Бестселлер на троих

Глава 34

Артём

Какой-то сюр. Мы пишем одно и тоже. Разница только в антураже, во временном диапазоне и в выбранном жанре. Ощущение, что вплетаем свою жизнь, как умеем, в художественное произведение. Самое смешное, что герои и по характеру срисованы с нас. Не удивлюсь, если Анита так же проживает наш совместный секс, и на рынок самиздата выйдет три книги об одном и том же.

А ещё я осознаю неприятную вещь. Какой бы выбор не сделала Туманова, ни я, ни Марат не сможем отступить. Возможно, та ночь оказалась волшебной, столкнувшей три души и повязавшей их в тугой узел. Не знаю, как вытягивать ситуацию, и, надеюсь, Башар сделает это за нас двоих.

— Охренеть, — отодвигает ноут Марат и тянется к стакану. — Покрепче что-нибудь есть?

Лезу в холодильник и достаю из овощного отдела припрятанную бутылку водки. После своего косяка с бухлом я сторонюсь каких-либо попоек, но эти ноль пять лежат как раз на такой случай, когда нужно сбить градус мозгового штурма, залив его горькой.

— Ты же начинал писать о потеряшке памяти и о чудо-докторице, спасающей его? Как там оказался третий?

— Как-то затесался и отказался уходить, — намекаю на его вмешательство в палатке.

— И чем собираешься зафиналить? — откручивает крышку, наливает на дно пивного бокала и опрокидывает, даже не поморщившись.

— Его ещё нет, — пожимаю плечами, повторив за Маратом манёвр. — Не спрашивай, от чего он будет зависеть.

— Твою мать, — несдержанно вдалбливает кулак в столешницу.

— У тебя та же ерунда, — больше утверждаю, чем спрашиваю. — Приворожила нас Анита. Не оторваться.

— Ладно, финалить будем в финале, а сейчас надо расходиться спать. Завтра у тебя важная миссия по возвращению беглянки. С вредительством с её стороны разберёмся по факту, — поднимается, покачиваясь от ослабления функции вестибулярного аппарата. — Подушку с одеялом дашь? Спать с тобой «валетиком» не буду.

Места у меня не много. Две комнаты, одна из которых отдана в данный момент детям. Нам остаётся подобие кабинета со старым диваном и двумя массивными креслами. Промятое ложе отдаю гостю, а сам сдвигаю два кресла и сворачиваюсь калачиком в них. Неудобная поза, и на завтра спина известит о себе, но количество выпитого делает дискомфорт незаметным и моментально погружает в сон.

До этого мне всё время снилась Анита, стонущая в моих руках и не только, а сейчас атакует навязчивый бред, где дочь, голосом бывшей жены выговаривает, что я урод, сломавший её жизнь. Мои жалкие попытки оправдаться и объяснить терпят поражение, потому что зашитый крест-накрест суровой нитью рот не издаёт ни звука. Беспомощные мычания только смешат Лизу, и она громко хохочет басом Вадима, периодически бросая оскорбления.

Просыпаюсь в холодном поту и с ощущением, что позвоночник прошили кривой арматурой, фиксирующей неподвижность. Но суставная боль ничто по сравнению с открытым пренебрежением со стороны собственной дочери. Где та безусловная и безвозмездная любовь, о которой талдычат все детские психологи? Где то определение, что собственные дети любят ни за что?

— Кончай загоняться, — хрипит с дивана Марат, скрипя суставами. — Мебель у тебя дерьмовая. За пару ночей есть риск заработать инвалидность.

— Почему я раньше не замечал наличие яда у Ксюхи? — застываю взглядом на гвозде, зачем-то вбитом в стену. Не помню, чтобы хотел туда чего-нибудь повесить. — Это же не я загулял от неё и бросил ради соседки помоложе.

— Брось. Баб надо трахать, а не анализировать их поступки, — поднимается и, кряхтя, крутит корпусом. — Пошли спиногрызам завтрак готовить.

Башар резво жарит блинчики, увеличивая румяную стопку до аппетитных размеров. Я кроме яичницы и жаренной картошки так ничего не научился готовить. Сейчас, почему-то, болезненно переношу сравнение между нами не в мою пользу. Не удивлюсь, если Муза выберет его, как более перспективного партнёра.

— Тём, соберись, — выдёргивает меня из самопожирания Марат. — Давай Гузману звони, пока мелочь спит и не мешается под ногами.

Быстро перечитываю наш ночной пьяный бред, выделяю удачные фразы и набираю номер Юрия, медленно выдыхая. Волнуюсь, как будто собираюсь на спор украсть бутылку дорогого спиртного и пронести её мимо охранника на выходе. Длинная очередь гудков издевательски лупит в ухо, и я уже собираюсь сбросить вызов, когда слышу невнятное мычание Гузмана.

— Юра, доброе утро. Это Артём Верховин, поэт, — мямлю, не зная, как неразборчивые звуки историка перевести в нормальный разговор. — Мне помощь твоя нужна. С женщиной…

— Приезжай, — заплетаясь языком, диктует адрес и выключает телефон.

— Кажется, он более невменяем, чем были мы, — отодвигаю аппарат и тянусь к блинам. — Пригласил в гости.

— Что ж, поднимаем мелких говнюков, отвозим их к твоим родителям, закупаем подкрепление и едем налаживать мосты.

Юрий, то ли отмечает выход из-под печатного станка очередного шедевра, то ли пьёт с горя, переживая отказ Надежды переехать к нему после отдыха на море.

— Скорее всего, у неё есть другой, — жалуется Гузман, опрокидывая одну за одной стопки с коньяком. — Не успели вернуться, как она махнула хвостом и укатила по звонку. Я ей о совместной жизни, а она… «Позже поговорим». Ночевать не вернулась, сразу после любовника на работу поехала.

Ясно. Глаза заливает с горя, надумав себе бред и дорисовав ветвистые рога. Переглядываемся с Башаром, и тот подмигивает, беря спасение Юрика на себя.

— Знаю я, куда твоя зазноба полетела, — хитро прищуривается Марат, меняя стопку на стакан с томатным соком. Зверское сочетание после коньяка и всего разнообразия, что намешал несчастный историк. — Как раз в этом и нужна Артёму твоя помощь.

Вкратце рассказывает Гузману историю побега, опуская свою заинтересованность и добавляя нежелание девушки вешать свои проблемы и временную беспомощность на мужчину. Напел о моём истерзанном сердце, пока я с кислой мордой облизывал стопку, предложил создать тайный клуб влюблённых и измученных причудами женщин, уговорил помочь в поиске контактов и местоположения Аниты.

— Ты давай, Юр, проспись и приводи себя в порядок, — заканчивает речь Марат, собирая бутылки и выливая остатки. — Надюха вечером приедет, а ты бухой и воняешь как скунс. Сегодня окручивай нимфу, а завтра начнём Артёмке любимую возвращать.