Долгий поцелуй на прощание

ГЛАВА 3

Кэт проснулась от яркого солнечного света, проникавшего сквозь стильные, но с практической точки зрения бесполезные льняные жалюзи. Близоруко моргая и не меняя удобного лежачего положения, она дотянулась до часов на столике. Было десять утра.

Десять часов.

Глаза Кэт широко раскрылись. Засохшая тушь накрепко сцементировала ресницы, даже больно было. Комната сияла в свете утреннего солнца, точно воскресные номера газет, посвященных рассказам о стиле жизни. Вымазать тушью девственно-белый египетский хлопок — это хорошее начало. Кэт знала, что сказала бы ее мать о практичности белого хлопкового постельного белья. Особенно для девушек, которые не относятся с должным вниманием к снятию макияжа, прежде чем завалиться спать.

Вазы с белыми лилиями были расставлены так, чтобы солнце выгодно освещало их. Это тоже говорило о том, что вовсе не хозяйка дома занималась тяжелым делом стирки. У нее хватало свободного времени, и она могла думать о тонких деталях интерьера, а не о необходимости гладить. Кэт казалось, что она слышит мнение матери по поводу икебаны на комоде. И белых ковров. И бледно-зеленого панно над камином.

Кэт, напротив, была глубоко потрясена домом Джайлса. Она-то думала, что такие существуют только в профессиональном воображении журналистов из «Эль деко». Он все больше и больше напоминал ей дорогую гостиницу. (Она откинулась на мягкие подушки и залюбовалась жалюзи, которые то наполнялись ветерком, то снова опадали.) Одну из тех гостиниц, где чувствуешь себя обязанным из вежливости заправить кровать.

Снаружи это выглядело устрашающе. Джайлс был очень скромен, когда сказал, что живет в квартире в Челси. На самом деле у его родителей был целый дом на шикарнейшей площади, окруженной кремовыми домами с колоннами. Верхний этаж дома, в целях уменьшения налогов, был записан на Джайлса.

— Не хотел, чтоб ты чувствовала себя… ммм, — промямлил он.

Кэт только раскрывала и закрывала рот, словно декоративный карп. В данном случае не имело значения, что он говорил раньше — она все равно не была готова к чему-либо подобному. Последний раз она видела такой величественный дом в сериале «Вверх, вниз».

Внутри все было миниатюрным и, в основном, белым.

— Да, маме приходится потрудиться, — объяснил Джайлс таким тоном, словно его мать была ребенком, которого нельзя оставить играть без присмотра, а не взрослой женщиной с безупречным вкусом к красивым вещичкам. — И конечно, это ее работа. Весь дом, мне кажется, похож на выставочный зал.

Кэт озиралась, не зная, куда бы пристроить сумку, чтоб не оставить следов. Она внезапно почувствовала себя опасно грязной. Она знала, что мать Джайлса профессионально занимается дизайном помещений, но почему-то представляла себе шаблонные листья плюща и потрескавшиеся урны. А не дорические колонны и цельные стекла.

— Как красиво…

Джайлс подхватил рюкзак Кэт, чтоб он не упал на пол, и, закинув его на плечо, стал подниматься по широкой лестнице.

— В холодильнике почти пусто, когда папа в отъезде. Мама любит обедать не дома. Полагаю, Селина пошла в нее. Папа постоянно предлагает ей написать книгу для худеньких женщин, которые не хотят обедать. Что-то вроде книги о вкусной и здоровой пище.

Он фыркнул. Кэт не поняла — от смеха или от пренебрежения. Ей не хотелось неверно отреагировать.

— Где Селина?

— Ушла обедать. В прямом и переносном смысле, так сказать.

Джайлс распахнул дверь комнаты на верхнем этаже и поставил сумки. Большая комната была затоплена светом, льющимся сквозь три подъемных окна, доходящих до самого пола. Кэт увидела синее небо, зеленые деревья и белые дома, похожие на свадебные торты.

— Тебе нравится? — Джайлс внезапно смутился.

Кэт усмехнулась. Она обожала, когда он нервничал. Это случалось так редко.

— Да. — Она передернула плечами, ее глаза шаловливо искрились. — Это здорово.

Джайлс ответил не сразу — впервые за время их знакомства.

— Спасибо тебе большое!

Смеясь, он подхватил ее на руки и символически перенес через порог спальни. Мгновение было несколько испорчено: сначала Кэт испугалась, что Джайлс повредит себе позвоночник, а потом — что она замажет что-нибудь своим макияжем. Но все ее протесты были подавлены: он бросил ее на огромную белую кровать, и поднялись они очень неохотно, только через три часа, — когда услышали хлопанье входной двери, возвестившее возвращение Селины.

Селина. Кэт натянула одеяло на голову.

Все шло прекрасно, пока не появилась Селина. Возможно, так получилось из-за необходимости в спешке одеваться и приводить в порядок постельное белье, накрахмаленное и чудесным образом не помятое. Или все портил взгляд Селины, словно говоривший: «Я вижу тебя насквозь». Очень похожая на Джайлса, она — о, ужас — была еще более яркой и неприступной. На лице Селины отражалась совершеннейшая скука и легкое безразличие к встрече за обедом, к красоте квартиры, к дому родителей, к Джайлсу, к Кэт…

Что бы там ни было, спрятав ершистость и демонстративный протест против городской жизни, Кэт пыталась держать себя в руках. Возвращаясь из уборной, она, заблудившись, прошла мимо двойной двери в огромную гостиную и услышала, как Селина сказала брату: «Боже, Джайлс! Ведет себя так бесцеремонно!» Голос ее выражал, как позднее объяснил Джайлс, скорее потрясение, чем ярость.

Естественно, это заставило Кэт еще глубже уйти в себя. Она знала по опыту, что не умеет изображать веселость и при этом говорить без сарказма. Температура в комнате, соответственно, понизилась. Учитывая сияние окружающих поверхностей, ситуация стала напоминать вечеринку на леднике.

Даже сейчас, свернувшись в безопасности под одеялом, Кэт не могла решить, почему она так ужасно трепетала перед Селиной. То ли потому, что к ее одежде нужны были бы невероятно бесцветные модные туфельки без каблуков. То ли Кэт просто ненавидела ее за то, что Селина заставляет ее чувствовать себя ничтожной из-за пустяков, которые ей и в голову не могли прийти сорок минут назад. От Кэт не укрылось, что пронзительно-голубым взором Селина явно обязана цветным линзам. И даже такая деревенщина из глухой глубинки, как Кэт, могла бы рассказать Селине, что маечка, оставляющая открытой руки и спину, требует некоторой степени аккуратности при нанесении автозагара. Кэт чуть не выпалила что-то в этом духе, поддавшись на провокацию и потеряв самообладание. Впрочем, вскоре Джайлс увел ее смотреть фильм и ужинать.

Превосходно. Что, прежде всего, советуют делать журналы? Подружись с его сестрами. А что сделала она?

Кэт зарылась лицом в подушку и попыталась составить список Десяти Ужасных Вещей, Которые Она Могла Сказать Селине, Но Не Сказала. Вопреки ее надеждам, это совсем не прибавило ей бодрости.

Пока она терзалась самообвинениями под пуховым одеялом, дверь открылась и вошел Джайлс с подносом.

— Кэт?

Она рывком откинула одеяло. Ее лицо было все в красных пятнах.

— Я подумал, что ты не захочешь спускаться к завтраку, и решил поднять его к тебе.

Джайлс подошел ближе. В вазочке была белая гербера, вытащенная из одной из ваз внизу.

— Ах, милый! — воскликнула Кэт, усаживаясь в постели.

Вдруг вспомнив, что на ней ничего нет, она прижала одеяло к груди.

Джайлс при виде необычайного проявления застенчивости саркастически поднял бровь, но осторожно поставил поднос на постель. Кэт подавила желание предупредить его насчет пятен от кофе. Джайлс достал из комода чистую футболку и бросил ей, и Кэт поспешно ее натянула. Снова белое. Ей казалось, что она сейчас растворится в этой белизне, оставив только следы размазанной подводки для глаз и еле уловимый запах деревни.

— Я приготовил тебе французские тосты с сиропом. Это, похоже, единственное, что я умею готовить, так что ты сможешь наесться ими досыта. Большая часть прислуги тоже умеет готовить только их. Наверное, поэтому и мне это так хорошо удается.

Джайлс взял большой кусок тоста, щедро намазал его кленовым сиропом и улегся на кровать головой к ногам Кэт.

Кэт осторожно налила себе чашку чая. Взяла тост и аккуратно откусила, стараясь не крошить. Попросить ли Джайлса достать из сумки ее очки? Они выглядели немного старомодно, и Кэт обычно старалась не носить их, когда кто-то мог ее увидеть. В них она похожа на Ронни Баркера[8]. К тому же без них Джайлс казался ей еще прекраснее — одни белокурые волосы и светло-голубые джинсы. Очень привлекательно. И поднос было вполне видно. С такого расстояния она могла различить кремовые чашки, даже чуть ли не надписи по верхнему краю. Но важнее всего то, что Селина может зайти в любой момент и застать ее полуголой и без очков.

— Чем бы ты хотела заняться сегодня? — беспечно спросил Джайлс.

— Ничем, хочу просто побыть с тобой.

Кэт улыбнулась ему. По крайней мере, это была правда. По-настоящему новое ощущение — почувствовать, что он принадлежит только ей. И не нужно делить его со всем университетом, как во время семестра, или с миром международных банков, как обычно во время каникул.

— Я подумал, что мы можем покататься по городу, осмотреть достопримечательности. Полный тур по Лондону, как в игре «Монополия», — Пэл-Мэл, Флит-стрит. Обед в ресторане «Ангел», в Айлингтоне.

— А там дешево?

Джайлс засмеялся, словно она сказала что-то смешное, а Кэт почувствовала себя немножко дурой.

— Нет, теперь уже нет. Хотя Пентонвиль-роуд наверняка по-прежнему отвратительна. Не думаю, что в наше время безопасно следовать маршрутам «Монополии».

— Да, но это практически все, что я видела в Лондоне, — сказала Кэт, отламывая половинку тоста.

— Отлично! — просиял Джайлс. Глаза его излучали евангельское сияние. Когда он покажет ей Лондон, она будет умолять остаться. — Это будет твой настоящий первый день в Лондоне.

— За всю жизнь, — добавила Кэт, вспоминая панику предыдущего дня.

— За всю жизнь.

Ненадолго воцарилось молчание. Кэт нервно покусывала тост и пыталась представить, насколько плохо она выглядит с размазанной по всему лицу вчерашней подводкой.

— Пожалуйста, давай уедем, пока Селина не проснулась!

Джайлс ехал так, как всегда мечтала ездить сама Кэт. В то время как она училась водить в местном спальном районе со множеством маленьких окольных путей и удачно расположенными парковками, Джайлс, казалось, закончил двухнедельные курсы скоростного вождения такси в Нью-Йорке.

— Селина говорит, что я вожу как таксист, — сказал он с гордостью, обгоняя черное такси по внутренней полосе дороги, огибающей Трафальгарскую площадь.

Водитель яростно погрозил ему, и Джайлс ответил со всем превосходством науки ругаться, изученной в колледже. Он поворачивал, внимательно глядя в зеркало заднего вида.

— Это Мраморная арка? — спросила Кэт, удивляясь, как много японцев собралось в одном месте.

— Нет, это Адмиралтейская арка, — Джайлс, сигналя по минимуму, мчался мимо конного парада охраны. — Адмиралтейство, Генеральный штаб, здание Кабинета, Министерство иностранных дел, Казначейство Ее Величества.

У Кэт начала болеть шея. Откуда взялись все эти люди? Зачем они снимают на камеру светофор? Больше всего она боялась показаться туристом, хотя это было совершенно невозможно — ведь они мчались в спортивной машине на скорости шестьдесят миль в час к Букингемскому дворцу. Его, по крайней мере, Кэт узнала: он был нарисован на домашнем кухонном полотенце с изображением королевской свадьбы.

— Пожалуйста, давай остановимся, — наконец произнесла девушка. Она не могла больше видеть неоклассическую архитектуру. — И съедим где-нибудь по мороженому, — добавила она, чтобы поддержать тягу Джайлса к приятным посиделкам. На такой скорости они могут объехать центр Лондона до пяти часов и до самого конца недели не будут выезжать из Кента и пригородов.

Джайлс нашел стоянку около реки, рядом с палаткой мороженщика. Они сидели в машине, греясь на солнышке, ели мороженое «Магнум» и любовались плывущими по Темзе лодками. Перед выходом Кэт намазалась защитным кремом и теперь радовалась, что не забыла сделать хоть это. Кожа ее горела, и под глазами, конечно, появятся новые веснушки. Она не могла припомнить, чтоб дома бывало так жарко.

— Из всех мест, где мне доводилось жить, больше всего я люблю Лондон, — сказал Джайлс. — В Гамбурге здорово, но мы были там недолго. Кстати, ты справишься с мороженым? Я могу съесть с него шоколад, — добавил он с нежданной заботой.

— Нет, я справлюсь, — поспешно ответила Кэт.

Вряд ли ей еще доведется есть шоколад до возвращения домой. Она облизала пальцы, вымазанные тающим мороженым.

— Я не знала, что ты жил в Гамбурге. Это там ты выучил немецкий? Тебе так нравятся все эти путешествия?

— Ну, это было обычным делом. Ты же знаешь, папа всегда много переезжал. Мы чуть ли не каждые два года меняли школу, пока не выросли настолько, чтоб жить в пансионе в Англии. Мы научились хорошо к этому приспосабливаться. Все дети дипломатов такие.

— Бедняжка, — вздохнула Кэт, вспоминая свою школу.

С пяти до восемнадцати лет ее дразнили «девочкой-морковкой». Все годы в средней школе она училась с теми же людьми, с которыми, в начальной, мазюкала картинки перепачканными в краске пальцами.

— Я полагаю, мама именно потому и занялась дизайном, что каждые два года нам приходилось обживать новый дом, — задумчиво продолжал Джайлс.

— Да, белый ведь совершенно интернациональный цвет, — предположила Кэт.

Она размышляла, как его матери удалось воспитать двух детей и сохранить стиль украшения дома. Может, она надевала им на руки и на ноги пластиковые пакеты? Кэт проглотила драгоценный кусок шоколада.

Джайлс, казалось, был озадачен.

— А чем она занималась до замужества? — спросила Кэт.

Рот ее был набит мороженым.

— Она была журналисткой на телевидении, но бросила работу, когда встретила папу. Кажется, это было в Париже, в тот год, ммм… после… окончания колледжа.

Джайлс выглядел смущенным. Он принялся вертеть ручки настройки радио. Кэт прикидывала, сколько песен «Лайтхаус Фэмили»[9], записанных на кассету, придется прослушать, прежде чем можно будет вежливо сделать радио погромче. Расспрашивать Джайлса о его семье — всегда словно гвозди из стены вытаскивать. Но раз уж она у них дома, кажется, совершенно прилично интересоваться деталями.

— Слушай, Джайлс, мне все равно, есть у твоей матери высшее образование или нет. У моих родителей нет. Майк первым в нашей семье его получил. Ты почти никогда не рассказываешь о своих родителях. А моих видел тысячу раз.

Джайлс смущенно вздохнул.

— То, что ты говоришь насчет образования, вряд ли до конца верно. Особенно если учесть, чем занималась твоя мать в прошлом году.

Кэт перестала сосать мороженое и с недоверием посмотрела на Джайлса.

— И чем же она занималась в прошлом году? Ну, водила меня по книжным магазинам, где продаются учебники. Джайлс, ты же видел, как она отплясывала ковбойский танец в большой компании? Ты знаешь, я до сих пор холодею, когда вспоминаю, как она взяла нас с собой на ту вечеринку. Я думала, что умру от стыда. А ты чуть не сбежал в Лондон. Тебе казалось, что ты попал в семейку Уолтон[10]. Знаешь, если уж ты смог это пережить…

Джайлс засмеялся и ударил по рулю, случайно задев гудок.

— О боже, нет, сколько раз я говорил тебе, что я в восторге от того вечера! Твоя мама в ковбойских сапогах была великолепна. У нее самые изумительные в мире ножки. А с нуля выучить латынь и сдать по ней экзамен на аттестат полной средней школы? Я уж не говорю обо всем остальном.

— Да, но я бы предпочла, чтоб она посещала местное оперное общество и варила варенье на продажу, как было раньше. И предоставила бы позорить семью тем, кто в этом специалист.

— Да, но это…

— Джайлс, когда у других матерей кризис среднего возраста, они начинают сильно краситься и брать одежду у дочерей. А моя носится с идеей образования для взрослых и берет мои конспекты.

Джайлс вздохнул. Он совсем не заметил яростных жестов велосипедиста, которого обогнал три мили назад.

— Ну, а моя мама занимается фэн-шуй. Понимаешь? Переучивается. Знаешь, родители тоже имеют право развиваться.

Кэт фыркнула. «Развитие» — слово, не подходящее для причудливых перемен в стиле жизни ее матери. Как бы там ни было, разве не существует неписаного правила, что мать должна оставаться той же мамой, на которую можно положиться, пока дети благополучно не заведут собственных семей?

— Что еще я могу тебе рассказать? Она американка, из Нью-Йорка, ты знаешь, — продолжал Джайлс, — ее родители были вполне состоятельными юристами. Поэтому у нее есть собственные деньги, на которые она покупает себе то да се. Любит путешествовать, ты же знаешь. — Джайлс помахал рукой, словно говоря «ну, и так далее в таком духе». На самом деле, довольно скучно.

— Вряд ли, — отозвалась Кэт, недоумевая, что подразумевалось под словами «то да се».

Мимо проплыла полицейская моторная лодка, а за ней — катер какой-то съемочной группы.

— Ты не сказал Селине, что я пропустила остановку? Пожалуйста, не говори, — наконец выпалила Кэт совершенно внезапно. Ей вдруг представилось, с каким трудом сдерживала бы Селина смех. — Она будет думать, что я тупая. Я хочу сказать, сейчас она думает, что я невоспитанная, это и так достаточно плохо, но, может, не сомневается, что я знаю, что делаю. А, узнав, что было вчера, она просто будет смеяться надо мной, а я ненавижу, когда надо мной смеются. Особенно если я не виновата.

Она замолчала и взглянула на Джайлса. Он хохотал так, что добрая половина мороженого упала ему на рубашку.

— Джайлс, ты мерзкий, если сказал ей! Тебе придется купить мне пару больших солнечных очков! Очень больших! Чтобы мне не пришлось смотреть ей в глаза, когда мы вернемся домой. О, боже, а я-то думала, это мои несчастные уличные джинсы ее позабавили…

— Ах, Кэти, как мне тебя будет не хватать! — смеялся Джайлс, утыкаясь носом ей в шею.

— Не хватать меня? — удивилась Кэт.

Повисла пауза. Наверно, Джайлс вытирал вымазанное мороженым лицо о ее шею. Наконец он сказал:

— Когда ты уедешь домой.

— Ах, — вздохнула Кэт.

До этого момента она не осознавала, что, вернувшись домой, ей придется долго ждать следующей встречи.

Одновременно Кэт и Джайлсу пришла в голову одна и та же мысль: они уже не встретятся в октябре в университете. В суматохе общих празднований и пьяных признаний в вечной дружбе в конце этого семестра они не успели обсудить, закончатся ли теперь и их отношения. Нельзя сказать, что Кэт не думала об этом. Это была еще одна из той небольшой, но неотвязчивой стайки мыслей, которые она хотела заглушить музыкой. Другие мысли были такие: «Где мне найти работу?», «Какая работа мне нужна?» и «Неужели мама сдаст экзамены лучше меня?»

Воцарилось неловкое молчание.

— Ты не хочешь переехать сюда? — беззаботно спросил Джайлс.

— Конечно, нет. Мама заставила бы меня жить с Майком. И я не хочу жить в городе, где пиво стоит так дорого.

Джайлс завел мотор и выехал на Чейни-уок. Подобные разговоры гораздо легче вести, когда не смотришь на собеседника.

— Тогда чем ты собираешься заниматься все лето дома?

— Во всем слушаться мамочку, относить за нее книги в библиотеку, писать роман — ты же знаешь, все как обычно.

Кэт порылась в бардачке, нашла солнечные очки Селины и надела их. Если Джайлс не хочет смотреть ей в глаза, то она тем более. Она расплела не туго заплетенную косу, и ветер развевал ее волосы.

Джайлс видел ее отражение в стекле едущей впереди машины. Его не в первый раз поразило, как хорошо они смотрелись вместе. В окне чужой машины Кэт казалась еще более привлекательной. Включился зеленый свет, Джайлс тронулся с места. Он чувствовал, что волосы на затылке встают дыбом от желания. Джайлс заставил себя сосредоточить внимание на дороге.

— Я подумала, что могла бы написать какую-нибудь ужасную сагу, — беспечно сказала Кэт. — Уличные дети и все в таком духе. Угольные копи. Ослы. Одноногие слепые ясновидящие.

— Слушай, Кэт, я не хочу портить тебе настроение. Но не кажется ли тебе, что ты должна подумать о том, чем собираешься заниматься…

— Всю свою жизнь, — закончила она за него. — Спасибо, папочка. Да, я была в агентстве по содействию в трудоустройстве. Ты прекрасно знаешь, что из меня выйдет худший в мире адвокат. Вы, вероятно, не заметили, мистер Финансовая Карьера, но если у вас в дипломе написано «Английский язык», то это словно красная тряпка для быка. А как только вы произносите слово «литература», они протягивают вам стопочку брошюр — проспекты юридических колледжей, списки дат сдачи квалификационных тестов по государственной службе, листовки о наборе волонтеров для работы за границей. А затем, если вы удивляетесь, вам говорят: «А не подумывали ли вы о преподавании?» — словно вы похожи на мазохиста.

Кэт вздохнула. Джайлс хотел было вставить слово, но внимание его в ту же минуту отвлек курьер на мопеде, обогнавший его со стороны обочины.

— Ах, да, — добавила Кэт, — а если вы пытаетесь вежливо отказаться, то вам говорят: «Кроме того, есть еще издательское дело, раз уж вы так любите книги. Не думали ли вы об этом?» А потом отправляют вас в бюро по трудоустройству молодых специалистов, потому что его рекламы в агентствах не бывает. И не говори мне, что я не изучила своих возможностей. Они хуже козлиного блеяния.

Кэт резким движением вынула кассету «Лайтхаус Фэмили» и включила первую попавшуюся радиостанцию с настоящей музыкой.

— Пожалуйста, не убеждай меня, что я должна переехать в город, где воздух подозрительно отдает секонд-хэндом. И где приходится ездить как маньяк-убийца, если хочешь попасть туда, куда направляется еще миллион людей в то же время. И где радио такое плохое, что приводит в состояние шока. А знаменитые преступники из Ист-Энда имеют свои колонки в местных газетах. Джайлс, еще немного, и ты начнешь говорить как мама. Если ты будешь продолжать в том же духе, я невольно решу, что ваши контакты ближе, чем мне хотелось бы.

Джайлс вздрогнул. По крайней мере, Кэт вновь похожа на себя — впервые с момента приезда. Олененок Бэмби с широко раскрытыми глазами — это по-своему соблазнительно, но совсем не то, к чему он привык. Облегченная версия Кэт. Урезанная статья.

— Я уверен, что если ты захотела бы попробовать себя в журналистике, Селина могла бы…

Кэт взглянула на него поверх очков:

— Я так не считаю. Джайлс, неужели ты?..

— Мне кажется, ты не обдумала идею насчет Лондона как следует, — твердо заявил он. — Это моя вина. Я должен был раньше пригласить тебя приехать. Но на каникулах я всегда надолго уезжал из дома. Чем бы ты ни собиралась заниматься до конца жизни, я не думаю, что ты найдешь подходящую работу в Стратфорде-на-Эйвоне. Если только ты не хочешь сделать карьеру на ремонте тракторов. Или открыть дело по производству творога с лимоном.

Кэт придвинулась ближе и положила руку ему на бедро. Ее настроение переменилось.

— Прости, я на автопилоте. С тех пор как я вернулась из Дарема, я столько раз слышала эти разговоры дома. Тебе повезло, что я не завела свой монолог «В качестве наказания буду делать всю работу по дому». — Она замолчала и сняла очки. — Джайлс, в Лондоне приятно провести каникулы, но он просто… Я не могу передать словами, но у меня такое неприятное чувство, словно я могу исчезнуть, а никто и не заметит. Тебе этот город не кажется безликим? Думаю, никогда не смогу здесь жить.

— Ты просто упрямишься. Джайлс знал, когда надо остановиться. У него еще много оружия. — Хочешь посмотреть, где венчались мои родители?

— Хорошо, — согласилась Кэт, застигнутая врасплох.

Она не поняла, почему Джайлс так быстро свернул на другую тему. Но родители и свадьбы одновременно — это прекрасно. Она вновь надела очки и выпрямилась на сиденье. Джайлс провез ее мимо скромной маленькой церквушки на Чейни-уок.

Инстинкт говорил Кэт, что скоро ей придется столкнуться с чем-то очень убедительным. На какой-то момент летние перспективы показались ей совсем не радужными.