Аурелика не звезда гарема, или как я ошиблась в истории

Глава 34

Глава 34

Где всё успокаивается… слишком подозрительно

— Он был котом. Котом! — Аурелика бродила по башне, переодетая в домашнюю сорочку и с бокалом вина в руке. — Я спала с ним! Ну, рядом. Но всё равно! Котом!

— Ты не спала с ним в кошачьем виде, — напомнил Эйдан, лениво разглядывая книги на полке. — Это важно. Закон о метаморфах это не запрещает. Я уточнял.

— А я — нет! Я не подписывалась на роман с пушистым, наглым и… симпатичным засранцем!

Кот, то есть мужчина, теперь представился как Тириэль. «Древний дух-хранитель рода Аэлии, переродившийся в форме кота, чтобы оберегать её до времени Возврата».

Он ещё и стихи читал. С выражением. В глаза.

— У тебя, случайно, не осталось таблеток от романтической шизофрении? — прошептала она Лаэрику, когда тот зашёл на огонёк.

— Есть. Называются «ирония и самоуважение». Принимать перед встречей с любым из нас.

Башня притихла. Никаких предвестников катастроф, загадочных писем, даже зеркало молчало.

— Что-то не так. Слишком спокойно, — сказала она за завтраком. — Где вопли? Где магические угрозы? Где, прости господи, балаган?

Саргар, облокотившись на подоконник, ответил:

— Возможно, это перемирие. Или буря затихла, потому что ты перестала ей подыгрывать.

— Или они готовят что-то новенькое. С парадным входом и фанфарами.

И она оказалась права.

В тот же вечер в башню вломился гонец. Без стука. На грифоне.

— Срочно! — закричал он, падая на ковёр. — Приглашение… нет, приговор… то есть… предложение!

На бумаге было начертано:

«Госпожа Аэлия, вы избраны в качестве представителя Свободных Духов на Конвенте Перекрёстков. Вы обязаны явиться. Желательно живой.»

— Что за цирк снова? — простонала она.

— Перекрёстки — это древнее собрание сущностей, реальностей и тех, кто пишет законы миров, — объяснил Эйдан. — И ты туда приглашена как… альтернатива. Не канон.

— Чудесно. Я — бракованная строчка в сценарии.

— Но теперь ты строчка, которую невозможно стереть.

Перед отъездом она стояла у зеркала. Тириэль — уже в человеческом виде — подал ей маску.

— Хочешь надеть?

— А смысл? Я уже сняла все маски. Пусть видят, кого боятся.

Он коснулся её руки:

— А если они попытаются снова переписать тебя?

— Тогда пусть знают: я пишу с сарказмом. И у меня очень, очень острое перо.