Договор на одну ночь (СИ)

Глава 23

Лена

По ногам в слив стекает горячая вода. Она абсолютно прозрачная. Я давно смыла всю пену, а крови так и не было.

Пора выбираться, но я медлю.

Чувствую себя опустошенной.

Не было ни слез, ни тошноты из-за содеянного. Боли тоже нет. Немного тянет низ живота, но на это легко не обращать внимание.

Я сделала это.

Еще утром не подумала бы, а теперь…

Совершенно внезапно к горлу подкатывает всхлип. Он выходит влажным звуком. Я запрокидываю голову и нелогично улыбаюсь потолку.

Ладно, Лена. Прекрати. Было бы самонадеянно верить, что обойдется без отката, но он случится уже не здесь.

Выключаю воду. Быстро вытираюсь пушистым ароматным полотенцем и корю себя, что не подобрала с пола вещи.

Я бы хотела выйти из ванной одетой, быстро попрощаться и сбежать. Но вместо этого снимаю с крючка огромный гостиничный халат и укутываюсь в него.

Стоя перед дверью, борюсь с желанием перекреститься, как делает тетя Соня, если чего-то боится.

Но я не тетя Соня. Я им всем уже скорее всего даже не родственница. Просто они ещё не знают, что Лена Шамли – не благодарная сирота, а позор фамилии.

Нажимаю на ручку и выхожу обратно в спальню.

По ногам бежит холодок. Мне снова становится зябко.

Мужчина, толчки члена которого я до сих пор чувствую потревоженным влагалищем, из спальни, к моему большому сожалению, не вышел.

Андрей Темиров сидит на краю кровати. Но это полбеды. Куда хуже то, что в руках он держит мои собранные с пола вещи.

Платье, лифчик и стринги выглядят постыдно мелкими в мужском кулаке. Я застываю посреди комнаты, он едет взглядом по моим ногам, халату, шее. Останавливается на глазах.

От него больше не исходит ни раздражение, ни сарказм, ни даже ирония.

Он серьезный и уставший. Может быть даже жалеет. Ему это сто лет не нужно было, я понимаю.

Пользуясь возможностью и своим в меру спокойным состоянием в эту секунду, бодро произношу:

– Спасибо за помощь!

И убеждаю себя, что мне не больно слышать в ответ тишину. Выражение на лице моего первого не меняется. Он не кривится и не усмехается. Смотрит и вряд ли меня понимает.

Но мне и не нужно понимание.

Я всё сделала. Всё сказала.

Мне пора.

Подхожу, фокусируя взгляд на своих вещах.

Остановившись на расстоянии короткого шага, выставляю вперед руку и прошу:

– Можно мне одежду. Я…

– Куда пойдешь?

Он перебивает вопросом. Мы снова пересекаемся взглядами. Удивительно, но смотреть ему в лицо мне не стыдно и не сложно.

– Домой.

– Как ты собираешься туда попасть?

Молчу.

– Только не говори «поймать попутку», Лена. – Не говорю. И розовею. – Скажешь – пришибу.

Собственная реакция на угрозу выглядит абсолютно нелогично, но и сдержаться я не смогла бы: напряжение растягивает мои губы в улыбке. Этого недостаточно. Я мотаю головой и смеюсь.

В глазах снова выступают слезы.

Я на секунду торможу на лице депутата и вижу, что он тоже хмыкает. Смеюсь громче.

Мы какие-то странные. Честно.

Андрей откладывает вещи на кровать, смыкает пальцы вокруг моей талии и тянет к себе.

Я не боюсь его, но происходящее всё же пугает.

Перестаю смеяться. Он тоже уже серьезный.

Смотрит в глаза и тянет вниз. К себе на колени.

Я не знаю, хочу или нет. Готова или не очень, но подчиняюсь.

Мои голени снова касаются покрывала, с которого я соскочила, как будто оно жжется, а бедра встречаются с приятно-прохладной тканью мужских брюк.

Чтобы куда-то деть руки, кладу их на плечи. Смотрю прямо. Немного даже сверху, но самую малость. Мои глаза максимум на пол сантиметра выше.

– Так какие планы, Лена? – Я вспоминаю, почему приехала именно к нему. Когда он не раздражен и не наказывает, кажется мне тёплым, честным и надежным. Мне нужно было это. И я снова это чувствую.

– Первый автобус в Меланфию в пять. Я дождалась бы на остановке.

– Ясно.

Мой ответ его, конечно же, злит, но даже вкрадчивое «ясно» звучит абсолютно иначе, чем до и во время нашего секса.

Осмелев, проезжаюсь по мужским плечам и касаюсь волос на затылке. Как хотела. Они жесткие, но приятные.

Карие радужки снова искрятся, но не источают угрозы. Глажу затылок. Он смотрит на мои губы. Ладони скользят под халат.

– Ни один мужчина не отказался бы от секса с тобой, Лена. Ни один.

В горле сухо. Надо попросить воды или сглотнуть. Но я могу только моргать.

– Ты сама предложила.

– Я помню.

– Ты не вовремя пришла.

Это я тоже поняла.

Большие пальцы Андрея выводят на моих бедрах тропы для стада мурашек.

Сейчас мне с ним спокойно. Поразительно.

– А может быть наоборот вовремя? Ты злишься меньше? – После случившегося у меня язык не повернется обратиться к нему на вы. Это было бы тупо.

– Да. Я злюсь меньше. И не на тебя.

Его честность заставляет застыть взглядом на красивом лице и нагревает грудную клетку. Улыбаюсь.

– Это уже хорошо.

Новая пауза в разговоре кажется не напряженной, а уютной.

А ещё я осознаю, что мобильный больше не разрывается. Оглядываюсь – и экраном не вспыхивает. Он его выключил?

Настроение взбирается на стабильное плато. Меня не давит атмосфера. Не пугает кровать. Мне больше не хочется сбежать. Как и увести взгляд от близкого-близкого лица.

Я долго колеблюсь, стоит ли спрашивать, на кого он так злился. Решаю, что это не мое дело.

Но и слезать с его колен не хочу. Женатых, кстати. Я снова это помню.

Руки мужчины перемещаются. Я опускаю взгляд и слежу, как он развязывает пояс моего халата. Разводит в стороны. Гладит голый живот, слегка щекочет ребра. Задевает грудь.

Я ерзаю. Смотрю в лицо все же немного испуганно. Не уверена, что хочу повторять, но и остановиться не прошу.

Ладонь накрывает мою грудь. Андрей взвешивает её и не больно сжимает. Расслабив пальцы, обводит соска. Вторая рука незаметно оказывается на моей спине. Гладит копчик. Костяшки проезжаются вдоль позвоночника, ненавязчиво прогибая.

Мое тело реагирует неоднозначно. Расслабленностью, разлившейся по конечностям тяжестью и в то же время тревогой.

Я не готова к жести. Для меня это было все-таки слишком.

Язык плохо ворочается, иначе я уже брякнула бы что-то глупое по типу: «я, наверное, пойду», а так сижу на коленях у господина депутата и не решаюсь пошевелиться.

Он давит меня ближе. Мы снова дышим друг другу в губы.

– Я отвезу тебя утром. В четыре тридцать. Раньше, чем автобус. – Сначала я просто слежу за шевелением губ. Только с опозданием распознаю слова. Смущаюсь.

Он шутит, а я не улыбаюсь.

– Это необязательно. Тебя не должны видеть.

– Подумай, где мне встать, чтобы не увидели. У тебя достаточно времени. Успеешь ещё и поспать.

Я искренне не рассматривала вариант остаться на ночь у него, но такое вроде бы логичное предложение звучит почти как рыцарство. В носу щиплет.

Мужская рука проглаживает меня между лопаток, подло убаюкивая. Я продолжаю смотреть на губы, но ответить ничего не могу. Мое красноречие смыло вместе с пеной. Отдуваться приходится депутату.

– Я тоже планирую поспать. Хотя бы немного. Завтра в дорогу.

– Сколько тебе ехать?

– Около шести часов.

– Ты всё время будешь за рулем?

Кивает.

Какая же я зараза, всё-таки.

Наши лица незаметно стали ближе. Не могу сдержаться. Подаюсь вперед и целую. Не так, как он меня, а просто прижимаюсь губами к губам. Потом еще раз – немного наклонив голову. И в уголок. Тот вредный, который любит кривовато надо мной насмехаться.

– Больше не ходи так ни к кому. – Андрей то ли просит, то ли приказывает.

Я в ответ улыбаюсь.

– Я больше и не собираюсь. Мне надо было один раз.

– Мстить – всегда хуевый план, Лена.

– Я не мщу. Мне скоро двадцать один и по состоянию на сейчас я не встретила взаимную большую любовь. Я могла бы ждать ее вечно, но это сделать мне вряд ли дадут. А могу жить, не ограничивая себя чужими предрассудками. Я не хранила себя ни для кого. Мне не нужен человек, который ценил бы во мне только плеву. И я не пойду по рукам, как считает дядя. Я просто... Могу делать всё, что хочу.

Закончив свою короткую исповедь, замолкаю и жду какой-то реакции. Но чувствую, что Андрей мыслит иначе. Вряд ли меня поддерживает. Но это и не нужно. Он просто принимает мое право думать так. И делать тоже. В пределах одной ночи этого более чем достаточно.

Проходит секунда. Две. Три. Что-то меняется.

Возможно, что-то большее, чем просто наше положение в пространстве.

Я не сопротивляюсь, когда Андрей опускает меня спиной на кровать. Нависает сверху. Откровенно изучает лицо. Вслед за ним – тело под раскрытым халатом.

Целует уже он. Без спешки, но снова с языком.

Я пытаюсь понять, к чему готова. И готова ли отказать, но мне не приходится.

Он не давит своим весом, а устраивается рядом. Кладет ухо на упертую локтем в покрывало руку. Проезжается кончиками пальцев по открытой для прикосновений коже.

Очень волнительно и интимно то, что живот под его пальцами подрагивает. Андрей гладит его, а я плотно сжимаю согнутые колени.

Он не дурак. Всё понимает. Всё видит. Но продолжает еле-уловимо ласкать. Я разгораюсь, но это не значит, что не боюсь.

– Ты не кончила?

Прикусываю щеку изнутри и мотаю головой. Пальцы проезжаются по линии плотно сжатых бедер до колен и возвращаются назад к лобку.

– А хочешь? – Пульс стучит в висках.

Не знаю.

Чтобы не отвечать, двигаюсь ближе. "Случайно" сжимаю колени уже не так сильно. Мужские пальцы тут же пользуются возможностью. Я чувствую прикосновения на внутренней стороне бедер.

– Можно я тоже тебя потрогаю? – Спрашиваю, пересиливая ужасное волнение.

Спокойное:

– Можно, – в ответ кажется личным триумфом. Я прижимаюсь пальцами к мужской шее. Обвожу подбородок. Трогаю губы. "Случайно" ещё сильнее расслабляю ноги и чувствую прикосновение именно там.

– Больно сейчас? – Андрей ведет с нажимом, раскрывает половые губы. Не входит, а поднимается выше. Ненавязчиво ласкает губы. Круговыми движениями стимулирует клитор. Мое тело снова отзывается дрожью. Ему страшно. Мне страшно. Но нам и хочется.

Я могу сказать «больно» и все кончится. Но я не хочу ему врать. А себя лишать удовольствия.

– Нет. Не больно.

Прикрываю глаза и стараюсь замедлить дыхание. Сквозь подрагивающие ресницы вижу, как мужской взгляд скатывается по моему телу вслед за рукой.

– Тогда расслабься. Я осторожно.

Я киваю и медленно увожу колено в сторону, чувствуя, как он наклоняется и касается губами моей шеи, а внизу пальцы не столько исследуют мое тело, сколько обманчиво-нежно учат его быстро и ярко кончать.

***

Когда Андрей собирал свои вещи, я следила за ним с кровати. Казалось, ему даже не интересно, сплю я или нет. А мне очень интересно было провожать его по комнате. Запечатлять в памяти моменты и движения. Выверенные и какие-то… Неповторимо мужественные.

Я сама не заметила, как уснула, а проснулась из-за поцелуев на теле. В четыре утра, перед выездом, мы попробовали ещё раз. Это был второй в моей жизни полноценный болезненно-сладкий половой акт. Со счастливым концом.

Он закрепил в моей голове уверенность, что секс – это правда прекрасно.

Я была не настолько скована, как впервые. Члену Андрея во мне опять было тесно, но мне под его весом, с ощущением трения кожи о кожу, – хорошо-хорошо. До стыдного.

Мне и сейчас хорошо. В животе сонно порхают счастливые бабочки. Колени приходится стискивать, когда накатывают воспоминания.

Но ночь кончена. Я снова сижу в красивом черном Мерседесе со светлым кожаным салоном. А в багажнике лежит депутатский чемодан.

Он уезжает.

Я возвращаюсь.

Наша история заканчивается.

– Вот тут сверни.

Прошу негромко, потому что любые слова в пропитанном тишиной и спокойствием салоне звучат раздражителем, и тут же слышу мягкие щелчки поворота.

Андрей сворачивает в самый безопасный, на мой вкус, переулок на окраине Меланфии и замедляется.

Машина катится практически по инерции, а я осознаю, что увлекательное путешествие подходит к концу.

Мне пора возвращаться в свою жизнь, закончить подготовку к побегу-поступлению и смело шагнуть в неизвестность пути к своей будущей славе.

Мерседес останавливается, но мотор Андрей не глушит.

Я могла бы выскочить, даже не прощаясь, но не хочу так. Он хороший. Я ему благодарна.

Я ценю его отношение.

Поворачиваюсь в кресле и смотрю на мужской профиль.

А ещё он красивый. И я ни капли ни о чем не жалею.

– Спасибо большое, – благодарю от всего сердца.

Он тем временем смотрит в лобовое и хмурится.

Не нравится что-то. Не доволен.

Чем?

Снимает руку с руля и тоже поворачивается ко мне, откинув затылок на подголовник.

Я отмечаю красную сеточку на белках глаз и проступившую щетину на подбородке и скулах. Утром он уже кололся. Это было... Приятно. Особенно на груди и животе.

А вот побриться времени не хватило. Мы потратили его на секс.

– Давай ещё раз мне свой план, Лена. Только внятно. Без сумбура.

По Андрею видно, что он не хочет влезать во всю эту дрянь, но влезает, потому что… Не доверяет моей дальновидности. Думает, дурочка. По-своему заботится.

Я стряхиваю головой, чтобы не улыбаться так бесстрашно, но совсем не улыбаться тоже не могу. Впереди куча сложностей, но вот сейчас я чувствую себя свободной и счастливой. Ничего не боюсь.

– Я сделаю вид, что смирилась. Порадую дядю. Подыграю Георгиосу. Пусть себе договариваются. Хочу узнать, что тейе за меня выторговал. Побуду еще две-три недели, а потом скажу, что Георгиос ошибся и я давно не подхожу ему по одному важному критерию.

Развожу в сторону руки.

Меня не задевает внимательный мужской взгляд и то, что Андрей опять хмурится.

– А говорила не мстишь. – Но вот слова всё равно царапают.

– Я не считаю это местью. Вечером я ходила к дяде и сказала, что замуж не выйду. Он не послушал. Облил дерьмом. Я могу повторить двадцать и тридцать раз. Он не услышит. Но я достаточно хорошо знаю Георгиоса, чтобы понимать, насколько он будет зол, что моя девственность ускользнула.

– Он нестабильный. И опасный. Может наделать глупостей.

Я это понимаю. Киваю.

– Не успеет. Я уеду быстро, а искать меня и мстить уже не станут. Им здесь бы разобраться. Да и я отныне грязная.

Замолкнув, смотрю в лицо Андрея.

Морщинки между депутатских бровей немного разгладились. Вряд ли я прошла бы по его критериям разумности и безопасности, но у нас, на греческом побережье, всё работает по-своему.

Мне сложно оторваться от его лица. Чтобы не выдать лишних эмоций – улыбаюсь.

Тянуться за поцелуем было бы глупо. Мы друг другу никто. Чтобы чем-то занять руки – тру ладонь о ладонь и настраиваюсь.

Ему пора ехать. Мне – незаметно пробраться в спальню.

– Не знаю, как вы оцениваете свою поездку на Юг, Андрей Павлович, но от имени греческой общины я хотела бы поблагодарить вас и пожелать хорошей дороги!

Вызываю такую желанную и нужную мне сейчас усмешку.

Он тяжело вздыхает и качает головой. Думаю, напоминает себе, что одна греческая дурочка – не его ответственность. Нечего переживать.

И я так думаю: нечего.

У меня всё будет хорошо.

– И лично от меня спасибо большое за сделку. И за науку. Ты был прав: никто не может трогать меня без спросу. Распоряжаться и наказывать. Больше я этого не допущу.

Окончательно смиряясь, Андрей кивает.

– И я за тебя проголосую. На ближайших выборах.

Мое обещание вызывает громкий мужской смех. Мне кажется, это уже опасно (кто-то может услышать), но и прекратить смеяться я Андрея не прошу. Мне нравится быть причиной его сильных эмоций.

С улыбкой смотрю на него. В груди немного ноет. Кажется, что я буду скучать.

– Спасибо, Лена. Не зря старался. – Он медленно склоняет голову, благодаря совершенно не искренне. А отдав дань моему бесценному голосу, смотрит в глаза, позволяя убедиться, что настроение я ему подняла. – Фото бюллетеня можешь не бросать.

Прикусываю кончик языка, чтобы не спросить: а могу ли вообще писать?

Сама знаю, что не надо. Ни мне, ни ему.

Мы снова молчим, я мысленно отсчитываю секунды, но развернуться и дернуть за ручку всё как-то не решаюсь.

Андрей первым смаргивает и тихо напоминает:

– Время, Лен. Беги, если не передумала.

Кивнув, выскакиваю из машины, громко хлопаю дверью и быстрым шагом ухожу прочь.

Сложно сказать, когда я в последний раз чувствовала себя такой сильной и решительной. А еще… Сложно представить, чтобы мой секс впервые случился с кем-то другим.

Мерседес выезжает из подворотни через несколько минут после меня. Обгоняет и уносится в сторону трассы на столицу.

Я мысленно желаю Андрею Темирову хорошей дороги и сжимаю пальцы в кулак, преодолевая желание махнуть вслед.

Может быть ещё когда-нибудь увидимся.