Бессмертное море

Глава 9

Морган стоял на залитой лунным светом площадке перед квартирой Дилана Хантера. Ресторан внизу был закрыт плотными ставнями. Он колотил в дверь и был вознагражден, когда внутри вспыхнул свет. Замок щелкнул.

— Морган. Боже. — Дилан провел по лицу, блокируя вход в квартиру. — Уже давно за одиннадцать. Что тебе нужно?

— Я думал, что ты защитил этот гребаный остров.

Дилан прищурился.

— Я защитил.

— Кто это? — спросил женский голос за ним. — Все в порядке?

Дилан повернул голову.

— Все в порядке, милая. Возвращайся в кровать.

Вопль младенца дрогнул и поднялся.

— Дерьмо. — Дилан поморщился. — Тебе лучше зайти. Но говори тихо.

Морган последовал за ним внутрь. Комнаты были маленькими, потертыми и теплыми. Морган думал, что, вероятно, вся квартира поместиться в большом зале в Каер Субаи. Вместо английского леса и испанского железа, французских шелков и итальянского мрамора, пространство было замусорено обломками человеческого существования: обувь под столом, яркие декоративные подушки на кушетке, кусочки морского стекла висели в окнах. Детские рисунки висели на холодильнике. На стенах висели фотографии.

Женщина с фотографий стояла в темном дверном проеме, закутанная в длинный красный халат с взволнованным младенцем на плече.

— Ты помнишь мою жену, Регину, — сказал Дилан с очевидной гордостью.

Прямые, короткие волосы; тонкое, угловатое лицо; темные, выразительные глаза.

«Не красавица», — подумал Морган. — «Но плодовитая и внушительная; если то, что рассказали ему о событиях прошлого лета, было правдой».

Он наклонил голову. Регина кивнула ему в ответ.

— Поздновато для светского визита.

— Я здесь по делу.

Она гляну на своего мужа.

— Дела селки?

Дилан пожал плечами.

— Хорошо, ты можешь рассказать мне позже. — Она успокаивала ребенка, розовощекую малышку с шапкой темных маминых волос и смелыми черными папиными глазами. — Я покормлю Грейс в комнате.

Морган заметил тени под ее глазами, слабые синяки, которые напомнили ему об усталости Элизабет.

— Мне жаль, что потревожил вас, — сказал он натянуто.

— Ничего. — Быстрая улыбка преобразила ее лицо. Она не была так же прекрасна как Элизабет, но теперь он видел, что привлекло Дилана. — Грейс обычно просыпается, так или иначе, в это время. Если нам повезет, то она уснет до того, как мне нужно будет вставать в пять.

Дилан положил руку на маленькую спину его жены, провел пальцем по щеке дочери.

— Я сделаю тебе чаю. Ты хочешь того травяного?

— Это было бы хорошо. — Она наклонилась к нему на мгновение, поддавшись, грациозный жест, который заставил Моргана заморгать. И удивиться.

Между селки и его партнершей было что-то большее, чем секс и потомство. Это было доверие и нежность, которые искала Элизабет?

«Ты можешь мне это предложить? Или что-нибудь из этого?»

Нет. Зачем он нужен? Он не был наполовину человеком, как Дилан.

Все же Дилан теперь мало походил на капризного подростка, которого помнил Морган. Он казался сильнее, более самоуверенным, более…

«Удовлетворенным», — подумал Морган с завистью.

Регина переместила вес ребенка на своем плече и скрылась в спальне.

— Так. — Дилан схватил чайник, наполняя его водой из-под крана в белой раковине. — Что привело тебя к моей двери в полночь?

Морган своенравно расхаживал в ограниченном пространстве между кухней и гостиной.

— Я видел демона лорда Гау. Скорее слышал его.

Дилан поставил чайник на плиту.

— Когда? Где?

— Меньше часа назад, две мили на Восток.

Дилан включил газ. Синее пламя лизнуло чайник.

— Две мили на Восток, — повторил он. — Ты уверен, что это был Гау? Мы победили его прошлой зимой.

— Я узнал его голос. — Шепот как огонь, инфекция как нефть в воде.

— Есть и другие демоны. Близко?

Морган поднял брови.

— Близко?

— Маргред связала одного в водах прошлым летом, рядом с тем местом где ты думаешь, что видел Гау. И с тех пор у нас были нападения. Не на острове, не с тех пор, как я установил защиту. Но ты знаешь не хуже меня, что невозможно защитить каждый дюйм морского дна.

Морган знал. Северные глубины вокруг Ин Ислинн буквально были рассадником демонов, кишащих под корой, проверяющих пределы земли, силы и терпение мерфолков.

Он убрал губы, обнажая зубы. Остров не был его территорией. Неделю назад, демоны могли свободно приходить. Но они не касались того, что принадлежит ему.

— Что я могу сделать, я буду делать, — сказал он. — Столько, сколько я здесь.

— Я ценю это, — сказал Дилан. — Прежде чем уйти, Конн и Люси усилили меры защиты на острове. Но есть места, где финфолк может пройти, а селки — нет.

Морган не думал, что визит Конна был чем-то большим, чем просто прихотью его супруги. Ему не нравилось знать, что он не был полностью уверен в принце. Или это он, возможно, недооценил его.

— Он не говорил мне.

Чайник засвистел. Дилан снял его с огня.

— Конн, вероятно, считал, что тебе на все наплевать. Он не знал, что у тебя была личная заинтересованность на острове.

— Я тоже.

Дилан взял кружку из шкафа и посмотрел на него.

— Ты уверен, что этот ребенок — финфолк.

— Его зовут Закари, — сказал Морган. — Нет, я не знаю. Гау сказал, что он — финфолк.

— Ты не можешь верить всему, что говорит демон.

— Я не нуждаюсь в твоих инструкциях, — сказал Морган холодно. — Я сражался с демонами в глубинах прежде, чем родился твой дедушка.

Достаточно долго, чтобы бояться, что Гау, на этот раз, возможно, сказал правду.

Незнакомый страх пополз по его спине. Остров был защищен. Но как только Закари войдет в воду, как только он окажется вне защиты, мальчик будет уязвим. Что тогда произойдет?

Угроза Гау горела в мозге Моргана.

«Мы заберем их у тебя. Мальчика и женщину, обоих».

Он посадил ее, толкая ее бедра шире, когда она потянулась к нему, влажная, открытая и ноющая под ним, их соединение было острым как оргазм, переходящее в мечту. Одним шокирующем, великолепным толчком, он полностью вошел в нее, толстый и твердый. Заполняя ее. Растягивая ее. Она никогда не была настолько полной. Только однажды. Только…

Она стонала от удовольствия и жажды, когда он вбивался в нее, глубоко проникал в нее. Она провела ладонями по его спине, впилась короткими ногтями в его ягодицы, притягивая его ближе, подгоняя его, упиваясь его горячей, гладкой, голой кожей, его силой и весом, прижимающими ее к матрасу. Это было так давно. Слишком давно. Он врезался в нее снова, и она выгнулась, дрожа от ощущений, восхищаясь силой его тела, ароматом его пота, здоровым ударом влажной плоти о плоть.

Она выпалила.

— Еще.

Он пришел в ярость, его странные, бледные глаза с их глубокими, темными зрачками мерцали золотым в темноте.

Морган.

Она проснулась от своего собственного дыхания и пустоты постели.

О, Боже.

Лиз лежала на влажных простынях, желая, чтобы ее сердцебиение вернулось к нормальному. Она была замужем. Была замужем. После трех лет, она была готова к тому, чтобы перевернуться ночью и потянуться к Бену. Желая Бена. Она скучала по мужу рядом с ней в постели, интимности прикосновения и дыхания, что было глубже, чем сон, несло больше удовлетворения, чем секс.

Это было по-другому. Опасно. Вероломно. Это был Морган, лицо Моргана чудилось ей ночью, вес Моргана на ней, плоть Моргана в ее плоти, Морган наполнял ее. Трахал ее.

Она резко выдохнула.

«Я предлагаю тебе секс», — сказал он ей.

«Этого не достаточно».

Может быть нет. Но перспектива, обещание в его голосе и в его глазах, оставила ее пустой и ноющей из-за него.

Туманные остатки ее сна задержались следующим утром, забивая ее мозг, колотясь как похмелье в голове. Она рылась в ящике для нижнего белья. Она должна была сходить в прачечную. Ее рука наткнулась на свернутый квадрат. Она вытащила его. Уставившийся на него безучастно.

И она перенеслась обратно на шестнадцать лет назад. Морган, стоящий в свете раннего рассвета, с царапинами от ее ногтей на плечах. Его лицо было спокойным, сосредоточенным, вежливым, когда он повернулся, чтобы предложить ей что-то. Свою руку? Платок. Ей удалось сесть, взять его, с радостью отметив, что ее рука не дрожала.

«Доказательство ее удивительного самообладания», — подумала она и вздрогнула. «Тогда он просто вторгся в ее мечты», — напомнила Лиз себе. Он растоптал их.

Она закончила одеваться, убирая корректором мешки под глазами. Ее знакомое отражение взглянуло на нее из зеркала, бледное, решительное, держащее все под контролем. Это тревожило ее, она не могла контролировать сны. Она почувствовала себя преданной, как будто ее разум и тело сговорились против нее.

Спотыкаясь по лестнице, она окунулась в свою утреннюю рутину, подпитываемая кофе и необходимостью поддержания нормальности. Она упаковала закуски и бутерброд с арахисовым маслом для Эмили, поставила записку в середине стола на кухне, где Зак несомненно увидит ее, когда проснется.

Выйдя в прихожую, она почувствовала присутствие Моргана с ночи, как привидение, касающееся кожи.

Ухватившись за перила рукой, Лиз прокричала вверх по лестнице.

— Эмили! Время идти!

Это было облегчение, добраться до работы, надеть авторитет и доспехи докторского белого халата, сконцентрироваться на нуждах ее пациентов и их проблемах, вместо своих собственных.

Маргред Хантер, во второй смотровой, могла быть проблемой.

Лиз мельком взглянула на свои заметки; на пациентку. Сидящая вертикально на укрытом мягкой бумагой столе, Маргред, конечно, казалась здоровой. Пылающие темные глаза, роскошные волосы и грудь, небольшая, таинственная улыбка. «Как модель с плаката для беременных», — подумала Лиз, — «или как какая-то языческая богиня плодородия». Ее осмотр подтвердил, что кровяное давление было в норме, и у нее был только легкий отек. Ее ребенок лежал головой вниз и расположился ближе к тазу.

Женщине оставалось меньше двух недель до срока. В любое время она могла родить.

— Поговорим о плане родов, — начала Лиз.

Маргред выглядела удивленной.

— Мы рассмотрели это в моем назначении на прошлой неделе. Когда Калеб был здесь. Он хочет, чтобы я родила нашего ребенка в больнице.

— Что является отличной идеей, — быстро проговорила Лиз. — У них есть замечательный родильный центр и лучшее перинатальное отделение за пределами Портленда. Дело в том, что вы на тридцать процентов готовы родить. Конечно, в чрезвычайной ситуации, мы можем вызвать вертолет или береговую охрану. Но учитывая прогресс, я хотела бы спросить, вы рассматривали пребывание на материке до рождения ребенка.

— Нет, — сказала Маргред просто. — Калеб не может покинуть остров. А я не хочу быть вдали от Калеба.

— Как вы понимаете, существуют риски. Мы в девяносто минутах от материка, если ехать паромом.

— Мы доберемся меньше чем за час, если отец Калеба возьмет нас на свое рыболовецкой судно.

Лиз моргнула.

— Так Регину доставили в больницу, — объяснила Маргред.

— Верно. Хорошо. — Лиз выдохнула. — Я все еще учусь, как жить на острове. Просто пообещайте мне, что позвоните, если будут какие-то вопросы или проблемы.

— Или схватки.

— И они тоже. — Улыбаясь, Лиз взяла Маргред за локоть, помогая той слезть со смотрового стола. — Вы можете договориться с Нэнси о приеме на следующей неделе. Если вы проходите так долго.

— Будет лучше. Вечеринка по случаю рождения ребенка состоится во вторник ночью. — Маргред дернула головой. — Приходите.

— О. — Теплое удовольствие поймало непонимающую Лиз. Но ситуация была неловкой. Муж Маргред забрал сына Лиз на допрос вчера. Автоматически, она отошла назад к своим знакомым барьерам врач-пациент. — Спасибо, но мне трудно уходить по вечерам. У меня есть маленькая дочка.

— Думаю, я видела ее. В приемной?

Большинство людей не видели сходства. Лиз почувствовала, как напряжение покидает ее плечи.

— Верно. Эмили.

Маргред пожала плечами.

— Так приводите ее. Омар печется семь часов. Будет много детей. Сын Регины, Ник, он возраста вашей дочери.

— Я… — Лиз прикусила губу. Почему нет? Очевидно, что любая неловкость была главным образом в ее разуме. И разве это не было то, почему она переехала на остров? Сформировать связи, быть частью сообщества с ее детьми. — Спасибо.

— Спасибо тебе. — Рот Маргред изогнулся лукавой улыбкой.

— Теперь если я начну рожать, мне не придется уходить с вечеринки.

Лиз смеялась, когда она провожала ее в переднюю.

Пока Маргред назначала дату приема, Лиз оглядела зал ожидания. Ее дочь расположилась в группе стульев так, чтобы получился импровизированный форт. А сидевший на корточках у входа с белокурыми волосами, даже с макушкой торчащий между стульями, был Морган. Он посмотрел вверх, глаза блестели золотым, полные решимости, как глаза хищника или глаза из сна. Она вспыхнула.

— Элизабет. — Он встал с гладкой, животной грацией. Он кивнул, когда Маргред закончила записываться и подошла к ним. — Маргред.

— Морган. Я не ожидала тебя здесь увидеть.

— Как и я тебя.

— Тогда что… — Он перевела взгляд с Моргана на Лиз. Предположение вспыхнуло в ее глазах. — А.

Лиз откашлялась. Было странное сходство в двух лицах, которые в противном случае были настолько разными, мужчина и женщина, темная и светлый. Что-то в выражении лица или в глазах может быть, что-то свирепое, гордое и примитивное. — Вы двое знаете друг друга?

— Не очень хорошо, — сказал Морган.

— Много лет назад, — одновременно с ним сказала Маргред.

«Что?»- задумалась Лиз. — «Не очень хорошо или много лет назад?»

Маргред пожала плечами и улыбнулся.

— Я помню так мало.

— Я обижен, что был настолько легко забыт, — пробормотал Морган.

— Не сомневаюсь, что со временем ты улучшил свои навыки.

Он запрокинул голову и расхохотался. Лиз чувствовала абсурдную дрожь, которая, возможно, была почти ревностью.

«Совершенно непрофессионально», — подумала она. — "Неуместно. Ужасно".

— Мама. — Эмили дергала ее за докторский халат. — Ты уже закончила?

Лиз встала на колени, радуясь, что ее отвлекли. Она ненавидела решение Эмили сидеть в клинике, пока она работает, но этим утром не было времени, чтобы сделать все по-другому. — Еще нет, милая. У меня все еще есть несколько пациентов, которых нужно осмотреть.

— Потом мы можем пойти на пляж?

— Мы идем в общественный центр, помнишь? Для того, чтобы зарегистрировать тебя в летнем детском саду.

Эмили выпятила нижнюю губу.

— Я не хочу идти в летний детский сад. Я хочу пойти на пляж.

— Я возьму ее.

Она подняла взгляд. Маргред ушла. Остался только Морган, глядевший на нее сверху вниз теми, знающими, желтыми глазами. Ее сердце подпрыгнуло. Ее мозг очистился.

— Что?

— Я возьму твою дочь на пляж, — повторил он, его тон был терпеливым и довольным.

Эмили переминалась с ноги на ногу.

— Нет, — сказала Лиз. — Спасибо, но мы не можем навязываться.

— Это не навязчивость. Я пришел, чтобы увидеть тебя в любом случае, тебя и твою дочь.

— Зачем?

Он заколебался.

— Дружба, — сказал он, наконец.

«Мне нужно доверие, нежность, дружба и преданность», — сказала она ему вчера вечером. — «Ты можешь мне это предложить? Или что-нибудь из этого?»

Она выдохнула.

— Эмили не твой ребенок.

— Нет, но я буду оберегать ее. — Он встретил ее взгляд. На этот раз его глаза не были отдаленными и удивленными, а теплыми и прямыми. — Позволь мне сделать это, Элизабет. Для тебя и малышки.

— Пожалуйста, мама, — попросила Эмили.

— Я закончу через два часа, — сказала Лиз.

— Я приведу ее обратно к этому времени, — пообещал он.

Она посмотрела на нетерпеливое лицо дочери, потом на непостижимое лицо Моргана, чувствуя, что балансирует на краю решения, на краю пропасти. — Какой у тебя номер телефона?

— У меня нет мобильного телефона. Не… с собой.

Она просто не могла позволить дочери уйти куда угодно, без возможности связаться с ней.

— Тогда…

— Ты можешь дать ему свой, — сказала Эмили. — Пожааалуйста.

— Доверие должно идти в обоих направлениях, — сказал Морган спокойно.

Черт побери, он был прав. Конечно он был прав. Но она не рассчитывала ни на кого, кроме себя, в течение долгого, долгого времени.

Медленно, она отцепила свой мобильник от пояса.

— Телефон клиники уже записан. Просто открой контакты.

Он с любопытством посмотрел на телефон прежде, чем сунуть его в свой карман.

— Ура! — Эмили выволокла рюкзак из-под кресла. — Спасибо, мамочка.

Лиз проглотила внезапный комок в горле.

— Ты должна поблагодарить мистера Бриссея.

Его взгляд уперся в нее.

— Ты можешь поблагодарить меня. — Ее грудь напряглась, поскольку уголок его рта поднялся от улыбки. — Позже.

— Где твоя машина? — спросила Эмили.

— У меня ее нет.

— Почему?

Морган бросил взгляд на покачивающиеся темные кудри на уровне его талии.

— Мне она не нужна.

Он был финфолком. Ему не нужно было использовать человеческие технологии, ему нужно было немного терпения с людскими вопросами. Малышка около него болтала, не воспринимая его состояние.

— Ты не умеешь водить?

— Я могу, — ответил он коротко.

— Тогда почему не водишь?

— Я люблю гулять.

— Я тоже. — Она казалась запыхавшейся.

Ему пришло в голову, что она задала этот вопрос не только из любопытства. Ее ноги были очень короткими. Он уменьшил длину своего шага.

— Могу я понести тебя?

Она выпятила подбородок.

— Я в порядке.

«Стойкая», — думал он, удивляясь и восхищаясь. — «Как ее мать».

— Тогда дай мне свой рюкзак.

Она сняла лямки.

— Куда мы идем?

Он старался, чтобы его тон выглядел небрежным, когда он закинул маленькую розовую сумку через плечо.

— Не далеко. — Он надеялся. У Зака тоже не было машины. — Почему бы тебе не отвести меня туда, куда вы с братом обычно ходите?

Он не мог войти в воду, пока девочка смотрела. Но он мог отметить место, оценить опасность, чтобы вернуться сюда позже и установить защиту. Ее взгляд скользнул от его.

— Это секрет.

— Тебе не обязательно мне рассказывать, — сказал Морган. — Ты можешь мне показать.

Она не ответила. Но где дорога пошла вниз к пляжу, она повернула с асфальтированной дороги на узкую тропу сквозь высокую траву. Пляж поднимался, а кусты ежевики бежали на обе стороны. Колючие лианы как проволочные заграждения пересекали неровную землю. Ее маленькие ножки скоро были поцарапаны.

— Осторожно. — Морган убрал тянущиеся лианы с ее пути.

Она улыбнулась ему прежде, чем пойти вперед.

Он почувствовал запах моря, прежде чем увидел его сияние, как перламутр на солнце. Путь терялся среди скал. Камни сыпались вниз к полумесяцу серого песка, усеянного галькой и ракушками. Уединенное место, с мягким дном и глубоким спуском. Разумный выбор, безопасный выбор для молодого финфолка, учащегося Перемене. Опасное место для того, чтобы оставить на берегу человеческого ребенка.

Морган нахмурился.

— Ты приходишь сюда одна?

Эмили покачала головой.

— Мне не разрешают.

— И где же ты ждешь, когда твой брат идет в воду?

Те большие глаза распахнулись еще больше прежде, чем она опустила голову. В недоумении Морган смотрел на нее мягкие, темные кудри. Ребенок еще не разработал оборону как у ее матери или человеческое умение врать, но она явно молчала. Чтобы защитить брата?

Он мог это понять. Он мог даже приветствовать ее верность. У него были свои секреты, своя собственная верность. Но он обещал Элизабет, что будет оберегать ее дочь.

— Ты не должна входить в воду.

— Я не вхожу. — Она поморщилась. — В любом слишком холодно для купания. Не так как на пляже дома.

— Дома?

— В Северной Калифорнии. Где мы жили раньше.

— Это тоже самое.

— Нет, не тоже самое. — Она пнула камешек вниз.

Он почувствовал незнакомое опасение от возможности того, что она может поскользнуться и сломать шею. Он взял ее за руку, чтобы предотвратить это. Под его ладонью, ее кожа была гладкой, как внутренность раковины, кости ее были нежными и хрупкими, как у птички.

— Море, — объяснил он. — Оно всегда меняется и всегда остается таким же. С морем ты всегда дома.

Она наклонила голову.

— Но я здесь никого не знаю.

Он уставился на нее, сбитый с толку.

— Ты знаешь свою мать. И своего брата — Закари.

— Они — семья. У меня нет друзей. — Ее детский ротик задрожал.

Морган почувствовал вспышку паники. У него был небольшой опыт общения с детьми. Но ни одного с плачущими.

— Ты знаешь меня, — предложил он отчаянно.

Тревожные слезы отступили, когда она осмотрела его с материнским клиническим, критическим взглядом.

— Ты старый.

— Очень старый, — согласился он. — Сотни лет.

Она, булькнув, хихикнула.

Звук разбудил память в пещере его сердца, которая была по-прежнему холодной и молчаливой на протяжении веков — эхо смеха другого ребенка. Его сестры, его близнеца, Морвенны. Он не позволял себе думать о ней годами.

— Ты не настолько старый, — сказала Эмили. — Думаю, ты мог бы быть моим другом. Если хочешь.

Неуверенная надежда в ее глазах ударила его как шип в сердце. Он был одним из Первых Созданий, элементаль, бессмертный, одиночка. У него не было друзей.

— Мистер Бриссей?

Он посмотрел на нее сверху вниз.

— Я хочу есть.

Он тоже. В своем сердце. В своей душе, если у него была таковая.

— Я могу отвести тебя обратно. — Теперь, когда он уже отметил место, ему больше не была нужна компания ребенка. Больше ничья.

— У меня есть сэндвич. С арахисовым маслом. В рюкзаке.

Молча, он снял розовую сумку с плеча и протянул ей. Взяв рюкзак, она устроилась на скалах и похлопала по плоскому месту рядом с собой. Он замер. Она, казалось, не заметила. Ее маленькие, неряшливые ручки, порылись в рюкзаке и вытащили мягкий полиэтиленовый пакет. Она открыла его и достала изломанный сэндвич. Она смотрела на него минуту, а затем аккуратно порвала хлеб пополам. Улыбаясь, она предложила ему половину.

Крюк в его сердце зарылся поглубже. Незнакомые эмоции хлынули в его грудь. Ему была не нужна ее еда. Но он был тронут ее намерением разделить то, что у нее было с ним. Как Элизабет вчера ночью.

Скрестив длинные ноги, он сел на камни возле дочери Элизабет. Торжественно, он принял сэндвич.

— Морган, — сказал он. — Если мы хотим быть друзьями, ты должна называть меня Морган.