Безрассудный наследник

Глава 19

Амара

Николай протянул коробку с тайской едой на вынос, но я положила руку на живот, затем прижала ладонь к нему и покачала головой.

— Не думаю, что смогу откусить еще кусочек, — сказала я с ухмылкой, а затем с тихим стоном дискомфорта. — Не думаю, что я когда-либо ела так много за один присест.

За это я должна благодарить своего отца, который следил за нашими порциями и ругал нас, если ему казалось, что мы съели слишком много. В его глазах мы были лишь пешками, а пешки должны были быть худыми и красивыми, и только для галочки.

После ухода Дмитрия Николай провел для меня экскурсию по своей квартире. Хотя термин «квартира» был сильно преувеличен, учитывая местоположение. Пентхаус был двухуровневым, на нижнем располагались гостиная, кухня, две спальни и ванная. Современная лестница вела на верхний этаж, который полностью занимала хозяйская спальня и ванная.

Все это время он рассказывал мне об истории здания, о том, как он купил его много лет назад, вычистил и полностью отремонтировал. Его квартира была единственной в здании, но у него также было несколько складских помещений на одном из верхних этажей и офис, который он использовал внизу. Странно было видеть Николая в этом свете… законным бизнесменом, а не только преступником.

Но полагаю, в преступном мире эти две жизни были совершенно совместимы.

Он рассказывал обо всех мелочах, об обыденных деталях, которые казались такими «нормальными» для пары. Он рассказал мне о графике работы персонала, который приходит и убирается, о том, что у него есть секретарша, которая приходит пару раз в неделю и выполняет офисную работу на нижнем уровне.

Он говорил об охране здания, что я всегда в безопасности, когда его нет дома, что у него есть люди, которые патрулируют периметр, и камеры наблюдения, которые следят за всеми, кто приходит и уходит.

Он заверил меня, что никто не тронет меня, пока я здесь, даже мой отец.

Он объяснил, что из-за его графика он может отсутствовать подолгу каждый день, но обязательно будет дома, чтобы мы могли поужинать вместе каждый вечер.

Дома.

Услышав от него это слово, выразив таким образом, что мы делим одно и то же пространство, я, наверное, не должна была чувствовать себя так хорошо, как чувствовала.

После этого он предложил мне принять ванну и расслабиться, и я была настолько ошеломлена, увидев эту его нежную сторону, что еще долго стояла после того, как он покинул хозяйскую спальню, и просто смотрела ему вслед. Конечно, меня мало что удивляло в его поступках, но поскольку он был человеком из той же преступной среды, что и мой отец, я полагала, будто они одно и то же.

И хотя я не была дурой, думая, будто он не такой же смертоносный — может быть, даже более опасный, чем мой отец, — всего через несколько дней я убедилась, что он не такой уж и злобный монстр, каким я его себе представляла. По крайней мере, не для меня.

Поэтому я приняла ванну с пеной, нежась в этой огромной ванне, пока вода не стала прохладной, а пальцы не сморщились. Потом я завернулась в халат, пока кожа не высохла, надела леггинсы и свитер большого размера.

И вот я сидела рядом с ним на диване, наевшись вкусной еды, с теплой головой, затуманенной двумя бокалами вина, и чувствовала, как меня наполняет жар иного рода.

Я уставилась в телевизор, и слова крутились у меня в голове, пока наконец не решили вылиться наружу. Я потянулась за бокалом вина и допила его до дна, ощущая сладкие нотки ягод на языке, а затем скольжение по горлу.

— Это все так… — я отставила бокал и посмотрела на него. Он стоически наблюдал за мной, а затем приподнял бровь, ожидая, пока я закончу. — …по-домашнему, — я почувствовала, как мои щеки заалели от этого признания, и снова сосредоточилась на телевизоре.

— А как ты думала?

Я пожала плечами и снова посмотрела на него.

— Думала, посажу тебя на цепь в своей постели и буду иметь с тобой дело в любое время, когда захочу? — он взял со стола свою бутылку пива и откинулся на спинку дивана, поднеся горлышко ко рту и сделав долгий глоток.

Мне не следовало бы чувствовать прилив юмора в его словах, но я тихонько рассмеялась.

— Тебе следует больше смеяться, — он снова поднес пиво ко рту и отпил. — Это красиво.

Мой смех утих, а на его место пришло что-то восхитительно горячее.

— Просто… — от смущения я запнулась.

— Не надо меня стесняться, куколка.

То, как он это сказал, и выражение его лица говорили о том, что он думает о том же, о чем и я.

О том, что мы разделили в брачную ночь и в самолете.

— Если только ты не предпочитаешь быть прикованной к моей кровати и отданной на мою милость? — его голос перешел на более низкую октаву, и я физически вздрогнула.

Я знала, он видел мою физическую реакцию по тому, как расширились его зрачки, а губы едва раздвинулись, когда он втянул воздух. Меня смутили его слова, но не потому, что он их произнес, а потому, что мне очень хотелось, чтобы они оказались правдой.

Меня безумно возбуждала мысль о том, что Николай будет иметь дело со мной.

От его усмешки я посмотрела на него, и мое лицо покраснело от смущения. Я была такой открытой, его слова оказывали на меня физическое воздействие, которое я не могла контролировать. Я стиснула зубы и уставилась в телевизор, но через секунду почувствовала, как его большой и указательный пальцы легонько сжали мой подбородок, когда он повернул мою голову в свою сторону.

Из его взгляда исчезло всякое веселье, а вместо него появилась серьезность, от которой перехватывало дыхание. Долгие мгновения Николай молчал, просто смотрел мне в глаза, его взгляд медленно прошелся по подбородку и линии челюсти, а затем вернулся к моим губам.

Взад-вперед, так медленно, словно он запоминал каждую частичку меня.

С легким нажимом он потянул меня вперед. Я затаила дыхание, но потом начала задыхаться, моя грудь поднималась и опускалась слишком быстро, чтобы это можно было считать нормальным. Но Николай не стал комментировать мою физическую, ощутимую реакцию на него. Вместо этого он засунул большой палец мне в рот, заставив сосать его.

Наши рты были так близко, что я едва открывала глаза, и во мне шевелилось какое-то сладострастное чувство. Я могла бы списать это на вино, на полный желудок, но все это было из-за Николая.

Я чувствовала себя такой изящной, сидя рядом с ним, крошечной и маленькой на фоне его массивного тела. Все, что я могла делать, — это вдыхать его. Все, что я могла видеть, — это он. Все, что я могла чувствовать, — это он.

Он тихонько хмыкнул, и я почувствовала, как мое тело становится все более и более чувствительным, готовясь к его прикосновению. И тут я почувствовала прикосновение его губ к своим. Это даже нельзя было назвать поцелуем, настолько легким он был, но я чувствовала его каждой частичкой своего тела.

Он переместил пальцы, державшие мой подбородок, на шею. Я позволила ему взять инициативу в свои руки, и мне нравилось, как он контролирует ситуацию. Казалось, даже если бы я была опытной, то все равно хотела бы, чтобы такой мужчина, как Николай, показал мне, как это делается.

Положив руку мне на затылок и сильнее надавив, наклоняя мою голову в сторону, он углубил поцелуй. Я застонала от его вкуса, почувствовала эйфорию, когда он обхватил пальцами мои волосы и потянул за пряди.

С каждой секундой его прикосновения становились все сильнее, поцелуй все требовательнее, пока он не зажал в кулаке клок моих волос, отчего моя киска увлажнилась.

И тогда он просунул свой язык внутрь, поглаживая меня изнутри, прижимая мышцы к моим, прежде чем отступить и повторить все сначала. Мы делали это так долго, медленно и сосредоточенно целуясь, что у меня между бедер потекла жидкость.

Я была вся мокрая, мягкий материал моих леггинсов терся о самую чувствительную часть меня. Я была без лифчика, о чем сейчас жалела, потому что соски были очень твердыми и неприятно терлись о материал свитера.

— Я никогда не пробовал ничего слаще, — его слова прозвучали напротив моих губ, и я почувствовала вибрацию по всему телу, остановившуюся прямо между бедер.

Он просунул язык внутрь и вынул его. Туда и обратно. Входил и выходил. Этот акт нельзя было назвать иначе, как имитацией траха. Боже, как я хотела его — его — прямо сейчас, так отчаянно, что моя киска сильно сжалась. И когда мои внутренние мышцы расслабились, я почувствовала, как из меня вытекает еще больше влаги, несомненно, создавая мокрое пятно в центре моих леггинсов.

Я попыталась сжать бедра вместе, но мое положение делало это невозможным: одна нога была согнута на подушке, а другая стояла на полу.

Он прервал поцелуй, но еще не закончил со мной. Слава Богу. Он провел языком по моей верхней губе, потом по нижней, снова и снова, медленно облизывая меня, словно лев, который обхаживает. А потом он провел языком по линии моей челюсти, опускаясь все ниже и ниже, пока не присосался к точке пульса прямо под ухом, царапая зубами все сильнее и сильнее с каждой секундой. Я боялась, что он прорвет кожу.

Но отчаянно хотела, чтобы он это сделал.

Пометь меня. Пометь меня, чтобы все знали, что ты со мной сделал.

— Я знаю, что тебе нужно, — вибрация его голоса прошла по моей шее, и я еще больше наклонила голову в сторону, предоставляя ему лучший доступ. Его тихая усмешка была полна удовольствия, и прежде чем я поняла, что происходит, его руки оказались на моих бедрах и подняли с дивана так неожиданно, что мне пришлось упереться ладонями в его широкие плечи.

Я моргнула, открыв глаза, и посмотрела на него снизу вверх, наблюдая за тем, как он смотрит на меня такими темными глазами, что они больше не казались голубыми.

Долгие секунды он ничего не говорил, и я слышала только свое судорожное дыхание. В то время как я чувствовала себя взъерошенной, почти безумной в своей потребности, в своем возбуждении, Николай выглядел спокойным. Постоянный контроль над ситуацией, должно быть, отнимал столько сил.

И когда он откинулся на подушку и облокотился руками на спинку дивана, слегка раздвинув ноги, чтобы я могла поместиться между ними, я поняла, что не остановлюсь.

Я знала, что позволю этому зайти так далеко, как только возможно. До самого конца. До тех пор, пока не начну плакать, пока слезы не покатятся по моим щекам, пока я не начну умолять и просить о чем-то… о чем-то, что заставит меня почувствовать себя еще более живой.

Он как будто ждал, когда я сделаю первый шаг, но я видела, как напряжено его тело, как напряжены его глаза. Возможно, он создавал для меня иллюзию, словно сейчас я контролирую ситуацию, но я знала, что это не так.

Я знала, Николай никогда не отдавал бразды правления, всегда доминировал во всех аспектах своей жизни, и я почувствовала пробежавшую дрожь по телу, когда медленно облизнула губы, наслаждаясь тем, что от этого маленького действия мышцы на его шее напряглись, когда он наблюдал за мной.

Мои руки оказались в нижней части свитера, я потянула его вверх и отбросила в сторону, прежде чем нервы у меня сдали. Он не двигался, никак не реагировал, когда я обнажила перед ним свою грудь. Конечно, он не в первый раз видел их, не в первый раз прикасался к ним… ласкал их ртом. Но почему-то в этот момент все было по-другому.

Я почувствовала прилив сил. Я засунула пальцы под край леггинсов и спустила их вниз, дыхание было настолько учащенным и бешеным, вызвав головокружение, пока я выходила из них.

А потом я осталась стоять перед ним обнаженная, наблюдая, как он переводит взгляд с моих глаз на грудь, вниз по плоскому животу и останавливается на моей киске.

Он так долго смотрел на эту часть меня, что я начала ерзать на месте, почувствовав на висках бисеринки нервного пота… ощутив сжатие внутренних мышц, а киска становилась все более влажной.

Николай смотрел, смотрел и… смотрел. Боже, он смотрел на мою голую киску так, словно запоминал ее.

— Раздвинь ноги, — приказал он, и я бесстыдно выполнила его приказ.

Прохладный воздух прошелся по моей разгоряченной плоти, и я почувствовала, как мои глаза расширились, когда возбуждение начало стекать по внутренней стороне бедер. Лицо было горячим как огонь и, наверное, краснее, чем когда-либо прежде, и я уже собиралась сомкнуть ноги от смущения, когда он сказал:

— Ты будешь держать ноги раздвинутыми, чтобы я мог смотреть на эту красивую пизду и видеть, какая ты мокрая для меня.

И затем наступила тишина, пока он делал именно это, следя взглядом за струйкой сока из киски, пробирающейся по внутренней стороне моего бедра.

Я испытывала унижение. Меня это заводило. Но я оставалась неподвижной с раздвинутыми ногами, чувствуя на себе его взгляд.

— Посмотри, какая ты хорошая девочка, — он все еще не двигался, но прошелся взглядом по моему телу, чтобы снова заглянуть мне в глаза. — У тебя так хорошо получается. Никто не доставляет мне такого удовольствия, как ты.

Эта похвала не должна была ударить меня прямо между ног, не должна была заставить почувствовать себя пьяной, но я была здесь, раскачиваясь от этой силы.

Я позволила себе полюбоваться на своего большого русского мужа, на то, как широки его плечи под рубашкой на пуговицах, скрывающей всю эту мужественность. Под дорогой тканью виднелись едва заметные мускулы, и я почувствовала, как участилось мое дыхание. А потом я уставилась на массивную эрекцию, упирающуюся в штанину его брюк.

— Хочешь посмотреть? — он дразнил, эротично дразнил. Он не дал мне шанса ответить, хотя я все равно не смогла бы подобрать слов. — Конечно, ты хочешь это увидеть, — промурлыкал он, его акцент стал намного сильнее. — То, что ты никогда не видела член, делает меня таким твердым, милая, тверже, чем когда-либо.

Мое сердце так сильно и быстро колотилось за ребрами, и когда я облизнула губы, он мгновенно засмеялся, не отрывая взгляда от моего лица. Он опустил руки к брюкам, расстегнул пуговицу и потянул вниз молнию с неприличным звуком на всю гостиную.

Я не отрывала взгляда от его лица, слишком стеснялась, слишком нервничала, хотя и видела, как он двигается, как вытаскивает свой член и начинает себя поглаживать.

Его глаза еще больше прикрылись, рот приоткрылся. О, Боже. Мне хотелось сильнее сжать бедра, чувствуя, как из меня вытекает еще больше влаги. Но я не хотела его ослушаться.

— Давай. Посмотри на это, — уголок его рта приподнялся в подобии улыбки.

Мои руки сами собой сжались в кулаки, и я опустила взгляд вниз, чтобы посмотреть на его действия. Я резко вдохнула, впервые в жизни наблюдая за вульгарным сексуальным актом. Назвать это вульгарным звучало почти неправильно, как будто то, что он делал, было аморальным или неправильным.

Он был моим мужем. Я была его женой. Так поступали супружеские пары.

И, Боже, он был большим, длинным и толстым. Слишком большим. Слишком большим, чтобы поместиться внутри меня.

Я как завороженная следила за тем, как его татуированная рука проводит по члену вверх и вниз. От основания до кончика. От основания до кончика. И при каждом движении вверх он сжимал и выталкивал струйку прозрачной жидкости из щели на головке.

Он делал это снова и снова, пока предэкулят не потек по его члену, следуя по линии толстой пульсирующей вены, которая проходила по внутренней стороне его члена.

— Встань на колени.

Я перевела взгляд на его лицо, чувствуя, как мои глаза расширяются от шока.

— Ч-что?

Он издал неодобрительный звук.

— Будь хорошей девочкой и не заставляй мне повторять, — он продолжал поглаживать себя неторопливыми движениями. — Ты знаешь, что хочешь этого, так что опустись на колени и подойди ближе, милая.

Прошла всего секунда, прежде чем я обнаружила, что делаю именно это, как будто он обвил мое тело цепью, и один сильный рывок — и я повинуюсь ему. Но дело было не в подчинении или силе.

Дело было в удовольствии, которое я получала, выполняя его команды.

— Ближе, малышка.

Я ползла на коленях, пока не оказалась между его раздвинутых бедер, его запах проникал в меня, и с моих губ едва не сорвался стон. От Николая пахло чистым потом, темными специями и необузданной властью.

— Я знаю, ты никогда раньше не сосала член. Но я хочу услышать это от тебя.

Я застыла на месте, увидев, как на кончике образовалась еще одна капелька смазки, а затем потекла вниз по его стволу.

У меня непроизвольно потекли слюнки, и я поняла, что он задал мне вопрос, но я была настолько затуманена этой реальностью, что не могла понять ничего, кроме подсчета ударов своего сердца.

Казалось, это единственное, что удерживало меня на месте в этот момент.

— Продолжай, принцесса. Ты же знаешь, что хочешь доставить мне удовольствие.

Что со мной не так, если жажду делать то, что он говорит?

Я заставила себя отвести взгляд от его дрочки, но вид его удовольствия, написанного на его лице, мог бы довести меня до оргазма прямо сейчас.

Мои внутренние мышцы сжимались, клитор пульсировал, а между ног было так мокро, что я была в полном беспорядке.

Я не знала, почему стеснялась произнести слова, которые он хотел. Я думала о них громко и четко. Мы занимались и куда более откровенными вещами.

— Я никогда… я никогда этого не делала, — у меня перехватило дыхание.

Он издал глубокий звук из глубины своей груди.

— Нет, малышка. Я хочу, чтобы ты использовала слова.

Прошло мгновение тишины, прежде чем он продолжил.

— Потому что мы оба знаем, насколько мокрой становится твоя пизда, когда ты смущаешься.

Я сжала ноги вместе так сильно, что из меня вырвался стон, а мой клитор начал сжиматься между половыми губами.

— Я никогда раньше не сосала член, — я почувствовала, как пылают мои щеки, и уже собиралась отвернуться, когда он издал еще один грубый звук, заставив меня посмотреть на него, не произнося слов.

— И как сильно ты хочешь пососать мой член? Как сильно ты хочешь провести языком по головке и слизать всю вытекающую жидкость?

Я не знаю, в какой момент подняла руки и положила их ему на колени, но обнаружила, что мои ладони движутся по его бедрам, а мое тело придвинулось ближе к нему.

— Вот так. Хорошая девочка. Приблизься и оближи мой член, проглоти то, что я тебе дам.

Я сцепила пальцы на его бедрах, впиваясь ногтями в дорогой материал его брюк. Мое внимание было сосредоточено на его стволе, на покрасневшей, выпуклой головке, на всей этой прозрачной жидкости, вытекающей из кончика.

Я наклонилась вперед, не успев осознать совершенное действие. Я провела языком по головке, и соленая жидкость ворвалась в мой рот. Это было настолько поразительное ощущение, необычный вкус, что я подняла взгляд и посмотрела на Николая.

Он наблюдал за мной, его губы были слегка раздвинуты, глаза почти закрыты, но в них отражалось только наслаждение.

— Широко открой рот и возьми меня так глубоко, как только сможешь, дай мне почувствовать заднюю стенку твоего горла. Позволь услышать, как ты задыхаешься.

Мне казалось, я нахожусь в какой-то альтернативной реальности, делаю то, о чем только фантазировала, слышу порочные слова, о которых только мечтала, когда лежала одна в своей комнате.

И желала… большего.

Я втянула головку в рот, не зная, что делать, но представляя, что член Николая — это мороженое, которое я ела в июле — мокрое, холодное и тающее во рту. Я закрыла глаза, сосала и облизывала, проводя языком по каждому сантиметру, и от резких звуков мое тело выворачивало наизнанку самым лучшим образом.

У меня болела челюсть, во рту непрерывно выделялась слюна, но я не останавливалась.

— Посмотри на себя, — мурлыкал он. — Устраиваешь беспорядок по всему моему члену. Держу пари, твоя киска так промокла, что ты оставила мокрое пятно на ковре, — он крепче вцепился в мои волосы, когда я провела языком по нижней стороне его члена, представляя, словно по нему стекает жирная капля сладкого мороженого. — Ты грязная, блядь, девчонка, да?

Я могла только стонать.

— Позволяешь мне заставлять тебя делать эти грязные вещи, не оказывая никакого сопротивления, — он слегка приподнял бедра и заставил меня принять еще больше. — Мне нравится, что я могу сделать тебя своей шлюхой.

Моя киска сжалась.

— Но только моей. Только моей, — прошептал он последние два слова. — У тебя так хорошо получается, малышка. Не останавливайся. Возьми еще немного, — Николай усилил давление на мой затылок, пока я не была вынуждена принять еще один дюйм его члена.

Мои слюнные железы работали вовсю, слюна вытекала из уголков моего рта и покрывала по бокам его член.

— Вот и все. Так хорошо.

Еще немного давления на мой затылок, и я опустилась еще на дюйм. Мои плечи напряглись, руки вцепились в его бедра. Это было слишком. Он был слишком большим.

— Посмотри, как хорошо ты меня принимаешь, милая. Благодаря тебе мне так хорошо.

А потом я приняла еще один дюйм, чувствуя кончик его члена у задней стенки горла.

— Твой рот такой теплый. Такой влажный, — он застонал и приподнял бедра, заталкивая еще немного члена мне в рот. — Вот так. Заглатывай только кончик.

Я задыхалась от того, каким толстым и большим он был.

— Да… вот так. Так хорошо. Идеально.

Он снова и снова проталкивал свой член в меня, заставляя его упираться в заднюю стенку моего горла.

— Глотай, милая. Хорошая девочка. Вот так.

Небрежные, влажные звуки, которые я издавала, посасывая его член, были непристойными и неловкими. Его пальцы впились в мою кожу головы, массируя и перебирая волосы. Я была в слюнях прямо на его члене, слюна была повсюду, стекала по подбородку и на грудь.

Слезы каскадом текли по моим щекам, и все это время я смотрела ему в глаза, не в силах отвести взгляд, пока он набивал мой рот своим членом, заставляя меня совершать самый развратный поступок, который я только могла себе представить. Он унижал меня. Но от этого я заводилась еще больше.

Я снова сжала бедра и расслабилась. Я делала это несколько раз, сжимая свой клитор между складками киски, доставляя себе удовольствие, хотя этого было недостаточно, чтобы довести меня до предела.

По щекам текли слезы, изо рта текла слюна. Он оскалил зубы, насаживая мою голову на свой член, и застонал, когда я попыталась покачать головой. Это было слишком. Он был слишком толстым и длинным. Я задыхалась, проваливаясь в воду.

— Дыши носом, милая, — он отстранился и дал мне несколько секунд, чтобы вдохнуть столь необходимый воздух, а затем снова толкнулся вперед.

Он делал это снова и снова, используя меня, используя мой рот для своего удовольствия, чтобы трахать себя. И я позволила ему. Я хотела этого. Я была такой мокрой, что не удивилась бы, если бы на полу между моих бедер был беспорядок.

Я чувствовала, как он напрягается, и знала, что он близок к оргазму. Я никогда не хотела ничего больше, кроме того, чтобы он кончил мне в рот, чтобы проглотить все, чтобы он знал, что это из-за меня потерял контроль над собой.

И я возобновила свои усилия, принимая столько, сколько могла, чувствуя, как мое горло сжимается, обхватывает его. Он низко зарычал и сжал пальцы в моих волосах так сильно, что я издала придушенный звук боли.

Но он был слишком огромным, это было слишком. Горло саднило, а я все еще не могла вздохнуть. Словно прочитав мои мысли, он откинул мою голову назад, резко дернув рукой за волосы, и так резко, что его ствол вырвался из моего рта с гулким хлопком.

Слюна стекала по подбородку и капала на обнаженную грудь, заставляя соски еще сильнее напрягаться и болеть. Я задыхалась, губы распухли и онемели, слезы все еще катились по щекам.

— Посмотри, как ты прекрасна с красным и опухшим от отсоса моего члена ртом, — он грубо провел подушечкой большого пальца по моей нижней губе, оттянув плоть вниз и отпустив ее с шумом. — Посмотри, какая ты грязная, слюна покрывает твой подбородок и сиськи, потому что ты подавилась моим членом.

Он наклонился вперед и провел большим пальцем, которым только что провел по губе, по моей щеке, собирая слезинку, поднося ее ко рту и проводя языком по подушечке.

— Я был прав. Ты чертовски красива, когда плачешь, — он наклонился и обвел ладонью мое горло, прижав к себе, но я почувствовала, как во мне поселилось спокойствие. — А твои слезы — самое сладкое, что я когда-либо пробовал… пока что, — и когда он провел языком от линии моей челюсти по щеке, слизывая слезы, глубоко и грубо зарычал, я не смогла сдержать вырвавшийся из меня стон. — Потому что, держу пари, твоя пизда еще слаще, — прошептал он.

И тут меня подняли с пола так неожиданно, что мир вокруг закружился. Николай усадил меня к себе на колени так легко, словно я не контролировала свое тело, словно я ничего не весила… была невесомой.

Его руки на моей талии были болезненными и жестокими, и я знала, что на моей коже останутся следы, но я никогда не хотела ничего большего.

Николай, прижав меня к себе, стал раскачивать мое тело над своим, его член оказался между моих половых губ, а моя влажная киска вызывала эту восхитительную, приятную дрожь.

Губы моей киски обрамляли массивный член, его толщина была такой внушительной, я думала только о том, как он может поместиться? Как он сможет запихнуть все это в мое неподготовленное тело?

— Поместится. Я позабочусь о том, чтобы ты взяла все до последнего дюйма, когда придет время, — прорычал он, и я издала придушенный звук в глубине горла.

Неужели я высказала свое беспокойство вслух? Волновало ли меня это? Ответом было громкое «нет».

Он легко насадил меня на себя. Вперед-назад. Вперед-назад. Я чувствовала, что достигаю вершины, обрыва, грани, за которую я упаду, и мне будет все равно, если я сильно ударюсь о землю, разобьюсь, уничтожу все мысли, чувства и эмоции, которые когда-либо у меня были.

Я обхватила Николая руками за плечи, впиваясь ногтями в его плоть, пока он не зашипел, пока не зарычал и не прижал меня к себе сильнее. А потом его рот прижался к моему горлу, его зубы впились в мою кожу с такой силой, что боль вызвала во мне что-то глубокое, темное и восхитительное.

— Ты кончишь для меня, и сделаешь это прямо сейчас, малышка, — его рот все еще находился на моей шее, на том мягком, нежном участке плоти, где сходились горло и плечо. Он укусил меня так сильно, вырвав из меня крик, а затем переместил губы на ключицу, впиваясь зубами в плоть и кость.

Я готова поклясться, что слышала его рычание, чувствовала, как кончики его пальцев впиваются в мою талию.

Он продолжал кусать меня, оставляя следы, впиваясь в кожу. И это было так приятно. Это была самая сладкая агония.

Я сильно прижималась киской к его члену, вращая бедрами, бесстыдно трахая себя на нем, пока не кончила с такой силой, что голова откинулась назад, слишком тяжелая, чтобы держаться самостоятельно, глаза закрылись сами собой, и я отдалась наслаждению.

Только когда звуки стихли, я пришла в себя. Николай что-то бормотал по-русски, мягкие слова, которые я хотела принять за ласку, но какая-то часть меня считала, что это грязные, непристойные слова.

И, Боже, от этого я еще больше увлажнилась, из меня хлынул свежий поток, как будто я только что не получила оргазм сильнее, чем когда-либо прежде.

— Я еще не закончил с тобой, — услышала я его слова, прежде чем он еще раз сильно укусил меня за шею, так сильно, что я задохнулась, и так сильно, что мне показалось, будто он прорвал кожу.

А потом я оказалась на спине, мои бедра были раздвинуты так широко, вызвав протест мышц. Через секунду он был между ними, его рот накрыл мою чувствительную, влажную киску.

— М-м-м, да, я, блядь, так и думал.

Мои руки инстинктивно вцепились в его волосы, и я держалась, пока он проводил языком по моим складочкам, дразня мою дырочку, затем размял мышцы и переместил язык к моему клитору.

— Я знал, что твоя пизда будет слаще. Самая сладкая вещь… моя гребаная одержимость, — он втянул этот узелок в рот и хмыкнул, зарычал и заскулил, словно обезумевший зверь. — Я хочу, чтобы ты сказала мне, что являешься шлюхой для меня, но только для меня, — его слова звучали приглушенно и смачно в моей киске, и я застонала от того, как я чувствительна, как мне хорошо.

— Это слишком. Это слишком много, — не знаю, молила ли я о том, чтобы он перешел границы, или о том, что его рот был слишком настойчив, когда он пытался вытянуть из меня еще одну кульминацию.

— Это не слишком много, и ты дашь мне это. Ты отдашь мне все, потому что ты моя, Амара, — он секунду смотрел мне в глаза, прежде чем плюнуть мне между ног, смачивая мою киску своей слюной.

Я задыхалась, наблюдая за тем, как его глаза загораются огнем изнутри, а затем он стал пожирать меня.

Он втянул мой клитор в рот и сильно потянул его.

— Ты всегда будешь только моей.

Еще один жесткий, болезненный… но такой приятный удар по моему клитору.

— А теперь скажи мне, малышка, скажи мне, что я хочу услышать и что ты хочешь сказать.

Я задыхалась, пыталась дышать и задыхалась, а потом закричала сквозь оргазм:

— Я твоя шлюха. Только твоя, Николай.

Я смутно осознавала звериные звуки, которые он издавал, не отрываясь от моих бедер, продолжая лизать и сосать меня, плевать на мою киску, а потом слизывать с нее следы. Это было грязно и неправильно.

Но сейчас это так прекрасно и очень приятно.

Он держал меня распростертой, не позволяя вырваться.

Я медленно и мучительно спускалась с вершин кайфа, плача, умоляя, молясь Богу, который не хотел меня слушать. Мои пальцы сильно дергали его за волосы, и я знала, что это должно быть больно, но он оставался там, между моих ног, и пожирал меня, теперь его лизания были медленными и нежными.

А потом он отстранился от меня, и прохладный воздух коснулся моей киски, заставив открыть глаза. Но он не отошел далеко. Он переместился на диване так, что его ноги оказались рядом с моими, а его внимание было приковано к моей киске. Его рука обхватила массивный, крепкий член, и он быстро и сильно поглаживал себя от основания до кончика.

— Посмотри на это, — простонал он и провел свободной рукой по внутренней стороне моего бедра. Я застонала от того, как это приятно, это мягкое прикосновение, когда он делает что-то такое грязное. Но это было недолго, через секунду он опустил ладонь и шлепнул меня по киске.

— А-а-а… — я выгнула спину, мои груди задрожали, жжение и ожог мгновенно прошли.

— Еще раз, — потребовал он, все еще яростно двигая ладонью вверх-вниз по члену. Он снова шлепнул меня по киске, и я застонала, умоляя, упираясь руками в подушки дивана, чтобы не отодвинуться.

Николай гладил рукой мою измученную эротическими страстями плоть, успокаивая, возбуждая все сильнее и сильнее.

А когда он поднес ладонь к головке своего члена и сжал, его предплечье напряглось, вены вздулись до предела, а я затаила дыхание.

Его мышцы шеи сжались, и он застонал, а затем издал хриплый звук. Он направил свою эрекцию на меня, и горячие, густые струи молочно-белой спермы вырвались из его кончика и забрызгали мою киску, бедра, даже низ живота. Она была повсюду. Он был везде.

И его оргазм, казалось, продолжался и продолжался, никогда не прекращаясь, и все, что я могла делать — это лежать и принимать все, позволяя ему купать меня в своем семени, раскрашивать меня следами.

Когда он кончил, единственным признаком этого было едва заметное расслабление его плеч и быстрое поднятие и опускание груди. Его глаза были едва открыты, когда он смотрел на меня сверху вниз, на всю сперму на моем теле.

— Боже, да ты просто охуенна, малышка. Самая горячая пизда, которую я когда-либо видел, — пробормотал он. Он протянул руку и провел пальцами по полоскам семени, размазывая его, втирая в мои бедра и живот, в губы моей киски, а затем поддразнил мое отверстие и протолкнул немного и туда.

Я задохнулась от этого ощущения.

Он поднял руку, показывая мне блестящие пальцы, покрытые его оргазмом, и заставил меня попробовать его на вкус, проталкивая эти пальцы в мой рот и прижимая к моему языку. Он был соленым, сладким и темным. И я стала сосать эти пальцы, вбирая в себя все его семя, словно изголодалась по нему.

Я никогда не знала, что такое зависимость, никогда не чувствовала непреодолимой тяги, когда что-то нужно так сильно, что становится больно. Но, глядя на Николая, я поняла, что, должно быть, так оно и есть.

Должно быть, так выглядит осознание того, что ты никогда не сможешь вернуться к прежнему.