Будет больно, моя девочка (СИ)

Глава 22

Майя

Меня до сих пор трусит.

Делаю воду в душе погорячее, веду пальцами по волосам, зачесывая их назад, закрываю глаза и подставляю лицо под тропическую лейку. Агрессивно растираю ладонями предплечья.

Что это было сегодня?

В голове до сих пор крутится своя же собственная фраза о том, что мои родители будут против нашего с Мейхером общения. Я ведь ему вслух призналась, что мне это общение нужно, получается. Мне. С ним! Как же так?

Вонзаю зубы в уже и так покусанные за день губы, и хаотично соображаю, что же теперь делать? Как выйти из этой ситуации? Что он обо мне подумал? Посмеялся, наверное. Решил, что его глупый план работает. Не зря же снова хотел поцеловать. Не зря.

Всхлипываю от накатившего бессилия. Кажется, я окончательно запуталась. Заигралась. Вступила все-таки с ним в эту дурацкую игру, из которой вряд ли смогу выйти победителем. Нужно дистанцироваться. Срочно. Навсегда. Какой-то год. Причем учебный. Восемь месяцев и все.

Выплевываю попавшую в рот воду, закручиваю вентили и поток воды тут же прекращается. Переступаю бортик ванны и тянусь за полотенцем, обматываюсь белоснежной тканью и упираюсь ладонями в раковину. Провожу ладонью по запотевшему зеркалу, чтобы увидеться свое отражение.

Губы красные, глаза будто немного слезятся, но при этом, отдают каким-то легким сумасшествием.

Мы вернулись в отель час назад. После минут двадцать слушали нотации Марты Витальевны. Мейхер порывался уйти сразу, ему было плевать, он откровенно издевался над классной в разговоре и всем видом показывал, что ему все равно. Он хотел уйти, но почему-то остался стоять рядом со мной.

Как только классная отправила нас по номерам, заявив, что на ночную экскурсию по городу мы не едем и остаемся сидеть в отеле, мне позвонила мама. Мы разговаривали недолго, она никак не могла понять мой поступок, оказалось, что для нее очень дико, мое стремление поддаться порыву. Она не ругала, говорила спокойно, пыталась выяснить, почему я так поступила, спрашивала про Мейхера. Намекала на то, что возможно мы встречаемся, и если это так, то я просто могу честно ей в этом признаться. Я отнекивалась, содержательного разговора не получилось.

Выхожу из ванной и завернувшись в отельный махровый халат, забираюсь на кровать. На улице уже стемнело и даже включили ночную иллюминацию. Из окна отеля открывается шикарный вид на Невский проспект.

Класс через час выезжает на ночную экскурсию по городу. Мы с Мейхером за свой побег остаемся в отеле. К тому же если мы из него выйдем, то сразу же вернемся в Москву прямиком к родителям, потому как классной не нужны все эти проблемы. Марта была настроена очень решительно, а домой я пока возвращаться не хочу. Мне нужно еще немного времени, чтоб решиться на разговор с мамой и папой.

Включаю висящую на стене плазму, а потом запускаю влог любимой блогерши. Особо не смотрю, больше слушаю и занимаюсь своими делами — тупо лежу на кровати и залипаю в телефон. Листаю ленту, а потом осознаю, что какого-то черта уже минут двадцать тусуюсь на страничке Арса. Рассматриваю фотки, короткие видео, и опять кусаю губы. Перед глазами почему-то сразу встаёт его татуировка. На спине.

Красное круглое солнце и самурай. Мне показалось, что самурай, земля у ног которого усыпана катанами и стрелами. Но неизгладимое впечатление произвело то, что у него в груди зияет огромная дыра, из которой произрастает мощная ветка сакуры…

Я была под впечатлением не только этим. Не хочется признаваться, но его объятия и желание поцеловать, все это тоже меня очень тронуло. Сердце моментами трепещало.

Ужасаясь происходящим, блокирую телефон и откидываю его в сторону. Вскакиваю с кровати, натягиваю велосипедки, топ, а поверх длинную футболку. Слышу шум в коридоре, это точно наши идут на экскурсию. Вряд ли кто-то из гостей отеля будет так же громко орать.

Какое-то время неподвижно сижу в кресле, подтянув колени к груди. Прислушиваюсь к шагам за стеной. Там номер Мейхера. Навязчивые мысли о том, что он там сейчас делает, не покидают. Почему я вообще о нем думаю?

Губы огнем горят и макушка. Я словно до сих пор чувствую тепло его дыхания. Зажмуриваюсь и раскачиваюсь из стороны в сторону, полностью теряя ориентацию в пространстве. Со мной никогда не случалось ничего подобного. Я не испытывала такого насыщенно спектра эмоций, которые не могу идентифицировать. Путаюсь в них. Не могу разобрать, что хорошо, а что плохо…

Когда в дверь стучат, вздрагиваю и вжимаюсь в кресло сильнее. Ни за что с него не поднимусь и не пойду открывать. Ни за что. Я ведь знаю кто за дверью. Чувствую.

Стук продолжается около минуты, я успеваю выдохнуть в тишину, прежде чем мой телефон взрывается громкой мелодией. Это Мейхер.

Забираюсь на кровать, сжимаю телефон в ладони и тут же сбрасываю звонок.

— Открой дверь, Майя. Дело есть.

Хочется ответить, как в том мультике, но у меня отказали голосовые связки. Я молча пялюсь на дверь и только подкрадываюсь к ней в раздумьях. Если сейчас открою, пожалею, а если не открою, сгорю потом от любопытства, оно всегда было сильнее меня.

Открываю дверь и вижу перед собой Арса в куртке.

— Ты серьезно собралась сидеть в номере? — он ухмыляется просканировав мой внешний вид взглядом и аккуратно отодвинув меня в сторону, заходит в мой номер.

— Нам же сказали сидеть тут…

— Слишком скучно. Поехали.

— Куда?

— Покатаемся по городу.

— Я не поеду, — пячусь, обнимая свои плечи. Волосы падают на лицо, немного загораживая обзор.

— Серьезно?

— Мне не нужны проблемы.

Мейхер прищуривается, смотрит мне в глаза, а потом расплывается в улыбке.

— Окей, тогда я останусь здесь, — стягивает с себя куртку.

— Я тебе не приглашала.

— Мне не нужны никакие приглашения.

Мейхер бросает свою куртку в кресло, скидывает кроссовки и проходит вглубь номера.

— Слушай, раз будем тут тухнуть, давай пожрать закажем? — поворачивается ко мне.

Нервно переступаю с ноги на ногу, совсем не зная, что делать в сложившейся ситуации. Выгнать его, конечно. Точно.

— Я хочу побыть одна, уйди, пожалуйста.

— Посидеть в одиночестве и порыдать? Не, я должен присутствовать. Помнишь про наш уговор?

— Вот что ты ко мне пристал? — спрашиваю на выдохе. — Ты мне не нравишься и не понравишься. Просто смирись и уйди.

— Слушай, у них тут в рестике вроде норм еда, — меняет тему, делая вид, что вообще не слышал моих слов. — Ты что будешь?

— Овощи, — выдаю обреченно и забираюсь обратно в кресло.

Полчаса спустя, Арс доедает свой стейк, а я вяло ковыряю вилкой салат.

— Ты серьёзно не ешь мясо?

— Серьезно.

— Почему? — Мейхер сидит на моей кровати с тарелкой в руках.

— Мне жалко животных.

— А рыбу, значит, нет? — ухмыляется.

Отворачиваюсь.

— В детстве, когда я гостила у бабушки в деревне, стала случайной свидетельницей убийства бычка, которого впоследствии сдали на мясо. Меня не заметили, я притаилась за кустом черной смородины. Мне было восемь. С тех пор я не ем мясо.

Это события оставило неизгладимые впечатления…

Мейхер смотрит на свой стейк пару секунд, а потом снова насаживает отрезанный кусок на вилку и отправляет его в рот.

— Рыбу и всяких морских гадов тоже убивают, так-то. Даже людей, правда, их не едят, хотя есть некоторые племена, которые…

— Все, хватит, — останавливаю его поток сознания. — Ты не первый такой умный, — закатываю глаза, допивая свой сок. — Меня вполне устраивает то, что я ем.

— Ладно, уговорила. Слушай, ты серьезно будешь всю ночь сидеть в номере?

— Да.

— Поехали в клуб. Или в бар.

Он серьёзно сейчас? Хотя о чем я? это же Мейхер. У него и в профиле-то куча фоток и видео из разных тусовочных мест.

— Тебе нет восемнадцати. Разве несовершеннолетних пускают?

— Надо просто знать места, Майя. Тем более, ты сама сегодня созналась, что тебе нравится наше общение.

Арс вырисовывает на губах хитрую улыбку, а меня кидает в пот. Щеки тут же краснеют, и я совсем-совсем не знаю, как парировать его слова.

— Хотя, ты знаешь, у меня есть предложение поинтереснее. Ты все еще хочешь татуировку?

Час спустя я стою у двери в тату-студию. Почему она работает ночью, даже не спрашиваю. Мейхер кому-то позвонил, и вот мы здесь…

Убираю за уши растрепавшиеся на ветру волосы. На мне распахнутое пальто, под которым надета все та же длинная футболка, широкие джинсы поверх велосипедок и кеды. Я быстро собиралась, настолько, что оставила свой телефон в номере. По поводу этого переживаю больше всего, потому что от Арса можно ожидать чего угодно…

Невзирая на вполне себе нормально складывающиеся между нами отношения в этом городе, я не доверяю ему как настоящему другу, несмотря на то, что мое подсознание, кажется, очень этого хочет.

Я приехала в это место из все того же любопытства. Посмотреть вживую на тату-студию, полистать альбомы с эскизами, ведь прикоснуться к живущей здесь атмосфере я мечтала очень давно. Тем более мы с Мейхером сошлись на том, что татуировку будет делать себе он. А я просто понаблюдаю.

Наверное, это и стало решающим фактором моего согласия. Я вроде как загляну теперь в таинственный для себя мир, который очень меня будоражит.

Снимаю пальто, вешаю его на плечики, пока Арс здоровается с парнем, который, видимо, и будет бить ему тату. Он высокий, с забитыми рукавами, а по их легкому с Мейхером общению понятно — знакомы они давно. Смеются, пожимают руки, бьют друг другу по плечу.

Переминаюсь с ноги на ногу, чувствуя себя немного лишней.

— Давид, — парень взмахивает рукой. Представляется мне.

— Это Майя, — отвечает за меня Мейхер и начинает стягивать с себя футболку.

Сразу же отворачиваюсь. Рассматриваю интерьер. На удивление, здесь никакой не подвал с приглушенным светом, как мне всегда казалось. Такая приличная студия, а судя по коллекционным фигуркам на полках и тому, во что одет Давид, — ценник здесь явно сильно выше среднего. Хотя глупо было думать, что Арс пойдет «забиваться» в подвал.

— А можно я посмотрю? — беру в руки папку с эскизами.

— Конечно, — кивает Давид и параллельно проводит манипуляцию с иглой и машинкой. Арс уже улегся на кушетку.

Сажусь в кресло у противоположной стены в кабинете, где, собственно, и будет происходить весь процесс.

Перелистываю страницу, а потом замираю, немного даже приоткрыв рот.

Давид принимается за работу. Насколько я поняла, они набивают какие-то иероглифы, как раз у того самого самурая. Мейхер сказал, что это дело пятнадцати минут, но меня все равно завораживает.

Моргаю и перевожу взгляд на эскиз в папке. Это опадающее дерево, а под ним — девушка на качелях. Совсем одна. Последние дни я чувствую себя так же одиноко…

Чувствую ее печаль всем сердцем. Становится грустно. Когда я успела остаться совсем одна? Раньше вокруг меня всегда были люди, а домой я летела на крыльях. Теперь же все кардинально поменялось.

В моей жизни нарисовался Арс, и все будто пошло наперекосяк. Я понимаю, что Мейхер не связан с моими домашними проблемами. Чистое совпадение, но мозг все равно приплетает его появление в нашей школе даже к неурядицам у меня дома.

Не знаю, сколько времени я рассматриваю рисунок, впав в рассуждения о собственной жизни, но в какой-то момент слышу прямо над ухом:

— Понравилась?

Вздрагиваю. Поднимаю голову. Арсений нависает надо мной, упираясь ладонью в ручку кресла.

Несколько раз подряд рассеянно киваю, не сразу даже замечая, что он до сих пор без футболки.

— Дав, ты же временные делаешь? — спрашивает Арс.

— Только если сильно надо.

— Очень сильно. Да? — снова смотрит на меня, а потом забирает из рук папку, направляясь с ней к Давиду.

Впиваюсь пальцами в ручки кресла. Он серьезно? Временное тату? Как же я сама раньше не додумалась? Мгновенно воодушевляюсь.

— Правда? Можно сделать временную картинку? — поднимаюсь с кресла и иду к ним.

Мейхер вальяжно закидывает руку мне на плечо, бросив альбом на кушетку.

— Раздевайся, Панкратова.

Его вкрадчивый шепот прямо мне на ушко вызывает неконтролируемую волну мурашек.

— Шучу.

Арс улыбается, убирает руку и тянется за своей футболкой, в два движения натягивает ее на себя.

— Дава может все, — наконец-то отвечает на мой вопрос. — Думай где.

— На руке, — вытягиваю правую вверх запястьем. — Вот тут, — касаюсь пальцами кожи чуть ниже сгиба локтя. — Наверное. А ты бы где сделал? — спрашиваю Арса.

— Если рассматривать конкретно тебя, не думаю, что ты оценишь мою идею, — ухмыляется, а я понимаю, что он смотрит на мои бедра.

— Дурак, — забираюсь на кушетку.

Правда, меня с нее сразу сгоняют и просят пересесть на стул рядом.

— Простите, — бормочу немного сконфуженно.

Пока Давид распечатывает уменьшенную версию эскиза и переводит контур на мою руку, у меня алеют щеки. Несмотря на то, что никто ничего мне не собирается набивать, я все равно волнуюсь, а когда сорок минут спустя мы с Арсом едем в такси, не могу перестать рассматривать свою картинку.

— Это очень круто, — улыбаюсь. — Спасибо. Я, честно, даже не задумывалась о том, что можно сделать временную. Это так здорово, — в сотый раз сую ему свою руку, показывая рисунок. — Очень красиво.

Сталкиваемся взглядами. Арсений кивает. Кончики его губ заостряются в подобии улыбки буквально на мгновение.

Я больше не думаю о том, что о нашем очередном побеге могут узнать. А еще чувствую тепло в груди. Его там очень и очень много. Впервые за последние дни мне хочется искренне улыбаться.

Я и улыбаюсь.

Мейхер, правда, очень странно реагирует. С каждой минутой становится все более мрачным и задумчивым. Может быть, у него что-то случилось? С сестрой? Я неглупая и лезть с расспросами на такую щепетильную тему никогда не решусь, но эта ситуация многое объясняет. По крайней мере, я теперь частично понимаю, почему Арс такой.

Когда такси останавливается у отеля, я вылезаю на улицу и делаю широкий шаг к ступеням, Арс хватает меня за руку. Сжимает ладонь в своей.

— Ты чего? — ловлю его взгляд.

— Я… В общем… Я сваливаю, Майя.

— Куда?

Стою перед ним и как дура хлопаю глазами, совсем ничего не понимая.

— Пацаны здесь знакомые позвали к себе. Школьные поездки и все эти экскурсии не мое.

— Ты просто уедешь? А как же Марта? Родители? Она же им…

— Им без разницы, где я. А проблем в школе, как ты уже поняла, у меня тоже не будет.

— Поняла, — снова киваю, закусив нижнюю губу. — А я? Меня, получается, накажут за то, что я опять с тобой уехала? — перехожу на шепот. — Марта точно устроит скандал…

Арс хмурится. Оглядывается на все еще стоящее позади такси. Улыбаться мне больше не хочется.

— Можешь поехать со мной, — предлагает секунды спустя.

— Нет, — мотаю головой. — Пойду в номер, — бормочу еле слышно, окончательно сникая. Не знаю, почему это происходит, но оно случается, и я вновь чувствую себя одиноко.

Аккуратно высвобождаю свою руку и направляюсь к отелю. Тянусь к дверной ручке и всхлипываю. Нос жжет от подступающих слез.

Ну что же такое? Подумаешь. Ничего ужасного не произошло. Ничего.

Оказавшись в лобби, иду к лифту. Когда створки разъезжаются в разные стороны и я захожу внутрь, слезы по моим щекам уже катятся градом. Прилипаю спиной к боковой стенке, нажимая на кнопку своего этажа.

Арс забегает в лифт в последний момент. Впивается в меня глазами, а потом резко тянет на себя. Двери схлопываются.

— Ты снова ревешь, — выдает, часто дыша. Его губы в этот момент почти касаются моих.

Волнение охватывает и тело, и душу.

— Я…

Договорить он не дает. Обрушивается на мои губы поцелуем.

Закрываю глаза. Дыхание перехватывает.

Тело охватывает мелкая дрожь. Арсений оттесняет нас в угол, так что при входе в лифт люди теперь увидят лишь его спину. Он продолжает меня целовать. Мягко, но с напором.

Чувствую себя дурочкой. Это так странно. Мне хочется ответить ему, но целоваться я не умею. Просто подставляю свои губы. Позволяю себя целовать и, кажется, даже не дышу. Чувства обостряются до предела. Я каждый шорох слышу, а каждое прикосновение не просто обжигает, оно разъедает кожу до кости. Меня все еще слегка потряхивает. Я дрожу и, кажется, окончательно теряю ориентиры.

Хватаю воздух ртом, когда он отрывается от моих губ. Заглядываю ему в глаза.

Почему он не уехал?

Арс касается большим пальцем моей щеки, стирает с нее слезы, а у меня сердце вот-вот выпрыгнет.

— Что ты делаешь? — едва нахожу в себе силы, чтобы разомкнуть губы и задать ему этот вопрос.

Я слышу, как двери в кабинке снова распахиваются, но мы оба не спешим из нее выходить.

— Целую тебя. Я же обещал, что снова это сделаю, если ты заплачешь.

Он переходит на шепот, кажущийся мне громким. Комфортна сейчас лишь тишина, звуки нашего дыхания и стук сердца.

— Зачем?

Спрашиваю, а сама боюсь услышать ответ. Я не верю его словам. Сопротивляюсь каждому. Но сильнее всего я боюсь себя. Вот этих странных, абсолютно непонятных чувств, что я к нему, как оказалось, испытываю. Его слова про то, что он хочет уехать, выбили почву у меня из-под ног. Они словно лишили равновесия.

Я так же не знаю, почему почувствовала радость, когда увидела его в кабинке лифта. Но она прошлась по моему телу волной. Насквозь. Такая яркая, теплая. Слезы подсохли…

— Я уже говорил, Майя. Ты. Мне. Нравишься.

Замираю. Наверное, мое сердце в этот момент тоже останавливается. Шум крови в голове становится невыносимым. Пульс долбит по вискам, ладони потеют.

Арсений продолжает смотреть мне в глаза. Он точно гипнотизирует, иначе как объяснить то, что я не могу отвести от него свой взгляд? Как же?

— Ты красивая, — произносит чуть громче. Вижу, как у него дергается кадык. — Добрая, самая добрая. С тобой можно говорить обо всем. Можно молчать. Ты моя противоположность, Майя. Абсолютная. Это дико. Это так странно. Я не могу объяснить, почему так происходит, — уголки его губ заостряются в улыбке, — но первый человек, о котором я думаю, когда просыпаюсь, ты. Ты же — моя последняя мысль, когда засыпаю…

Он проговаривает это так четко, все тем же шепотом, а у меня ноги подкашиваются. Рассматриваю его. Пытаюсь уличить во вранье, докопаться хоть до какой-то мелочи, но не выходит. Все, что я вижу, это его безумные глаза, на фоне которых я чувствую, что его рот озвучивает правду.

— Ты так сильно меня раздражаешь, — продолжает, транслируя свои эмоции. Их много. Я впервые понимаю, что он живой. Арсений Мейхер — живой человек, у которого есть чувства и мысли. — Так сильно волнуешь. Не вписываешься в мой мир, потому что хорошая, справедливая и так много улыбаешься… Сначала мне казалось, что ты притворяешься. Нельзя быть такой. Просто невозможно, Майя. Но ты есть. И ты где-то здесь, — берет меня за руку и прижимает наши ладони к своему сердцу под распахнутой курткой. — Мне казалось, что лучше и проще тебя оттолкнуть, чем принять то, что я к тебе чувствую.

Моргаю. Хватаю носом воздух.

— Я… — выдаю какое-то шипение вместо слов.

— Прости, — зарывается пальцами в мои волосы, вынуждая прислониться затылком к стенке лифта. — Мне было стыдно за то, что произошло тогда в доме с собаками. Страшно за тебя. Стыдно за себя. Это не оправдания. Это… просто… — частит словами.

Он касается губами моей щеки, виска. Крепче прижимает к себе и замирает. Я тоже замираю, не знаю, сколько мы так стоим. Сколько я перевариваю его слова. Сколько людей успевает зайти и выйти из лифта, но в какой-то момент заслонка в душе отходит в сторону и я боязливо прижимаюсь щекой к его груди, проскальзываю ладонями ему под куртку и обнимаю.

Это так странно. Обнимать его. Чувствовать так близко. Пропитываться запахом мужской туалетной воды…

Все это со мной впервые.

Дрожь медленно отступает. В какой-то момент я возвращаю свои руки ему на грудь, собираю ткань футболки в кулаки и крепко их сжимаю, продолжая прижиматься к Арсению всем телом.

— Я не чувствую к тебе того же, — произношу так тихо, что сама себя еле слышу. Бормочу в ямочку у его ключицы.

Он слышит. Знаю, что слышит. Стискивает меня сильнее. Просто вдавливает в себя так, что пошевелиться становится невозможно.

Я, наверное, вру. Ему. И себе тоже. Но пока и правда не чувствую. Не чувствую это так, как должно быть. Правильно.

— Ты меня обижал. Много-много раз, Сенечка, — запрокидываю голову. Ловлю его взгляд. — Разве после такого можно тебе верить?

Он слушает меня. Смотрит пристально. Выражение его лица ничего не выражает. Там словно нет чувств. Разочарования, непонимания, злости или спокойствия — их нет. Маска какого-то бездушного безразличия. А может, он просто притворяется таким? Бесчувственным. Холодным. Я же сейчас услышала столько приятных, хороших слов.

Двери лифта в очередной раз разъезжаются, и, судя по голосу у Арса за спиной, мы оказались на нашем этаже.

— Прекрасно, — выдает классная. — Нашлись.

Сжимаюсь на автомате. Чувствую свою вину, меня с ног до головы заливает стыдом. Щеки краснеют. Упираюсь Арсу в грудь ладонями. Отталкиваю его от себя и отскакиваю в сторону.

Марта Витальевна проходится по мне строжайшим взглядом, который ничего хорошего априори не обещает.

— В мой номер, оба. Живо! — командует, и я пулей срываюсь туда.

Чуть позже замечаю, что Арс не спешит, идет себе вальяжной походкой, сунув руки в карманы куртки, позади Марты.

В своем номере классная устраивает нам словесную выволочку, звонит моей маме, прямо ночью. Жалуется, преувеличивает, я даже рта не успеваю раскрыть, как они решают, что завтра утром мама прилетит сюда за мной, потому что класс остается в Питере еще на два дня. Это вроде как коллективное решение — остаться здесь еще, но брать ответственность за меня и Мейхера с нашими выкрутасами, с ее слов, она не намерена.

— Доигралась? — обращается ко мне, сбрасывая звонок моей маме. — Я тебя предупреждала, Майя. А ты, — переводит взгляд на Арса, — номер отца диктуй, живо.

— А у вас разве нет?

Сеня расплывается в улыбке. Бросает классной вызов.

— Подерзи мне еще тут!

— Да нужны вы мне. Номер отца есть у Орлова. Можете позвонить ему, ночью, — предлагает все с той же ухмылкой. — Он, может быть, поделится.

— Ладно, — Марта зло выдыхает. — Завтра с тобой разберемся. А сейчас отправляйтесь в свои номера и до утра носа оттуда не показывайте.

Как только она это произносит, я сразу же бегу к себе и начинаю звонить маме, чтобы все объяснить. Мы говорим больше часа, наверное. Отца дома нет, он прилетит завтра вечером из небольшой командировки, и я не знаю, радует меня это или расстраивает. К концу разговора у меня вроде как получается объяснить маме свой порыв к этому бегству. У нее в голове, конечно, не укладывается мое поведение. Раньше я так не делала, но, если честно, я пользуюсь разрешением Арса и в конце концов просто сваливаю все на него… Что вроде как это он меня уговорил, подбил и все в таком духе.

Сбросив звонок, забираюсь под одеяло в топе и велосипедках. Щеки до сих пор горят, я невольно вспоминаю все, что произошло в лифте, и меня снова пронизывает то странное чувство тепла и спонтанной радости.

Улыбаюсь и падаю лицом в подушку, вторую сгребаю под себя. Зажмуриваюсь и в десятый раз прокручиваю в голове слова, прикосновения, поцелуи. Все до мельчайших деталей.

Долго не могу уснуть. Кручусь, тру щеки периодически, раскрываюсь и накрываюсь одеялом от резко вспыхивающего, и так же резко угасающего жара. Вообще, вот это ощущение, что Арс все это время за стеной, жутко нервирует. Вырубает меня только под утро.

Мама прилетает самым ранним рейсом, поэтому, когда я собираюсь на завтрак и открываю дверь, чтобы выйти из номера, сталкиваюсь с ней лицом к лицу.

— Привет, — бормочу виновато.

Еще ни разу в жизни ей не приходилось из-за меня вот так срываться.

— Ну привет, — мама вздыхает.

— Прости меня, — бормочу, а потом крепко-крепко ее обнимаю. Слезы наворачиваются на глаза тут же.

— Ну все-все, — мама ободряюще гладит меня по спине. — Собирай чемодан, билеты я уже взяла.

— Есения Альбертовна! — Марта как раз выходит из номера Мейхера. — Доброе утро.

— Доброе. Приношу извинения за Майю. У нее сейчас не самый простой период.

— Ну конечно, — Марта кривит губы. — Как в лифте обжиматься, так период самый подходящий, а как соблюдать правила, сразу непростой.

Мама на слова классной никак не реагирует. Я же отвожу взгляд. Стыдно. Арс в этот момент тоже выходит из номера и, заложив руки в карманы, проходится по всем нам взглядом. На мне его задерживает. Если бы не люди, он бы мне, наверное, шею свернул. Столько у него в глазах злости, разочарования и… Обиды.

— Здрасьте, — кивает моей маме.

Она в ответ его очень внимательно рассматривает.

— Здравствуй.

— Так, ты, — Марта тут же обращается к Арсу, — сам тогда звони родителям, пусть они тебя забирают. Слышишь? С меня хватит. Издеваться над собой я не позволю!

— Я могу уехать сам.

— Звони родителям!

— Не буду я никому звонить. Че пристали?

— Я заберу его в Москву с нами, — вмешивается моя мама, — под мою ответственность.

Марта пару секунд раздумывает, а потом соглашается. Арс ее и правда уже достал.

— И что ты на меня смотришь? Иди чемодан собирай, — снова мама, только теперь Арсу. — Майя, ну ты-то хоть не тормози.

— Ага, — спохватываюсь и забегаю в номер.

Мейхер полетит с нами? Божечки, он так посмотрел на меня сегодня, словно проклял. Он ведь вчера душу передо мной вроде как вывернул, а я сбежала. Еще и в ЧС кинула, испугалась, что ночью будет писать.