Бессмертное море

Глава 8

Ночь была прохладной с туманом и лунным светом, готовая к сексу и разочарованию. Морган смотрел на мальчика, его большие руки беспокойно висели по бокам, его безразмерная футболка свисала как палатка с широких, костлявых плеч, он почувствовал укол чего-то более теплого и более глубокого, чем насмешка. Возможно, сочувствие.

Это было давно, столетия, но он помнил (не так ли?) его первый неуклюжий секс. Воспитанный в доме Викинга, он и его близнец Морвенна быстро вступили во взрослую жизнь. Даже, прежде чем Морган покинул Святилище, у него была первая женщина, человек с вьющимися бледными волосами и восхитительно быстрыми руками. Он не мог вспомнить ее имя и, по правде говоря, ее лицо. Но он помнил горячее, потное ожидание, животное, почти болезненное облегчение. Его сын нашел развлечение, но, видимо, не освобождение.

— Искупаться — помогло бы, — отметил Морган.

Лихорадочный цвет прошел по лицу мальчика.

— Вода слишком холодная.

— Чем холоднее, тем лучше, я думаю.

Мальчик дернул плечом, ни «да», ни «нет», и начал идти по дороге. Морган пошел в ногу рядом с ним. Закари посмотрел на него.

— Что ты делаешь?

— Я сказал твоей матери, что верну тебя.

— Мне не нужно никуда идти с тобой.

— Нет, — согласился Морган. Он чувствовал, как мальчик удивился, и стал теснить его в сторону дома. — Но я не встречусь с твоей матерью и без тебя, поэтому ты должен решить, сколько моей компании ты сможешь вынести.

— Я не хочу с ней разговаривать. Или с тобой.

Моргана наполовину тянуло притащить мальчика к воде, бросить его туда и покончить с этим. Но было не достаточно доказать, что мальчик — финфолк. Он хотел, чтобы тот был его союзником, согласным инструментом. Дилан был прав. Ситуации здесь и в Святилище были бы легче, если бы между ними было взаимопонимание. Потребуется немало времени, чтобы завоевать доверие мальчика.

— Твой разговор не так высоко ценится, как ты себе представляешь, — сказал Морган сухо.

— Ты не знаешь мою мать.

Морган приподнял бровь.

— Она задает вопросы, — сказал Закари отчаянно. Его голос задрожал.

— Ей не нужны ответы, — сказал Морган. — Только уверенность. И возможно… извинения.

— Ты говоришь мне извиниться?

— Она о тебе беспокоится.

«И я тоже», — подумал он. Новая, тревожная мысль.

— Чем больше ты проявишь себя чувствительным к ее проблемам, тем менее заинтересованной она будет.

— Ты имеешь в виду, чем больше я скажу ей, тем меньше она спросит, — сказал Закари резко.

Морган улыбнулся акульей улыбкой в темноте.

— Точно.

Лиз почитала Эмили и заправила ее одеяло, они обе были успокоены знакомым ритуалом перед сном. Прошли года, когда Зак был маленьким, и его можно было защитить ночником и поцелуем, когда единственные монстры были воображаемыми и могли быть сосланы в шкаф.

Она спустилась вниз, чтобы включить свет у входной двери, тихо ступая по деревянным ступеням босыми ногами.

Крыльцо пустовало. Во дворе было темно. Непрекращающийся стрекот сверчков наполнял ночь.

Слова сказок обернули ее сердце как колючая проволока, оставляя дюжину крошечных, кровоточащих проколов.

«И Макс, король всех диких вещей, был одинок и хотел, чтобы где-нибудь был кто-то, кто любил бы его больше всего на свете».

Закрыв глаза, Лиз прислонилась лбом к прохладному стеклу около двери.

— Зак, вернись, — шептала она как молитву. — Вернись домой.

Где он? Если важно, где Морган? Она ненавидела, что застряла дома, не способная добраться до них и все исправить. Зак все еще не отвечал на ее звонки.

Она сделала глубокий вдох и заставила себя отойти от двери. Повернувшись к другой лампе, она села в глубокое кресло и включила свой ноутбук. Работа была хорошим противоядием от беспокойства. Так что она будет работать.

Пятидесяти трехлетний Генри Тиббетс пришел в клинику после неожиданного падения на своей лодке. Слушая сбивчивые объяснения ловца омаров, Лиз подозревала, что у него, наверное, был приступ. Она тщательно прошлась по медицинской истории и заказала для него ЭЭГ в больнице на материке. В то же время… Клиника была укомплектована фенобарбиталом, но, конечно, были новые препараты с меньшим количеством побочных эффектов? Нахмурившись, она полезла в интернет.

Она делала записи, когда услышала царапанье на крыльце и скрежет у двери. Она подняла голову. Ее сердце сжалось с надеждой.

— Зак? — Она встала на ноги, опуская ноутбук на пол.

Передняя дверь открылась.

Зак. Слава Богу. Облегчение накрыло ее как волна.

Ее сын маячил в дверном проеме гостиной, ссутулив плечи, наблюдал за ней из-под густых, светлых ресниц. Она вскочила на ноги, едва отметив, что позади него стоял Морган. Ее сын больше не хотел, чтобы она к нему прикасалась. Ей было все равно. Она крепко схватила его и сильно обняла.

«Такой высокий», — подумала она, — «с большими мужскими костями на мальчишеской груди. Когда он успел так вырасти?»

Его футболка пахла молодым мужским потом и травой. Он неловко похлопал ее по спине одной рукой.

— Извини, мама.

Глупые слезы, сердитые, благодарные слезы, наполнили ее глаза.

— Где ты был?

Рука Зака упала. Она отстранилась и увидела, что он обменялся взглядом с Морганом поверх ее головы. Беспокойство прошло по ее позвоночнику как холодная рука в темноте. Он откашлялся.

— Я пошел к Стефани. Стефани Вайли? Ее семья владеет продуктовым магазином. Она думает, что ее папа, возможно, может дать мне работу. — Еще один быстрый взгляд на Моргана. — Заполнять полки и барахло.

Кулак в ее груди расслабился.

— Зак, это замечательно.

— Да. — Он переминался с ноги на ногу. — Я должен идти. Должен отдохнуть, завтра большой день.

— В какое время тебе нужно быть там? У тебя есть чистая…

— Спокойной ночи, мам. Спокойной ночи, хм…

Взгляд Моргана встретился со взглядом Зака. Их глаза были одинаковыми, точно такими же, мерцающее золото с густыми, бледными ресницами.

— Спокойной ночи.

Зак практически взлетел вверх по лестнице, перемещаясь с большим количеством энергии, чем он показывал месяцами. Лиз посмотрела на Моргана.

— Кто ты и что ты сделал с моим сыном?

Он широко улыбнулся.

— Возможно, он просто растет.

— Ты думаешь? — спросила Лиз сомневаясь.

— А возможно это влияние девочки.

— Стефани, — сказала Лиз, запоминая имя. — Должно быть, он встретил ее в продуктовом магазине. Я не знала, что он завел друзей на Краю Мира.

— Ты удивлена.

— В восторге, на самом деле, и благодарна. — Она потянулась и сжала его предплечье. — Спасибо. Все это оказалось лучше, чем я ожидала.

Его мышцы были твердыми под ее прикосновением. Его взгляд переместился на ее пальцы, бледные на его черном кашемире; а потом поднялся к ее лицу. Ее сердце запнулось.

— Намного лучше, — пробормотал он и опустил голову.

Ее голые пальцы ног сжались на твердом полу. Его голос был так прохладен, как его тело было настолько горячо. Жар заразил ее, распространяясь от ее руки на его, к яме ее живота и подошвам ног. Она чувствовала, как его быстрое дыхание коснулось ее губ, а затем его рот накрыл ее.

Горячо. Его поцелуй был жарким и срочным. Он не обольщал, он пожирал, облизывая ее губы, проникая языком внутрь, окутывая ее мозг высокой температурой. Это было неправильно. Ее дети были наверху. Она должна остановить его. Она остановит его. Через минуту.

Сейчас она отдалась желанию, облегчению и похоти, отдалась ему. Он кусал, лизал, сосал ее рот, разрушал ее жидким огнем, пока она была мягкой и открытой, пока ее тело не стало мокрым и не потребовало его. Его руки нашли ее грудь и сжали. Его пальцы дергали тугие соски.

— Я хочу попробовать тебя. Здесь. — Его дыхание опалило ее губы. Его рука скользила по изгибу живота, по бедрам и прижалась у нее между ног. Его ладонь медленно кружилась. — Здесь.

Ее тело напрягалось к нему. Она сжала бедра вместе, изо всех сил пытаясь говорить. Дышать.

— Я…

Он смотрел на ее лицо, когда его пальцы терли ее через брюки.

— Я не настолько благодарна, — она задохнулась.

— Будешь.

О, Боже.

Смех, потрясение, волнение ломали ее. Она твердо отстранилась, подальше от его прикосновения, от искушения.

— Дети, — тщательно сформулировала она, — наверху.

Он покосился в сторону пустых шагов по темному коридору.

— Мы здесь.

Она проигнорировала трепет, бегущий по жилам и по костям.

«Он никогда не был женат», — напомнила она себе. — «У него не было детей, кроме Зака. Он не мог понять».

— Я не могу сделать это, — сказала она. — Я должна подавать пример.

Я должна все контролировать.

Он стоял неподвижно, наблюдая за ней, его глаза были темными и смотрели на нее теми, толстыми светлыми ресницами. Напряжение покатывалось по нему волнами, как жар от печи. Она чувствовала, что тает.

— Ты серьезно, — сказал он категорически наконец.

Она вздохнула.

— Да.

— Почему? Ты готова для меня.

— Не готова к этому.

— Готова. Я чувствую это. Я чую это. Твое тело плачет по мне. Дай мне удовлетворить тебя.

Искушение почти сломило ее.

— Ты не можешь. Мне нужно больше, чем быстро нащупать дверь на улицу. Мне нужно доверие, нежность, дружба и преданность. Ты можешь мне это предложить? Или что-нибудь из этого?

— Я предлагаю тебе секс.

— Этого недостаточно.

Он встретился с ней взглядом.

— Так было однажды.

Его слова бились низко в ее талии. Изящная дрожь прошла сквозь нее, поскольку она вспомнила движение земли, водоворот звезд и его тело, погружающееся в нее снова и снова. Вспомнила, как она ждала его звонка на следующий день и все дни после того, болезненное осознание, что она беременна — результат одной ночи.

Она подняла подбородок.

— Этого никогда не было достаточно.

Его глаза горели. Рот насмешливо скривился.

— Ты изменила свой мотив. Ты пела другую песню, когда была открыта и подо мной.

Он вдохнула. Но прежде чем она могла ответить, он распахнул дверь и ушел.

Ночь кружилась. Луна боролась с облаками, оставляя след сломанного серебра. Тек туман, прохладный поток с моря. Морган радовался холоду в воздухе, потому что его желание горело в крови, а в эту ночь оно не будет удовлетворено.

«По его собственной ошибке», — признал он.

Он неверно рассчитал сопротивление Элизабет. Но тогда, он не ожидал сопротивления. У него никогда не было такого, чтобы женщина его отвергла. Он никогда не знал женщины, которая потребовала бы больше, чем свое удовольствие, как ей должно.

«Мне нужно доверие, нежность, дружба и преданность. Ты можешь мне это предложить? Или что-нибудь из этого?»

Конечно, он не мог. Нет. Он не был человеком из крови. Но теперь он понял, что должен работать над тем, чтобы завоевать ее доверие. Охотник должен думать как добыча. Он справился достаточно хорошо с мальчиком, наблюдая издалека, предвидя его шаги. Но с Элизабет, Морган ужасно промахнулся. Он позволил своему голоду поставить под сомнение мастерство. Преданный аппетитом, он ударил слишком быстро.

Подумать о чем-то, что может охладить кровь.

Он сошел с дороги, спускаясь вниз по склону через кусты с черникой, через отмель с появляющимся пляжем и через бурьян. Запах моря, трески и водорослей, рождения и разложения, поднимался как туман, чтобы заполнить его легкие и голову. Тяжелая поверхность сияла, непрозрачная в облачном свете. Прилив вздохнул и прошелся по скалам, оставляя позади чаши богатой воды, полные жизни.

Он подвигал плечами, скидывая напряженность мышц. С гордо поднятой головой, он шагал по пустынному берегу, сбрасывая вещи, которые ограничивали его в человеческой форме: обувь, свитер, штаны, беспокойство, совесть. Финфолки были сильными оборотнями, а он был их лордом. Он мог преобразовать даже свою верхнюю одежду. Но сегодня вечером он не хотел никаких вещей между ним и его элементом.

Он шлепал через ямы и лужицы воды, его мир раскрывал себя шаг за шагом, сине-зеленые волны цеплялись как тени за скалы, маленькие, сложные крепости из ракушек и панцирей, эластичных морских водорослей и ирландского мха.

Вода схватила его лодыжки как холодные наручники в темноте. Его тело напряглось. Он отчаянно усмехнулся и пошел вперед, медальон начальника на шее сиял как вторая луна.

Океан поднялся, чтобы принять его, шелестя у его коленей, плескаясь у его бедер. Он откинул волосы назад и нырнул, задержал дыхание от удара холода, болезненного экстаза, в ясную соленую темноту, в импульсы, скачки и завитки воды, позволяя радости взять его, позволяя воде взять его, один на один с радостью и водой.

Дом.

Свобода.

Границы его тела размылись и растворились. Его кости расплавились, потянулись, слились воедино. Пульс волн стал его пульсом, сердце океана — его бьющимся сердцем. Он почувствовал как Перемена прошла сквозь него, как еще одна боль, как еще один экстаз, слезы, судороги, уничтожение в качестве кульминации. Он сохранил достаточно своего человеческого разума в форме Перемены, как рука гончара формирует глину. Он был скоростью, размером, силой, он был смертью в воде. Он был волком океана, косаткой, убийцей тюленей, убийцей китов, китом-убийцей. Запах исчез. Звук окутал его, вибрируя через его кости, отзываясь эхом в его голове.

Он окунулся и всплыл, его дыхание вышло облаком, паром и ликованием. Он взлетел через мчащуюся темноту, быстрее человека и масляной инфекции людей в воде, двигаясь через свет холода и энергии.

Дом.

Свобода.

Удар жара щелкнул как кнут по его животу. Он вздыбился, перекатился, бесстрашный и запутанный. Он был хищником, не добычей. Тем не менее, даже в форме косатки он узнал ВРАГА.

Человек? Нет.

Он потянулся вопросительными мыслями и быстрыми щелчками, получил их обратно как эхо в темноте. Он чувствовал, что жар поднялся как облако, как пятно, как кровь из разбитой груди земли.

«Морское жерло вулкана», — понял он, дно океана сочилось жаром и злобой.

— Я чувствую твое разочарование, лорд финфолк, даже в самых глубинах Ада. Почему ты не берешь то, что тебе нужно?

Гау. Он узнал источник жара, голоса в его голове. Демон лорд Гау, эмиссар Ада из Святилища, старый знакомый и иногда противник, который служил принцу Ада, как Морган служил принцу моря. Они хорошо знали друг друга, собратья элементали равные по возрасту и силе, гордыне и положению. Они понимали друг друга.

«Возможно, даже слишком хорошо», — признал Морган. В демоне лорде, Морган узнал свою собственную жажду к выживанию, свои собственные личные амбиции.

Он послал свои мысли вниз к отверстию.

— Гау. Я думал, что мы похоронили тебя.

Веселье демона поднималось вверх как дым.

— Я бессмертен. Меня удивительно трудно прикончить. Я не видел, как ты спускался со стены Святилища?

Предыдущей зимой дети огня напали на остров мерфолков. Морган стоял с Конном на стенах Святилища, когда земная кора извергалась, поворачивая само море против них, обрушивая большую волну вниз на замок как молот.

— Я — финфолк, — ответил он вежливо. — Довольно трудно утонуть.

— Ах, да, я помню. В тот день ты спас своего лорда и получил небольшую благодарность.

Он удивился, что внутри поднялось негодование. «Или не настолько удивился», — размышлял Морган, пытаясь оградить свои мысли. Гау был очень хорош в своей работе.

— Думаю, я получил лучшую благодарность, чем ты от своего лорда за поражение.

Шипение огня, еще одна вспышка жара.

— Твой лорд слаб, — выплюнул Гау. — Он заключил союз со слабостью в ущерб всему твоему роду.

— Мы не заключаем никаких союзов. Дети моря являются нейтральными в войне Ада и Небес, и ко всему человечеству.

— Не слишком нейтральными, когда твой принц трахает одну из людей.

Морган думал то же самое. Но, несмотря на ее человеческое наследие, он уважал супругу принца Люси, targair inghean, обещанную дочь мерфолков. Он мысленно пожал плечами.

— Достаточно нейтральны до тех пор, пока ты не пошел против нас.

— Мы только хотим восстановить баланс сил, каким он был. Каким он должен быть.

— Достаточно игр, — отрезал Морган. — Чего ты хочешь?

— Только благополучия твоего и нашего. Твои люди умирают. — Голос Гау тер его череп, как наждачная бумага. — Окруженные человечеством и заброшенные самозванцем селки. Вступи союз с нами, и вы сможете выжить. У нас снова может быть первенство.

Искушение ударило, острое и блестящее, как крюк.

Он нырнул на большую глубину, борясь с напряжением голоса Гау.

— Огонь и вода — плохие союзники.

— Разве мы не элементали? Наши интересы совпадают. Мы поссорились с Конном, а не с тобой.

— Я начальник принца.

— Он не заслужил твою преданность. Почему ты думаешь, он поставил тебя на работу по перевозке камней? Потому что ты нужен ему. Его не волнует, если ты и все твои люди исчезнут под волной.

Медальон начальника на его груди пульсировал как сердце. Он должен был подняться на поверхность, понял Морган смутно. Ему нужен воздух.

— Я пообещал ему свою верность.

— Пообещал его отцу, давно ушедшему и легко забытому. Ты — лорд финфолков. Ты более достоин руководить, чем он.

— Ты обещаешь мне власть над детьми моря.

— Вступи с союз с нами, и вместе мы сможем очистить мир от человеческих паразитов.

Паразитов. Слово застряло в горле Моргана маленьким, трудно перевариваемым комом, который не давал глотать.

Элизабет не была паразитом. Зак не был паразитом.

Он попытался повернуть свои мысли от них, но Гау был слишком быстр для него.

— Мальчик финфолк, — сказал демон.

Не крюк, на сей раз гарпун, прямо в его живот. Как-то Гау узнал то, что Морган только подозревал. Или, Морган получил то, что демон узнал, что Морган хотел услышать.

— В будущем он мог быть своим, — продолжил Гау. — И твоим. Только скажи слово, только пообещай нам поддержку, и ты сможешь получить все, что пожелаешь.

Он не мог дышать.

— А если я откажусь?

Ответ Гау опалил воду.

— Тогда мы заберем их у тебя. Мальчика и женщину, обоих.