видела меня таким, — продолжил он. — Поэтому я притворился, что этой версии меня не существует. Но она существует. И я… я не хочу, чтобы люди видели это. Я не хотел, чтобы ты это видела.

Я не гребаное животное, выплюнул он мне вчера. И сейчас вдруг гнев в его голосе прозвучал так похоже на стыд.

Мне не нравилось что-то чувствовать. Эмоции были постоянно изменчивыми и лишены логики, и они не давали мне возможности вонзить в них свой клинок. Но сейчас я чувствовала их слишком много, они бурлили почти на поверхности моей стальной внешности.

Я ничего не сказала. Ночной огонь светился чуть ярче, неравномерными вспышками.

— Нам нужно что-то делать с твоими ранами, — сказала я.

Он был не просто ранен. Он умирал от голода. Вампиры могут исцеляться очень быстро, но он не сможет исцелиться, когда ему так необходима кровь.

Я посмотрела на него. Его взгляд был устремлен вдаль. В темноте я почти ничего не видела, но его зрение, вероятно, было направлено на тропинку, ведущую из пещеры.

— Мне нужно вернуться туда.

Я усмехнулась.

— Не будь чертовым идиотом.

Будучи здоровым, он мог бы выдержать час при солнечном свете, возможно, больше, если бы была облачность, хотя это было бы болезненно. Но в таком состоянии? Не было никакой возможности.

— Тогда… возможно, мне придется попросить тебя поохотиться за меня. — Он сказал это так, словно ему было физически больно это делать.

— Эти животные отравлены. Ты видел, что они сделали с остальными.

— Тогда, может быть, лучше умереть здесь, — сказал он, — чем там, будучи не в себе.

Тишина мгновенно заполнила пещеру. И в этой тишине мой разум прокручивал нашу ситуацию, прослеживая пути между нашими вариантами. Решение встало на свои места как новая непоколебимая истина.

Я встала лицом к стене пещеры. Расстегнула верхнюю пуговицу кожанки. Затем вторую.

Я преодолела половину пути, когда Райн заметил, что я делаю.

— Нет. Нет, это исключено.

— Ты сам это сказал. У тебя нет выбора.

Мой голос звучал так, будто исходил от незнакомца. Как будто я наблюдала за собой со стороны. Я не могла поверить, что делаю это. Мои руки были липкими от пота, сердце билось слишком быстро.

И все же у меня не было никаких сомнений. Вообще никаких.

Я расстегнула кожанку до конца. Прохладный воздух устремился к моей плоти, охлаждая потную рубашку под ней.

Я повернулась к нему. Его горло дернулось, глаза потемнели.

Я знала этот взгляд. Другой вид голода. Он быстро прошел, но я все еще чувствовала его на своей коже, и мне вдруг стало стыдно за то, что мое тело теперь открыто.

— Я не могу этого сделать, Орайя. — Прохрипел он.

— Какие у тебя есть альтернативы? Ты умрешь под солнцем. Ты умрешь бездумным зверем от отравленной крови. Или ты умрешь здесь до захода солнца, ничего не делая. И я не собираюсь просто сидеть рядом с тобой, пока ты умираешь, Райн. Я просто… просто не могу.

Ни один из нас не обратил внимания на легкую дрожь в моем голосе.

Я подошла к нему. Я чувствовала каждый шаг, каждое увеличение нашей близости. Он прислонился к стене. Я опустилась перед ним на колени, так что наши взгляды встретились, и его глаза искали мое лицо.

— Ты думаешь, я не знаю? — задыхался он. — Ты думаешь, я не знаю, что это значит для тебя? Я не могу.

Возможно, я должна была удивиться тому, что Райн понял то, что я никогда ему не говорила, что он собрал портрет моего прошлого из каждого момента гнева или страха, которому я позволила проскользнуть сквозь свои стены.

Может быть, я должна была удивиться, когда его кончик пальца нежно погладил мое горло, не в голоде, а в печали, по шраму, по этим двум маленьким неровным белым линиям.

Может быть, я должна была удивиться, что он знает меня больше, чем я хотела.

Но я не удивилась.

Слова были слишком бесполезны, чтобы передать то, что я хотела сказать ему сейчас.

Возможно, он думал, что я буду меньше думать о нем после того, как увижу его в жажде крови. Но это не так. Тогда он был ужасен, да. Но теперь я поняла, как сильно он старался. В Лунном дворце ему было бы так легко поддаться ей, принять легкое решение. После Третьей четверти луны я была для него лишь обузой. Никто бы не осудил его за то, что он сделал то, что должен был сделать. И все же, он предпочел бы остаться в том апартаменте, сдерживая себя все больше и больше, чем оставить меня или причинить мне боль. Наверное, это было мучительно.

Предлагать себя голодному вампиру было более чем опасно. Практически самоубийство.

И все же… я абсолютно доверяла ему.

Я не знала, как сказать все это. Поэтому я остановилась на:

— Я не боюсь тебя, Райн.

И я увидела в его глазах, как много эти слова для него значат. Как будто ему дали то, чего он ждал всю свою жизнь.

Я сглотнула.

— Итак. Как… как лучше всего это сделать?

Ему понадобится мое горло. Иногда запястья, или руки, или… я задрожала от этой мысли, но ему нужно было сразу много крови, и горло было лучшим способом сделать это.

Я подумала, что он может запротестовать. Но через мгновение он сказал:

— Иди сюда. Наклонись ко мне.

Я придвинулась ближе, затем перекинула ноги через его бедра и обхватила их, расположившись на нем.

Я старалась не думать о том, что он чувствовал себя подо мной именно так, как я себе это представляла. Старалась не думать о том, как хорошо, как правильно, чувствовать тепло его тела, прижатого к моему, моим внутренним бедрам, моему животу.

И я старалась не обращать внимания на то, что он явно тоже все это заметил. Что мышцы его горла, такие близкие сейчас, напряглись при глотании. Что его руки сразу же опустились на мою талию, как будто уже ждали меня.

— Вот так? — спросила я.

— Идеально.

На самом деле, это было не совсем идеально. Я была настолько ниже Райна, что даже с учетом дополнительной высоты его коленей, мне нужно было немного приподняться, и ему приходилось вытягивать шею, чтобы дотянуться до моей.

Кончики его пальцев коснулись угла моей челюсти, и на один ужасающий миг я подумала, что он собирается поцеловать меня, это было бы так легко, едва он наклонил бы голову. Но вместо этого его пальцы двинулись вниз, коснулись моего плеча, затем талии, а потом дотянулись до кинжала на моем поясе. Он обнажил его и обхватил рукоять моими пальцами, а затем направил лезвие ему в грудь.

— Ты все контролируешь, — пробормотал он. — Хорошо?

Теперь я понимала. Он хотел оставить меня в этой позиции, чтобы я могла отстраниться, если бы захотела.

Я кивнула. Моя хватка вокруг кинжала была потной. Мне стало интересно, слышит ли он биение моего сердца.

Это была глупая мысль. Конечно, он мог его слышать. И чувствовать запах.

— Ты все еще можешь сказать «нет», — мягко сказал он.

— Прекрати говорить мне это, — рявкнула я.

Он издал слабый смешок.

— А вот и ты.

И, словно приняв это за сигнал, он притянул меня ближе, его руки скользнули по моей спине и потянули меня вперед, пока наши тела не оказались прижаты друг к другу, не считая кинжала, который я все еще сжимала между нами.

Я думала, что готова к этому, но я не была готова к тому, насколько нежным было движение. Как будто он держал что-то драгоценное.

Я откинула голову назад, пристально вглядываясь в темноту камня. Еще сильнее я почувствовала его дыхание на чувствительной коже моего горла.

— Это будет не очень больно. Но ты можешь почувствовать… ох…

— Я знаю, — сказала я, слишком резко.

Возбуждение. Это было то, что он пытался мне объяснить.

Яд вампира оказывал подавляющее воздействие на человеческую жертву. Биологический замысел заключался в том, чтобы сделать их мягкими и податливыми. Иногда это проявлялось в виде мутной, опьяненной дымки, как в случае с укусом Министера, учитывая его возраст, место укуса и мое отвращение к нему. Но чаще это проявлялось как сильное возбуждение.

И особенно если человек уже чувствовал…

Я не закончила оставшуюся часть этой мысли.

— Просто сделай это, — огрызнулась я.

Он тихонько рассмеялся.

— Как пожелаете, принцесса.

А потом его губы оказались на моем горле.

Каждый мускул напрягся. Я приготовилась к боли. Но вместо этого я почувствовала лишь ласку. Только мягкое прикосновение его рта к моей плоти, слабое движение языка, словно просящего разрешения войти.

Моя дрожь перешла в трепет.

— Ты в безопасности, — прошептал он, касаясь моей кожи.

А потом он укусил.

Он был быстрым и сильным, его клыки глубоко вонзились один раз и сразу же попали в цель.

Он издал непроизвольный стон, который пронесся по всему моему телу.

Яд не мог подействовать так быстро. Тем не менее, мои ресницы затрепетали. Все сомнения исчезли под теплым прикосновением его рта, под его прижатым телом к моему. Моя грудь, внезапно ставшая чувствительной, выпирала под слишком тонкой тканью моей рубашки так плотно прижатая к его груди, что я чувствовала каждый вдох, неровный и учащенный. Его язык скользил по моей коже, когда он сделал первый глоток, одно томное, медленное движение.

Я представила, что именно так он будет чувствовать себя и во мне. Такой глубокий и всепоглощающий.

Я почувствовала, как подо мной начала твердеть его плоть.

Моя ладонь плотно прижалась к стене за его плечом, последнее препятствие, удерживающее меня прижатой к нему. И я все еще сжимала кинжал, хотя и позволила ему ослабнуть, больше не прижимаясь так крепко к его груди.

Мои бедра дернулись, я ничего не могла с этим поделать, не с жесткой длиной его желания прямо здесь, и Райн издал шипящий звук у моего горла.

На этот раз я ответила ему эхом, и стон вырвался из меня в виде сдавленного выдоха. Мы находились в таком идеальном положении, что когда я сдвинула бедра, то прижалась к его полной, толстой длине, ощущая ее даже сквозь плотную ткань его брюк. И даже от этого прикосновения, когда между нами было так много ткани, у меня по спине пробежали искры. Это заставило каждый нерв просить, умолять, требовать большего.

Этого было недостаточно.

Яд поглотил последние остатки моего самоконтроля, высвободив волну желания, которая полностью опустошила меня и ничего не оставила после себя.

Я хотела, чтобы каждый слой между нами был сорван. Я хотела провести руками, губами, языком по каждому сантиметру его кожи, попробовать на вкус каждый шрам. Я хотела предложить ему каждый кусочек своей плоти, позволить ему сделать эту… эту чертовски удивительную вещь с каждой частью меня. Я хотела, чтобы его великолепная длина была внутри меня, чтобы он взял меня так глубоко, что я не смогла бы вспомнить свое собственное имя, и я хотела, чтобы он напомнил мне об этом, когда кончит. Я хотела смотреть, как он кончает.

Его руки крепко обхватили меня, притягивая ближе в одном отчаянном рывке, как будто он пытался сдержаться и не смог. Моя рубашка была зажата в кулаке одной из его рук, как будто это было все, что он мог сделать, чтобы не сорвать ее с меня. Он стал пить еще больше, его язык двигался по моей коже, словно он занимался со мной любовью.

Я уже не понимала, что делаю. Я снова задвигала бедрами, и теперь в моем стоне не было ничего скрытного.

И на этот раз он двигался вместе со мной.

Я позволила кинжалу упасть на землю с оглушительным грохотом, которого я не услышала. Вместо этого я прижала руку прямо к его груди, потому что даже сквозь кожу его доспехов я хотела прикоснуться к нему, почувствовать его сердцебиение, учащенное в такт с моим.

Я не хотела останавливаться. Я хотела отдать ему всю себя.

И самое пугающее то, что отпугнуло бы меня, если бы мое полушарие мозга, отвечающее за здравый смысл, был хоть сколько-нибудь работоспособен в этот момент, поняла то, что это был вовсе не яд. Нет, все это уже было там, кипело. Яд только усилил мое желание.

Я перестала держаться за стену и прижалась к его плечу, обхватив его крепче.

Я снова придвинулась к нему, я больше ничего не могла с этим поделать. В моем теле не было ничего, кроме нервов и необузданного желания, обнаженного, нежного, и отчаянного для него.

Низкое рычание в его горле эхом отозвалось во мне. И я знала, что должна бояться его, как сильно я знала, что он хочет меня. Так же сильно, как и я. Он хотел больше, чем я давала ему сейчас.

Но я не боялась.

Ты в безопасности, Орайя, шептал он мне, и я верила ему.

И даже сейчас он не позволял себе прикасался ко мне больше чем нужно, даже в тех места, где я так этого хочу. Я чувствовала, как он напрягается, словно натянутая тетива. Я чувствовала, как его язык прижимается к моему горлу.

Я хотела этого. Я шире раздвинула бедра, еще больше открывая чувствительный проход между нами.

Я не хотела произносить его имя. Я не хотела бросаться на него, изголодавшись по такой части его тела, какую только могла получить, эгоистично вбирая в себя каждый дюйм этой твердой длины между нами.

Звезды взорвались перед моим взором. Его имя сорвалось с моих губ на одном дыхании. Каждый мускул напрягся, а затем расслабился.

Не существовало ничего, кроме него.

Он и есть все, чего я все еще хотела.

Первое, что я осознала, когда искры моей кульминации угасли, о, Матерь, я действительно только что это сделала, — это то, что его мышцы дрожали. Его руки сжались в кулаки у меня за спиной, сжимая мою рубашку так крепко, что я была уверена, что она порвалась, но он не притягивал меня ближе.

Я поняла, что он был осторожен. Осторожен, чтобы не притянуть меня так близко, чтобы я не смогла вырваться.

Он больше не пил. Вместо этого его губы пробежались по моей коже, по ране, которую он там открыл, в крошечных, нежных поцелуях. Поцелуи в свежий шрам, о которых я просила. Поцелуи в старый шрам, о которых я не просила.

Я чувствовала головокружение, слабость, мой разум был затуманен желанием. Оргазм не насытил меня. Он напомнил мне обо всем, чего я все еще хотела. Я хотела его кожу. Я хотела его внутри себя. Я хотела…

Он отстранился. Его грудь сильно вздымалась и опускалась под давлением моей ладони. Когда он встретился с моими глазами, его вид прорезал дымку моего желания.

Он выглядел как мужчина, который готов был умереть. Полностью разрушенным.

В уголке его рта выступила струйка красного цвета. Я хотела попробовать ее на вкус. Попробовать себя на нем.

Его губы приоткрылись, и я поцеловала его прежде, чем он успел произнести хоть слово.

Моя кровь на вкус напоминала теплое железо. Но это было ничто по сравнению с его вкусом. Он пах небом, а на вкус он был как падение. Его губы встретились с моими, словно он всю жизнь ждал этого поцелуя и точно знал, что сделает, когда получит его. Мы целовались, как будто сражались вместе, отвечая на каждое прикосновение, каждое движение. Мы уже понимали друг друга.

Но через несколько секунд он резко отпрянул назад. Я едва узнала свой собственный голос, когда из моего горла вырвался разочарованный стон.

— Нет. — Он выдохнул это слово. — Нет, хватит.

Это было обидно. Этого было недостаточно. Ни для одного из нас. То, как напрягся его член подо мной, было тому подтверждением.

Теперь я не видела причин не взять то, что мы хотели.

— Ты не в себе, — сказал он.

— Не притворяйся, что не хочешь этого.

Матерь, я даже не знала, кем была эта версия меня.

Он издал звук, средний между выдохом и насмешкой.

— Ты представить себе не можешь, Орайя. — Уголок его рта, где осталось небольшое пятно моей крови, скривился, когда он покачал головой. — О чем я только не думал. 'Хочу' даже не покрывает того, что мне с тобой хочется сделать. У меня есть целый список.

По моему позвоночнику пробежал холодок. Я знала, что он хочет меня, даже если не хотела этого признавать. Но все равно было странно слышать, как он подтверждает это вслух.

Мне это понравилось.

— Но я хочу, чтобы ты тоже этого хотела. Ты. А не яд.

Отказ немного задел. Я отстранилась от него.

Он тихонько рассмеялся.

— Это лицо. А вот и ты.

— Пошел ты, — вырвалось у меня.

— Ты хочешь, чтобы я это сделал.

Его улыбка померкла. Я нахмурилась. Это больше не было шуткой, потому что мы оба знали, что это правда.

Райн, пошатываясь, поднялся на ноги, он шатался, но уже выглядел намного лучше, чем раньше. Тем временем, когда я встала, я чуть не упала обратно на колени.

Он поймал меня.

— Полегче. Ты потеряла много крови. Твое тело немного шокировано.

Он был прав. Я потеряла много крови. Дала ему так много. И все же… не слишком много. Даже в голоде, даже в двух шагах от жажды крови, он остановился задолго до того, как рискнул мной.

— Спи, — сказал он. — Дай себе восстановиться.

Спать. Сон звучал хорошо. Не так хорошо, как секс. Но хорошо.

Я позволила Райну осторожно опустить меня на землю. И я позволила ему лечь рядом со мной, тепло его тела, большого и твердого, обвилось вокруг моего.

Мои веки сразу же начали подрагивать. Его рука лежала на моей талии, обеспечивая спокойную стабильность и ничего больше.

Но потом его волосы защекотали мне лицо. Его рот, теплый и теперь слишком знакомый, прикоснулся к моей щеке. И его слова прошелестели над моим ухом, когда он прошептал:

— Спасибо.

— Это было разумно, — я задохнулась, как будто мы говорили только о крови, а не обо всем остальном.

Он снова лег позади меня. Мир начал расплываться. И последнее, что я услышала, когда сон забрал меня, был голос Райна, такой тихий, что казалось, будто он говорит сам с собой.

— Ты — самая потрясающая женщина, которую я когда-либо видел, Орайя.