Чуть выше неба

Глава шестнадцатая

Оказалось, что соблазнить аэра не просто, а очень просто. Скучно только. Сиди, улыбайся загадочно и молчи. Он всё сам расскажет и покажет — и за себя, и за тебя, и за вон того парня. Который в стороне мрачно вином наливается.

Ах, да! Желательно ещё и смотреть на соблазняемого, а не на хмурого. Иначе объект твоей подрывной деятельности начинает нервничать и старается всеми силами привлечь внимание. Тогда приходиться отвечать. А это не всегда просто сделать, потому что его соловьиные трели ты не слушаешь. И, естественно, ничего путного об их содержании сказать не можешь.

Пока же ты благосклонно внимаешь придворным анекдотам… Сами по себе истории — это уже нечто! Хорошо хоть, соблазняемый смеётся в нужных местах. По крайней мере, понимаешь, когда улыбаться надо пошире. А то сидела бы пень пнём. Ну чего смешного в аэре, упавшей перед королём? И почему должен веселить факт, что она всему двору продемонстрировала отсутствие нижнего белья? Нет, конечно, король, этим самым фактом невероятно обрадованный и моментально утянувший элву «лечиться», выглядит глупо. Но на повод для гомерического хохота не тянет.

Так вот, пока же ты благосклонно внимаешь придворным анекдотам, завтрак незаметно перетекает в обед. Ну, наверное, это всё-таки обед, раз невесть откуда появились слуги, прибрали бардак и наволокли новых блюд, тарелок, чаш и ваз, только полных? Но тебе не до деликатесов, не до рассказов и, собственно, уже даже и не до соблазнителя. Потому как естественные надобности взывают посетить вон те ужасно привлекательные кустики. Вопрос в том, как это сделать, чтобы не привлечь внимание пяти аэров? Им то что — встали и отошли. А тебе стоит лишь приподняться, как тут же любопытствующие находятся: куда собралась, да не проводить ли?

И с каждой минутой желание просто заявить: «Пардон, благородные, природа взывает!» — становится всё горячее. Спасибо мачехе, вроде бы всему обучила. Лишь про такие деликатные ситуации позабыла. А выдержка слабеет.

— … и вот представьте, аэра, двери распахиваются и появляется наш грозный муж! Ну, дама тоже не дура. Моментально смекнула, что к чему. Сделала вид, будто его появление её и разбудило. Приподнялась на подушках и так невинно: «Ты вернулся, дорогой? Духи! А это кто и как они оказались в моей постели?!». Как вам такое?

— Очаровательно… — буркнула Лан, окончательно запутавшись в героях анекдота.

Понятно, что были муж и жена. И ещё какое-то невероятное количество элвов. Пятеро, а то и шестеро, что ли? А ещё по-прежнему неясно, как бы незаметно улизнуть с поляны.

— Вы находите это очаровательным? — Истэр озадаченно поскрёб ногтем бровь. — Большинство дам сказали бы, что это скандал. Впрочем, если отбросить косность мышления… Недаром же наш король говорит, что допустимы все виды любви…

Блондин глянул на девушку с подозрительно странным любопытством. Кайран с досады прикусила щёку так, что на языке кисло-медный привкус появился. Кажется, на этот раз она упустила что-то действительно важное.

— И что же вас так очаровало? — Канелл, до этого счастливого момента, кажется, преспокойно спавший, вдруг очнулся. И даже перевернулся на живот, уставившись на Лан. — Тоже завидуете талантам аэры Кер?

— Скорее, не завидую её мужу, — огрызнулась Кайран.

Ведь муж-то там точно присутствовал? Кажется, именно он и явился в неподходящее время. И судя по уже рассказанным анекдотам, ничего приятного для себя в супружеской постели он увидеть не мог.

— Так это сарказм, — разочарованно протянул любитель исследовать чужую анатомию, снова переворачиваясь на спину. — Вы ещё и добродетельны, аэра Кайран? Или просто лишены воображения? Только представьте, какие глаза были у незадачливого супруга.

— Хотите анекдот, аэры? — брякнул вдруг Даймонд. — Точнее, это даже не анекдот, а подслушанный разговор. Кстати, Мик, я никогда не говорил тебе, что подслушивать полезно?

— До этой истины я своим умом дошёл, без твоих советов, — спокойно отозвался Ралтон.

— Умница какая! — умилился Натери. — Так вот, разговор. Одна аэра спрашивает у подруги: «Ты хоть раз видела глаза мужа, когда занималась любовью по исилойски?». «Нет, — отвечает ей элва, — А это разве возможно?». «Ещё как возможно! Представь, вчера делаем мы это и тут заходит мой муж. Какие у него были глаза!».

Истэр загоготал так, что любой гусак бы ему позавидовал. Но глянув на Лан, заткнулся, пробормотав что-то маловразумительное, запихал в рот гренку с паштетом. И едва ей не подавился, покраснел, аж слезы выступили у бедного. Канелл усмехнулся, даже Кейстер едва заметно улыбнулся, впрочем, от своего затрёпанного томика не отвлекаясь.

А вот Мик почему-то покраснел и так глянул на Даймонда, что умей элв испепелять взглядом, от Греха бы остался только дымок.

— Натери, ты в конец обнаглел. У тебя совесть есть, такое при аэре рассказывать? — прошипел Ралтон совсем недружелюбно.

— Нету у меня совести, дорогой мой. Как известно, она вся целиком тебе досталась, — безмятежно отозвался Грех, самостоятельно доливая вина в полупустой бокал. — Что же касается аэры… Нопаль, моя шутка тебя смутила?

— Нет, — отчеканила Лан. — Я понятия не имею, что такое любовь по исилойски. Знала бы, может, и смутилась.

— Я буду счастлив вас просветить! — плутовато разулыбался Истэр, справившийся, наконец, с коварной гренкой. — И даже показать…

— Себе покажи! — ласково посоветовал Натери.

— Аэры, вам не кажется, что разговор ваш куда-то не туда заходит? — поинтересовался Кейстер, даже головы не поднимая.

И вот тут весь этот бред заодно с естественными потребностями допёк Лан окончательно. Так допёк, что даже слабенький голосок, напомнивший любимую присказку про «свой род и своих элвов» не помог. Пискнул тихонечко и испуганно замолк.

Кайран встала, неторопливо стряхнула с полы камзола прилипшую травинку и выпрямилась.

— Благодарю, аэр Кейстер. Мне самой смелости не хватало прервать столь увлекательную беседу. Услышь я такое в кабаке, так знала бы, как поступить. А материть или в морду давать благородным элвам вроде неприлично. Теперь, по крайней мере, в курсе, как вежливо свернуть разговор, — стараясь улыбаться мило и очаровательно, сообщила девушка. — И нет, аэр Каннел, я не добродетельна. Просто скотство претит. Но это, наверное, от наивности. Вероятно, в кругу столь блистательных господ я от этого досадного довеска быстро избавлюсь. Мик, вы меня очень обяжете, если перестанете изображать из себя дуэнью. Тем более что у вас это плохо получается. Натери, роль собаки на сене, видимо, популярна при дворе Арана. Но вам она и не идёт, да и не удаётся. С такой игрой в «Шар» вас не возьмут. Аэр Истэр, буду благодарна, если вы растолкуете тонкости любви любой страны по вашему желанию. Не откажусь и иллюстрации посмотреть, если они будут цветными. Сумеете заинтересовать — обсудим возможность наглядной демонстрации. А сейчас, аэры, прошу простить. Пожалуй, пройдусь. Что-то тут душно стало.

— Я вас провожу, — Мик начал вставать.

— Штаны подержите? — осведомилась Лан. — Спасибо, конечно. Но я с этой задачей пока самостоятельно справляюсь.

Ошарашенный элв уселся на место. И опять покраснел. Правда, с некоторым запозданием. Кайран кивком поблагодарила его за понятливость и гордо направилась к заветным кустикам.

— А что, она действительно может обматерить и в морду дать?

Чей это шёпот был, Кайран не поняла, зато ответил ему определённо Натери.

— Удивляюсь, как она мне до сих пор не выдала ни того, ни другого.

Видимо, всё-таки недаром Мудрые говорили, будто ожидания окружающих нужно оправдывать. Нехорошо порядочных элвов разочаровывать.

От предложения немедленно переехать в особняк Истэра, дабы заняться просвещением, Лан пришлось вежливо отказаться. От романтической поездки в Исилойю тоже. Возможно, пригласи её аэр навестить свой загородный дом, Кайран и согласилась бы, даже с Натери не советуясь. Но блондин, как назло, видимо, решил заняться дамой всерьёз, а не ограничивать себя ночью пылкой любви.

А, может, Лан дух родного Дуна уберёг. Ну, навестила бы она особняк, а дальше что? Не просвещаться же на самом деле. А где искать, как прятать неведомый компромат и, главное, каким образом его унести, да непросвещённой остаться — это вопрос. Который без консультации Даймонда, несмотря на всю обиду и злость, не решался.

Но вот отказать соблазняемому в прогулке девушка не могла — повода не нашлось. Да наверное, и опасности в этом не было. Ну не начнёт же элв её прямо в кустах учить? В конце концов, на поляне ещё четыре аэра остались. Они такое рвение к преподавательской деятельности вряд ли оценят. Хотя бы из зависти. Всё-таки в развлечении, где участвуют пятеро мужчин и всего одна женщина, есть что-то несправедливое.

Хотя уже через пять минут неспешной прогулки Лан осознала, что опасность всё же имелась и весьма реальная. Заговорить до смерти её элв, конечно, не мог. А вот свести с ума вполне. К тому же Кайран опять не знала, что отвечать. Потому как блондин переключился с дворцовых анекдотов на восхваление её — Лан — достоинств. Которые ограничивались исключительно внешностью и беспредметными восхищёнными возгласами, вроде «бесподобная», «великолепная» и «несравненная». Знать бы ещё, по сравнению с кем её сравнивать нельзя.

В общем, брела несчастная соблазнительница по берегу речки, улыбалась загадочно, и пыталась определить по теням, когда же этот день, тянущийся как прогорклое тесто, наконец, закончится. Вместе с пикником, уже в печёнках сидящим. Да ещё и щебет блондина мешал разобрать говор воды. Девушке очень хотелось услышать что-нибудь понятное и привычное: о бобровых запрудах, разбившихся ручьях, лисятах, которых мать первый раз вывела на охоту за ещё не вставшими на крыло утками.

Но берег был высоким, лесная речка неторопливой, шепчущей. А Истэра переполнял энтузиазм. Поэтому приходилось выслушивать бред о бездонных глазах, манящих губах и руках, которые почему-то напоминали элву лебединые крылья. Вроде бы, не особенно Лан ими и размахивала.

— Взгляните на меня, прекрасная аэра! — разливался блондин. — Наполните моё страдающее сердце надеждой! Дайте почувствовать, что я небезразличен вам. Или низвергните в пучину отчаянья…

«А сначала он таким идиотом не выглядел…» — мелькнула раздражённая мысль. Но Лан послушно посмотрела на аэра, который пятился, действительно размахивая руками, как заполошная курица. И замерла на месте.

— Осторожнее…

— О какой осторожности вы говорите, когда отобрали у меня разум?

— Да нет же…

— Не нет, а да! Я способен думать только о ваших сладостных объятьях!

— Стойте!

— Я не в состоянии остановиться! Даже зная, что мои слишком смелые речи могут вас смутить…

— Стоять на месте, кретин! — рявкнула Кайран.

Элв, наконец, остановился, недоумённо и обиженно лупая круглыми глазами. Его макушка едва разминулась с огромной, серой, тихо гудящей грушей, свисающей с ветки. Всего на ладонь, но разминулась же. Лан облегчённо выдохнула и осторожно отступила.

— Идите за мной. Только тихо, — прошептала элва, хотя никакой необходимости в этом не было. Топать на самом деле не стоило, а вот говорить можно и в полный голос. Но уж больно большим гнездо казалось. Поневоле зашепчешь. — Только не делайте резких движений, пожалуйста…

— Что вас так напугало, прекрасная аэра? — вполне закономерно удивился Истэр. — Только скажите — я уберегу от любой опасности.

И картинно тряхнул локонами, вставая в героическую позу.

Тщательно завитые кудри проехались по «груше», цепляясь за неровности стенок. От неожиданности элв шарахнулся в сторону, отмахиваясь от осы, вылезшей глянуть, кто тут орёт над ухом. И рука аэра со всего маху долбанула по гнезду. Серый шар угрожающе качнулся, гудение стало сильнее, съехало на раздражённое, басовитое.

— Что это?..

Объяснять, что такое лесные осы, с какой стати их не стоит беспокоить и почему насекомые летают быстрее бегущего элва, времени не оставалось. Поэтому Лан только дёрнула блондина за плечо. Аэр оказался упрямым — затормозил у самого края обрыва, крутя руками, как заправская мельница. Пришлось ещё и в спину толкать, да добавить хорошего пинка для убедительности. И прыгать самой, тихо надеясь, что речка окажется глубокой.

Река не подвела. Кайран даже дна не коснулась. Только вот в ушах звенело — то ли от прыжка, то ли от дикого вопля бесстрашного защитника. Ещё ноги моментально запутались в длинных полах камзола, тяжёлая ткань потащила вниз. А сапоги будто в свинцовые превратились. Но мелкие неудобства вынырнуть не помешали — и на том спасибо.

Истэр тоже никуда не делся — с энтузиазмом, достойным лучшего применения, молотил руками неподалёку, словно стараясь воду в масло сбить. И, кажется, элв пытался что-то сказать. Но выходило у него лишь невнятное бульканье. Потому что аэра просто разрывало от желания обратно нырнуть и, наверное, взлететь.

— Только не говорите, что он плавать не умеет… — буркнула Лан.

Никто ей ничего и не сказал. Даже река настороженно притихла.

Как утопающих спасать, Кайран знала. Но исключительно теоретически. И в этой теории не было сказано ни слова о спасении паникующих кавалеров, пытающихся залезть тебе на голову. Девушка аэра даже вырубить не сумела. Попробовала, но только руку отшибла, да воды они наглотались на пару. Видимо, не так уж изнежены придворные, как на первый взгляд кажется. Пришлось спасителя притопить. Правда, он с таким раскладом не сразу согласился, едва не утянув соблазнительницу на дно.

Но худо-бедно, до берега Лан догребла и Истэра за собой доволокла. А тут — очень вовремя! — группа поддержки подоспела. Но, по крайней мере, неподъёмного аэра у Лан забрали. И на песочек уложили без её участия.

— Это ты вопила? — прошептал Натери, заботливо убирая мокрые волосы с лица отплёвывающейся Кайран.

Элва в ответ только головой отрицательно мотнула.

— Плохо, — буркнул Даймонд.

От такого заявления Лан даже плеваться перестала, уставившись на хмурого Греха.

— Опять с вином переборщил? — прохрипела аэра, выбирая изо рта волосы.

— Соблазнение отменяется, — ухмылка у элва вышла какой-то злобненькой. — Ты у нас теперь благородный спаситель, а он — дама в беде. Не думаю, что это приведёт Истэра в восторг.

Лан с тихим стоном ткнулась лбом в слежавшийся песок. Всё-таки, куда ни кинь, а права была мачеха: мужчины очень сложные создания.

Во всём, даже в незапланированных купаниях, есть свои плюсы. Саднящее от воды горло — это, несомненно, противно. Ноющие перегруженные мышцы — неприятно. Волглый, только чуть подсушенный на костре наряд — гадостно. Но разве не стоят эти мучения закончившегося пикника? Правда, аэры, наверное, и без приключений бы вскоре закруглились, потому что солнце садиться начало. Но так — оно надёжнее.

Вот только у каждой медали по две стороны. Когда Лан с Даймондом подъехали к особняку Натери, уже полностью стемнело. И резко похолодало. Кайран всю дорогу знобило, несмотря на любезно одолжённый Грехом камзол. А тут ещё и кашель напал, да такой, что девушка прямо сидеть не могла. Возле дома она не спешилась, а, скорее, вывалилась из седла. Не подоспей элв, точно носом гравий пропахала бы.

— Вот уж не думал, что тебя так легко свалить! — буркнул Даймонд, придерживая аэру за талию.

Можно было, конечно, объяснить, что свалить её совсем нелегко. И в своей жизни Лан болела всего раза три. Но если уж хворь до неё добиралась, так со всеми прелестями: жаром, лихорадкой, потерями сознания и многодневным валянием в постели. Только смысл всё это объяснять? Да и кашель не давал. Поэтому элва просто повисла на Грехе: делайте со мной всё, что хотите. Всё равно мне жизнь не мила.

В особняк её Натери на руках втащил. А дальше Лан вообще перестала понимать, где находится. Реальность и бред смешались как речная и морская вода в дельте Дуна. Волны жара смывали валы ледяного холода. Это было неприятно, но объяснимо: жарко, потому что лето уже началось. Холодно, потому что зима. Ласковый ветерок, пахнущий розами и травой, сменялся колючими, ледяными брызгами. И это не удивляло: ветер из сада, а солёные иглы — вода, разлетающаяся на осколки о прибрежные валуны. Руки комкали то шелковистый лён — простыни. То заиндевевший мех — её собственный плащ, выворачивающийся из пальцев под тяжестью тела…

А потом жара, розы и постель пропали вовсе. Остался только ледяной ветер, злое море, холод, неподъёмный плащ и жалобный скулёж Страха.

То, что жители Островов не гнушались пиратством, а то и самыми обыкновенными налётами на прибрежные материковые деревни, ни для кого секретом не являлось. Побережье на то и побережье, тут свои законы. Не смог добро и семью защитить, себя и виновать. Но имелся у Островитян и ещё один промысел, про который вспоминать не любили. Что не мешало им активно пользоваться.

Узкое горло — пролив, отделяющий Архипелаг от большой земли — славился своим дурным нравом. Особенно в пору зимних ветров. Шторма тут будто с неба падали. Вот тебе чистый горизонт, вода, как масло, и попутный ненавязчивый ветер. И вдруг затишье, штиль буквально на десять минут. Потом вырастающие, словно из воды поднимающиеся, горы чёрных туч у края моря. А дальше остаётся молить духов, и вопрошать у мамы, зачем она тебя на свет родила.

Вот в такие штормовые ночи островитяне и навешивали на шеи коз масляные светильники, да выгоняли животных на скалы. Моряки, потерявшиеся в кипени урагана, видели огни, принимая их за прибрежную деревушку, да и разворачивались, надеясь переждать непогоду в тихой бухте. А нарывались на рифы. Местным же жителям оставалось с утра собрать на берегу выброшенное морем добро. А трупы потом утаскивали водные духи. И всем хорошо.

Поэтому Лан совсем не удивилась, когда то, что она поначалу за тушу морского котика приняла, зашевелилось и тихонько обречённо застонало. А Страх залаял, громко, с остервенением, как на покойника. Да, собственно, между камней именно его и зажало. Просто до элва ещё не дошло, что он уже помер. Наверняка переломан, да ещё целую ночь пробултыхался в стылой воде. Как тут выжить?

Ланар шмыгнула замершим носом, растёрла его меховой варежкой, да и отвернулась. В конце концов, её дома уже с факелами разыскивали. Мирка наверняка всю отцовскую стражу на ноги подняла. Няньке же не объяснишь, что в двенадцать лет элва имеет полное право на самостоятельность. Тем более на родном острове.

В общем, Лан совсем уж было собралась уйти, как труп опять застонал. Ну что с ним будешь делать? Самостоятельная элва горько вздохнула, отцепила пояс с налучем и колчаном, аккуратно положив их на камни. Подумала — и меховую курточку с плащом тоже сняла, а нож сунула в сапог — так, на всякий случай.

Страх тихонько зарычал, прихватив хозяйку за подол кожаной рубахи.

— А что ты предлагаешь делать? — сердито шикнула Лан, поправив шапку, съехавшую на нос. — Тут оставить? — судя по взгляду, пёс именно это и предлагал. — Да ладно, я только гляну. А ты сиди, сторожи. Всё равно вниз не спустишься.

Страх действительно мог добраться до берега только кубарем — уж слишком крут тут спуск был. Лан и сама едва не половину пути на попе проехала, обрушивая вниз лавину щебня. Хорошо, штаны крепкие и варежки догадалась оставить. Побилась немного, но ей ли к синякам привыкать?

А вот дальше началось самое неприятное.

До чёрных валунов, между которыми бедолагу зажало, не больше двадцати шагов. Да только не по каменистой земле, а в воде — холодной, аж сердце стыло. Да ещё брызги, как ледяные иголки, секли лицо. А каждая новая волна накатывала, захлёстывая по горлышко. Тут бы не забыть, как дышать. И обратно что есть силы не рвануть.

Но добрела до каменюк, даже уже и зубами не стучала — просто холода не чувствовала. Это было неплохо. А вот то, что девушка ни ног, ни рук не чувствовала — плохо. Приходилось смотреть, чтобы убедиться: гнутся они по-прежнему и делают, что хозяйке нужно.

Как на берег выбралась, Лан помнила не слишком отчётливо. От ледяной воды даже мозги замёрзли. Труп — или, всё же, ещё не очень труп, она так и не разобрала — по воде тащился легко. Гораздо сложнее было собственные ноги переставлять. А вот на суше он вес-то и набрал. Да так резко, что Ланар вместе со спасённым на гальку повалилась, отшибая себе рёбра.

Дальше на месте воспоминаний зияла здоровенная дыра. Только собственное хриплое дыхание, скользкий от изморози плащ, норовящий вывернуться из рук, да скулёж Страха помнились. Пёс прекрасно понимал, что надо за помощью бежать. Да хозяйку оставить страшно. До редкой полоски деревьев ещё далеко и сумеет ли она костёр развести, чтоб хоть самой отогреться — вопрос. Но всё же помощь привести надо…

И снова накатывает жар, а потом холод. И душистый ветер сменяется брызгами, а лён мехом. Льда всё меньше, тепла всё больше.

— Не смей, слышишь? — жёлтые глаза в темноте. Страх? Покойник из моря? Грех? — Возвращайся! Ты мне нужна…

— Зачем?

— Возвращайся. Тогда и расскажу.

Это надменное хмыканье она ненавидит. Бесит оно!

Постель уже не раскачивается, а в окна заглядывает любопытный глаз луны. На Островах Красное Око почти не видно.

Всё-таки для счастья нужно не так много. Например, чтобы голова не кружилась, ноги не подкашивались, а вилка с ножом из ватных пальцев не выпадали. Вернувшийся аппетит, хоть и обернувшийся волчьим голодом, радовал. Солнышко, ласково поглаживающее щёку, заставляло улыбаться без причины. Даже бессмысленное птичье щебетание казалось чем-то необыкновенным, вроде песен сирен.

— Выглядишь гораздо лучше, — вынес вердикт Грех, намазывая на хлеб масло. — По крайней мере, на духа уже не смахиваешь.

Лан глянула на элва исподлобья. И не выдержала — рассмеялась. Этим утром она готова была даже Натери любить.

— Зато ты на него и не переставал походить.

— Мне положено. Я мрачный и загадочный тип, — аэр скривил физиономию, которая больше всего походила на судорогу эпилептика.

— То-то твой дом начал напоминать склеп. Я раньше не замечала за тобой такой неуёмной тяги к цветам. Да ещё в вазах с младенцами и пастушками.

— Ты полагаешь, что в склепах ставят вазы с младенцами и пастушками? — выломил бровь Даймонд. — А в этом цветочном великолепии, которое меня, кстати, раздражает, виновата ты, а не я.

— В смысле?

— В прямом, — Грех покрутил хлеб с толстым слоем масла, критически осмотрев его со всех сторон. И отложил бутерброд на тарелку, брезгливо отерев пальцы салфеткой. — По одному букету от Канелла и Кейстера. Штук пять от твоего обожаемого Мика. А остальные двадцать или тридцать — я со счёта сбился — от Истэра. С наилучшими пожеланиями и неизбывной надеждой на скорейшее выздоровление.

— Ну, теперь, надеюсь, он перестанет скупать несчастные лютики телегами?

— Не перестанет, — усмехнулся Грех. — Пока ты не уедешь отсюда. Или не восстановишь его мужественность. Понятно, что для дела выгоден второй вариант.

Для счастья действительно нужно немного. А для того чтобы радость жизни поумерить, требуется ещё меньше. Всего лишь пара слов — и аппетит пропал, солнце не так радует, а щебетание пичуги перестаёт умилять, начиная раздражать. Да и улыбаться больше не тянет.

— Ты не передумала? Договор с королевой можно расторгнуть в любой момент, — напомнил Натери, откидываясь на спинку стула.

Лан отодвинула тарелку с недоеденным завтраком, начхав на весь этикет, положила локти на стол, уставившись на собственные руки.

— Кстати, про наш договор не забыла? — помолчав, подал голос Даймонд. — Когда мы одни, ты не должна скрывать эмоций.

Было б ещё что скрывать! И прятать, и демонстрировать то, чего нет, одинаково сложно.

— Нет, я не передумала. Все договорённости остаются в силе, — Кайран подняла голову, глядя прямо на Натери. — Только уточни два момента. Во-первых, как быть с тем, что я благородный рыцарь, а Истэр дева в беде? А, во-вторых, ты вроде говорил, что не хочешь никаких соблазнений?

— Во-первых, ситуацию и исправить можно, — легко пожал плечами Грех, рассматривая что-то за спиной Лан. Девушка даже обернулась, но ничего, кроме мраморного столба, поддерживающего крышу беседки, не увидела. Разве что элва вьюнок заинтересовал? — Во-вторых, я тоже живой и имею право передумать. Тем более ты согласилась на эту роль. И никаких внутренних противоречий больше нет. А, в-третьих, если хочешь увлечь мужчину, то не смотри на него так, как на меня сейчас.

— А поточнее?

— Будто прицеливаешься, как нож половчее вогнать. Такие взгляды не возбуждают.

— Учту, — усмехнулась Лан, складывая руки на груди. — Но тебе перевозбуждаться и не стоит. Так что там с делом?

— С которым?

— А у нас их много?

— Вообще-то, два. Первое — это компромат на весёлых сестрёнок. А второе — добыть денег для Её Величества. Неплохо бы разобраться, кто на Газа нехороших элвов натравил. Но ты тут совсем ни при чём. Впрочем, в деле добычи денег от тебя тоже потребуется минимальная помощь.

— Смотрю, ты не лодырничал, пока я в постели валялась.

— А ты думала, что я буду сидеть у одра больной и за ручку тебя держать? — хмыкнул Даймонд.

— Нет, не думала, — неохотно отозвалась Лан.

Убеждаясь, что не весь лихорадочный бред нужно за настоящее принимать. Иногда видения стоит и с реальностью соотносить, прежде чем вслух высказываться. Выставила себя полной дурой! И кто в этом виноват?

— Не смущайся, Нопаль, — эдак снисходительно-ласково протянул Грех. — Ничего тут страшного нет. Это мне впору извинятся. Кстати, что и делаю. Я был пьян. Это, конечно, не облегчает, а усугубляет вину. Да и на следующий день… Сначала не до конца протрезвел, потом ещё раз… переборщил. А ты, в силу своей неопытности, начала романтизировать.

— Спасибо, за объяснения, — огрызнулась Кайран.

— Не стоит злиться. Действительно, не стоит. Ситуация не настолько серьёзна, чтобы на неё нервы тратить, — Натери потянулся, отщипывая хлеб и скатывая его в шарик. — Это на самом деле моя вина и ошибка. Ты тут ни при чём.

— Это я уже усвоила. Можешь смело считать, что ты попросил прощения. И я его милостиво дала. Так что там с делами?

— Ну, как знаешь, — пожал плечами Даймонд. — Не хочешь об этом говорить — твоё право. Хотя, как мне кажется, разобраться в проблеме проще, чем песенки петь.

— Мы уже разобрались! — вызверилась Лан. — С моей стороны никаких романтических фантазий. С твоей — раскаянье и признание, что ты опытный козёл, который пить не умеет. Как мы решаем проблему компромата и денег?

Кайран показалось, что под рыжеватыми усами мелькнула довольная усмешка. Но, наверное, всё-таки действительно примерещилось. Уж больно равнодушная у Греха физиономия была. С другой стороны, ей ли не знать, что его мимика зависит исключительно от его же желания?

— Собственно, добыча денег тоже связана с некой маленькой тайной, способной сильно усложнить жизнь. Не с той, что хранится у Истэра. Но сути дела это не меняет. Кстати, запомни на будущее, Нопаль. Пригодится, даже если ты обратно на Острова отправишься. У любого в шкафу свой скелет имеется. Хотя бы груда косточек, но есть. И чем выше положение элва, тем скелетов больше.

— Спасибо за науку!

— Пожалуйста. И перестань огрызаться, тебе это не идёт. Так вот, компромат. Начнём с нашего душевно травмированного Истэра, у которого ты так бесчестно отобрала подвиг…

Кто сказал, что незыблемость должна радовать? Лан бы прекрасно обошлась без неизменных аэрских интриг. Которые ничего, кроме здорового чувства гадливости, не вызывали. Только вот есть такое слово «надо».

Правда, у Кайран возникло ещё смутное и всё равно очень неприятное сомнение: а надо ли? Но все колебания шли в тот же чулан, что и недодуманные мысли.