Договор на одну ночь (СИ)

Глава 7

Андрей

Еще на первом году своего депутатства, на примере вполне рядовых на первый взгляд обращений граждан, я усвоил, что мелких дел не бывает.

То, что кем-то описано как частный случай, в итоге непременно окажется симптоматикой. И если ты с ней уже знаком, если ты разобрался в механике, то в нужный момент ты берешь себе целую тему и топишь, как дурной.

А чем больше у тебя тем, тем больше шансов задержаться в лидерах.

Лена Шамли – это интересный частный случай, в котором чувствуется симптом.

***

В Кали Нихта всё без изменений, только днем заведение выглядит еще проще, чем вечером.

Мы с Петром паркуемся на белой гальке почти в унисон. Здороваемся, как старые-добрые друзья. Это искренне, но и кое-что мы друг от друга тоже хотим.

Мы были бы дураками, считая, что греки сделают всё, а потом будут бесконечно ждать обещанных благодарностей. Нет. Работать должны и мы тоже. Уже.

Мои помощники, партийные юристы с полевиками вовсю трудятся. Конечно, Лазурный берег мы здесь при всем желании не сделаем, но пролоббировать парочку дорог, незначительные изменения в правилах застройки береговой, где-то льготу выбить, где-то подмочь с грантом – почему нет?

Главный вопрос Петра – это обновленный водоподвод в его поселок. Постараемся его решить.

На террасу Кали Нихта выходит Димитрий Шамли. Он мужик взрослый, видно, что не дурак, но очень зависимый от старосты Меланфии. Из тех, кто тише едет – дальше будет. Но это официально, а неофициально ему, конечно, хотелось бы взлететь повыше.

Не зря так старался, принимая старост. Я все заметил. Я внимательный.

Немного разволновавшись от вида незванных гостей, Шамли спешно надевает на лицо радушие. Раскрыв руки и широко улыбаясь, выходит нам навстречу.

– Какие дорогие гости на обед к нам приехали! Кирие Петр, кирие Андрей.

Мы пожимаем друг другу руки. Я дергаю уголками губ вверх, но быстро увожу взгляд на террасу.

Прощаясь со мной тем вечером, Шамли клялся, что виновница моей испорченной рубашки получит сполна. После шестого повторения, что меня это не интересует, я просто попросил девочку не увольнять.

Сегодня – проверка на договороспособность. Послушал или...

Среди шмыгающих между столиками тонких фигур меня интересует наличие одной. Я быстро ее нахожу.

Проезжаюсь взглядом, как будто проверяя на предмет физических увечий. Но это бессмысленно. Надеюсь, взрослых девок тут уже не бьют, потому что в мое время бывало всякое.

Возвращаюсь к лицу. Она сосредоточено принимает чей-то заказ. Кивает и вписывает в записную книжку. Профессионалка, блин. И сам не знаю, почему иронизирую.

Cразу же видно, что хорошая. Совестливая. И послушная.

То ли чувствует взгляд, то ли так совпадает, но дергает головой и пересекаемся.

Узнает. Пугается. Уводит.

Возвращается к парочке туристов, а я зачем-то считаю слегка ускорившееся девичье дыхание.

Не бойся, ладно уж. Я не враг.

– Очень благодарны, Андрей, что выбрали нас еще раз.

Это говорит мне Шамли, потому что Петр успел порадовать хозяина, что в Кали Нихта напросился я.

Снова дергаю губы вверх.

Поднимаемся вслед за хозяином на террасу.

– Для дорогих гостей лучший столик! – Шамли произносит пафосно и гордо. А ведет нас при этом к такому же обычному столику, как остальные, но указывает так, что сомнений нет: в его голове лучший это тут.

– Аня! – При обращении к подчиненным тон Шамли сильно меняется. Вздрагивают все официантки.

Я снова нахожу взглядом провинившуюся племяшку. Она оглядывается. Смотрит на дядю обижено. Отворачивается.

Вряд ли так уж хотела нас обслужить. Значит, произошло уже что-то другое.

В считанные секунды к нашему столику подбегает другая девчушка. Раскладывает старомодные кожаные книжки-меню.

– Я могу помочь вам выбрать?

– На твое усмотрение, друг, – киваю Петру. Он без раздражения берет выбор на себя.

Улыбчивый. Располагающий к себе. Настоящий староста.

Спрашивает у девушки элементарные вещи, позволяя раскрыться с хорошей стороны перед так и не ушедшим от нас Шамли. Петр умеет красиво со всеми. И помоложе, и постарше.

Реагируя на движение, слегка поворачиваю голову. Это Шамли делает несколько коротких шагов ко мне.

Упирает руку в стол. Склоняется.

Вдвоем провожаем взглядом упорхнувшую с террасы Лену.

– Не уволил, кирие Андрей. Как обещал вам. Руки дырявые, но сердце дрогнуло. Лена – дочка моего покойного брата. Я ее как родную растил. А выросло… Что выросло.

И что же не то выросло, мне интересно?

Визуально спокойная, старательная, ответственная.

Только в диалог с жалобщиком не вступаю.

– Но чаевых лишил. – Шамли сообщает. Возвращаюсь к нему взглядом.

– За что? – И мой тон, и вопрос его явно удивляют. В глазах зажигается растерянность, но быстре тухнет.

– У вас нет детей, Андрей. Вы ещё не знаете, как их воспитывать. С рук спускать нельзя. Дети должны привыкать к ответственности.

Хуею, конечно, но молчу. Мне многое здесь не нравится, но я не менять уклад приехал.

Шамли, еще какое-то время потусовавшись с нами и не получив приглашения присоединиться, откланивается. Не менее старательная, чем Лена, официантка Аня накрывает щедрый стол. Уверен, половина блюд не по заказу, а потому что Шамли так сказал.

Но пусть. Его право.

Мы приступаем к трапезе и разговору. В прошлый раз я не пробовал ничего. В этот убедился: вполне годно. Местами даже вкусно. Так как находиться мне здесь по меньшей мере месяц, надо привыкать.

Официантки грациозными юлами носятся между столиками. Подменяют друг друга. Чередуются.

И это ни черта не важная информация. Но я – заложник своей внимательности, а еще математического склада ума. Успеваю посчитать, сколько раз к нам пришла Аня и не Аня.

И заметить, что подходили все, кроме Лены.

Когда нахожу ее – раз за разом ловлю одно и то же. Взгляд перед собой. Движения на автомате. И невидимая для глаза «зона отчуждения» вокруг нашего столика.

– Племянница Шамли еще и поёт, ты знал? – Петр тоже провожает девицу взглядом и возвращается ко мне.

– Я ничего о них не знаю.

Петр кивает на сцену, где сейчас стоит бузуки (прим. автора: греческий национальный струнный инструмент).

– Каждые выходные целые концерты тут. Хорошая девочка. Творческая. У них и танцы, и песни. Она Шамли неплохо ресторан раскрутила. – Желание Петра "поднять" девчонку в моих глазах – тоже симптоматика. Но уже его. Просто он – хороший человек. Только она в моих глазах не падала. В отличие от сразу многих из-за нее.

– Поёт, наверное, лучше, чем тут готовят.

Петр улыбается.

– Ты только Шамли этого не скажи. Не переживет.

Улыбаюсь в ответ. Жестом отбрасываю ключик от угла сомкнутых губ.

Не знаю, то ли у официантки-Лены в этот момент тактика сбивается, то ли иначе, как через «зону отчуждения», в нужное ей место не пройти, но улавливаю боковым зрением движение и порыв ветерка. Пахнет вкусно. Нежно так.

Когда поднимаю взгляд – проезжаюсь по плечу и провожаю уже спину. Колено Петра задевает подол длинной юбки.

Сидящий напротив староста запрокидывает голову. Улыбается и ловит взгляд племянницы Шамли. Она, стыдливо отвернувшись, ускоряется и шмыгает за дверь.

Мило это. Очень мило.

– Себе ее хочешь? – Спрашиваю для понимания и, отчасти, спокойствия. Если Петр ее себе присмотрел – уже хорошо. В обиду не даст.

– Нет, ты что. – Но он вполне искренне удивляется. – Девочка же совсем. За ней сын здешнего старосты таскается. Пусть разбираются. – Петр отмахивается и вроде бы разговор можно заканчивать. Мы почти доели. Водоподвод обсудили. Я свои вопросы тоже задал.

– Ясно. Голову морочишь девке. – В шутку «осуждаю». В ответ получаю смешок. Ничего он не морочит. Просто когда ты свободен – тянет воровать девичьи улыбки.

Снова улавливаю движение. Лена выскальзывает из-за двери и хочет повторить свой трюк, прошмыгнув мимо.

Не знаю, зачем это мне, но теперь не даю.

Когда ты свободен – хочется воровать девичьи улыбки. А когда заебан — разве хочется?

Вовремя выставив руку, пальцами ловлю тонкое запястье.

Прижимаюсь к пульсу. Быстрый.

Взгляд поднимаю. Смотрит вниз. Сначала пугается, потом хмурится.

А на меня-то за что злишься?

Взяв себя в руки быстрее дядьки, смеряет прохладным взглядом. Совсем не так, как в уборной.

– Чем-то могу помочь? – Вроде бы вежливая фраза, а по ощущениям – нахуй послала. Это улыбает.

Незаметно веду большим пальцем по запястью. Вспыхивает.

Девчонка ты. Совсем еще девчонка…

– Возьмешь у нас заказ? Лена.

Выдергивает руку и прячет ее за спину. Щеки розовеют сильнее.

Глазами лупит молнии.

Молодец, правильно. Тебя нельзя трогать без разрешения.

Лена обводит взглядом стол, возвращается к моему лицу.

– Вам не понравилось то, что заказали?

– Почему? Понравилось.

«Тогда что ж вы не доели?» спросить не рискует.

Молчит.

– Кофе хочу заказать.

Кивает.

– А вам, кирие Петр? – Поворачивается к Петру и даже в лице меняется.

Аж… Обидно, что ли?

– И мне, Элена. Если можно.

– Вам всё можно, конечно.

Упархивает.

Петр ерзает и кашляет в руку, но ничего не говорит. И я не оправдываюсь. Что бы он там себе ни думал, у меня свои эксперименты.

Я ставлю пятьдесят на пятьдесят, что кофе нам принесет не Лена. Сам себе проигрываю. Сам себя выигрываю.

Проходит минута с небольшим и она снова появляется с подносом.

В прошлый раз от кофе в джерке, по нашему – в ибрике, я отказался. Сегодня попробую.

Лена очень аккуратно начинает расставлять на столе маленькие медные ибрики, конфетницы и такие же чашки.

– А в эту пятницу концерта не будет? – Вопрос ей задает Петр. Поверх так и не погасшего румянца ложатся новые яркие пятна. Да че ж ты так волнуешься?

– Нет, кирие Петр. Концертов не будет месяц точно.

Петр присвистывает.

– Сезон же как раз. Почему?

Я подмечаю, как девичьи губы сжимаются. Покорность в ней как-то мирится с то и дело прорывающимся бунтом.

– Дядя Димитрий так решил, кирие Петр.

Она улыбается старосте. На меня снова не оглядывается. Прячет поднос за спиной, склоняет голову.

– Вкусного вам кофе, кирие Петр, кирие... Андрей. – Когда смотрит на меня, волнуется. Сложно в ответ не улыбнуться. Я стараюсь сдержаться.

По слишком аккуратному для нашей местности носу россыпью легки еле-заметные веснушки. Смуглая кожа идеально сочетается с миндалевидным разрезом глаз. Радужки – томно-медовые. Губы – искушающе пухлые.

С такими хочется ебаться и детей рожать.

Наверное.

– Спасибо, Лена, – немного склоняю голову. В ее очаровательной голове, уверен, изгаляюсь, удерживая так долго. В моей – любуюсь симптоматикой. – Жаль, что сегодня подача без спецэффектов.

Я просто шучу, но в ответ получаю обиженный-обиженный взгляд. Девчонка только не фыркает, а мысленно, мне кажется, всё же нахуй шлет.

– Ваши спецэффекты дорого всем стоят.

Развернувшись, уходит. А я тянусь за кофе.

Нихуя я в них не понимаю, конечно, но очень всё мне интересно.