Будет больно, моя девочка (СИ)

Глава 4

Арсений

— Здорово ты с балетом придумал, все будут в ауте, — лепечет Пономарева где-то сбоку. Прилипла ко мне с самого звонка как банный лист. — У Майки бы на такое никогда фантазии не хватило, — хихикает.

Смех у Лизы противный, как у гиены.

— У наших вообще с фантазией туго. Кстати, может, на физике сядем вместе? — продолжает болтать. Они с подружками свитой сопровождают меня на третий этаж.

— Давай, — киваю, как только заходим в класс.

— Отлично. Тань, пересядешь же? — обращается к своей подружке, и та покорно перемещается на парту дальше. — Кстати, по поводу вашей вечеринки, мы можем…

Абстрагируюсь. Слушать весь этот поток словесного дерьма уже нет сил. Как можно быть настолько тупой, чтобы не понимать, что мне вся ее болтовня до лампочки?

Бегло осматриваю помещение на наличие в нем Марата. Где он потерялся?

Панкратова убежала с английского сразу после звонка, я затупил в телефон, когда вышел из класса, ни Маратика, ни Панкратовой поблизости уже не было. Он что-то задумал без меня или это уже какая-то паранойя?

— Как тебе идея? — Пономарева хлопает по моему плечу, выпячивая свои блестящие от помады губы.

— Норм.

— Правда? Я тогда…

Наблюдаю за общим настроением в классе. Какой-то особой сплоченностью здесь не пахнет. И мне это только на руку. Скоро я по полной развею свою скуку.

— Слушай, — перебиваю Лизкин бурный словесный понос, — это кто такие?

Пономарева поворачивает голову на соседний ряд. Смотрит на троицу, собравшуюся у третьей парты.

— А, эти, — морщит нос. — Темненькая — это Уварова, она тут по стипендии учится. Нищенка, — хрюкает со смеху. — Ой, прости, — тут же накрывает рот пальцами.

— А дальше? — рассматриваю брюнетку, симпатичная.

— Блондинчик — это Шилов, у него отец программные обеспечения какие-то делает для оборонки, кажется. Сыночек не в него, зашуганный весь, с нами никуда не ходит. Очкарик — это Панов, у него мамаша — инфоцыганка. Тоже придурок, короче. С ними еще Ритка Алексеева тусуется, страшная, как ядерная война. Из Эмиратов еще не прилетела. А что?

— Изгои, получается?

— Ну нет, наши с ними общаются, но так, натянуто.

— Зачем? — перевожу взгляд на Лизу.

— Да не знаю…

Пономарева морщит нос, смотрит на меня, потом переводит взгляд на троицу.

— И правда, — хмурится, — зачем? Они никогда не вписывались…

— Вот и мне кажется, что странно, — ухмыляюсь, вытягивая ноги под партой.

Лиза прикусывает нижнюю губу, прищуривается и начинает кивать.

— Ты вне школы с теми, кто тебе не нравится, любезничаешь? — довожу ее до нужного мне вывода.

— Нет. Ты прав, — улыбается.

— Ты вроде хотела для нашей с Маратом вечеринки приглашения замутить?

— Да, у меня куча идей…

— Это я понял, Лиза, — касаюсь пальцами ее запястья. — Думаю, что этой четверке там делать нечего.

Пономарева снова бросает взгляд на третью парту.

— Согласна. А Майку с Веркой? Как я поняла, у вас с Панкратовой конфликт…

— Ну, не позвать старосту будет совсем моветон, — уже открыто угораю.

— Ну да. Плюс Майка хоть и правильная, но своя.

— Определение «своих» мы в ближайшее время пересмотрим, Лиз, — подмигиваю. — Ты же мне поможешь?

— Конечно. Я всех нормальных пацанов и девчонок тут знаю, — сияет, как натертая монета.

— Очень выручишь.

— Да ты что, — краснеет, — мне несложно.

Лиза убирает за уши волосы и потирает ладони друг о друга.

— Только получается, что в столовой пересесть придется. Эти с нами сидят, — косится на троицу.

— Им придется, Лиз, не нам.

А дальше все идет по накатанной. Лиза успевает за урок до обеда оповестить весь класс об изменениях, а на большой перемене заявляет, что сидеть с убогими больше не намерена, потому что и так давно их терпела.

Бросаю взгляд на Панкратову, она сидит с нами, но на словах Пономаревой даже вилку роняет. Краснеет вся. Смотрит на происходящее с неподдельным ужасом в глазах.

— Лиз, ты офигела? — наезжает на Пономареву. — Если корона жмет, сама отсядь.

— Май, о тебе речи нет. Ешь, вот и продолжай.

Панкратова ловит мой взгляд. Злится.

— Ребят, — обращается ко всем, — так нельзя. Вы чего?

— Майя права, — поддакивает ее подружка, кажется, Вера.

— Слушайте, — вмешивается кто-то из Лизкиной свиты, — если так за них беспокоитесь, можете отсесть с ними!

— С удовольствием. Придурки! — Майя демонстративно поднимается со стула и садится за соседний стол, к той самой троице. А вот ее подружка медлит. Въехала уже, что происходит.

В итоге, конечно, следует за Панкратовой молчаливой тенью, но вот сомнение в ее бегающих глазках я уловил и заметку для себя сделал.

— Легче прям дышать стало как-то, чувствуете? — смеется Лиза, и оставшиеся постепенно начинают ей поддакивать.

Я же остаюсь как бы ни при чем.

Вижу только, как Марат закатывает глаза, но, ни капли не смутившись происходящим, продолжает жрать свой обед.

— А там что за парочка? — смотрю на стол чуть дальше. — Они, кажется, в нашем классе, — говорю сидящей рядом Лизке.

— Это Швед и Сафина. Неразлучники наши. С девятого класса встречаются. Те еще снобы. С нами не садятся и не общаются почти. Вдвоем вечно. Ну, с Майкой и Беляковым еще иногда, а так считают себя элитой, — Пономарева кривит губы.

— Швед и Сафина? Что-то знакомое. У предков не алмазная империя, случайно?

— Ты знаешь? — удивляется Лиза.

— Мой отец с ними сотрудничал как-то. Отойду на минутку.

Поднимаюсь и направляюсь к этой парочке.

— Присяду? — выдвигаю для себя стул.

Девчонка бросает на меня безразличный взгляд, переглядывается с парнем, после чего они вместе кивают.

— Благодарю. Арсений.

— Лейла.

— Амир.

— Приятно. К нам пересесть не хотите?

— К подружкам Лизки? — Лейла закатывает глаза. — Прости, но мы со всяким сбродом не общаемся. К Пономаревой вопросов нет, а вот к ее «подружкам», которые за ней вечно таскаются…

А все куда интересней, оказывается. Говорил же, что нужно только подтолкнуть. Половина здесь считает себя лучше остальных.

— Я думаю, что все изменится, — оглядываюсь на «свой» стол. — Мы в субботу устраиваем вечеринку с братом. Приезжайте. Лишних людей не будет.

— Тогда скидывай адрес, — улыбается Швед и протягивает мне ладонь.

Пожимаем руки.

После уроков Пономарева увязывается за мной следом, что мне только на руку. Мысль о том, что ее подружки всего лишь свита, которая дает фон королеве, ей безумно нравится. Поэтому очередная рокировка на следующий день в столовой проходит как по маслу.

Но что самое приятное, похожая ситуация происходит и в параллельном, и в-десятых классах. Дурной пример заразителен.

— Это было офигенно, — Денисов уже минут тридцать не может заткнуться, вспоминая вчерашних девчонок из балета, которые плясали перед тем, как он и остальная команда по баскету вышли на площадку. — Блин, Арс, а у тебя телефончика блондинки той нет? Со стрижкой которая.

— Нет, — отзываюсь без энтузиазма.

— Антоха снова все прощелкал, — ржет кто-то позади.

Пока они вступают в перепалку, перевожу взгляд на Майю. Как я и говорил, о ней вчера никто не вспомнил. Единственное, что по рестику, конечно, так и не договорились, в итоге после матча разбежались кто куда и перенесли празднование победы на сегодня в ресторан Лизкиного отца.

Сталкиваемся с Панкратовой глазами. Они у нее карие, кстати.

Жду, когда она смутится и отвернется, но она этого не делает. Пялится в упор, да так, словно прямо сейчас встанет, возьмет ствол и завалит меня в лобешник, прямо перед всем классом.

— Ты ее бесишь, — язвительно подмечает Марат. На химии мы сидим с ним вместе.

— Вижу, — улыбаюсь, продолжая на нее смотреть.

Звенит звонок. Заходит учитель. Все встают. Кроме меня и Панкратовой, мы же продолжаем вести битву взглядов.

— Так, Мейхер, Панкратова, вы оглохли? Все свои шуры-муры отложите до перемены, — наставляет химик, привлекая к нам всеобщее внимание.

Майя поджимает губы, отворачивается и поднимается на ноги. Я ее примеру не следую. Сижу на заднице ровно.

Химик смотрит на меня с минуту, а потом все же разрешает всем присесть.

— Пишем тему. Закономерности изменения свойств элементов и их соединений по периодам и А-группам. Все пишем, Мейхер! Или вам нужно отдельное приглашение?

Лениво тянусь к тетради и беру ручку.

Урок длится целую вечность, и меня даже начинает клонить в сон. Когда звенит звонок, все выходят из класса вареными. Не на одного меня, видимо, так влияет Кузьмин с его великой наукой.

— Я к Ольке сегодня заскочить хочу. Ты со мной? — спрашивает Марат, закидывая тетрадь в рюкзак.

— Не, на неделе заеду. Привет ей передавай. У меня сегодня планы.

— Понял. Передам. Ты идешь? — берет курс на выход.

— Позже, — наблюдаю за тем, как Панкратова о чем-то говорит с химиком, а потом возвращается к парте и начинает собирать свои шмотки.

— Понятно, — Маратик закатывает глаза и выходит из класса. Замечаю, как к нему подходят «неразлучники» и заводят разговор.

Дожидаюсь того момента, когда Майя наконец-то возьмет свою сумку и выйдет в проход, и делаю то же самое. Сталкиваемся в дверном проеме.

— Ты слепой? — бесится, протискиваясь мимо меня, стараясь не касаться.

— Прости, но тебя сложно заметить. Почти невидимка, — жму плечами, наблюдая за ее реакцией.

Майя бесится. Выходит в коридор и, как только это происходит, выпаливает:

— Знаешь что? — толкает меня в грудь и привстает на носочки.

— Не очень. Но, судя по всему, ты собираешься объяснить, — расплываюсь в улыбке.

— Что, блин, с тобой не так?! Это ты подговорил Лизу, это из-за тебя ребята стали изгоями, это ты устроил цирк у директора…

— Мне кажется, — прерываю ее пламенную речь, — тебе стоит больше беспокоиться о себе, Майя. Когда кто-то яро защищает изгоев, становится таким сам, — подмигиваю. — Мне сказали, что ты «своя». Но я пока этого не вижу.

Сжимаю ее запястье и, развернув нас на сто восемьдесят градусов, прижимаю Панкратову к стене.

Впервые, наверное, ее так близко рассматриваю. Красивая. Ну почему дура-то такая?

Борется за справедливость? Только вот не уверен, что кто-то из этой своры обиженных заступится за нее, когда появится необходимость. Захаров — яркий тому пример. Стоило только надавить, а если по-простому, отвесить смачный подзатыльник и намекнуть, что так будет начинаться каждое его утро, где бы он ни находился, и вуаля, вдруг оказалось, что Майе показалось.

Орлов, конечно, тоже быстро сориентировался. Хоть отец и устроил дома представление, уверен, что дал команду выгораживать меня любыми способами. Он всегда так делает. В суть проблемы даже не вникает. Просто спускает указание обелить меня или Марата по полной.

История про любовь вписалась как нельзя лучше. Даже классная, судя по всему, поверила. Так жалостливо смотрела на Панкратову…

— Ты просто больной.

Майя продолжает плеваться ядом, и выглядит это очень даже забавно. Ноздри раздула, губы сжала, в глазах огонь. Дай ей в руки холодное оружие, и от меня бы мокрого места не осталось.

— Да ладно тебе. По-моему, получилось весело. К тому же я ведь предупреждал, — пожимаю плечами. — Ты сама не послушала.

— Ты толкнул меня в бассейн до того, как я пошла к директору!

— Сам, получается, спровоцировал? Допустим. Но проверим еще раз. Искренний совет: садись в столовой за свой прежний стол сегодня.

Майя кривит губы и вырывает руку из моего захвата.

— Сходи к врачу, ладно? Твой брат был прав, у тебя правда крыша уехала.

— Че?

— Ниче!

Панкратова толкает меня и, отскочив в сторону, семенит по коридору к лестнице. Только волосы развеваются.

Маратик, блин. Он все-таки с ней трепался, гаденыш.

Когда поднимаю взгляд, замечаю вдалеке Лизу. Она явно не в настроении, чернее тучи. Когда сталкиваемся взглядами, конечно, растягивает губы в улыбке.

— Я тебя уже потеряла. Все нормально?

— Более чем, — подхожу к ней ближе, сжимая пальцы в кулак.

— На урок идешь?

— У меня дела.

— Ну ладно…

Отвязавшись от Пономаревой, иду в бассейн. Заглядываю в пустую раздевалку, переодеваюсь, убираю все свои вещи в шкаф, надеваю браслет-ключ на запястье и с разбега заскакиваю в воду. На поверхность не всплываю, пока не заканчивается воздух. По ощущениям минуты полторы-две.

Следующие минут пятнадцать плаваю брасом от бортика к бортику.

Весь третий урок пропускаю, а со звонком иду прямиком в столовую.

Бросаю взгляд на интересующий меня стол. Подружек своих Лизка отсадила, а на их месте появились Швед и Сафина. Плюс Беляков — капитан команды по баскету и его закадычный дружок Денисов. Я, Маратик, и того семь человек — отлично.

Майя с Мельниковой, конечно, за столом изгоев, ну кто бы сомневался.

Подхожу к столу, улавливая часть разговора.

— …Она реально не понимает? — Лейла кривит губы.

— Сама виновата. Потом пусть не ноет, — поддакивает Лизка.

Судя по тому, как они пялятся на Панкратову, говорят о ней. А я предупреждал, снова.

— Да харе, девки, — вмешивается Беляков.

— Ой, кто у нас тут на Майку запал, м? — хихикает Сафина.

Сажусь на свой стул. Лиза уже подсуетила своих подружек, потому что одна из них, как только я сажусь, притаскивает поднос с едой.

Киваю.

Марат залипает в телефон. Разговоры за столом его не интересуют, меня, вообще-то, тоже. Хотя конкретно к брату вопросики у меня имеются. О чем он трепался с Панкратовой? Выяснять это при толпе я не буду, потерплю до дома.

— Ну что, жду сегодня всех в восемь в ресторане, — с улыбкой напоминает Пономарева. — Саш, — обращается к Белякову, — ребятам своим передай.

— Без проблем.

— Блин, классная прикопалась, думал уже, пожрать не успею, — появившийся Пущин останавливается у нашего стола, выдвигает стул и замирает.

Поднимаю взгляд и чувствую повисшее за столом напряжение. Все смотрят на меня.

— Садись, чего встал? — киваю на свободный стул.

Разговоры после этого тут же возобновляются.

После шестого урока Лиза снова напоминает всем про ресторан. Не успеваем рассосаться из класса биологии, как в него уже заглядывает классная. Осматривает нас на наличие прогульщиков, а потом громко обращается ко мне:

— Арсений, тебя ждет Максим Сергеевич.

— Зачем? — закидываю рюкзак на плечо.

— Он мне не отчитывается. Третий день в школе, а от директора уже не вылезаешь.

Голубева качает головой и двигает в сторону Панкратовой.

Опять? Эта бессмертная серьезно? Опять на что-то настучала?

Ладно, с ней позже разберусь.

В кабинете Орлова в рожу светит солнце. Его стол стоит у окна, к которому сам он сидит спиной. Яркие лучи пробиваются через открытые жалюзи, явно периодически лишая зрения всех, кто к нему заходит.

— Здрасьте, — бросаю рюкзак на пол и сажусь на стул.

— Здравствуй, Арсений. Я вызвал тебя уточнить, все ли у тебя хорошо?

— Да все нормально.

— Мы очень долго общались с твоим отцом, и ты должен знать, что я на твоей стороне. Но ты для этого должен мне помогать в таких ситуациях, как произошла на днях, понимаешь?

— Ага, — достаю телефон и открываю чатик класса, где снова идут какие-то споры. Не сразу въезжаю в тему, а потом понимаю, что это Панкратова голосит на тему того, что некоторых оттуда выкинули.

— Арсений, ты меня слушаешь?

— Слушаю. Все понял. Отец вас отблагодарит, не переживайте. Могу идти?

Орлов, скрипя зубами, кивает.

Ну а что он хотел? Когда ты продаешься кому-то с потрохами, трясясь за свой зад, будь готов к соответствующему обращению.

— Я тогда пошел, — подбираю рюкзак и толкаю дверь.

Подмигиваю директорской секретарше и, вывалившись в коридор, на первых секундах даже замираю, потому что вижу Панкратову.

Она стоит у окна, сложив руки на груди. Заметив меня, озирается по сторонам и делает шаг навстречу.

— Хочется сказать, руки покажи, — ржу.

Майя вытягивает ладони перед собой.

— Не переживай, ножа у меня нет. Я, вообще, хотела с тобой поговорить.

— О чем? — иду к лестнице, и Панкратова семенит следом.

— Скажи Лизе, чтобы она прекратила издеваться над ребятами.

— Сама скажи.

— Это ты все замутил…

— Я? — резко бью по тормозам, и от неожиданности Майя влетает мне в спину.

Когда поворачиваюсь, вижу, как трет лоб.

— Я ничего не делал. Просто задал им всем вектор. Даже не подталкивал особо. Им самим все это по кайфу, улавливаешь?

— Да? Только до твоего появления почему-то все нормально было.

— Тебе так просто казалось, — перекатываюсь с пяток на мыски.

— Ладно. Может быть, ты и прав, — вздыхает. — Ты, кстати, в курсе, что после нашего конфликта нам назначили наказание?

— И какое?

— Всю эту неделю делать уборку в зоне бассейна. В раздевалках там и прочее… Орлов не сказал? Или побоялся трогать неприкосновенное? — Майя заливается озорным смехом. — Если что, можешь вернуться к нему и спросить. Наказание на сплочение. Он же знает, что это ты меня искупал, — обнажает свои ровные белые зубы.

— Тебе надо, ты и убирай, — разворачиваюсь обратно к лестнице.

— Боже, да будь ты уже мужиком и бери на себя ответственность за свои поступки! — прилетает мне в спину.

Крутанувшись на пятках, упираюсь ладонью в перила.

— Повтори-ка.

— Говорю, будь мужиком, Мейхер. Ты знаешь, что не я себя в бассейн толкнула. Я тоже это знаю, как и директор, — пожимает плечами и снова приближается. — И между прочим…

— Ладно, пошли.

Панкратова моргает. Не ожидала моего согласия?

Наивная, конечно, если думает, что я туда ей помогать пойду, а не потроллить.

Спускаемся на первый этаж и направляемся в сторону спортивного корпуса. Проходим через стеклянный коридор, оказываясь в пустом зале бассейна.

Бросаю рюкзак на лавку и сажусь на нее следом, наблюдая за тем, как Майя закатывает рукава пиджака, и параллельно листаю ленту.

— Ты так и собираешься здесь сидеть?

— Я сказал, что пойду, а не то, что буду помогать.

— Ясно. Ладно, значит, буду сама таскать эти тяжелые ведра.

Панкратова скрывается в каморку для стаффа, а выходит оттуда уже с огромным железным ведром в руках. Тащит его, сжав ручку двумя ладонями, в сторону раздевалок. По виду, еще немного, и переломится напополам.

Поднимаюсь, оттолкнувшись кроссовками от пола, и бросаю телефон на свой рюкзак.

— Фиг с тобой, давай сюда свое ведро.

— Сама справлюсь, — сильнее вцепляется в ручку.

— Ты глухая? Давай его сюда, говорю.

— Мне не нужны такие помощники, понял?

Вырываю у нее это чертово ведро, конечно, расплескав немного воды, которая попадает на мои брюки, кроссовки и ее туфли с гольфами.

— Спасибо, очень помог.

Майя морщит нос и, упираясь ладонью в стену, снимает с себя туфли вместе с гольфами. Крутит головой, а потом ставит все это на скамейку.

— Кажется, тут были одноразовые шлепки, — бормочет себе под нос и шлепает в раздевалку, пока я как баран стою тут с этим ведром.

— И что с этим делать? — заглядываю в раздевалку, указывая взглядом на ведро.

— Тут поставь и принеси швабру.

Когда я вообще на все это подписался?

Задаюсь этим вопросом, пока исследую комнату стаффа на наличие швабры, а потом слышу хлопок двери и характерный поворот ключа в замке.

Она меня закрыла?