Бестселлер на троих

Глава 45

Анита

Мы живём в каком-то радужном пузыре, ограждающем от косых взглядов соседей. Из-за прозрачности защитного слоя нас, конечно же, видно, что порождает в доме определённые сплетни, но звуки этой грязи через стенки не проходят.

Чем старательнее мы пытаемся строить быт, тем глубже я втягиваюсь в отношения. Если раньше у меня была возможность всё остановить, то теперь сердце не отпустит ни Артёма, ни Марата. Оно впилось в них похлеще клеща, высасывая эмоции, перемешанные с кровью.

Я не летаю — парю, с лёгкостью по утрам варя кофе, с предвкушением переворачивая на сковороде блинчики, с гордостью провожая своего мужчину на работу. Мы все меняемся, подстраиваясь под комфорт друг друга. Мои ночи больше не принадлежат книгам, и пожелание спокойного сна мне шепчут в ухо, перемежая с поцелуями, а не в закрывающуюся дверь, как это было с Серёжей.

Счастье… Наверное, это оно. Не такое как у всех. Особенное. Моё личное. Всё чаще ловлю себя на мысли, что готова бросить пить контрацептивы и попробовать себя в роли матери. Глядя на мужчин, не могу определиться, от кого хотела бы родить. Скорее всего от обоих, но главное, малыш будет мой. Надо поднять этот вопрос, но уже после возвращения.

На конференцию ехать нет желания от слова «вообще», но из печати выходит ещё одна книга, и агент требует засветиться с авторскими экземплярами. Марату тоже необходимо поторговать лицом, и мы вынуждены проткнуть наш пузырь и выбраться за его пределы.

Улавливаю переживания Артёма и трусь об него кошкой, лишь бы уменьшить градус неуверенности в нём. Знаю, что он боится дать возможность провести нам с Маратом время на выходных, и потерять то, что мы создавали на протяжение двух месяцев.

Успокаиваю его как могу, обещаю вернутся быстрее, но тревожность, исходящая от него, и в меня проникает нехорошим предчувствием. Ощущение, что поездка наложит нехороший отпечаток на и так сложные отношения. Может и не сразу, но последствия будут разрушительны.

Новосибирск встречает нас колючим ветром и ледяным дождём, противно бьющим по лицу. В такую погоду хочется укутаться в пушистый мех, а лучше угнездиться в тепле, обняв ладонями чашку с ароматным чаем. В салоне такси отогреваюсь, и тревога, не отпускающая от самого дома, медленно рассасывается в груди.

Марат утягивает меня в кафе, пользуясь свободным часом перед встречей, и, пока мы едим самые вкусные пельмени, с обожанием заглядывает в глаза и рисует на запястье знак бесконечности. Вижу, что он получает удовольствие от нашего одиночества, и не могу полностью отдаться этому ощущению. Почему-то, внутри скребёт от неловкости, потому что происходящее мы делим на двоих. Состояние очень похожее на стыд, испытываемый при измене мужу.

— Мы опоздаем, — вытягиваю руку и отодвигаю тарелку, дистанцируясь от пыла Марата. — Мой агент порвёт меня.

В театре, предоставившем площадку под мероприятие, мы расходимся, договариваясь встретиться после выступления. Общаясь с поклонниками своего таланта, выкидываю всё из головы. Здесь я не Анита Липатова, а Туманова, пишущая о любви. И неважно, что до той незабываемой ночи, о любви я не знала ничего.

— О чём следующая ваша книга? — выкрикивает пышная дама с копной сиреневых кудряшек.

— Нестандартный жанр для меня, — задумчиво тяну, опуская глаза. — Пытаюсь разобраться в отношениях на троих.

По сидящей толпе проносится одобрительный гул, и Лариса, представляющая мои интересы, быстро сворачивает опрос. Трачу минут пятнадцать на автографы и раздачу книг, ёжась от ядовитого взгляда агента. Наверное, стоит растянуть общение с женщинами до прихода Марата, но оставлять подвешенными вопросы от Лары, значит сделать хуже самой себе.

— Мжм сейчас не пользуется спросом, — замечает она, недовольно провожая фан-клуб читателей. — Год-полтора назад ещё можно было на этой пошлятине выехать, но в данный момент рынок предпочитает привычную романтику.

— Я ещё не решила, буду ли её публиковать, — копошусь в сумке, стараясь не смотреть на неё. — Это душевный порыв, и пошлости там нет.

— Тебе необходимо к Рождеству предоставить черновик новой книги, — цедит Лариса, злясь на мой бунт. С противным звуком чешет длиннющими ногтями предплечья, подкармливая нервоз. — Нам нельзя терять рейтинги.

— Я помню, — киваю ей и спешу на выход, завидя Марата, идущего на встречу с цветами. Самое смешное, что мужчины избегают дарить мне розы, памятуя, наверное, как отхватил ими Сергей.

— Привет, — скользит мужчина губами по щеке, обнимая за талию. — Соскучился. Поедем в гостиницу.

Зайдя в номер, он набрасывается на меня, сдирая одежду и прижимая к стене. Нетерпеливо рыча, приподнимает за бёдра и насаживает на член, срываясь в бешенную долбёжку. Нежность будет потом, когда Марат утолит голод своего зверя, а пока я вскрикиваю на каждый толчок от сладкой пульсации с примесью боли.

К вечеру следующего дня возвращаемся домой. Артём встречает ужином. Чуть подгоревшим, но самым лучшим только потому, что сделан был для нас. Запечённое мясо с деревенской картошкой, овощной салат, бутылочка белого вина. Я рассказываю о поездке, поддерживаю разговор и замечаю, что Марат замкнулся и совсем не ест. Наверное, устал, поэтому не трогаю его и не пытаюсь насильно втянуть в беседу.

Ночью между нами всё как прежде. Меня снова крутят и раскладывают как хотят, а я гнусь и тянусь от страсти. Кажется, мы снова обрели наш радужный пузырь, оградившись от общества. Кажется…

Что-то происходит с Маратом после Новосибирска. Он стал молчалив, задумчив и без стакана виски не ложится в постель. В нашу близость вмешивается какой-то надрыв, сквозящий безнадёжностью. Его отстранённость настолько заметна, что становится страшно. На наши вопросы Башаров пожимает плечами и отмахивается, ничего не говоря.

— Анит, ты когда-нибудь сможешь выбрать одного из нас? — спустя неделю после конференции спрашивает Марат, оторвавшись от ноута и с прищуром сканируя меня.

Отрицательно мотаю головой, понимая, что не смогу. Я вросла в них, они в меня, и выдрать кого-то можно только с мясом и с куском сердца.

Утром просыпаюсь в пустой постели, а, выйдя на кухню, застаю мужчин, тихо спорящих о чём-то. Не хочу вмешиваться в разборки и перемещаюсь в ванну, собираясь привести себя в порядок. Забирая из стакана пасту, замечаю отсутствие одной зубной щётки, в шкафчике уменьшилось количество мужских аксессуаров, пропала туалетная вода, подаренная мной Марату.

Вылетаю из давящих стен и всё ещё обманываю себя, хотя сердце больно рвёт от догадки. В коридоре спортивная сумка и чемодан, на комоде запасная связка ключей, небрежно брошенная на рукопись книги.

— Я улетаю, Анит, — выходит из кухни Марат, застыв на мгновение в проёме.

— В командировку? В отпуск? — несу бред, лишь бы оттянуть ненавистные слова.

— Прости, — сокращает расстояние, прижимает к себе, оставляет невесомый поцелуй где-то в волосах. — Я пытался, но не смог.

Отстраняюсь, киваю, провожу по колючей скуле рукой и ухожу в спальню, пока меня не разорвало от отчаяния на части.