Золотое утро

15

Свет в зале погас, и дирижер поднял палочку. Филадельфийский симфонический оркестр начал исполнять адажио из концерта для скрипки с оркестром. Сидя рядом с Фиске и чувствуя его плечо, Кэти прислушалась к своему дыханию. Вообще ей казалось, что от напряжения она не дышит уже две недели — с тех пор как они начали встречаться. Каждый раз, ожидая свидания, Кэти чувствовала себя так, словно должно было произойти нечто особенное. А находясь рядом с Фиске, ощущала странное волнение. Как сейчас, хотя это была уже шестая встреча после того памятного поцелуя на улице, если, конечно, не считать телефонных звонков.

— Вы не заняты? — спросил Фиске, позвонив в первый раз.

От звука его голоса у нее екнуло сердце.

— Нет, — солгала она, игнорируя пачки документов и фотографий, подготовленных для просмотра.

— Я подумал, вам будет интересно узнать о пленке: так вот, я проявил ее, — голос его показался ей очень серьезным. — Фотографии отличные, четкие.

— Все?

— Все. Даже там, где дети с собаками. Они как раз лежат передо мной.

Кэти вздрогнула, испытывая удовольствие от похвалы, собралась уже рассказать ему, какими странными показались ей эти собаки, но застеснялась и вместо этого спросила:

— Где вы сейчас?

Какой глупый вопрос! Хорошо, он не видел, как она покраснела.

— В офисе. Работаю вместе с уборщицей. Она пишет отчеты, а я таскаю пылесос. Здорово получается.

Кэти нахмурилась: Фиске явно шутил, — но ничего не сказала.

После короткой паузы он сообщил:

— Завтра я уезжаю по делу в Цинциннати и хотел бы показать вам фотографии. Я еще ничего не ел. А если мне не изменяет память, там рядом с вами есть неплохое местечко под названием "Пити". Я бы смог перекусить, а вы — рассмотреть снимки. И тоже, если хотите, поужинать. Идет?

Кэти не могла не улыбнуться.

— Очень мило!

— Буду рад вас увидеть.

Ей хотелось сказать то же самое, но она удержалась. Он был слишком привлекательным, слишком заботливым. Кэти боялась серьезных отношений.

Они просидели в "Пити" до самого закрытия, и это было их первое свидание. Сейчас Кэти вспомнила, что, несмотря на то, что одежда его казалась помятой, а галстук был развязан, выглядел Фиске очень элегантно. Он так смотрел на нее, словно пытался узнать ее мысли. Потом на пороге дома Кэти они долго прощались, не в силах оторваться друг от друга, но, к полному ее разочарованию, так и не поцеловались.

"Ну и хорошо", — подумала Кэти. Больше она не станет с ним встречаться. Потому что рядом с ним теряет голову, а это опасно.

Адажио подходило к концу. Кэти вспомнила, что после "Пити" они виделись еще два раза в перерывах между его деловыми поездками по стране. Но звонил Фиске каждый вечер, а Кэти, бросая все, неслась домой, чтобы успеть вовремя схватить трубку. Разговаривали подолгу, и каждый словно отчитывался о делах, проделанных за день.

Кэти так и не смогла сосредоточиться на музыке. Перед ее глазами была та ночь, когда Фиске отвез ее в маленький ресторанчик в пригороде. Там, в небольшом уютном зальчике, скрипач наигрывал незатейливую мелодию, располагающую к романтическим переживаниям, а они танцевали, и его руки скользили по спине, лежали у нее на талии.

Зазвучали последние аккорды, моргнув, Кэти вернулась в реальность. Танцевальная площадка исчезла, появилась сцена филармонии, дирижер раскланивался перед аплодирующей публикой. Зал рукоплескал стоя.

— Спасибо за чудесный вечер, — поблагодарила Кэти, когда они покидали зал.

Во всех трех залах линкольновского центра выступления заканчивались в одно и то же время, публика заполнила площадь, царила праздничная атмосфера. Кэти переполняло счастье.

— Ничто не может сравниться с линкольновским центром, правда? Здесь чувствуешь себя словно в сердце мира, — мечтательно произнесла она.

— Полностью согласен, — сказал Фиске, взял ее за руку и остановился. — Как вы посмотрите на мое приглашение отправиться ко мне на коктейль?

— Идет! — Кэти постаралась не показать удивления.

Черный лимузин, к которому они подошли, явно не принадлежал фирме. Как и самолет, он был собственностью Фиске. Шофер почтительно кивнул ему, открыл дверцу.

— Поедем?

Преодолев минутное замешательство — ведь согласившись поехать на квартиру, она совершенно отчетливо давала Фиске понять, что готова к более интимным отношениям, — Кэти глубоко вздохнула и кивнула.

Лимузин вскоре доставил их к массивному зданию с роскошным парадным на Парк-авеню. Зеркальные стены вестибюля отразили фигуры высокого мужчины в вечернем костюме и бледной женщины с сияющими глазами. Кэти подумала, что сейчас они напоминают актеров, изображающих королевскую чету. Вежливо кивнув лифтеру, зашли в отделанную красным деревом кабину и, стоя плечо к плечу, поднялись на самый верхний этаж. Кэти не в силах была понять, какое чувство испытывает: страх или возбуждение.

Двери лифта захлопнулись, оставив их одних в широком холле, увешанном картинами. Они прошли гостиную, потом столовую с массивным обеденным столом и огромным количеством стульев, затемненную библиотеку, мимо нескольких закрытых дверей в комнаты, о назначении которых можно было только догадываться, и наконец достигли еще одной гостиной, где остановились. Кэти поняла, что апартаменты занимают весь этаж. "Спенсер. Господи! Яснее ясного. Как же я раньше не догадалась?! Фиске — не просто какой-то Спенсер, и это — не просто квартира. Я оказалась в доме семьи Спенсеров, тех Спенсеров, чья фамилия равносильна фамилиям Рокфеллеров или Уитни. Семья Фиске настолько богата, что создала свой собственный благотворительный фонд, равный по значимости фонду Форда", — неожиданно вспомнила она.

Фиске стоял у небольшого бара и открывал шампанское. Хорошо, что он не видел ее лица — наверное, на нем отразилось все ее смятение.

Две стены комнаты были стеклянными и выходили на просторную террасу. На третьей висело большое полотно Матисса, а на четвертой — два небольших пейзажа Коро. Почему Фиске не подготовил ее к встрече с таким богатством? Разве ему не приходило в голову, что ей сразу бросится в глаза пропасть, разделяющая их?

Обернувшись, он заметил, что она разглядывает портрет, висящий над камином.

— Нравится? Это мой прапрадедушка. Старый Спенсер. Портрет перешел ко мне, так сказать, вместе с апартаментами. Когда Барбара вышла замуж, отец купил еще один этаж, а я занял этот, — вручая ей изящный бокал, он посмотрел ей в глаза.

Бокал она приняла, но пить не могла.

Фиске повернулся, глянул на портрет и засмеялся.

— Мой предок был гениальным разбойником. Он сделал состояние, занимаясь грабежом на железных дорогах, а уже со временем стал респектабельным человеком и начал собирать произведения искусства.

— А Кинкайд?

— Он хотел купить землю в районе Нью-порта, но прапрабабушка воспротивилась, и тогда они приобрели участок на Кинкайде. Насколько я знаю, бабка пыталась уговорить его перебраться на юг Франции, но прапрадедушка отказался.

— Юг Франции?! — тихо повторила Кэти.

— Вы были там?

— Нет. Студентов туда не отправляли, а в семье на такие путешествия денег просто не было.

Лицо Фиске вспыхнуло от энтузиазма.

— Мы вместе поедем туда! Осенью, когда схлынет волна туристов. Вам понравится.

Ее покоробило. Фиске сказал это прямо как Уард, диктуя свои планы и думая, что она все бросит только ради того, чтобы поехать с ним.

— Не опережаете ли вы события? — сухо спросила Кэти.

На короткий миг ей показалось, что по его лицу пробежала тень разочарования.

— Разве вы не хотите поехать во Францию?

— Конечно. И в Испанию, Грецию, Марокко. Кто хочет? Когда появятся свободное время и деньги, я начну путешествовать.

Последовала короткая пауза.

— Извините. Я поторопился, — сказал Фиске и улыбнулся такой обезоруживающей улыбкой, что Кэти не могла не улыбнуться в ответ.

"Безопаснее говорить о Кинкайде", — подумала Кэти и спросила:

— А как остальные семьи, поселившиеся на острове?

— Как и мои предки, многие из них сколотили состояние в начале века. Не все тогда хотели штурмовать Европу или строить мраморные дворцы. Вот и соорудили резиденции на Кинкайде, — он пожал плечами и, повернувшись, пошел к террасе.

Дверь открылась, воздух наполнился еле уловимым ароматом роз.

— Почему вы раньше не говорили о своей семье? Обо всем этом? По-моему, мы перебрали все темы за последние две недели, — проговорила Кэти ему в спину и, поставив нетронутый бокал на полированный стол красного дерева, прошла мимо него, застывшего в дверях, на террасу.

Легкий ветерок раскачивал листья высокой лиственницы, оказавшейся рядом с ней. Она протянула руку, чтобы убедиться, настоящее ли это дерево, и укололась. Почему все так резко переменилось? Только недавно ей было комфортно рядом с ним…

Фиске тревожно наблюдал за реакцией девушки.

— Кэти, вас не должно смущать богатство моей семьи. Мы такие, какие есть. Принимая это как должное, стараемся мудро расходовать деньги. Отец создал собственную, весьма преуспевающую компанию, серьезно увлекается живописью. Мама в свое время сделала карьеру как пианистка. А вы, по-моему, заняли непримиримую позицию.

— Если под непримиримостью вы понимаете то, что я сама зарабатываю деньги и они много для меня значат, то да, я непримирима. И горжусь тем, чего достигла, — произнеся эти слова, она почувствовала себя увереннее.

— Согласен, вам есть чем гордиться, — опять обезоружил ее Фиске своей искренностью.

Протянув руки, взял Кэти за плечи, нежно потряс:

— Мы слишком долго говорим о серьезных вещах. А между тем у нас много общего: нам нравятся одни и те же вещи, смеемся над одним и тем же, понимаем друг друга. Разве не так? — и наклонился, словно собираясь ее поцеловать.

Она ощутила слабость от его близости, но взяла себя в руки.

— Теперь я в этом не уверена. Мы даже выглядим здесь по-разному.

Покраснев, он отстранился:

— В ваших словах нет смысла. Я же не изменился с тех пор, как мы сюда зашли.

— Да, только следовало предвидеть, как я себя здесь почувствую.

— Так в чем все-таки дело? Во мне, нашей семье или Уарде? — спокойно спросил Фиске.

Возможно, она была неправа, когда рассказала о своих отношениях с Уардом и даже о том, что он был ее единственным любовником, но это казалось вполне естественным, после того как Фиске поведал ей историю своего романа с Дьердье.

— Нет, дело не в нем. Он был важен для меня, но сейчас все позади, я ни о чем не сожалею. Просто не хочу повторять ошибок.

Подняв глаза, Кэти испугалась: таким печальным было его лицо.

— Нельзя избегать своих чувств только потому, что когда-то не сложились отношения с другим человеком, — произнес он.

— Я знаю, чего хочу от жизни, но только не этого, — холодно возразила она.

Фиске рассмеялся, но глаза его оставались грустными.

— При чем тут вся жизнь, Кэти? Поверьте мне, не спешите поставить точку над "i". Невозможно сразу все узнать о человеке — для этого необходимо время.

Внезапно Кэти поняла, что ей надо немедленно перестать встречаться с ним, прекратить всякие интимные разговоры по телефону, которые она успела полюбить. Нельзя рисковать карьерой ради этого могущественного и богатого человека, который перевернет ее жизнь, а потом выбросит или, что еще хуже, попытается присоединить к себе, как и остальное богатство. Пережив шок от увиденной в его доме необыкновенной роскоши и небрежного разговора о поездке во Францию, она убедилась, что сделала ошибку, впустив Фиске в свою жизнь.

— Я много думал о вас, о наших отношениях, — сказал он. — Но, откровенно говоря, мне не приходило в голову, что вы все так драматично воспримете.

Подождав ответа, но не услышав его, Фиске ушел с террасы и налил себе еще бокал шампанского. Кэти последовала за ним.

— Лучше я уйду, — ледяным тоном сообщила она.

— Как пожелаете, это ваше право. Машина ждет внизу, — так же холодно ответил он.

Кэти распрямила плечи и направилась к выходу. Фиске не стал ее задерживать. Как же она могла так ошибиться в этом человеке? Почему позволила себе одурманиться его очарованием? Поверить, что они могут по-настоящему подружиться? Опасаясь, что вот-вот расплачется, она ускорила шаг.