Бессмертное море

Глава 12

Зак открывал коробки, выставляя банки с супом, почти всю свою первую смену. Взяв пистолет с ценниками, он клеил числа на банки: два-шестьдесят девять, два-шестьдесят девять, два-шестьдесят девять. В Бакалее Вайли на кассе не было сканеров.

— Они не нужны, — объяснил Джордж Вайли ранее тем вечером, когда они перетаскивали картонные коробки из задней комнаты. — Я знаю свой магазин. Это не Америка, сынок.

Он имел в виду материк.

«Я не ваш сынок», — подумал Зак.

В мозгу вспыхнуло воспоминание — Морган, высокий и широкоплечий, стоящий слишком близкий к его матери в зале. Его мама выглядела странной, не как мать, ее щеки были слишком розовыми, а глаза — слишком яркими.

Грудь Зака сжимало, как будто он бежал. Он отщелкал пистолетом еще один ряд банок. Два-шестьдесят девять, два-шестьдесят девять, два-шестьдесят девять, и готово.

Выпрямляясь, он передвинулся старые банки вперед, чтобы их было видно. Вайти называл это — чередовать ассортимент.

Работа была физической. Бессмысленной. Зак не должен был думать, просто следовать инструкциям. Ему нравилось это — работать в одиночку. В начале смены он должен был помочь мистеру Вайли перенести коробки от послеобеденной доставки к соответствующим стеллажам. Но теперь Вайли выставлял товар в передней части магазина. Он был неплохой, даже если он был тучным и лысеющим папой Стефани.

Папа Зака, его настоящий папа, Бен, начал терять волосы еще до химиотерапии. Это видно по фотографии, по этой темной, W-образной линии волос выше высокого лба и теплых карих глаз. Детали лица его отца исчезали, размывались со временем, накладывались изображениями его болезни. Зак больше не был уверен, что он помнил, а что восстанавливал по фотографиям.

Фотография его папы была приклеена к шкафу, она была сделана, когда они ездили на рыбалку в Холден Бич, Заку тогда было десять лет. Отец обнимал его одной рукой за плечи, и они, прищурившись, смотрели в камеру и улыбались. Волосы Зака были скрыты под бейсболкой, а кожа была загорелой и золотисто-коричневой. Они выглядели родственниками, как отец и сын. Но когда Зак посмотрел на себя в зеркало этим утром, он увидел не лицо Бена. Он увидел Моргана.

Трясущимися руками, он схватил банки и поставил их обратно.

— Последний проход, — сказал Вайли позади него.

Зак сжал руку на небольшой банке куриного супа, два-шестьдесят девять. Он сделал выражение лица нейтральным, прежде чем обернулся.

— Да, сэр.

— Ты хорошо поработал сегодня. Закончим пораньше.

От похвалы Заку стало неудобно. Он опустил голову и уставился на ноги. Большие ноги, как у его… как у Моргана.

— Да, сэр, — сказал он без выражения.

Вайли усмехнулся.

— Мальчик с Юга, да?

— Простите?

— Называешь меня сэр. Это заставляет меня почувствовать себя чертовски старым.

Зак не знал, как реагировать. Он был старым, старым, как мама Зака, во всяком случае. Слишком старым… Еще один образ его матери, стоящей у лестницы с Морганом, опалил его мозг. Слишком старым для…

— Есть какие-нибудь вопросы прежде, чем мы закроемся? — спросил Вайли.

— Нет, сэр. Эм, мистер Вайли.

Может быть, его мать не чувствовала себя старой. Грудь Зака снова сжало. Может быть…

— Мне нужен корм для кошек, — выпалил он. — О, и немного наполнителя. Для дома.

— У тебя есть кот?

— Теперь есть, — сказал Зак мрачно. Кот Моргана. Но они могли заботиться о нем и без помощи Моргана.

Вайли потер подбородок.

— Ты не можешь купить их сейчас. Я уже закрыл кассу. Но ты можешь выбрать все, что тебе нужно. А оплатить завтра, когда придешь.

— Конечно. Спасибо. Во сколько?

— Приходи к двенадцати. Я выкладываю расписание в понедельник.

— Двенадцать часов, — сказал Зак, запоминая это. Его сердце стучало о ребра. — А Стефани завтра будет работать?

Вайли остро на него глянул.

— Все работают в выходные летом.

Зак сглотнул.

— Я просто, хм, поинтересовался. Потому что ее здесь сегодня не было.

О, Боже, пожалуйста, почему он не мог держать рот на замке?

— Она осталась дома, — сказал Вайли. — Ждет какого-то парня, я думаю. Тебя подвезти?

Живот Зака скрутило.

Ждет какого-то парня.

Не его.

Разочарование грызло его.

Вайли наблюдал за ним проницательными голубыми глазами как у его дочери, ожидая ответа.

— Нет, — сказал Зак. — Не нужно.

Не туда, куда он направлялся.

Лиз дышала. Еле-еле. Она лежала завернутая в кокон в гамаке, под весом Моргана, ошеломленная, пресыщенная, удовлетворенная. Ее ноги онемели от колена и ниже, ее ум был пустым и в покое.

Если она могла найти в себе энергию улыбаться, она бы улыбалась. Впервые за долгие годы она не думала как доктор или как мать. Она не думала вообще. Она позволила себе желать и быть желанной, позволила себе снова почувствовать себя женщиной. Она была более чем свободна. Она чувствовала себя довольной. Торжествующей.

Постепенно ее пульс замедлился. Ее кожа охладилась. Хор дискомфорта и сомнений пробрался обратно, всепроникающий, стойкий, как древесные лягушки во дворе, и начал конкурировать за ее внимание, тянуть мышцы шеи, сводить судорогой бедро, сжимать узлом спину. Она была мокрой от секса и почти голой, горячей там, где Морган лежал на ней и холодной там, где его не было.

Она провела рукой по его спине, наслаждаясь ощущением гладкой кожи и твердых мышц. Ей не хотелось вставать. Не хотелось отпускать его. Понимание сочилось вниз по ее позвоночнику, как капающий лед.

Она была взрослой женщиной, напомнила она себе. Она могла заниматься сексом, жутким, умопомрачительным, диким сексом в гамаке, если она хотела этого, без того, чтобы что-то разваливалось. Без влюбленности.

У нее мог быть Морган.

Она сжала губы, смотря поверх его головы в темноту. Пока она не думала слишком сильно, не говорила слишком много, не чувствовала слишком глубоко.

Жизнь уже нанесла ей самый горький удар, который могла, и она выжила. Конечно, она могла выжить… она могла насладиться романом, не романтизируя реальность? Не ожидая обещаний или гарантий, не пренебрегая своими детьми или обязанностями. Своими детьми.

Ее сердце тряслось от паники. Ее ум заработал.

— Который час?

Губы Моргана двигались по ее шее.

— Какое это имеет значение?

Это имело значение. Ее мир не изменился, даже если на один волшебный момент земля качалась на своей оси. Она подвинула его плечо, вытащила свою руку из-под него, чтобы посмотреть на запястье. Циферблат часов пылал в темноте — 10:05.

Она уронила голову в облегчении. У нее было время, чтобы помыться, успокоить себя до того, как Зак вернется домой. Если бы она могла двинуться. Тяжелый вес Моргана все еще прижимал ее к веревкам. Она ткнула его в плечо.

— Ты тяжелый.

Он схватил ее за руки и перекатился с ней, как-то избегая переворачивания гамака. Быстрый крен, и она растянулась на его голой груди, оседлала его обнаженные бедра. У нее перехватило дыхание.

— Ты восхитительна. — Его теплый рот захватил один ее сосок. Его большие руки разминали ее ягодицы.

Она дрожала от дискомфорта и восторга, в ловушке между его горячим телом и холодной реальностью.

— Мне холодно.

Противоречиво.

Он ткнулся носом в ее другую грудь.

— Я могу согреть тебя.

Да.

Нет.

— Не в этом…

Его член вырос против ее живота, горячий и твердый. О. Она прогнулась.

— Дело, — закончила она слабо.

Он провел кончиком пальца по линии ее подбородка, его горячее дыхание опалило ее ухо. На мгновение она позволила себя соблазнить, позволила перетащить ее в теплое море желания. Ее тело уступило, смягчилось и текло по нему.

Ошибка.

Она может временно потерять контроль. Это не означало, что она потеряет свой разум. Перспективы. Сердце.

Она с шипением выдохнула.

Что она делает?

Это была одна вещь, ради которой она рискнет собственным счастьем в отношениях с человеком, который не останется. Она не поставит под угрозу свое детское ощущение стабильности.

— Я должна встать. — Она толкнула его плечи. Их ноги переплелись. Она встала с гамака, опрокидывая бокал вина. — Дерьмо. Ох, дерьмо.

— Элизабет, в чем дело?

— Ни в чем. — Все, что она видела, было изображением Зака, идущего через дом и в черный ход, чтобы найти их. Найти ее, голой. — Он разбился, посмотри? — Она поставила бокал у черного хода, прохладный воздух щекотал ее голую задницу, и она потянула блузку за рукава, пока Морган не перекатился и не выпустил ее. — Я должна одеться.

Медленно, он сел прямо, глядя, как она боролась со своей одеждой. Прыгая на одной ноге, она запихнула вторую ногу во влажную ткань.

— Черт, мне придется переодеть штаны.

— Тогда иди и переоденься.

— Верно. — Она взяла себя в руки, управляя контролем и улыбкой. — Нечего плакать из-за пролитого вина.

Он странно взглянул на нее.

— В самом деле.

— Спасибо. — Она застегнула свой пояс, подобрала его одежду и отдала ее ему. — Это было замечательно. Ты должен уйти.

— Почему?

Паника нарастала. Ее голос хотел задрожать, но она взяла себя в руки.

— Зак скоро будет дома. Я не хочу, чтобы он нашел тебя здесь. Нашел нас вместе.

— Одно не имеет ничего общего с другим.

Может быть, нет. Но она не могла разделить себя, мать и любовницу. И она не могла сложить эти части вместе.

— Ты можешь говорить так, потому что ты — парень. Мужчины могут разделять.

— Закари — мужчина, — отметил он.

— Зак… — Она прикусила губу. — Он не готов к этому.

Она не была готова к этому.

— Я здесь. Он должен принять это.

— Не сейчас. Не так. Ты сам это сказал.

— Сказал что?

В чем его проблема? Шестнадцать лет назад, он не мог скатиться с нее достаточно быстро. Теперь, когда она хотела, нуждалась в нем, он останавливался.

Она выпятила подбородок и посмотрела ему в глаза.

— Одна ночь ничего не меняет.

Зак нашел пляж, его частную бухту, даже в темноте. В конце концов, были преимущества того, чтобы быть уродом. Он передвинул хватку на мешках. Десять фунтов наполнителя для кошачьего туалета, семь фунтов корма для кошек, пластмассовый лоток и две металлические миски — все, в чем котенок нуждался, или все, что его мама могла хотеть. Но он еще не мог столкнуться с ней, ее встревоженными глазами, с ее слишком яркой улыбкой, с ее вопросами. Как работа? Что ты делал? Что ты имеешь в виду, думаешь, чувствуешь, хочешь?

У него перехватило горло. Он не мог дышать. Он бросил мешки у подножия тропы, где он был уверен, что споткнется о них по возвращении.

Он хотел, чтобы его оставили в покое. Одного в своей постели, слушать музыку, листать каталог «Victoria’s Secret», спрятанный под матрасом. Он скривился. Не то, что он мог побороться со своей матерью и Морганом внизу. Если Стефани… Но Стефани встречалась с кем-то. С каким-то парнем. Не с ним.

И теперь он застрял, видя ее каждый день на работе, зная, что он был должен ей за это место, зная, что он ей понравился, но нет… достаточно.

Он сел в заросли сорняков, чтобы стянуть ботинки. Возможно, он просто помочит ноги, на сей раз. Его сердце стучало быстрее от позора и волнения. Его одежда раздражала. Может быть нет. Вероятно, нет. Он встал.

Ночь была полна звезд и запахов, пульсирующих, близких. Он не мог различать созвездия, но он распознавал запахи, хвои и соли, водорослей и глины. Небо было черным и мягким, как бархат, море сияло отраженным светом. Зак не мог увидеть, где уходило одно и начиналось другое. Волны бежали по камням с таким звуком, словно это были цепи. Они звали его, притягивали его внимание. Стянув рубашку через голову, он бросил ее на песок.

Его кожа покрылась мурашками в ночном воздухе. Его соски встали, также как его член. Вода смеялась и близко шелестела, когда он дрожал от холода, энергии и желания.

Некому было остановить его, никто не мог увидеть его. Во всяком случае, он никому не причинял боли. Он мог сделать это один раз, один раз и покончить со всем этим, и тогда он долго сюда не вернется. Неделю. Теперь у него была работа. У него может и не быть другого шанса вернуться в любом случае.

Он расстегнул штаны, сорвал с себя нижнее белье и носки.

Шепот волн заполнил его голову. Прохладный воздух ласкал его тело. Внутри него, потребности крутились и смешивались как угри в аквариуме, как монстр в Чужом, борясь, чтобы выбраться наружу.

Он глубоко вздохнул. Все будет в порядке. Он знал то, что он делал теперь. Он знал, куда он шел. Все будет в порядке, как только он войдет в воду.

Босой, голый, он прошел по узкой полосе твердого, влажного песка. Его тело напряглось в ожидании. Его разум тек к медленным, теплым летним ночам из детства, к ловле рыбы на пирсе с папой, к широким полосам света на пене, к запахам морской воды и приманки, пива и крови, к звуку прибоя и к мужским голосам.

Он поднял голову, поглощая звезды и шум прилива. Теперь он был мужчиной. И это было его место.

Он погрузился в воду.

Холодно.

Холод схватил его чресла, схватил его колени, встряхнул его кровь. Это было худшей частью. Оскалив стучащие зубы, он с силой двинулся вперед, волны вздымались от голени к бедру, от бедра до талии, хватая его пах, качаясь в его венах. Он дрожал от напряженности и холода. Его живот и ноги дрожали. Глубоко, глубже, почти… Там.

Перемена разорвала него, била его как оргазм. Его сердце колотилось, его легкие взорвались, боль и экстаз бежали вдоль его костей. Как хорошо. Как сильно. Он позволил себе идти, пусть все идет, как идет, в то время как спазмы продолжались и дальше, сжимая его тело. Он беспомощно выгнулся под волнами, под водой, свернулся и почувствовал плоский удар, прохладное скольжение плавников и хвоста.

Он ахнул, и соль затопила его рот, толкнула его в грудь и поглотила его. Он барахтался, задыхался в насыщенной кислородом воде. Ох, черт, ох, Боже, ох…Жабры выдрались у него из горла, вздрогнули и распухли. Ужас растаял в радости и облегчении. Теперь все в порядке. Все в порядке.

Вода была в нем, он был в воде, стремительно двигался, пульсировал, был свободен. Все остальное забылось. Он устремились в глубину, и холодная прозрачная темнота претендовала на него.

Морган шел по разбитому асфальту в темноте. Он никогда не оставался с женщиной после секса. На протяжении веков, он оставил сотню любовниц под надуманными предлогами или без всякой причины. Но никогда прежде он не уходил по настоянию женщины. По настоянию Элизабет.

Мускул дернулся в его челюсти. Он дал ей то, чего она хотела, разве нет? Все, что он знал, как давать. Но все равно, как-то этого было не достаточно, иначе он бы не шел один обратно в свою комнату в гостинице, гонимый из ее дома, чтобы удовлетворить прихоть мальчика-подростка.

«Одна ночь ничего не меняет».

Но она изменила. Она была внутри него сейчас как вирус, как лихорадка, боль в животе, боль в сердце. Раздражительный ветер кружил вокруг него. Тени неслись по его пути. Морган посмотрел на облака, угрожающие луне, и понял, что позволил его грязному настроению испортить атмосферу.

Его отсутствие контроля не давало ему покоя. Магия погоды была первой, что он узнал, и наиболее легко усваиваемой из сил. Но, судя по бурному небу, эти облака начнут изливаться в ближайшее время. Он нуждался в чем-то, чтобы охладить свою кровь, чтобы очистить свой разум, чтобы успокоить суматоху внутри него и выше.

Он повернул налево, следуя по дорожке к пляжу. И чуть не споткнулся о какие-то продуктовые мешки, брошенные у подножия дорожки. Человеческий мусор. Он почти прошел мимо, но знакомый запах дразнил его ноздри, щекотал его внимание.

Закари?

Морган вскинул голову. Запах мальчика, смешанный с сорняками, задержался на пластмассе. Закари был здесь. Он был еще здесь?

Морган оглядел пляж, нашел ботинки, рубашку, брюки. Не мальчика.

Он убрал губы, оскалив зубы. Закари ушел в воду один и без защиты. Достаточно опасно для неопытного оборотня без каких-либо указаний или инструкций. Но Закари…

Холодные пальцы пробежались по позвоночнику Моргана. В этих водах были демоны. Гау знал, что мальчик был финфолков, демон уже угрожал ему.

«Мы заберем их у тебя. Мальчика и женщину обоих».

У Моргана перехватило горло. Чертыхаясь, он сдернул ботинки, сорвал пиджак. Он побежал за водой, прорываясь на поверхность низким, быстрым погружением. Если Гау тронет мальчика, он дорого за это заплатит.

Шар покоился на морском дне, сияющий голубовато-зеленым свечением. Это был свет — не тепло, не холод, жуткая красота — он привлек Зака в первый раз, почти неделю назад. Он чувствовал это мерцание, словно упавшую звезду, и следовал за ним в эту трещину в основании другого острова, скрытую в корнях земли.

Жар шел из трещины в скале. Он чувствовал подвох от волнения. Как то, когда он и Райан раньше ходили в лес за средней школой, ища змей. Однажды они нашли медноголовую змею, лежащую под бревном, и ткнули в нее палкой, чтобы посмотреть, как она уползает. Опасность была частью острых ощущений.

Свет пульсировал как сердцебиение, проникая в темноту, достигая, ища, опираясь на него. Все остальное исчезло и отпало от того синего сияния, струящиеся водоросли, извивающиеся черви, ползающие крабы и моллюски. Морское дно вокруг было бесплодно. Странный свет играл на камнях и костях и раковинах маленьких существ, которые умерли.

Зак чувствовал легкое прикосновение предостережения, момент предчувствия, миг беспокойства. Он стряхнул его. Он был неуязвим в воде.

Теперь он был достаточно близко, чтобы самому увидеть шар, полупохороненный в песке. По непрозрачной поверхности бежали цвета как сад земного шара, синий, зеленый, серебряный, розовый. Свет пульсировал вокруг него, перемещался в нем, его удары отражались и увеличивались в окружающих скалах как прилив моря, как поток его дыхания, как ритм его крови, как сердцебиение ребенка в чреве матери.

Ближе. Шепот достиг его головы.

Ближе. Приказ обвился вокруг его сердца.

Прикоснись ко мне. Он дрожал от волнения.

Освободи меня. Очарованный, он подплыл ближе, пойманный в ловушку животным биением.

Вода задрожала. Слабые колебания проходили по его коже, привлекали его внимание. Не шар. Его обостренные чувства узнавали волнение. Что-то подошло, сильное и быстрое. Лодка?

Хищник.

Паника бежала по его сердцу. Земной шар. Мысль скользнула в его примитивный мозг, острая, как горячий нож. Он не мог допустить, чтобы его драгоценный шар увидел, потрогал, занял другой.

Маленькая, рациональная часть его разума возражала, что другая акула навряд ли будет хотеть затопленное украшение из сада, но его голос потонул в порыве страха, притяжательного волнения, принуждения, бьющегося в его мозге.

Скрыть. Он должен скрыть его.

Он неуклюже попятился, прикованный к узкой расщелине в скале. Песок зашевелился и осел на поверхности шара, прикрывая свечение. Да, да. Он вертелся вокруг, хватал морское дно хвостом. Большое темное облако обломков, вскипело и вздымалось, душило его, отрезая от света.

Дааааа.

Он влетел в облака в чистую соленую темноту, его кровь бежала, когда он мчался через открытое море, адреналин и триумф летели по его венам. Свободный, ясный, быстрый, бесстрашный, наверху гребаной пищевой цепи.

ХЛОП.

Воздействие ворвалось откуда ни возьмись, поймав его бок, ударяя его в ребра, сбивая его с курса. Он барахтался, изо всех сил пытаясь сориентироваться в темном море.

Агрессия затопила его мозг. Он перешел в атаку.

БАМ.

Еще один удар снизу. Сила швырнула его на поверхность. Он дико дергался, извиваясь в попытках защитить себя.

В затененной глубине под ним появилось чудовище. Широкая белая морда, массивные бледные бока, плоская, темная щель рта…

Другая акула.

Твою ж мать.

Тварь была огромной, в два раза больше него. Паника ударила его в грудь. Его сердце билось. Его ребра пульсировали.

Побег или борьба? Его акула кричала в его крови. Но он был побитый, в синяках, испуганный. В открытом море, акула-монстр, конечно, была круче его. Может быть, если он сможет добраться до острова, он сможет спрятаться в скалах? Зак нырнул.

Другая акула скользнула, чтобы перехватить его. Зак сменил курс, но его преследователь тоже изменил направление, предвидя его шаги. Он приготовился к очередному удару.

Но вместо того, чтобы ударить его мордой, на сей раз монстр просто прошелся по нему, ударяя его в бок. Зак сгруппировался, хлестнул хвостом, чтобы уйти.

Акула кружила за ним, ее изящные движения были почти ленивыми в прозрачной черной воде. Зак погрузился и пронесся, назад и вперед, делая очередную попытку сбежать в скалы. Акула оборвала его вторым предупреждающим ударом. Отказавшись от своего плана, Зак сбежал.

Вода текла. Рыба разбегалась. Монстр преследовал, иногда перемещаясь, чтобы ткнуть или заблокировать его. Его вели. Загоняли, понял Зак, той частью мозга, которая все еще функционировала в ужасе. Он был вынужден направляться в сторону Края Мира.

Его тело было натянуто, его сила иссякла. Его бока болели. Он не мог сконцентрироваться. Его ум метался вперед-назад. Если он сможет добраться до бухты, мелководье могло бы спасти его.

В последнем всплеске надежды и энергии, он вылетел на берег. Волны крутились. Его живот царапало дно. Если повезет, монстр позади него вылетит на берег на скалы.

Отчаянно, он сжался и почувствовал, что его конечности трещали и изменялись, почувствовал, что его кожа сжалась и сморщилась, почувствовал, как его подвергшиеся пыткам легкие расширились. Он широко открыл рот, когда прибой пенился вокруг него, когда холодный воздух ударил его дрожащую спину, его легкие голодали. Он был голым. Уязвимым. Человеком. Если акула поймает его сейчас…

Он прокладывал свой путь на пляж на оцепенелых коленях и замороженных руках, отчаянно пытаясь встать, выйти и уйти от натиска воды.

Он рухнул на мгновение, щекой прижавшись к песку, тесемка таяла по пальцами, его лицо было влажным от соли, слез и ужаса. Должен дышать. Должен двигаться. Вызывая свои последние силы, он пополз к своей сброшенной одежде. Ошеломленно глядя на кучу на песке.

Это была не его рубашка. Это были не его ботинки.

— Ты не должен входить в воду, — сказал Морган позади него, — до тех пор, пока не научишься себя защищать.