Дикое искушение

Глава 18

Джейми

— Я твоя.

Все волнения в моей голове утихли, как только губы Лиама коснулись моих губ.

Сегодня вечером в его прикосновениях была другая интенсивность, в его поцелуе была другая сила. В нем было нечто большее, чем просто похоть, хотя в нем не было недостатка в желании. В этом поцелуе была страсть, наполненная облегчением, одержимостью, глубокой связью, которая захватила каждую частичку моей души.

По дороге к нему на квартиру я обыграла все возможные исходы нашего разговора. Из-за того, что он не хотел слышать ни слова из моих уст и закрыл дверь перед моим носом, или из-за того, что я столкнулась с Лиамом с пустым выражением лица, отрицающим, что его беспокоит все, что произошло сегодня вечером. Этого сценария наверняка не было в списке.

Он поцеловал меня так, как меня никогда раньше не целовали. Это было нечто большее, чем просто соприкосновение наших губ. Как будто его душа заключила мою в сердечные объятия, обещавшие никогда не отпускать.

Мягкий, медленный и продолжительный, но в то же время резкий и обжигающий. Что заставило меня взволноваться и в то же время дало мне покой, которого я никогда не помню.

Лиам держал мое лицо на месте, в то время как его губы снова и снова охватывали мои, его язык проникал в мой рот с мягкостью, которая растопила каждую частичку моего существа.

— Оставайся, — он шептал мне в губы между требовательными поцелуями, на вкус напоминающими преданность. — Останься со мной на эту ночь.

Лиам прижался лбом к моему, вода стекала по его спине, его зеленые глаза впились в меня. Это был поиск души, который разрушил барьеры и разрушил все мои иллюзии о том, что я могу сопротивляться своим чувствам к этому человеку. Теплота, которую я увидела в его глазах, заставила меня не беспокоиться о последствиях.

Он был огнем, и я была более чем готова обжечься, как бы больно это ни было, жар и красота его углей были более чем достойны.

Я обняла его за шею, притянув ближе для еще одного поцелуя в молчаливом ответе на его требование. В отличие от всех остальных случаев, я обнаружила, что его просьба не имела второго намерения. И я была права.

Он выключил воду и протянул мне полотенце, чтобы я могла вытереться, а также принес мне немного своего гардероба, чтобы я могла переодеться. Он ждал меня в своей комнате, стоя возле кровати, как только я вышла из ванной. Он был уже полностью одет, его волосы все еще были грязными и влажными.

Лиам потащил меня в гостиную, крепко обняв мою руку, и остановился только тогда, когда мы достигли дивана в тускло освещенном помещении. Он лег, притянув меня к себе, мое тело идеально прилегало к нему.

Он гладил меня по волосам одной рукой, а другой прижимал меня к себе, моя голова лежала на его мускулистой груди, его ровное сердцебиение успокаивало мое, учащающееся от радости.

Это было то место, где я принадлежала, заключенная в его объятия, пропитанная его ароматом, вся в нем.

Я наконец почувствовала себя в безопасности.

Я наконец почувствовала себя как дома.

— Скажи мне, что ты все еще будешь здесь утром, — прошептал Лиам в мои волосы, мягкие поцелуи осыпали меня любовью.

— Нет другого места, где бы я предпочла быть, — никогда еще более правдивые слова не сходили с моих уст. Я погрузилась в него еще глубже, позволяя себе расслабиться в его ласках, пока наконец не заснула.

То, что я сделала, не имело оправдания. Я просто не думала. Это было глупо, незрело и эгоистично. Однако я не ожидала, что Мэтт меня поцелует. Это застало меня врасплох, насколько это было хреново. Как только я отстранилась и посмотрела на Лиама, он кипел и имел на это полное право.

Несмотря на то, что я сложна как скала, мне следовало тут же ударить Мэтта по лицу, но я была как вкопанная, застыв в шоке.

Я была слишком сосредоточена на том, чтобы заставить Лиама завидовать тому, что не оттолкнула Мэтта настолько, чтобы он смог получить правильное сообщение. Было слишком приятно осознавать, что Лиам наблюдает за мной и что присутствие на мне рук другого мужчины злит его. Это сказало мне, что я значу для него. Меня даже не волновало, как он это почувствует.

Взгляд отвращения, которым Лиам выстрелил в меня перед тем, как выбежать, пронзил мое сердце, разрывая меня на куски. Я никогда не хочу, чтобы он снова смотрел на меня так. Я чувствовала себя грязной и маленькой, и одного этого взгляда было достаточно, чтобы мой разум вернулся в Джексонвилл, где ему нечего было делать после всей работы, которая потребовалась, чтобы вырвать его из моего существа.

Открыто рассказать о своих чувствах к нему было рискованно, но это был единственный способ. Теперь я могла это видеть. Возможность потерять работу была реальной, но меня это не волновало. Потеря Лиама весила больше на моих весах.

Так что находиться здесь, в объятиях Лиама, чувствовать, как он наконец отпустил меня и перестал отталкивать, было все равно, что идти по облакам. Я была на небесах.

Я проснулась одна, свернувшись калачиком на его диване, накрывшись одеялом, и утреннее солнце ярко светило сквозь огромные окна. Я вскочила, паника наполнила мои легкие, ища место для Лиама, чувствуя, как тревога усиливается каждый раз, когда я поворачиваюсь и не нахожу его.

— Ты ищешь меня? — его глубокий голос раздался позади меня, мое сердце наконец замедлилось до нормальной частоты. Пока я не обернулась и не увидела его.

Лиам стоял без рубашки, в низко свисающем полотенце, почти не оставляющем простора воображению, поразительная V-образная форма мышц, ведущая вниз к выпуклости, которую я имела удовольствие испытать.

Я была поражена его совершенством, мой рот приоткрылся при виде изображения передо мной. Нижние мышцы сжались, когда он провел полотенцем по мокрым волосам, каждая масса напрягалась при движении.

Как и в первый раз, когда я увидела его без рубашки, я заметила татуировку по всей длине его туловища, прямо под мышкой. Женщина и череп, у обоих на рту бабочка, бесконечная петля удерживает их вместе. Я никогда не думала, что найду татуировки привлекательными, но, черт возьми, с чернилами он выглядел хорошо.

Этот человек был вылеплен из чистого греха, нарисован очаровательно и нарисован в божественности.

Как и в первый раз, когда я увидела его таким, мои глаза упали на его явно выраженную выпуклость, а в мое горло тут же вторгся массивный ком.

Святой отец, сколько грехов проносилось у меня в голове.

— Если хочешь, можешь принять теплый душ, когда перестанешь пялиться, — Лиам прервал мои размышления, снова переведя мой взгляд на свое лицо, его губы скривились в ухмылке.

Я взяла ближайшую подушку и швырнула ее в него, мои щеки сильно покраснели от того, что я восхищалась им. Он увернулся и двумя массивными шагами притянул меня в игривые объятия, щекоча и покрывая легкими поцелуями, пока я извивалась в его объятиях.

— Если ты продолжишь так извиваться передо мной, через секунду тебе будет на что посмотреть, — я остановилась, прислонившись к нему спиной, желая почувствовать его полностью. Лиам уткнулся носом в изгиб моей шеи, глубоко вдохнул, в то время как игривый воздух внезапно стал густым и серьезным. — Это была лучшая ночь в моей жизни.

Это было уязвимое признание, прошептанное мне в чувствительную кожу, его слова были пропитаны смыслом, которые заставили мое сердце и желудок трепетать. Абсолютно ничего не произошло, и тем не менее все изменилось.

— Я не могу с этим не согласиться, — ответила я, как только ком в горле позволил мне говорить.

— Ну давай же. Пора принимать душ, мисс Харден. Я оставил для тебя одежду на своей кровати и полотенце в ванной. Как выглядят яйца и бекон на завтрак?

Я обернулась, обвила руками его шею, глядя глубоко в его красивые глаза, мое лицо озарилось улыбкой, счастье текло из каждой поры.

— Ты звучишь абсолютно идеально.

Я никогда раньше не чувствовала любви. У меня просто никогда в жизни такого не было.

Если бы кто-то спросил меня, я бы не смогла рассказать им, каково это. Его запах, вкус, ощущения и тепло были для меня новыми, и теперь они были связаны с мужчиной, который сейчас готовил мне завтрак, пока я принимала душ в его ванной.

Я всегда представляла, что любовь заключается в мелочах. Ваш любимый торт, который выпекают в духовке, когда вы приходите домой из школы. Успокаивающие объятия комфорта, когда вам плохо. Запах бекона и яиц, которые кто-то готовил тебе на завтрак. Тепло и безопасность осознания того, что тебя принимают и хотят, потому что кто-то, кто тебя любил, сделал это для тебя из любви.

У меня никогда такого не было.

Привязанность никогда не была той эмоцией, которую мой отец испытывал по отношению ко мне. В его глазах был только обман и презрение. Я научилась видеть себя так, как он.

Он винил меня в смерти моей матери, и в каком-то смысле я тоже. Он так и не нашел в себе сил простить меня, хотя я была всего лишь беспомощным ребенком.

Обо мне всегда заботился кто-то еще. Как он оплачивал эти счета, до сих пор остается загадкой. Но почему-то эти женщины никогда не задерживались здесь надолго. Они перестали появляться, как только я научилась готовить хлопья самостоятельно, когда мне было шесть лет.

Я сделала все, что могла, чтобы не мешать ему. Я избегала находиться с ним в одном пространстве, как чума. Он ни разу не сказал доброго слова, и это был хороший день. Запереться в чулане на всю ночь или даже на все выходные было своего рода отсрочкой от подвала аптеки, в которой он работал.

Его слова о недостойности все еще преследовали меня, поскольку я не научилась освобождаться от необходимости оценивать свою ценность по его стандартам. Они все еще повлияли на меня. Они разрывали меня на части и заставляли каждый день желать, чтобы у меня была другая жизнь. Или вообще никакой.

Так что оказаться здесь сегодня и принять тот факт, что, возможно, я заслуживаю счастья, было огромным шагом. Я чувствовала себя желанной и принятой, в безопасности в объятиях Лиама, даже после того глупого дерьма, которое я совершила прошлой ночью.

Я заперла все эти чувства в их маленькой коробочке, высохла, прежде чем пойти в гостиную и наблюдать за Лиамом, пока он заканчивает завтрак. Он напевал и покачивался под звуки музыки, игравшей на его динамике, и я снова застряла, глядя на него. Чувствую себя так, так сильно.

Лиам встретил меня с улыбкой, как только почувствовал мое присутствие. Оно освещало его лицо, глаза сияли ярче звезд.

— Мне моя одежда на тебе нравится намного больше, — он дразнил меня, его глаза осматривали мое тело с головы до пят, подходя ближе ко мне, рассматривая мою фигуру. Обхватив меня за талию, Лиам притянул меня к себе, покачивая вместе с собой под воодушевляющую мелодию.

То, какова была моя жизнь, было выше моего понимания. Я не привыкла к счастью, которое не помещалось в мое маленькое тело.

Я позволила своим губам найти его, наш поцелуй сразу же стал глубже, когда руки Лиама свободно бродили по моему телу, ладонь сжимала мою задницу, одновременно плотно прижимая мои бедра к его паху. Реакция моего тела на него была мгновенной, жар его прикосновения поджег меня.

— Ты настолько голодна? — Лиам отстранился после того, как мой желудок заурчал от презрения, пустота и запах завтрака остановили его продвижение.

— Запах горящего бекона всегда меня возбуждает, — я усмехнулась, наблюдая, как Лиам бежит к духовке, пытаясь ее спасти. Его смех заполнил все пространство, когда он повернулся ко мне с тарелкой, наполненной обжаренными на углях кусочками бекона.

— Бекон а-ля Везувий. Моя специальность, — сказал он, смеясь сильнее, и я не могла не присоединиться. — Присаживайся, пока я приготовлю нам немного бекона, который мы сможем переварить.

Мы сидели в уютной тишине и завтракали вместе, с таким комфортом, что казалось, что мы занимались этим всегда.

Было странно видеть Лиама таким беззаботным, словно прошлая ночь что-то в нем открыла. Но это была его сторона, которую мне нравилось видеть.

Я смотрела, как он жует еду, мои глаза постоянно были прикованы к нему, изучая его татуировку. Женщина и череп с бабочкой у рта недоумевают, что же это значит. Я заметила еще одного, бегущего по всей длине его руки. Фраза, написанная рукописным почерком, который я не могла разобрать.

— Опять меня проверяешь, мисс Харден? — в глазах Лиама было веселье, на его идеальном лице появилась хитрая улыбка, та самая, которая заставила меня покраснеть из-за того, что меня снова поймали. Хотя отрицать это было нельзя.

— Трудно не сделать этого, когда ты так ходишь! — я указала на отсутствие рубашки.

— Мне что-нибудь надеть?

— Не беспокойтесь о моем счете. Я вполне довольна таким видом, — я призналась, прежде чем спрятаться за чашкой кофе и сделать медленный глоток. — На самом деле я восхищалась твоими татуировками. Они красивы. Что там написано?

— Perdonare sì dimenticare mai. Это означает: «прощай, да, никогда не забывай».

— Есть ли за этим история?

— Что-то в этом роде, — сказал Лиам, в его глазах отразилось что-то вроде дискомфорта.

— Кто она? — я осмелилась задать вопрос, на который боялась получить ответ. Я надеялась, что это не изображает кого-то реального, кого-то достаточно важного, чтобы оставить след на его коже на всю жизнь. Какие еще части его тела травмировала эта женщина?

— Насколько хорошо ты знаешь римскую мифологию?

— Римская мифология? — все древнее мне было абсолютно по душе. Египтянин, грек или римлянин, но этот не звонил ни в какие колокола. — Она богиня? Я не помню, чтобы когда-либо видела это изображение.

— «Деа Тацита», — сказал он с сильным итальянским акцентом.

— Как клуб?

— Как клуб, — он повторил. Теперь стало понятно, почему Элисон сказала, что у нее там связи. Но почему это имя имело такое большое значение?

Теперь я еще больше запуталась. Словно заметив вопросы, накапливающиеся в моей голове, Лиам уточнил: — Богиня мертвых. Силенсор недостойных. И да, мы владеем клубом.

— Я никогда о ней не слышала. Во всяком случае, я всегда предпочитала греческую мифологию. Но почему римская богиня? Есть ли в этом смысл?

— Ты предпочитаешь греков? Действительно? Я воспринимаю это как оскорбление, мисс Харден, — он ответил, изображая возмущение.

— Что? Почему? — я была совершенно потеряна.

— Потому что мы, итальянцы, очень серьезно относимся к своему наследию. А любить греков, стоящих выше нас, — это серьезное оскорбление.

— Итальянцы? Я думала, ты француз. Твой отец такой же француз, как и они, и твоя фамилия тоже.

— Да, мой отец француз, но моя мать полностью итальянка.

Я видела ее вчера на вечеринке, но мне не удалось с ней познакомиться, и Элисон, конечно же, никогда не говорила об этом ни слова.

— Они встретились на юге Франции, в Каннах, когда моя мать была в отпуске после короткой поездки в Италию, чтобы навестить родственников.

— Я понятия не имела. Беру свои слова обратно, кажется, я передумала. Итальянский язык становится моим новым любимым вкусом, — я озорно улыбнулась: — Но почему богиня мертвых?

Меня заинтересовал этот вариант. В мифологии было так много могущественных фигур, почему он выбрал менее известное и темное божество?

— Это длинная история. Может быть, когда-нибудь я расскажу тебе об этом, — в его позе появился новый дискомфорт, его голос стал более серьезным, а грудные мышцы ритмично напряглись. Лиам избегал моего взгляда, возясь с яичницей на тарелке, демонстрируя беспокойство, нетипичное для уверенного в себе мужчины, сидящего передо мной.

Я хотела спросить о словах, написанных на его руке, но сейчас определенно было неподходящее время.

Мы оба замолчали, и, в отличие от предыдущего, этот был заряжен другой энергией, заставляя меня чувствовать, будто я подошла слишком близко к его пространству, раздвигая границу, которую он не хотел, чтобы кто-то трогал, не говоря уже о попытках ткнуть дырку, как я делала. Поэтому я сделала единственное возможное. Я отпустила это и отклонилась.

— Не мог бы ты… хм… может быть, пообедать со мной сегодня?

— У меня уже есть планы, — он ответил тоном, который мне совершенно не понравился.

— О, хм, конечно. Я просто постираю их и пойду домой, — мой дрожащий голос сумел произнести это, когда я встала и взяла тарелку. Я предполагала что-то, и если бы смущение могло убить, меня бы похоронили.

— План состоит в том, чтобы запереть тебя в этой квартире до вечера воскресенья. Вы, мисс Харден, не покинете это место в ближайшее время, — я скомкала салфетку и швырнула ее ему в грудь, на моих губах появилась улыбка облегчения.

— Ты мудак, ты это знал?

— Я? Конечно.

— Я подумаю об этом, — я изобразила ровный тон и ушла с посудой, поставив ее в раковину, чтобы начать мыть. Руки Лиама обвились вокруг моей талии, его губы коснулись чувствительной плоти чуть ниже моего уха.

— Думать об этом? Тебе нужно об этом подумать? — поддразнил он, его зубы медленно погружались в мою кожу. — Позволь мне показать тебе, что я думаю о том, чтобы тебе пришлось об этом думать.

Лиам зачерпнул пригоршню воды и плеснул мне прямо в лицо, его неумолимый смех эхом разнесся по всей кухне, пока я пыталась отдышаться. С моего лица капала холодная вода на рубашку, промокая ее насквозь.

Я повернулась к нему, мои глаза сузились в тонкие щелочки, слово «месть» проносилось у меня в голове.

— Кажется, ты очень доволен тем, что только что сделал. Позволь мне сейчас увидеть это самодовольное лицо, — направив кран прямо на него, не обращая внимания, если я все намочу.

Все средства хороши в любви и на войне.

Лиам боролся с струей воды, наконец ухватившись за нее и направив ее в мою сторону. Мы представляли собой одинаковую компанию мокрых, запыхавшихся месивцев, смеявшихся так сильно, что было трудно вдыхать кислород.

Огромная лужа на полу заставила его поскользнуться, и я не смогла сдержать еще более громкий смех, вырвавшийся из моего рта. Он сидел, посмеиваясь, мокрые пряди волос обрамляли его лицо, и протягивал руку с просьбой помочь встать.

Как только я вложила свою руку в его, я почувствовала сильное притяжение, заставившее меня упасть прямо на него. Лиам перевернул нас, моя спина приземлилась прямо в эту лужу, а он раздвинул мои ноги и встал между ними.

Если раньше я была мокрой, то сейчас я была полностью мокрой. Белая футболка, которую он мне одолжил, теперь стала прозрачной, мои соски затвердели от холодной воды и от мысли, что Лиам прижался ко мне.

Внезапно он потерял улыбку, его взгляд скользнул по моему телу, в то время как он держал мои руки над головой.

— Моя одежда определенно смотрится на тебе лучше, — его голос был низким, попадая прямо в самую приятную точку, где я чувствовала, как он ужесточался против меня.

Губы Лиама зависли над моими, казалось, целую вечность, на расстоянии одного вздоха, дразня меня своей близостью, заставляя с каждой секундой жаждать этого поцелуя все сильнее. Он пристально посмотрел мне в глаза, как будто запечатлевая этот момент в памяти, длинная пауза, пропитанная интенсивностью, которую я не осмелилась расшифровать.

Он поймал мои губы в нежном поцелуе, его глаза закрылись, когда он наслаждался моими губами, как будто это было в последний раз. И внезапно все закончилось.

— Возможно, это лучшее воспоминание, которое у меня останется на этой кухне, — прошептал он мне, прежде чем снова жадно взять мои губы в свои.

Похоти и страсти было недостаточно, чтобы описать это. Он поглощал меня каждым прикосновением своего языка, каждым толчком своих бедер, каждым дюймом моего тела, покрытым его блуждающей рукой. Электрические токи пробежали по моей коже, когда Лиам еще глубже прижал ко мне свой твердый член, его рука скользнула вверх по краю моей мокрой футболки. Каждый палец, который меня касался, заставлял меня дрожать от восторга, желая еще больше этой новой зависимости.

Он внезапно снова разорвал поцелуй, прежде чем его рука достигла моей груди. Тяжелые вздохи, выскальзывающие из его рта, говорили мне, что ему нужен весь самоконтроль, а затем еще немного, чтобы иметь возможность остановиться там, куда все движется.

Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы собраться с дыханием, сухо сглотнуть и крепко зажмурить глаза, прежде чем он смог говорить.

— Мы должны вытащить тебя из этой мокрой одежды, прежде чем ты заболеешь, — сказал он, вставая и помогая мне встать на ноги. Я озадаченно посмотрела на него, не понимая, почему он чувствовал необходимость помешать вещам идти тем курсом, которым они, очевидно, были.

Он увидел беспокойство в моих глазах и обхватил мою щеку, удерживая мое лицо на месте.

— Нам нужно поговорить, прежде чем что-то еще произойдет. Я не хочу повторять свои ошибки.