Бессмертное море

Глава 3

Пристальный взгляд незнакомца пришпилил Зака к тротуару.

— Кто ты?

Зак сглотнул, сильно сжимая челюсти, жесткие глаза, длинная, черная кожаная куртка. Парень был высоким, даже выше, чем Зак, его руки были большими, как голова Эмили. Зак не сможет убежать от него.

— А кто хочет это знать?

Мужчина, казалось, не отреагировал на его грубость, это отправило все виды тревоги в голову Зака.

— Меня зовут Морган.

Без фамилии. Когда взрослые делали так, они обычно пытались быть дружелюбными. Этот чувак не выглядел дружелюбным. Он выглядел серьезным задирой.

— Зак. Закари, — пробормотал он, лишние слоги вытащил из него жесткий взгляд человека.

Его волосы действительно были светлыми, Зак видел. Почти белыми, как его собственные волосы, прежде чем он покрасил их. Мысль дала ему странное ощущение в животе.

— Ты живешь здесь, — сказал мужчина.

— Хм… — Мама Зака всегда говорила о передачи личной информации незнакомцам. На этот раз, ее предупреждение не имело смысла. — Да.

— Где?

Ой-чувство распространилось.

— Не твое дело.

Человек сжал рот.

— Из какой ты семьи?

Не кто твои родители? Не чем они занимаются?

— Я должен идти, — сказал Зак.

— Подожди.

Зак начал идти. Темно-синяя, последняя модель Хонды CRV ползла по вершине холма. Машина его мамы с его мамой за рулем и, Зак искоса посмотрел через стекло, с его сестрой на заднем сиденье. Облегчение, смущение и раздражение охватило его, когда машина затормозила у обочины. Стекло опустилось.

— Зак? — Его мама улыбалась с намеком на извинение, как если бы она знала, что балует его, но не могла себя остановить. Она много так улыбалась в последнее время, что заставляло Зака чувствовать себя виноватым и раздражало одновременно. — Эм сказала, что тебя, может быть, нужно подбросить домой.

Мурашки поползли по шее Зака. Даже не оборачиваясь он знал, что парень стоит за ним.

— Кто это? — спросил мужчина.

Взгляд его матери скользнул мимо него. Ее улыбка увяла полностью. Ее лицо стало белым.

— Садись в машину.

Зак смотрел то на мужчину, то на маму.

— Что происходит?

— Садись в машину, Зак. Живо.

Из инстинкта, по привычке, Зак повиновался. Он обошел вокруг и открыл дверь со стороны пассажира.

— Я тебя знаю, — медленно сказал незнакомец.

— Нет, не знаешь. — Тон его матери был жестким. Твердым. Но Зак слышал основную высокую ноту, почти как если бы она боялась. Как в тот раз, когда он отправился на пляж автостопом, не сказав ей.

— Я видел тебя раньше.

Тот голос, тот хорошо, запомнившийся голос, погладил Лиз как рука и сжал ее сердце.

— Я тебя раньше видел.

Только пару часов в темноте шестнадцать лет назад. Он не мог узнать ее.

Пассажирская дверь хлопнула, когда Зак сел в автомобиль.

Она сразу же его узнала, подумала Лиз. Морган. Бело-русые волосы, жестокое красивое лицо, странные желтые глаза были такими же. Он выглядел точно так же. В то время как она…

Она глубоко вздохнула. Хорошо, она изменилась, разве нет? Она больше не была свежей, веселой, наивной студенткой колледжа. Ей было тридцать семь лет, ради Бога. Она — мать. Врач. Она родила двух детей и похоронила мужа, ее лицо и тело несли морщины и шрамы от смеха и бессонных ночей, от горя и решений.

Лиз схватила руль потными ладонями. Нет, он не узнал ее.

— Кто это? — спросил он.

Гнев неожиданно накатил на нее, как судороги, остро и неожиданно. Она была тем, что жизнь сделала с ней. Она была женщиной, которую она сделала сама, и она защитит ту жизнь, ту женщину, любым способом, которым она сможет.

— Пристегнись, — сказала она Заку.

Когда застежка щелкнула, она включила передачу и нажала на газ. Она не посмотрела в зеркало заднего вида, когда уехала.

— Кто это был? — спросила Эмили с заднего сидения.

Отец Зака. Нет, это не он. Вернардо Родригез был единственным отцом ее сыну, о котором тот знал или в котором тот нуждался.

Донор спермы Зака? Она не могла сказать что-нибудь из этого.

— Его зовут Морган, — сказал Зак.

Эмили наклонилась вперед между передними сиденьями.

— Ты его знаешь?

— Сядь на место, — проинструктировала Лиз, нервы звучали в ее голосе. Она сконцентрировалась на том, чтобы повернуть за угол, изо всех сил пытаясь удержать колеса и ее тон. — Не совсем.

— Он сказал, что знаешь, — сказал Зак.

Там в Северной Каролине, она отчаянно нуждалась в своем сыне и в общении. Она попробовала карточные игры и поездки на автомобиле, невербальные коммуникационные стратегии и активные методы слушания — без успеха. Она молилась, что этот шаг выведет его из самоналоженного молчания. Но почему он должен был начать говорить сейчас?

— Мы встречались, — призналась Лиз. — Я встречаюсь со многими людьми. Доктора, пациенты, продавцы наркотиков… — Она была хаотичной. Ей лучше заткнуться.

— Он был пациентом? — спросил Зак.

О, Боже.

Они с Беном договорились не врать Заку. Он знал, что Бен не был его биологическим отцом. Родители Лиз лишили ее всей эмоциональной и финансовой поддержки, когда она сказала им, что беременна и собирается оставить ребенка. Бен женился на ней, в то время как они оба учились в медицинском колледже, и усыновил Зака несколько месяце спустя. Она не посягнула бы на связь сына с его мертвым отцом из-за случайного столкновения на улице с настоящим незнакомцем. Если это была случайная встреча. Ее сердце забилось чаще, как если бы ей ввели эпинефрин. А что, если Морган искал Зака?

Она глубоко вздохнула. Она излишне бурно отреагировала. Морган даже не знал о существовании Зака.

— Это было давно, — ответила она неопределенно. — Что же он тебе сказал?

Зак, развалившись на сидении, смотрел в окно на темные сосны, окаймляющие дорогу.

— Ничего.

— Он должен был что-то сказать, — настаивала она.

— Он спросил, где мы живем.

— Ты сказал ему?

— Мама. — Его голос дергался от раздражения.

Она ждала. Зак нахмурился.

— Нет, я ничего не говорил, ладно? Боже, я не ребенок.

И все же он был ребенком. Он был ее мальчиком, независимо от того каким высоким он стал или какой язык, одежда или отношение на него влияли.

— Я просто хотела удостоверится, что он ничего не сказал… что расстроило тебя, — аккуратно сказала Лиз.

— Ну, нет. — Зак быстро глянул на нее из-под края его темных волос. — Что какой-то парень, которого ты, должно быть, знаешь, тут делает?

— Понятия не имею, — сказала Лиз хладнокровно. — Может быть, он в отпуске.

Другие возможности сжали ее горло. Зак резко отвернулся и уставился в окно.

— Да, потому все хотят приехать в этот чертов штат Мэн.

Она проехала мимо клиники и встала на подъездную дорожку, агрессивно отмеченную новым фонарным столбом и зарослями оранжевых лилейников. Дом был отремонтирован, в викторианском стиле с традиционным очарованием Новой Англии и новыми дважды застекленными окнами, его выставили на продажу, когда предыдущие владельцы устали от зим Мэна или от второй ипотеки. Без вида на море, но это место было удобно для работы Лиз, а Эмили могла пешком ходить в школу.

Лиз въехала в гараж с облегчением.

— Вот мы и дома, — объявила она.

В безопасности. Как будто не было никакого вмешательства в их жизни и утро, и все могло вернуться к нормальной жизни.

Она повернулась к своим детям, с улыбкой, полная решимости восстановить безопасность, которую они потеряли вместе с отцом.

— Кто хочет блинчики?

Эмили подпрыгнула.

— Я хочу.

Лицо Зака было закрыто.

— Нет, спасибо.

— Разве ты не хочешь пообедать? Позавтракать?

— Я не голоден.

Она наблюдала, как ее сын поплелся к дому, вжав голову в плечи, ее сердце сжалось. Все вернется в норму.

Морган стоял, прислонившись спиной к стене Ресторана Антонии, настолько в стороне от действия вокруг него как кошка, дремлющая в окне ресторана. Еда, болтающие люди, всех возрастов, обоих полов, всех размеров, заполнили виниловые кабинки. Шпили розовых, белых, и фиолетовых цветов украшали столы. Солнечный свет тек через красный навес снаружи, заливая воздух розовым жаром. Звуки смеха и разговора смешивались с ароматами красного соуса и недавно испеченного хлеба. Шум, запахи и цвета сливались вместе в его голове, почти заглушая постоянную песню моря и непрекращающееся пульсирование сексуального возбуждения, ускоренного женщиной в машине.

Ее глаза были большими темно-карими с тенями, качающимися в их глубинах. На мгновение, попав в те глаза, он захотел вдохнуть ее, укусить ее, трахнуть ее. Память зашевелилась, неуловимая как ночь или аромат мятой травы, как она кричала, впивалась в него ногтями и кончала под ним, снова и снова.

— Я знаю тебя.

Ее взгляд был ледяным, прежде чем она отвернулась.

— Нет, не знаешь.

Он пожал плечами у стены, втирая значительную часть штукатурки в спину. Он не доверял своим воспоминаниям. Его обычно острый ум был замутнен от истощения, его голова заполнилась движущимся миром под волнами. Но он доверял своим инстинктам. Его нутро признало его вид. Тот мальчик… Его подозрения шевелились и кружились, пережевывая возможности, притягиваемые как акулы к аромату крови.

— Торт?

Худой темноглазый мальчик сунул тарелку ему под нос. Морган почти отскочил. Он осторожно следил за розово-белым кондитерским изделием. Возможно, он должен поесть. Еда закрепила бы его тело, обосновала бы его здесь-и-сейчас. Он не останавливался, чтобы поохотиться, когда пересекал море. Сейчас его вытянутому, истощенному телу было необходимо питание. Он взял тарелку.

— Спасибо.

На другой стороне комнаты, Конн и его супруга стояли с ее братьями и их семьями. Морган сжал губы. Произошло то, чего он никогда не думал увидеть, четыре селки ссорились из-за человеческого детеныша. Мрачность поселилась в его костях, глубже, чем холод, острее, чем голод. Мир, его мир, менялся вокруг него, ледники таяли, океан нагревался, финфолки навсегда исчезали под волнами. Он обещал себя и его людей лорду селки, убедил, что они должны объединяться, чтобы выжить. Но теперь селки соединялись с людьми, спаривались с людьми, становясь более человечными во всех отношениях.

Как могли дети моря пережить это?

— Ник, твоя мам хочет, чтобы ты сфотографировался. — Маргред стояла перед ним, полная и сияющая, как луна.

— Хорошо. — Мальчик сорвался с места, прокладывая себе путь сквозь столы.

Морган понял, что он все еще держит тарелку и поставил ее на стол.

— Маргред. Ты выглядишь…

«Беременной», — это было все, что он мог придумать. — «Человеческим ребенком». — Маргред приняла решение оставить свою природу и отречься от своего народа за право спаривания с одним человеком. Он чувствовал боль как старую рану при суровой погоде. Его сестра, его близнец, выбрала то же самое. Он никогда не простит ее.

Губы Маргред изогнулись.

— Круглой? — предложила она.

— Ну, — заключил Морган. — Ты выглядишь очень хорошо.

Ее взгляд блуждал по нему, откровенный, женский, оценивающий.

— Хотела бы я сказать то же самое и о тебе.

Он оскалил зубы в акульей улыбке.

— Я выживу.

— Без сомнений. — Она коснулась рукава человека рядом с ней. — Муж мой, Калеб.

Брат Люси и Дилана, вспомнил Морган, человеческий сын морской ведьмы Атаргатис.

Мужчина протянул руку, человеческая мода. Морган приготовился принять его прикосновение. Хватка Калеба была твердой, взгляд острым и устойчивым.

— Вы здесь надолго?

— Не больше, чем нужно.

— Калеб — начальник полиции острова, — сказала Маргред.

Ах. У него глаза воина, интерес, замаскированный под вежливость.

— Ты не пришел на крещение, — сказал Калеб. — Хочешь увидеть Конна.

— Да, — все-таки признал Морган . Сколько знал он об их делах?

Калеб кивнул один раз, а затем мотнул головой в сторону качающейся кухонной двери в глубине обеденного зала.

— Я дам ему знать. Дай мне пять минут. Я приведу его в заднюю часть ресторана.

Морган напрягся. Он не был слугой, чтобы ему приказывали, или крысой, чтобы сновать через кухню и прятаться в переулке. Но гордость должна поклониться целесообразности.

— Пять минут, — сказал он и ушел.

Переулок позади ресторана был резок от теней и битого стекла. Вонь раковин моллюсков и тушек омаров разносилась от неповоротливого железного мусорного ведра, стоящего через посыпанную гравием дорожку. Обыскав угол здания, он нашел несочетаемые кирпичи и строительные раствор, там была отметка начальника: три связанные спирали, представляющие области земли, моря и неба.

«Работа Дилана», — предположил Морган.

Он носил тот же знак на цепи на шее, символ своей власти и своего обещания, привязывающий его к службе сыну морского царя.

— Я чувствую запах тухлой рыбы. — Низкий голос Конна нес намек юмора. — Если пересечение моря влияет на тебя, то ты должен был остаться в Святилище.

Морган повернулся. Принц селки оценивающе рассматривал его из тени кухонного дверного проема, высокий человек с глазами цвета дождя.

У Моргана не было настроения шутить.

— Твое беспокойство переполняет меня, Господин. Или так было, поэтому я направился к тебе, покинув Святилище.

— Я обещал Люси, что мы навестим ее семью, когда родится ребенок ее брата.

— И прихоть твоей супруги имеет приоритет над всем другим, требующим твоего внимания.

Взгляд лорда от прохладного стал ледяным.

— Осторожнее Морган. Люси — targair inghean .

Targair inghean — дочь пророчества. Она могла оказаться спасением морского народа… или же она могла стать самой большой ошибкой Конна.

— Никто не сомневается относительно сил твоей супруги, милорд. Только ее приоритетов. — Он слишком устал, чтобы быть тактичным, был слишком расстроен, чтобы придержать язык или взвесить слова. — Это не первый раз, когда она поместила свои связи с семьей выше ее долга перед нашим народом.

— И ее людьми тоже.

— Тогда позволь ей действовать, чтобы спасти их, — отрезал Морган. — До того, как ничего не останется, чтобы спасать. Дети моря теряются, наши люди исчезают под волнами, наша чистая кровь растворяется этим наводнением человечества. Мы нуждаемся в ней в Святилище. Мы нуждаемся в вас обоих в Святилище.

— Я назначил тебя главным в мое отсутствие.

— Ты назначил Гриффа. — Еще одно пренебрежение, еще один укол.

— Он — начальник Каер Субаи, — логично сказал Конн. — Но в твоем распоряжении была рабочая команда.

— В распоряжении. — Неудача была горькой как морская вода во рту. — Прикажи мне командовать морской пеной или отдавать распоряжения скумбрии. В этом у меня было бы больше успеха.

Конн поднял брови.

— Они не повинуются тебе.

— Они повинуются, — жестко сказал Морган. Он мог заставить их повиноваться. — Они не остаются. Мы не поденщики. Мы — дети моря. Мы движемся, как движется море. Я не могу объяснить им, я не могу вдохновить их, чтобы ломались руки и сердца, тащащие камень. День за днем они привязаны к одному месту, к одной задаче и обществу друг друга. И каждую ночь желание улизнуть к морю становится больше.

— Ты не можешь винить их в этом. Если они не вернутся.

— Многие возвращаются, — сказал Морган. — Большую часть времени. Самая большая потеря среди финфолков. Мы не привязаны к земле, как селки.

У финфолков нет шкур. Они прирожденные оборотни и могут принимаять форму любого существа в море. Но их жидкая природа делает их еще более восприимчивыми к притяжению бездны.

— У меня нет терпения, у Гриффа — власти, чтобы удержать их, — признался Морган.

Конн вдохнул и выдохнул. В его глазах Морган видел бремя королевского сана. Морган был пойман в ловушку в течение многих месяцев в Святилище. Принц селки управлял один из своей башни в течение девяти веков. Один, до Люси.

— Тогда мы вернемся, — сказал Конн тихо.

— Когда?

— Завтра.

Морган наклонил голову, скрывая свое истощение.

— Я буду готов.

— Ты не пойдешь с нами.

Простая команда потрясла Моргана до глубины души.

— Мой лорд, если я что-то сказал не к месту…

Конн вздохнул.

— Ты сказал правду. Но ты не в форме, чтобы пересечь море так скоро. Тебе требуется время, чтобы прийти в себя.

— Я чувствую себя достаточно хорошо.

— Мы не можем позволить себе потерять еще одного из твоей линии.

Тело Моргана стало твердым. В висках пульсировало. Он не нуждался в принце селки, чтобы напомнить себе, что был последний по крови из своего рода. Неожиданно, мальчик снова появился у него в голове, угрюмый рот, сверкающие глаза. Морган открыл рот. Закрыл его. Его подозрения были слишком новыми, чтобы озвучить их Конну, его амбиции были слишком сырыми, его надежды были слишком хрупкими.

Он откашлялся.

— Наверное, мне не плохо было бы остаться.

Конн кивнул с явным одобрением.

— Столько, сколько тебе нужно. Есть что-то волшебное, на острове, в этом месте и в людях. Ты должен получше узнать их, Морган. Так как ты отвергаешь их, наше будущее неразрывно связано с их будущим.

— Да, — сказал Морган медленно. Он снова подумал о мальчике на тротуаре. Он вспомнил женщину в машине с бледным лицом и свирепым голосом.

«Я тебя знаю», — подумал он.

— Возможно, ты прав, — сказал он.