Бессмертное море

Глава 4

Морган свернул с дороги Сан-Дапплед на автостоянку, избегая главного входа клиники. Утренний туман сгорел, оставляя воздух столь же ярким и прохладным как кристалл. Здесь он не мог положиться на вибрации в воде или шлейф аромата, который тянулся от его добычи. Но его охотничьи инстинкты были одинаковыми на земле и в море.

Найди основу для операции. Сосредоточься на одной цели. Наблюдай издалека. И когда жертва будет уязвима, атакуй.

Темно-синее транспортное средство стояло в тени позади здания. Закрытое. Морган осмотрел герметичные окна, мятый желтый ящик с торчащей пластмассовой соломой на полу у заднего сиденья. Он посмотрел на тихую улицу.

Он мог включить Дилана в свой поиск. Но он счел ниже своего достоинства просить помощи у младшего начальника, особенно для того, что мог сделать и дурак. Кроме того, он охотился в одиночку.

Он нашел ее автомобиль. Теперь он должен найти ее.

Он выбрал тяжелый камень из линии, окаймляющей автостоянку, и кинул его в левое заднее окно. Стекло затрещало, и белые разломы паутины распространились от места удара. Сигнализация вопила. И вопила. Снова.

Аккуратно, Морган заменил камень в бордюре. Почистив руки, он обошел вокруг здания и вошел через стальные и стеклянные двери.

Человеческое зловоние, усугубляющееся с возрастом и болезнью, кровью и антисептиком, поднялось с ковра и ударило его как волна-убийца. Он замер. Он не думал, что его добыча может быть больна. Мысль вызвала неожиданную дрожь в его животе.

Его взгляд прошел по рядам стульев, старик с морщинистыми руками и толстыми очками, молодая женщина с одним ребенком на полу, а другим — на коленях.

Он сжал губы. Он не видел ее. Женщину из машины. Ту, которую он искал. Он приблизился к стойке, где женщина в мягкой, розовой, бесформенной одежде с мягким, розовым, бесформенным лицом всматривалась в экран.

— Прошу прощения.

Она подняла глаза, они расширились. Ее цвет усилился. Он терпеливо стоял, зная, какой эффект он оказывает на ее пол, и ждал, когда сможет использовать это.

— Я, эм. Я могу вам помочь?

— Да, я ищу владельца темно-синего автомобиля, припаркованного позади этого здания.

Она поморщилась.

— Темно-синий… Хонда? Зачем?

— Там окно разбито, — гладко объяснил он. — Я заметил это, когда проходил мимо.

— О, милая. — Смутные подозрения исчезли. Ее взгляд успокоился. — Я дам Лиз знать.

— Лиз, — повторил он, не произнося это как вопрос.

— Доктор Родригез.

«Не пациентка», — подумал Морган. Мышцы вдруг расслабились, а он даже не знал, что они были напряжены. — «Она — врач».

«Я начну учить в медицинской школе осенью», — подумал он, что слышал или помнил. — «Часть плана».

— Я бы хотел сказать ей это сам, — сказал он.

— Ну-у, я не знаю…

Он посмотрел в глаза, награждая ее улыбкой.

— Пожалуйста.

Она глянула в сторону, растерявшись.

— Я… хм… посмотрю, есть ли у нее минутка.

Подхватив папку с надписью, с разноцветными наклейками — ХОП, прочитал он — она быстро направилась мимо линии металлических шкафов в недрах здания. Молча, Морган открыл дверь, которая вела из приемной и последовал за женщиной по коридору.

— Лиз? — Женщина в розовом стояла в дверном проеме в конце зала, ее спина загораживала ему обзор. — Тут человек, хочет увидеть тебя.

— Он должен записаться на прием. — Он узнал ее голос. Сильный и ровный, без следа местного акцента. — Это карточка Хопкинса?

Женщина в дверном проеме перешла, чтобы вручить папку, и Морган смог посмотреть мимо нее в комнату. Большой стол, маленький стул, стопки и кучки бумаги. И она. Лиз. Доктор Родригез.

Она сидела на маленьком, стуле без ручек, ее ноги были скрещены, волосы были заколоты, руки заняты карточкой. Он думал, что ее тело заслуживало лучшего, чем те прямые, унылые брюки и тот свободный белый халат.

Он знал ее. Его пульс ускорился. Он вспомнил.

Элизабет.

Не молодая, несмотря на стройную фигуру и блестящие волосы. Ее глаза по-прежнему были темно-карими и умными, у лица был плавный овал, а челюсть — немного квадратной. Но складки у нее на шее, и морщины в уголках глаз были тонким напоминанием о времени и прожитых годах. Под помадой, губы были бледными и решительными.

Он встал так, чтобы она могла его увидеть, так чтобы она могла узнать его.

— Привет, Элизабет.

Его внезапное появление возымело на нее такой эффект, на который он надеялся.

Она подняла подбородок, когда взглянула на него. Она положила карточку на колени, ее движения были острыми и сжатыми.

— Что ты здесь делаешь?

— Был несчастный случай, — ответила женщина в розовом за него.

Лицо Элизабет побелело.

— О, Боже. Зак?

Видя подлинный страх в ее глазах, Морган почувствовал неожиданные муки раскаяния. Но его хитрость пробила первую линию ее обороны. Любые средства были приемлемы для соответствующего конца.

— Зак в порядке, — сказал он. Предположил он. — Твоя машина.

Ее белые пальцы, беспощадно вцепившиеся в папку, расслабились.

— Моя машина.

— На парковке. — Он прошел вперед, захватывая ее пространство, тонко выпроваживая другую женщину из комнаты.

— Стекло разбилось. Я заметил это, когда проходил мимо.

Карие глаза сузились от подозрения.

— И ты подумал, что зайдешь и расскажешь мне об этом.

Он сверкнул зубами.

— Я никогда не считал необходимым применять силу.

Женщина за его спиной ахнула от волнения. Та перед ним была сделана из прочного материала.

— Ладно, ты сказал мне. Спасибо. Нэнси, ты не могла бы позвонить шефу Хантеру? Мне нужно составить протокол по аварии.

Он восхищался ее самообладанием. Но это его не остановит.

— Нам нужно поговорить.

— Нет, не нужно. — Она встала, отвоевывая свое пространство. Движение приблизило ее к нему. Он мог почувствовать запах лимона на ее волосах и коже. Свежий. Вяжущий. Он подходил ей. — Шеф Хантер может связаться с тобой, если ему понадобится твое заявление.

— О Закари, — сказал он.

Она застыла на небольшое, предательское мгновение. Он наблюдал, как пульс бился у нее в горле.

Ее взгляд перешел за него.

— Нэнси? Шеф Хантер, пожалуйста.

Ее помощница отступила назад в холл. Элизабет сжала челюсть, сильную и квадратную для ее тонкого лица.

— Сейчас я не могу с тобой разговаривать. Я работаю.

— Это важно.

— Не для моих пациентов.

Он прислонился плечом к дверному косяку, преграждая ей путь.

— Я подожду.

— Нет.

— Или я могу прийти к тебе домой, — предложил он.

— Нет.

Они смотрели друг другу в глаза. Страх и разочарование воевали в ее глазах. Но он не оставил ей выбора. Он не думал, что она пойдет на первое открытое столкновение с ним, когда их может услышать ее семья.

— Хорошо. — Признала она с удивительным достоинством. — Я заканчиваю в четыре. Я где-нибудь встречусь с тобой.

— Я остановился в гостинице. Ты можешь присоединиться ко мне за ужином.

— Я не могу. Мне нужно заехать домой.

Он вдруг удивился, что у нее может быть мужчина дома, который ждет ее.

— Ты замужем.

Она сжала губы. Потом неохотно их открыла.

— Вдова.

Ах.

— Давно?

— Три года назад.

Он почувствовал слабое удовлетворение, почти облегчение. Не то, чтобы наличие мужа имело большое значение. Мальчик был его.

— Тогда ничто не мешает тебе присоединиться ко мне.

Она втянула воздух.

— Доктор Родригез, Калеб на третьей линии, — сказала ее помощница.

— Спасибо, Нэнси. — Она сделала шаг вперед.

Морган, в дверном проеме, не пошевелился. Ее взгляд сверлил его, один удар сердца. Второй. Под лимонный ароматом на ее коже, он уловил тонкий, соленый намек, как паника или желание.

— Выпьем, — отрезала она. — В четыре тридцать. Встретимся в баре в твоей гостинице.

Морган ушел с ее пути.

— С нетерпением буду ждать встречи.

«Это правда», — подумал он, когда она прошла мимо него без слов.

Не просто потому, что их встреча принесла бы ему еще один шаг ближе к его цели. Он был… заинтригован ей. Привлеченный теплыми карими глазами и прохладной улыбкой, сильными плечами и тонкими руками. Годы для него ничего не значили. Он не изменился.

Когда он смотрел, как она уходит, ее бедра были очерчены под халатом, темные волосы завязаны у основания шеи, он знал о течении времени, его кровь бурлила, а крылья ангелов хлопали.

Она выросла, изменилась, стала другой. Лучше вооруженная и интереснее, чем девушка, которая занималась с ним сексом шестнадцать лет назад.

Глубоко в его животе, он почувствовал рывок любопытства, быстрый, горячий клубок похоти. Как же еще она изменилась? И что необходимо сделать, чтобы убедить ее снова заняться с ним сексом?

Лиз поправила зеркало заднего вида, нанося помаду дрожащей рукой.

О, Боже. Она встретила сверхъяркие глаза в зеркале. Что она делает? Она не могла смотреть на свое лицо, как будто ей двадцать один год, и она прихорашивается перед первым свиданием, которого у них никогда не было. Она была не настолько глупа. Больше нет. Даже если он был самым неотразимым человеком, и она думала о нем тогда и все долгие годы.

Она одела колпачок на помаду и убрала ее сумочку. Она просто хотела выглядеть презентабельно, вот и все. Соединить. Проконтролировать.

Довольная своей рациональностью и внешним видом, она выскользнула из машины и заперла двери, не обращая внимания на разбитое заднее окно.

Гостиница на острове Край Мира была длинным белым зданием в викторианском стиле, взгроможденным на утесе к северу от гавани. Заброшенные сады и старые пережившие шторм деревья окружали вытянутый подъезд и зеленый газон. Владельцы, Кэролайн и Уолтер Бегли, были уроженцами Бостона. Лиз уже заметила, что они обслужили больше толпу яхт, чем островитян.

Это очень хорошо ей подходило. Ей не было нужно, чтобы весь остров обсуждал рандеву нового доктора после работы с каким-то горячим незнакомцем в баре.

У Бара Рифа был отдельный вход с рушащейся автостоянки. Лиз потянула на себя тяжелую деревянную дверь, благодаря приглушенное освещение комнаты. Стены Рифа были украшены рыболовными сетями и неоновыми знаками пива. В баре было несколько человек во фланелевых рубашках и круглых шапках, они обеспечивали дополнительный местный колорит. Остальная часть рассеянной клиентуры была соединением пастельных тонов и пледов, пятен загаров и модников. Женщины были одеты в белые джинсовые юбки и капри, мужчины в линялые поло от Л.Л. Бина.

Морган сидел в одиночестве в углу у стенда лицом к двери, его черная рубашка сливалась с тенями, его бесцветные волосы улавливали свет. Лиз встретила тот взгляд с золотой каймой, и у нее засосало в животе. Она прошла через столы, высоко подняв голову. Контроль.

— Чего ты хочешь?

Он поднял брови на ее прямоту. Его губы искривились в тонкую улыбку.

— Раньше ты предпочитала кое-какие предварительные мероприятия. Садись.

Ее щеки горели. Ее рука крепче сжала ремешок сумочки. Она не позволяла людям, она не позволяла никому управлять ей. Но она привлекала к себе внимание, стоя здесь. Она плюхнулась на стул и понизила голос.

— Как ты меня нашел?

— Я узнал твою машину. Выпьешь?

Она подняла глаза, когда официантка появилась рядом с их столиком, студентка колледжа с юным личиком, которая выглядела слишком молодой, чтобы подавать алкоголь. Девочка улыбнулась, надо надеяться, Моргану, явно готовая дать ему все, что он захочет. Как Лиз шестнадцать лет назад.

Она вздрогнула.

— Мне ничего не нужно. — Это было не свидание. И она хотела, чтобы у нее была ясная голова.

— А выглядишь так, что нужно. Еще виски, — проинструктировал он официантку.

— Вино. — Она не должна была пить его. — Бокал Пино Гриджио, — заказала она и попыталась скрыть свое раздражение, когда девочка подождала кивка Моргана, прежде чем удалиться.

Лиз прочистила горло, край ее решительности притупился.

— Хорошо.

— Да.

— Мы здесь.

— В самом деле.

Слабая насмешка в его голосе заставила ее руки сжаться в кулаки от отчаяния.

— Что ты здесь делаешь? Чего ты хочешь? — повторила она.

— Увидеть тебя.

— Ты не видел меня шестнадцать лет, — сказала она открыто.

— Познакомиться с сыном.

Ее желудок подскочил. В течение одного дикого момента она испытала желание отрицать, что он был отцом Зака. Он не мог этого знать. У него не было доказательств. Но импульс умер нерожденным. Он был не дурак.

— Это кризис среднего возраста? — спросила она.

— Прошу прощения.

Она прижала липкие руки друг к другу на коленях.

— Тебя не заботила возможность отцовства шестнадцать лет назад. Немного поздно для тебя выйти вперед и требовать…

Он поднял брови.

— Отцовства.

— Отношений. — Их глаза встретились. Она наклонилась вперед через стол. — Что заставляет меня задаться вопросом, что заставило тебя передумать. Опасная для жизни болезнь?

— Я не болен.

— Развод?

Он выдержал ее пристальный взгляд.

— Я никогда не был женат.

Ее сердце пропустило удар. О, черт. Он мог бы добавить, «Никто никогда не мог сравниться с тобой» или «Я ждал, что найду тебя снова». Но он не сказал, так, что она даже не могла обвинить его во лжи.

Молодая официантка вернулась, чтобы поставить бокал вина перед Лиз и задержалась.

— Что-нибудь еще? Еще виски?

Морган покачал головой, не поднимая глаз. Она надула свежие от блеска губы, накручивая концы белокурых волос вокруг пальца. Морган, казалось, не замечал.

— Хорошо, дайте мне знать, если передумаете.

— Дадим, — сказала Лиз. — Спасибо.

Девушка быстро, неуверенно улыбнулась и ушла.

Лиз вздохнула.

Она когда-нибудь была настолько молодой? Такой обнадеживающей и неосторожной?

Да.

Она снова посмотрела через стол в глаза Моргана, темные и яркие, как ночь, полная звезд, ночь, шестнадцать лет назад, когда она была молодой, глупой и изнывала от возможностей.

Он выглядел точно так же. Широкий нос, острая челюсть, худые щеки. Его верхняя губа была узкой, нижняя — полной, изогнутой и убедительной. Она одернула себя. Ладно, это было плохо.

— Я даже не знаю твоего имени. — Она говорила это раньше, шестнадцать лет назад?

— Морган.

Еще одно воспоминание, она сидит на больничной койке, безучастно смотрит на заявление для выдачи свидетельства о рождении Зака. ИМЯ ОТЦА.

Она написала «Неизвестный», ее ручка выдалбливала бумагу.

— Фамилия, — сказала она.

Он заколебался.

— Бриссей.

Его акцент был слабым и неопределимым, делал слова грубыми. Она подняла голову.

— Что это, французский?

— Шотландский.

Она ждала. Иногда, слушать то, что говорят пациенты лучше, чем задавать вопросы.

— Бриссей — остров на Севере Шотландии. Был населен викингами.

Он немного был похож на викинга, крупного и жестоко красивого, его волосы были как пена. Как у Зака. Он — отец Зака. Подтекст, от которого голова идет кругом.

Она болезненно вздохнула.

— Как ты нашел нас?

— Я не искал, — сказал он, так легко, что она почти поверила ему. — Пока я не увидел вчера мальчика, я не знал о его существовании.

Она бы сказала ему. Если бы у нее когда-нибудь был шанс. Но он никогда не приходил, никогда не звонил, никогда не общался с ней. Он никогда не пытался найти их. Найти ее.

Понимание было похоже на отдирание пластыря от старой раны.

— Значит, ты говоришь мне, что ты здесь, из-за чего? Совпадение? Несчастный случай.

— Или судьба, — сказал он. — Судьба свела нас. Дважды.

Как будто их одна ночь была больше, чем похоть с его стороны, глупость — с ее.

— Я не верю в судьбу. Невезение, может быть.

Те бледные золотые глаза оценивали ее.

— Ты считаешь мальчика несчастьем.

— Конечно нет. — Она прижала пальцы к своим пульсирующим вискам. — Когда я узнала, что беременна… Мои родители не хотели, чтобы я оставляла ребенка. Они сказали, что если я выберу беременность, то мне придется взять на себя всю ответственность за мой выбор и моего ребенка. Так я и поступила. Я закончила медицинскую школу. Я родила ребенка. — Она подняла голову, старое решение горело в ее груди. — И я не позволю тебе просто появиться спустя шестнадцать лет и забрать его у меня.

— Ни одной женщине среди моих людей не пришлось бы выбирать, как тебе. — сказал он тихо. — Я уважаю твой выбор.

Искренность в его голосе и восхищение в его глазах застали ее врасплох. Со смерти Бена она привыкла проходить через дни и ночи и года сама. Были вознаграждения, конечно. Но очень мало комплиментов.

Она сморгнула внезапно выступившие слезы.

— Спасибо.

— Но это больше не твой выбор, — продолжал он непреклонно.

Она застыла в боевой готовности снова.

— Зак — мой сын.

Морган неуклонно оценивал ее из-под полуопущенных век.

— Он — почти мужчина. Он должен сделать свой собственный выбор.

— Ты его не знаешь. Ты ничего о нем не знаешь. Ему пятнадцать и сейчас у него тяжелый период.

Настолько трудный, что ей пришлось бросить практику и переехать с семьей на девять тысяч миль, чтобы все начать с начала.

— Ты не имеешь никакого права говорить мне, как мне воспитывать моего сына.

— А что о его правах? — спросил Морган.

Она уставилась на него непонимающим взглядом, но привлеченная его словами. Расстроенная. Испуганная.

— О чем ты говоришь?

— Он имеет право знать своего отца.

Она не хотела принимать во внимание правдивость его слов. Не пошевелив ни единым мускулом, ему удалось угрожать всему, что она ценила: ее жизни, ее семье, ее контролю.

— Его отцом был Бернардо Родригез.

— Твой умерший муж.

Гнев встряхнул ее. Гнев на Бена за то, что он ушел. Ярость на Моргана за то, что заставил ее чувствовать, за то, что снова ткнул ей в лицо потерей.

Она сжала пальцы вокруг бокала.

— Бен любил Зака. Он был рядом с ним всю его жизнь.

Морган посмотрел на нее.

— Но не в начале.

Воздух со свистом вышел из ее легких, высасывая жар и память. Только это, только он, его горячий пристальный взгляд, его подавляющий размер, сильное изящество его тела в ее, когда он придавил ее и бился в ней, когда небо вращалось, и мир менялся вокруг них…

Она втянула воздух, схватила ножку бокала.

— Бен был там, когда это имело значение. Зак все еще приспосабливается к этой утрате. Ему не нужно еще одно разрушение или еще одно разочарование в его жизни. Ты ему не нужен.

— А что касательно тебя? — спросил Морган. — Это не может быть жизнь, которую ты выбрала для себя.

Она проглотила свое вино, чтобы рассеять слабую горечь во рту.

— Моя жизнь — не твое дело.

— Оглянись вокруг. Ты не можешь быть удовлетворена этим местом. — Его взгляд прошелся по клиентуре бара, улыбка тронула его губы. — Этими людьми.

Она жестко поставила свой бокал на стол.

— У меня есть работа, которую я люблю, и дети, которые нуждаются во мне. А что есть у тебя?

Он снова посмотрел на нее, его глаза потемнели. Угрожающие. Сексуальные.

— Я могу получить то, что я хочу, в любое время, когда я захочу. Ты можешь сказать тоже самое?

Его лицо было настолько холодным, а тело отбрасывало жар. Несмотря на себя, она была потрясена и привлечена, ее собственное тело потеплело и смягчилось в ответ. Она, должно быть, не в своем уме.

— Ты имеешь в виду официантку? — сказала она с тонкой попыткой презрения.

— Я имею в виду секс. — Его низкий голос насмехался над ней, щипал ее нервные окончания. Она дрожала как скрипка под напряженным смычком, обнаженная и пробужденная, сердитая и безумно живая. И это было абсолютно недопустимо. Она не была его инструментом или его орудием. Он не доберется до ее ребенка через нее. Или не использует ее в качестве приманки…

— Секс, — медленно повторила она, вытягивая слово, пробуя его, смакуя его во рту. Она чувствовала силу его внимания, полноценного и интенсивного. Она улыбнулась и вытащила ногу из обуви. — Я могу заниматься сексом с тем, с кем я хочу.

Босыми ногами она коснулась его лодыжки, провела линию от голени к его колену. Его грудь поднялась с одним быстрым дыханием, но он не двигался, не убрал свой взгляд от нее. Ее сердце дико стучало.

«Контроль», — напомнила она себе.

Она прижала свою ногу к его бедру. Его нога была твердой как сталь, на бедре были сильные мышцы. Она хотела завести его. Завести его. Но она поймала себя на ее чувственном исследовании, смятенная быстрым скачком желания, которое появилось из-за этой поездкой на новую территорию как он.

Она облизала губы. Пальцы ног пошли выше. Его глаза горели. Он был… О, Боже, он был здесь, горячий и твердый под ее ногой. Она свернула пальцы ног.

— Всякий раз, когда я хочу, — сказала она хрипло.

Его лицо стало резким. Сосредоточенным.

— Мой номер наверху.

Его приглашение встряхнуло ее. Искушение, пойти с потоком, следовать за волной желания, которое глубоко сжималось в ее животе. О, она хотела. Она хотела его. Опустив ногу с его колен, она заставила себя надеть туфлю. Она соскользнула в туфлю и встала, глядя на него сверху вниз.

— В этом между нами различие. — Она была поражена, что ее голос мог казаться настолько холодным, настолько спокойным, когда она кипела и дрожала внутри. — Я не беру что-то просто, потому что я хочу, — сказала она и вышла.