Аутсайдер (ЛП)

Глава 42

Рейган оторвала взгляд от живописных пальм за окном машины и уставилась на отца. Этот мужчина сводил ее с ума.

— Никто не собирается уничтожать бабушкину виолончель, — настаивала она в пятый раз.

— Ты оставила мужчину у алтаря, тигр, — сказал папа. — Он обязательно захочет причинить тебе боль так же сильно, как ты причинила боль ему. Он знает, как много значит для тебя эта виолончель.

— Вот почему он никогда, никогда не повредил бы ее.

Ее жизнь превращалась в одну катастрофу за другой с тех пор, как она ушла со своей собственной свадьбы. И она знала, что заслужила плохую карму, которая обрушилась на нее. Когда она прибыла в аэропорт два дня назад, ее единственная мысль была сбежать домой в Литл-Рок, все рейсы были заполнены до следующего дня, поэтому они сняли мотель рядом с аэропортом, чтобы дождаться своего рейса. Она оставила свою сумочку, свой телефон, свое удостоверение личности, свои деньги, свои кредитные карты, все, в часовне, когда убежала, поэтому у нее не было возможности позвонить, и ее гребаный отец не разрешал ей ни с кем разговаривать, почему-то думая, что изоляция — лучшая политика, пока она не соберется с духом. Возможно, так оно и было, но теперь она сожалела, что рассказала ему все — все, потому что он снова был полон решимости управлять ее жизнью.

Она была почти уверена, что все те телефонные звонки, которые папа получал и на которые не отвечал, на самом деле были попытками Итана и Трея связаться с ней. Рейган не была уверена, готова ли она поговорить с кем-либо из них, она не могла придумать достаточно веских извинений за то, что сделала, но общение с ними должно быть ее решением, а не ее отца. Единственный звонок, на который он действительно ответил, был от ее матери. Рейган не нужно было слышать его тихое приветствие Робин, чтобы понять, что это была она. Ей просто нужно было увидеть выражение оленьих глаз на лице своего отца, чтобы понять, с кем он разговаривает. Рейган была так возмущена его глупостью — как он мог даже разговаривать с этой, разрушевшей дом, сукой? — что она пошла прогуляться, чтобы попытаться разобраться в катастрофе, которую она устроила в своей жизни. Когда она вернулась, он разговаривал по телефону с местной полицией, уверенный, что ее похитили наркоманы.

Вчера, счастливые от того, что этот адский день, наконец, остался позади, они отправились в аэропорт на рейс до Литл-Рока. Оказывается, служба безопасности не пустила ее в самолет без удостоверения личности, да, и она не была уверена, у кого была ее сумочка, поэтому они целый день обыскивали Вегас в поисках знакомых лиц. Не повезло. Потом папе пришла в голову блестящая идея, взять напрокат машину и поехать в Лос-Анджелес, чтобы разыскать людей. Что Рейган и должна была сделать. После сна, не было больше никаких сомнений в том, что ей нужно извиниться перед Треем, и ей нужно было услышать объяснения от Итана, и ей нужно было объяснить, почему она убежала. Она чувствовала себя ужасно из-за того, что причинила боль Трею. За то, что причинила всем им боль. Она видела репортажи в новостях о том, что, по мнению прессы, происходило между ними тремя. Видела изображения Итана, целующего Трея перед той самой часовней, где она должна была выйти замуж. Она все еще не знала, почему Итан решил показать свое лицо после того, как она сбежала. Она была так сбита с толку тем, как исправить гигантский беспорядок, который она устроила, что не могла ясно мыслить. Она не могла есть. Она не могла уснуть. Она знала, что сильно все испортила, но не могла придумать, как все исправить. Трей ни за что не простит ее за то, что она унизила его перед Богом и всеми остальными. Как говорилось в новостях, возможно, двум влюбленным геям было бы лучше без нее.

И теперь папа был в этом бесконечном цикле, пытаясь вернуть ей виолончель. Не найти ее сумочку, ее телефон, ее жизнь. Нет, он беспокоился о проклятой виолончели. Быть запертой с ним в машине в течение шести часов, пока они ехали из Лас-Вегаса в Лос-Анджелес, было настоящей пыткой. Мужчина вел машину так медленно, что она была почти уверена, что черепаха могла бы пробежать круги вокруг арендованной машины.

— Сверни на следующий съезд, — сказала она, когда они, наконец, добрались до знакомого района рядом с ее квартирой.

— Я знаю, куда ехать, — сказал он, приближаясь, или, скорее, двигаясь на холостом ходу, мимо съезда.

— Папа, ты пропустил съезд. — Она хотела вернуться домой. Она молилась, чтобы один из парней был там, потому что ключи от ее дома тоже были в сумочке. Побег без ничего, кроме свадебного платья на ней, прошел гораздо хуже, чем она могла когда-либо ожидать. Черт возьми, ее отец купил ей футболку «Я люблю Лас-Вегас» и пару пижамных шорт в сувенирном магазине аэропорта, чтобы ей было что надеть, кроме громоздкого белого атласного платья, которое когда-то символизировало ее приверженность Трею, но теперь только напомнило ей, что она действительно ужасная трусиха. Если бы у нее хватило смелости с самого начала открыть правду, вместо того чтобы пытаться жить во лжи, она могла бы выяснить отношения с мужчинами, которых любила, вместо того, чтобы барахтаться здесь в одиночестве. Что ж, настолько в одиночестве, насколько это возможно, когда отец дышит ей в затылок.

— Куда мы направляемся? — спросила она, когда он свернул на съезд в нескольких милях вниз по дороге.

— Чтобы вернуть то, что принадлежит тебе, — сказал он.

Рейган скрестила руки на груди и покачала головой.

— И ты знаешь, где искать?

— Я точно знаю, где это находится.

— Откуда?

— Мне сказала маленькая птичка.

Рейган выглянула в окно, чтобы отвлечься от мыслей о том, чтобы задушить своего отца, и с удивлением обнаружила, что они находятся на жилых улицах Беверли-Хиллз, окруженных живой изгородью и стенами. Этот человек, очевидно, безнадежно заблудился, но она знала, что он был слишком чертовски упрям, чтобы признать это. Он следовал указаниям на своем мобильном телефоне, поэтому она заподозрила, что он погуглил адреса звезд, как какой-то нелепый турист. Боже! Он сводил ее с ума.

Когда они свернули на знакомую улицу, ее сердце екнуло. Возможно, ее отец знал больше, чем она думала.

— Трей в доме своих родителей? — Она выпрямилась на своем сиденье, когда папа свернул на переполненную подъездную дорожку. Одна из машин принадлежала Итану. Остальные принадлежали... Ей было все равно. Она отстегнула ремень безопасности еще до того, как машина полностью остановилась. Папа поймал ее за руку, прежде чем она выскочила из машины.

— Не забудь свое свадебное платье, — сказал он. — Оно в багажнике.

— Что?

— Ты можешь просто выслушать своего старика, не споря, хоть раз в своей взрослой жизни?

— Мне нужно поговорить с Итаном и Треем.

— Возьми это чертово платье, Рейган.

Она никогда не слышала, чтобы ее отец ругался. Никогда. И он называл ее Рейган только тогда, когда собирался ее отругать, так что у нее не было выбора, кроме как схватить огромный черный мешок для мусора, в который было засунуто ее скомканное платье.

Папа взял ее под руку и заставил идти по подъездной дорожке, когда все инстинкты подсказывали ей бежать. Не прочь от этого времени. Но навстречу.

Папа позвонил в дверь.

— Папа, скажи мне, почему мы здесь. Зачем мне мое свадебное платье?

— Ты не можешь выйти замуж без свадебного платья, тигр. — Он погладил ее по волосам, как делал, когда она была маленькой девочкой, и запечатлел влажный поцелуй на ее лбу.

— Я говорила тебе, что не могу выйти замуж за Трея, когда я так сильно люблю Итана.

Дверь открылась, и лицо Гвен озарилось широкой улыбкой. На ней было свободное розовое платье, а в косу, закрученную на затылке, были вплетены розовые цветы.

— Вот ты где. Я бы расстроилась, если бы ты разбила сердце моему сыну дважды за одну неделю.

— Трей здесь? — Рейган встала на цыпочки, чтобы заглянуть в дом. Все фойе было заполнено знакомыми лицами.

— Так и есть.

— А Итан?

— Естественно.

— Могу я их увидеть?

— Все знают, что невесте нельзя видеть своих женихов до церемонии.

— Женихов? — Ей что-то послышалось?

— Рейган! — позвала Тони, отделяясь от толпы. — У меня твоя сумочка. Ты оставила его в часовне в субботу.

— Спасибо, — сказала Рейган, открывая сумочку и вытаскивая телефон. Батарея разрядилась. Черт, она не могла позвонить Трею или Итану и спросить их, что, черт возьми, происходит. Ей нужно было немедленно их увидеть.

— Где твое платье? — спросила Тони.

Рейган сунула мешок для мусора в руки Тони и прошла мимо Гвен, чтобы войти в дом.

— Трей? — позвала она сквозь шум множества разговоров. — Итан?

— Ты скоро их увидишь, — сказала Гвен, обнимая ее за талию и увлекая в гостевую комнату в сторону от фойе.

— Почему никто не говорит мне, что происходит? — крикнула она.

— Твой отец не сказал тебе, почему ты здесь? — спросила Гвен, вытаскивая скомканное платье Рейган из мешка для мусора и кладя его поперек кровати.

Глаза Рейган наполнились слезами. Нет, он ей не сказал, но она все поняла.

— Извините, миссис Миллс, но я не могу выйти замуж за вашего сына. Не за счет чувств Итана.

— Но ты бы согласилась выйти замуж за них обоих, не так ли? — спросила Гвен. — И чтобы они женились друг на друге?

Рейган моргнула, глядя на нее. Это была прекрасная идея, но правительство все еще имело право голоса в том, кто на ком может жениться, даже если однополые браки были законны во многих штатах.

— Я бы ухватилась за эту возможность. Но есть закон...

— Нахуй закон, — сказал Дар с порога. — Она почти готова? Женихи начинают нервничать.

— Убирайся! — сказала Тони, бросая подушку в лицо Дару. — Она могла бы быть здесь голой.

— Но это не так, — сказал он, встретившись взглядом с Рейган. — Не могла бы ты поторопить события, сестренка? Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда мой брат расстроен. Если ты не пошевелишься, я раздену тебя догола и сам запихну в это платье.

— Даррен Эдвард Лунар Миллс! Веди себя хорошо, — сказала Гвен.

— Должно быть, у меня неприятности, — сказал Дар, подмигивая Рейган. — Она использовала оба моих вторых имени.

Рейган была в трансе, мысли метались, ладони вспотели, в ушах звенело, когда Тони и Гвен помогали ей надеть ее потрепанное свадебное платье.

— Мы не можем пожениться, — пробормотала она. — Это незаконно.

Гвен заставила Рейган сесть на край кровати и присела на корточки так, чтобы их глаза были на одном уровне.

— Имеет ли значение, что это незаконно? Правда? Или более важно, чтобы близким тебе людям было позволено признать любовь, которую вы разделяете с Треем и Итаном, и которую они испытывают друг к другу? Разве ты не хочешь открыто отпраздновать всю эту любовь с нами сегодня?

Рейган сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

Гвен сжала ее руку.

— Если ты предпочитаешь называть это церемонией посвящения или праздником любви, это прекрасно. Но Роза всем сердцем мечтает о свадьбе.

— Роза здесь?

— Все здесь. Так ты хочешь, сделать это с моим сыном и Итаном законно? По крайней мере, в глазах всех, кто имеет значение?

Рейган пристально смотрела на закрытую дверь над головой Гвен.

— Зачем утруждать себя вопросом, на который ты уже знаешь ответ?

Гвен погладила прядь волос за ухом Рейган.

— Потому что я хочу, чтобы ты признала, что я молодец, что собрала всех за два дня.

Рейган рассмеялась.

— Это ты убедила моего отца, что это хорошая идея?

— Не напрямую, нет. Но я действительно запустила этот мяч.

Она соскочила с кровати и обняла Гвен, чувствуя себя счастливой оттого, что в ее жизни есть эта женщина. С Розой и Гвен она больше не была без матери. У нее их было две.

— Может, нам что-нибудь сделать с твоими волосами? — спросила Тони, разглядывая голову Рейган, как будто это была головоломка, которую стоило разгадать.

— Я не хочу заставлять своих будущих мужей ждать еще секунду, — сказала Рейган. Она бросилась к двери, распахнула ее и остановилась как вкопанная перед женщиной, преградившей ей путь. Все равно что смотреть в зеркало, если зеркало способно состарить ее на двадцать пять лет.

— Мама? — прохрипела она.

— Кто-то сказал мне, что моя собственная дочь выходит замуж за рок-звезду. Я не могла пропустить это, не так ли?

Рейган была слишком счастлива, чтобы злиться на свою мать за то, что она появлялась всякий раз, когда ей этого хотелось, и слишком привыкла к тому, что эта женщина бросила ее, чтобы надеяться, что она задержится надолго. Она быстро обняла ее и сказала:

— Мы наверстаем упущенное позже. — Гораздо позже.

Рейган поспешила через теперь уже пустое фойе и последовала за голосами в заднюю часть дома. Все собрались у бассейна. Папа протянул ей руку, когда она подошла к открытым французским дверям рядом с кухней.

— Мама здесь, — прошептала она ему предупреждение, зная, как эта женщина пугала его.

— Как ты думаешь, чья это была блестящая идея привести тебя сюда? — спросил он.

Ее мать убедила папу, что это хорошая идея? Но как мама вообще узнала об этом? Бродяга не заслуживала того, чтобы быть частью особого дня Рейгана. Она этого не заслужила.

Рейган глубоко вздохнула и отпустила на волю своему гнев на мать. Ее не волновало, как все это произошло. Она была здесь, собираясь выйти замуж за мужчин своей мечты. Они не репетировали церемонию и даже не обсуждали ее, да это и не имело значения. Ни один из шагов, приведших ее сюда, в данный момент не имел значения. Значение имел только результат. Она просто хотела увидеть Итана и Трея и заверить их, что любит их всем, что в ней есть. Они могли бы разобраться в деталях и любых обидах позже. Теперь она просто хотела, чтобы все, о ком они заботились, своими глазами увидели, насколько сильна их любовь. Как чиста и безупречна. Необычна, возможно, но она бы не согласилась на обычную любовь. Не тогда, когда она знала, что для нее правильно. Это было правильно. То, что они были вместе, всегда казалось ей правильным в ее сердце, но теперь она, наконец, поняла это в своей голове. И к черту всех, кто не согласен.

Гвен промчалась мимо со своим мужем на буксире и исчезла в толпе. Должно быть, она сказала гостям, что Рейган теперь присутствует, потому что в толпе воцарилась тишина, и все повернулись, чтобы посмотреть на нее. Вместо нервов, которые она испытывала, стоя перед многими из тех же людей в безликой часовне в Лас-Вегасе, она была вне себя от радости, увидев всех.

— Что нам теперь делать? — спросила она своего отца, когда из звуковой системы на заднем дворе заиграл припев «Давай включим» Марвина Гэя.

— Даррен! — Прошипевшее имя исходило от Гвен.

— Виноват, — сказал Дар. — Это после церемонии.

Толпа разразилась радостным смехом.

— Мы можем начать брачную ночь пораньше, — крикнул Трей откуда-то с другого конца двора.

Надежно держа руку отца в своей, Рейган бросилась на голос Трея. Не было никаких отработанных шагов к свадебному маршу, просто безумный бросок по разноцветным мозаичным плиткам под другую песню Марвина Гая — «Как это мило». Рейган должна была не забыть спросить Дара о его увлечении Марвином Гаем позже. Когда она, наконец, пробралась сквозь толпу и в поле зрения появились двое мужчин ее мечты, она остановилась, переполненная эмоциями. Она сморгнула слезы радости.

Трей и Итан стояли под потрясающей скульптурой, сделанной из кусочков музыкальных инструментов. Они держались за руки перед приветливым лицом, которое она узнала, отцом Ребекки Стик. В этой импульсивной толпе было удобно иметь священника на быстром наборе.

Роза стояла слева от Итана, Гвен и Джордж справа от Трея. Отец Рейган сжал ее руку, а затем отпустил, чтобы она могла сделать последние несколько шагов к протянутым рукам Итана и Трея. Она собиралась взять их за руки, как нормальный человек, но вместо этого она врезалась в пространство между ними, обхватив руками их обоих.

— Мне так жаль, что я оставила тебя у алтаря в Вегасе, — сказала она в шею Трея и прижалась губами к пульсу, бьющемуся в его горле.

— Все в порядке, — сказал он, целуя ее в волосы. — Я с самого начала знал, что мы заключили пакетную сделку.

Она откинула голову назад, чтобы посмотреть Трею в глаза, благодарная, что увидела искренность в их глубине и отсутствие враждебности. Даже не боль, просто счастье, отражающее ее собственное. Она переключила свое внимание на Итана и обхватила его лицо ладонями, ища в его глазах следы сомнения. Она так же ничего этого не нашла. Просто больше счастья.

— Тебя не было рядом с ним, когда я шла к алтарю, Итан, — сказала она, надеясь, что это не прозвучало как обвинение. Она не винила его за свою ошибку. Она просто не понимала, почему его там не было.

— Это было не потому, что я не хотел там быть.

— Так ты не был против того, чтобы я вышла замуж за Трея?

— Я только против этого, если меня не включат, — сказал Итан.

И он не был включен в список. Но на этот раз он был. На этот раз все было так, как и должно быть.

— Я тоже против этого, — сказала она.

— Он задержался, спасая жизнь какому-то парню, — сказал Трей, и обожающий взгляд, который он бросил на Итана, заставил живот Рейган затрепетать. Видеть их любовь друг к другу было таким же волнующим событием, как и испытать ее на себе. Ну, почти.

Рейган рассмеялась.

— Конечно, ты спасал. Я полная идиотка. Прости, что сомневалась в тебе.

— Должен ли я начать? — спросил преподобный Блейк.

Рейган отодвинулась, взяла свободные руки Трея и Итана в свои и выжидающе улыбнулась преподобному Блейку.

— Я готова, — прошептала она, ее сердце было так огромно, что она едва могла дышать.

— Горячо любимые, — сказал преподобный Блейк, переключая свое внимание на толпу позади них. — Это все вы, ребята.

Их восторженные хлопки и радостные возгласы заставили Рейган повернуться и ухмыльнуться им.

— Мы собрались здесь сегодня, чтобы стать свидетелями самого необычного союза между тремя людьми.

— Я все еще не могу понять, как это работает, — прошептал младший брат Итана Хуан. Роза дала ему подзатыльник, прежде чем прижать тыльную сторону ладони к одному заплаканному глазу.

Преподобный Блейк продолжал:

— Любовь — это дар Божий, который нельзя игнорировать, не доверять или воспринимать легкомысленно, а следует принимать и лелеять. Драгоценный. И если эту любовь разделяют мужчина и женщина, мужчина и мужчина, или мужчина, женщина и другой мужчина, кто мы такие, чтобы подвергать сомнению данный им дар? Любовь есть любовь. Она вечна. Это благословение. Любовь не всегда дается легко или так, как мы ожидаем, но она стоит того, чтобы бороться. Любовь всегда стоит борьбы. Просто потому, что это вызов, это не значит, что это неправильно. Примите подаренную вам любовь и не позволяйте ей угаснуть. Сохраняйте ее сильной и живой. Заботьтесь о ней так, как если бы она была самым ценным товаром в мире. Потому что так оно и есть.

Рейган не могла поверить, что эти слова исходят из уст религиозного лидера. По ее опыту, религиозные типы первыми выносили суждения об альтернативном образе жизни. Ну, на втором месте после ее отца. Но сейчас папа стоял рядом с ней, потому что любил ее. Это тоже был подарок, и она должна была ценить его больше.

— Теперь самое сложное, — сказал преподобный Блейк, вызвав смех нескольких гостей. — Принимаешь ли ты, Рейган, этого мужчину Трея и этого мужчину Итана в свои незаконные мужья в глазах Бога и твоей семьи по крови и друзей, которые являются семьей твоего сердца?

Она посмотрела на Трея и улыбнулась, прежде чем сказать:

— Принимаю. — Она перевела взгляд на Итана, снова улыбнулась и повторила: — Принимаю.

— Берешь ли ты, Трей, эту женщину, Рейган, и этого мужчину, Итана, в свои незаконные жены и мужья — я правильно сказал? — в глазах Бога, твоей семьи и друзей, и никаких представителей прессы?

Трей рассмеялся и сказал свое искреннее:

— Беру, — Рейган, а затем Итану.

— Еще одно, — сказал преподобный Блейк, поворачиваясь к Итану, который выглядел немного бледным за своей бронзовой кожей. — Не волнуйся, я тебя не забыл. Принимаешь ли ты, Итан, этого мужчину, Трея, и эту женщину, Рейган, в качестве своих незаконно состоящих в браке мужа и жены перед всеми присутствующими здесь свидетелями сегодня, телом и духом? — Преподобный Блейк взглянул на небеса.

Итан кивнул Трею и решительно сказал:

— Принимаю. — А затем он встретился глазами с Рейган и сказал: — Принимаю.

— Кольца, — сказал преподобный Блейк. — Все шесть.

— Шесть? — Рейган уставилась на кольца, привязанные к яркой подушке лентами всех цветов радуги.

— По два на каждого, — сказал Итан. Он удивил ее, потянувшись за одним кольцом из пары маленьких золотых колец. Казалось, все сомнения, которые у него были раньше, полностью исчезли.

Итан взял ее левую руку в свою и надел кольцо на ее безымянный палец.

— Рейган, — сказал он, — я уже любил тебя, несмотря ни на что, к лучшему и худшему, бедным и менее бедным, но все еще небогатым, и я клянусь продолжать делать то же самое до конца своей жизни. Это кольцо символизирует мое обещание любить тебя и защищать всегда. У меня есть ты, милая. Я никогда не позволю тебе упасть или повернуться к тебе спиной. Я всегда буду твоим щитом от бури. Ты мой партнер на всю жизнь.

Пока она шмыгала носом над его словами, Итан надел одно из колец среднего размера на левый безымянный палец Трея.

— Трей, я не уверен, что знал, как любить кого-то по-настоящему, пока не нашел тебя. Мысль о том, чтобы отдать кому-то все свое сердце, приводила меня в ужас. Ты показал мне, как дарить свою любовь двум людям и чувствовать себя сильнее из-за своей слабости. Это кольцо символизирует мое обещание любить тебя и защищать всегда. Я никогда больше не буду скрывать, как много ты для меня значишь, потому что я не смог бы, даже если бы попытался. Ты открыл мне глаза так же, как и мое сердце, и я стал лучше, узнав тебя. Ты мой партнер на всю жизнь.

— Михо, — прошептала Роза сквозь слезы. Она высморкалась в салфетку, которую ей протянула Гвен.

Трей потянулся за одним из самых больших колец на подушке и надел его на палец Итана. Затем он взял второе кольцо Рейган и надел его рядом с тем, которое Итан уже подарил ей. Трей переложил левую руку Рейган поверх руки Итана и крепко сжал их вместе, глядя в глаза Рейган, затем Итану, а затем снова Рейган.

— Я сейчас так чертовски счастлив, что не знаю, с чего начать, — сказал он. Он улыбнулся, но не своей обычной злобной ухмылкой, а такой, которая осветила все его лицо.

— Вот почему я пошел первым, — сказал Итан с глубоким смешком.

— Я никогда в жизни не думал, что у меня может быть все, что я хочу, все, что мне нужно. Я был готов отказаться от чего-то жизненно важного для меня, чтобы любить так, как я умею любить, всем сердцем. И все же где-то на этом пути я понял, что не смогу по-настоящему любить, если буду отрицать то, что мне нужно, чтобы чувствовать себя полноценным. Странно то, что вы оба заставляете меня чувствовать себя целостным, не только когда вы вместе, но и как личности. Это синергетический эффект. Две половинки сделали меня целым, и теперь, когда мы трое объединились в одно целое, я переполнен любовью, дружбой и общением. То, что у нас есть, сложно, и именно это делает его совершенным. Я люблю вас обоих. — Он поднес их руки к губам, целуя костяшки пальцев Рейган, а также Итана. — Отдельно как личности, вместе как пара, мы трое объединились. Вы принадлежите друг другу и мне, а я принадлежу вам. У меня внутри большой сумасшедший беспорядок чувств, когда дело касается вас двоих, и я не могу представить, чтобы что-то делало меня счастливее. Так что... с этими кольцами я обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы вы оба были так же счастливы провести свою жизнь со мной, как я рад возможности провести свою жизнь с вами обоими.

Гвен взволнованно захлопала в ладоши.

— Это обещание легко сдержать, Трей Миллс, — сказала Рейган, поскольку она не могла себе представить, что что-то может омрачить счастье, которое она испытывала от перспективы провести свою жизнь с Треем и Итаном.

— Что я могу сказать?” — сказал он, пожимая плечами. — Я парень с легким характером.

Рейган посмотрела вниз на подушку и на два кольца, ожидающие ее. Она не знала, как ей следует подойти к этому, у нее не было времени подумать о клятвах. Она даже не знала, что сегодня будет произносить клятвы. Должна ли она пообещать каждому из них по отдельности, как Итан, или пообещать им как единому целому, как Трей? Что будет значить для них больше? Она не могла сказать. Она любила их по отдельности, а также любила их как единое целое.

Дрожащими пальцами она подняла по одному кольцу в каждой руке и надела их поверх колец, которыми они обменялись друг с другом. Как можно выразить словами такие всепоглощающие чувства?

— Я думаю, что прежде чем я скажу вам, как много вы для меня значите и как я предана вам обоим, мне нужно извиниться. Перед всеми.

Трей нахмурился.

— Тебе не нужно ни за что извиняться.

— Но я извиняюсь. Я позволила страху сдерживать меня. Я больше беспокоилась о том, что люди подумают обо мне и что люди могут подумать о нас, чем о том, как быть хорошим партнером, и мне очень жаль. Это больше не повторится. И поэтому... С этими кольцами я обещаю игнорировать ненавистников, любить вас обоих, невзирая на то, что думает, говорит или делает любой посторонний, и быть женщиной, которой вы заслуживаете, лучшей, какой я могу быть.