Дом

Глава 21

Он

Дэлайла просто была в шоке, вот и все. Или это какой-то приступ. Гэвин услышал ее крик в коридоре, но не был готов увидеть ее промокшей и полуголой, царапавшей кожу, словно та была покрыта кислотой.

Она что-то говорила про тараканов, но Гэвин, наклонившись и заглянув под раковину и за унитаз, ничего не увидел. Вода переливалась через край душевой кабинки, его обувь хлюпала по керамической поверхности. Носки промокли насквозь, как и джинсы, а футболка – из-за того, что он пытался дотянуться мимо нее и выключить душ, и… погодите, Дэлайла была почти голой. И дрожала. И стояла в его душевой кабинке.

Гэвин надеялся, что Дэлайла дойдет до какой-то степени обнаженности этим вечером, но он себе это не так представлял.

И, черт, неужели… у нее текла кровь?

Кровь бежала по ее пальцам, обхватывавшим руку. Она спускалась на дно кабинки капля за каплей, розовой струей уносясь в сливное отверстие.

Гэвин попытался пару раз хоть что-то сказать, но сдался и потянулся за ближайшим полотенцем.

– Г-г-г… – пыталась сказать она, ее била сильная дрожь.

– Можно посмотреть? – спросил он, указывая на ее руку.

Она яростно покачала головой и указала на окно.

– Это было там, там…

– Знаю. Знаю, – мягко и успокаивающе ответил он. Гэвин попытался посмотреть на ее рану, но она отпрянула в сторону, ежась и дрожа так, словно вот-вот выскочит из своей кожи.

Гэвин пытался вспомнить уроки первой помощи, особенно, как лучше заговорить с тем, кто пережил несчастный случай.

Он отметил ее бледную кожу, учащенное дыхание, растерянность. Дэлайла явно была в шоковом состоянии. Ее губы не были посиневшими, она могла стоять, и он счел это хорошим признаком. Но здесь было морозно, холоднее, чем на первом этаже, а это… было странно. Это его ванная. Дом не трогал эту комнату.

Или нет?

Дэлайла покачнулась, и он придвинулся, чтобы поймать ее.

– Давай-ка уйдем отсюда, – заботливо сказал он, прикрыв полотенцем ее руку и укутав ее целиком. Он положил ладонь ей на плечо и попытался вывести ее из душевой кабинки. Но Дэлайла не шелохнулась.

Другого выхода не было, и Гэвин, подхватив ее на руки, по скользкому полу вынес в комнату.

– Свет! – крикнул он, теряя остатки терпения.

Дверь Спальни открылась, и он легко вошел в нее, замешкавшись на миг, прежде чем положить Дэлайлу на Кровать. Той ничего не стоило сбросить ее на пол, или могло подняться Изголовье, чтобы, словно в кошмаре, возвыситься над ней.

Нет.

Он предупреждающе глянул на Кровать.

– Веди себя хорошо, – едва слышно пробормотал он, а сам подошел к шкафу, стараясь не выпускать Дэлайлу из поля зрения. Выбирать было почти не из чего, ведь Гэвин был намного выше ее, но он смог найти пару спортивных штанов, что носил два года назад, и футболку, которая, по его мнению, из всей его одежды была ближе всего к ее размеру.

Он вернулся с вещами и парой трусов-боксеров, не зная, стоит ли их ей предлагать, приближаясь к ней, словно к раненому животному: пытаясь ступать тихо, но так, чтобы она знала, что он здесь.

– Вот тут… если хочешь.

Она скованно кивнула, он положил стопку вещей рядом с ней.

– Может, сначала смоем кровь? Могу я хоть посмотреть? – спросил он.

Когда она снова кивнула, он взял ее за ее руку. Гэвин знал, что Дэлайла ранена, он ведь видел кровь и раньше, но все же не был готов увидеть сочащуюся кровью рану, когда она приподняла полотенце.

У него по спине пробежал холодок, и он закрыл рот, чтобы не сказать ничего, что встревожило бы ее. Рана была опухшей и красной, неровной и словно обожженной, а силуэт напоминал отпечаток руки. Казалось, что верхний слой ее кожи был уничтожен. Словно кто-то развернул ее, как рождественский подарок, вот только с кожей вместо упаковки.

Гэвин отогнал подальше это изображение. Дэлайле срочно нужен врач. А уже потом он выяснит, как это произошло.

***

В гараже за домом стояла старая машина, бьюик Ривьера 1967 года. Гэвин водил не часто. Он предпочитал ходить пешком или ездить на велосипеде, если было нужно. Поездка на машине могла привести к шансу вылететь с дороги, к несчастному случаю, и он не знал, имеет ли он право водить машину. Это явно было не так.

Машина была тусклого синего цвета, ржавчина немного портила вид, но Гэвин любил ее и, часами читая руководство владельца, искал, как самому все починить. Он узнал, что бензин мог плохо поступать после долгого простоя, поэтому ему часто приходилось доставать топливный бак и сушить. Он поменял свечи зажигания и износившиеся провода.

Перебрал карбюратор и поменял прокладки и вакуумные шланги. Ему нравилось представлять механический звук, который машина издавала в последний раз, когда на ней катались.

Но Гэвину не хотелось думать, когда это было.

– У тебя есть машина? – спросила Дэлайла, приподнимая голову от его плеча. – И меня не нужно нести. Я могу идти сама.

– Может, мне нравится тебя нести.

Она обсохла и была в его одежде, и Гэвин пытался сосредоточиться на том, что нес ее в машину, чтобы привезти ее к доктору и чтобы никто их не увидел.

– Этот дом полон загадочного, – хрипло пробормотала она. – А машина выглядит такой… нормальной.

Гэвин внимательно посмотрел на нее. Ее лицо уже не было таким бледным, но хотя повязка, которую он сделал ей на руке, похоже, остановила кровотечение, Дэлайла поморщилась, когда он опустил ее на сидение.

– Я толком не катался на ней, – признался он, садясь рядом с ней и выуживая из кармана ключи. – И это явно плохая идея, ведь у меня нет ни прав, ни разрешения родителей, но это ведь срочно.

Когда Дэлайла просто кивнула, не став спорить или выпытывать подробности, как часто он водил или кому могла принадлежать машина, Гэвин понял, что ей очень плохо.

Ключи звякнули в руке, и он сунул самый длинный из них в замок зажигания, мысленно отсчитав время, когда в прошлый раз заводил машину. Он был уверен, что это было несколько месяцев назад. Задержав дыхание, он повернул ключ и вдохнул снова, когда двигатель ожил и загудел.

Старый бьюик медленно выполз из гаража и, захрустев шинами по гравию и опавшим листьями, выехал с узкой подъездной дорожки. Ладони Гэвина вспотели от мертвой хватки на руле. Он глянул в зеркало заднего вида, гадая, предстоит ли ему увидеть Дом, восстающий из земли, вытаскивающий корни из почвы и тянущийся за ним.

Машина была для него просто хобби, но теперь, после появления Дэлайлы, она стала чем-то большим. Она означала свободу, которая, как оказалось, была ему нужна.

Голос Дэлайлы заставил его отвлечься от зеркала, и он повернулся к ней, маленькой и хрупкой, скрестившей ноги и прижавшей руку к груди.

– Мои родители узнают.

Гэвин был поражен, что это ее не особо беспокоило, она словно смирилась и просто произнесла вслух.

– Телефон с собой? – спросил он, когда в голову пришла мысль.

Дэлайла кивнула и вытащила его из кармана одолженных спортивных штанов.

– Можешь… – начал он и замешкался. Он убрал волосы со лба, и прищурившись, посмотрел на листья, падавшие на пустую улицу. – Можешь написать Давалу? Чтобы он встретил нас у отделения скорой помощи.

Выражение ее лица стало озадаченным.

– Зачем?

– Потому что все подумают, что это с тобой сделал я, – он услышал, как она, ахнув, начала возражать, но остановил ее. – Ты ведь знаешь, что так и будет, Лайла. Просто… Может, он встанет на мою сторону.

– Никто так не подумает. Ты что, шутишь?

– Напишешь ему? Пожалуйста.

Она молчала, явно не радуясь идее втягивать во все это Давала. Но Гэвин заметил, в какой миг она поняла, что он прав, и сделала так, как он просил, напечатав сообщение Давалу, чтобы тот встретил их на месте.

Все захотят узнать, что случилось, и что он скажет? Что на нее напал его Дом? Потому что он, так, между прочим, живой? Или сбудутся его опасения, и решат, что это он?

Но в голове Гэвина другая мысль начинала оттеснять остальные. Дэлайла была одна в ванной. Он был в этом уверен. Там не было тараканов, не было никакой статуэтки на окне, потому что эта часть Дома принадлежала ему. Так всегда было.

Могла ли Дэлайла… ранить себя сама?

***

Гэвин был уверен, тот, кто сделал пункт неотложной помощи в их маленьком городе единственным медицинским центром, хотел, чтобы это место успокаивало. От портретов улыбающихся детей с розовыми щеками до стульев светлых оттенков и аквариума с рыбками это место выглядело как странная гостиная из магазинного каталога.

Копаясь в мыслях, он пытался вспомнить, был ли когда-нибудь в подобном месте. Он помнил только доктора на крыльце посреди ночи, а если теперь отмотать в памяти назад, у него было такое же полубессознательное выражение, что и у Дейва, когда тот доставлял продукты каждую неделю. Гэвин не мог даже подумать, что это означало. Не сейчас, когда все смотрели на него, словно в любой момент он мог на них прыгнуть.

Ничего в этом месте не могло заставить Гэвина остановиться и сесть. И ничто не могло успокоить. Стулья выглядели липкими, ковер в одних местах был вытерт до пластикового основания, а в других был испачкан темными пятнами. Он был уверен, что ему не хочется знать, от чего тут могли появиться эти пятна.

А тревожные, он даже сказал бы, обвиняющие взгляды, направленные на него со стороны сестринского поста, делу никак не помогали.

Медики бросились к Дэлайле почти сразу, как только они приехали. Один взгляд на ее спутанные влажные волосы, одежду, что была слишком большой и явно не ее, на то, как осторожно она прижимала к телу раненую руку, – и больше они не тратили ни минуты. Дэлайла выглядела как избитая женщина, а Гэвин, конечно, напоминал виновника.

Но она не хотела идти одна, спорила с ними и отказывалась отпускать его руку.

– Я приду к тебе через пару минут, – сказал ей Гэвин, убирая волосы с ее лица. Он кивнул в сторону стойки регистрации. – Мне нужно ответить тут на пару вопросов и заполнить документы, а потом меня отпустят к тебе.

Он поцеловал уголки ее губ, осознавая, что это ложь. Гэвин знал, и, может, знала и сама Дэлайла, что они не пустят его к ней, пока она здесь. Но, уставшая и измученная болью, она сдалась и обняла его в последний раз, вложив в его ладонь телефон.

– Давал сказал, что будет, – прошептала она. – Передашь это ему вместо меня? А то родители заберут.

Он кивнул и поцеловал ее в висок, глядя, как ее уводят из зала, и как за ней закрылись двери. Отрезав от него.

– Может, вы расскажете нам, что случилось? – заговорила с ним медсестра тридцати лет. Она выглядела вполне приятной, как он предположил, но что-то в ней было – в измученном выражении лица и почти радостном желании поймать его на чем-нибудь, – из-за чего она сразу ему не понравилась.

– Конечно.

Он сел у передней стойки и перевел взгляд от женщины, сидевшей перед ним и печатавшей, к дверям в приемный покой.

– Имя?

– Гэвин Тимоти, – ответил он.

– Ее парень.

Он взглянул на медсестру. Она колко произнесла слово «парень», будто это обвинение.

– Да.

– Можете рассказать, что случилось?

– Не знаю, – произнес он и опустил голову на руки. Попытки объяснить выглядели бы так жалко. Кто мог ему поверить? – Она ушла на второй этаж и закрыла дверь. Я услышал крик и пошел за ней. Вот и все.

– И все?

– Да.

– И вы уверены, что там больше никого не было, Гэвин?

Она говорила медленнее, чем нужно, словно ему требовалось втолковать вопрос. Ее улыбка была полна боли и снисхождения, и когда он не стал вдаваться в подробности или не рассказал ей то, что ей хотелось услышать, она заправила прядь тусклых рыжих волос за ухо и сделала запись.

– Вам стоит сесть там, – сказала она, указывая пожеванным концом карандаша на зону ожидания. – Нам понадобится снова с вами поговорить, так что, пожалуйста, не уходите, – она посмотрела на него взглядом, говорившим: «Я слежу за тобой, оставайся там, где сказано», а потом взяла свои записи и отошла.

И в это время в двери вошел Давал, весь потный и в футбольной форме. Гэвин не помнил, когда в прошлый раз был настолько рад видеть кого-то кроме Дэлайлы.

– Как она? – в панике спросил Давал.

– Они сейчас приводят ее в порядок, – ответил ему Гэвин.

– Приводят в порядок? Она сказала, что ничего серьезного!

Гэвин вскинул руки, чтобы успокоить Давала, и прошептал:

– Так и было, и она в порядке. Честно.

– С ней все нормально, ты уверен?

– Уверен, – Гэвин вывел его из главной комнаты ожидания в коридор, и, удовлетворившись информацией, что Дэлайла не при смерти, Давал пошел за ним.

– Расскажешь, мне, что, черт возьми, происходит?

Гэвин не знал, с чего начать.

– Знаешь, мой дом не… – он не мог подобрать правильное слово. Не в себе? Не безопасен? Одушевленный? – Ненормальный, – вот, этого было достаточно.

Давал прищурился.

– Ты что, хочешь сказать, это сделал твой дом?

– Так сказала Дэлайла, – возразил Гэвин.

Давал посмотрел на него еще мрачнее.

– Но ты ей не веришь.

– Верю, но…

– Но что? Что на самом деле с ней произошло?

Гэвин рассказал ему все, что знал: как Дэлайла опасалась дома, как он пригласил ее на ужин, думая, что им нужно позволить Дому принять их. Затем он объяснил, что Дэлайла рассказала о тараканах и статуэтке мамы в ванной, как она потерялась в комнатах и была атакована душем. Он отметил, что сам не видел ничего из этого. И добавил, что складывалось впечатление, будто кто-то оставил на ее руке клеймо в виде отпечатка руки.

Давал несколько мгновений смотрел на Гэвина, а потом отвел его к автомату.

– Я не ел после тренировки. Сразу побежал сюда. Так напугался, что кажется, сейчас отключусь. Ты не против, если я… – он дрожащей рукой указал на ряды батончиков в разноцветных упаковках.

Гэвин покачал головой.

– Как думаешь, Дэлайла ведь не… – спросил он и тут же пожалел об этом.

Давал вытащил деньги из кармана и тут же застыл.

– Ты серьезно?

Гэвин поморщился и потер рукой лицо.

– Нет. Нет. Я знаю, что Дэлайла не навредила бы себе. Просто та ванная – единственное место, где я чувствую, что я один. Если же это не так, то мне сложно с этим смириться…

– Где была твоя мама во время всего этого?

Гэвин замолчал, быстро заморгав. Давал явно начал верить в рассказы о Доме и думал, что мама Гэвина была где-то там.

Все в городе думали, что она была там.

Он тут же спросил:

– Ты ее когда-нибудь видел? Мою маму?

Гэвин наблюдал, как Давал вытащил из кармана две мятые купюры и попытался расправить их об угол автомата.

– Вообще-то нет, – начал Давал. – Никто ее не видел, – он посмотрел на растерянного Гэвина и медленно и терпеливо добавил: – Потому что она никогда не выходит.

– Верно. Ага, – сказал он, чувствуя, как вдруг закружилась голова. Гэвин начинал понимать, что людям было намного проще поверить, что его мама боялась незнакомцев и жила затворницей, чем в то, что она бросила маленького ребенка, или что с ней случилось что-то ужасное рядом со спокойной жизнью соседей.

Гэвин знал, что это безумие. Ему стоило бояться, что все оставили его одного, но это почти… обрадовало его. Словно он все-таки не был брошен всем городом.

Оставался вопрос: где была его мама? У него была фотография с ней, но никаких воспоминаний. Желудок сжался, и он закрыл глаза, пытаясь глубоко вдыхать, чтобы подавить волну тошноты.

– Но моя мама знала ее, – сказал Давал. – Она дружила с Хилари, когда мы только переехали сюда, а я был маленьким.

Хилари. Его маму звали Хилари.

Гэвин отступил на шаг и обрадовался, что стена поддержала его.

Давал начал скармливать купюры автомату, но был все еще растерян.

– Вообще-то знаю, что мама отвечала на пару вопросов про освящение дома. И она бывала у тебя дома.

Гэвин переключил внимание на него, округлив глаза.

– Что, прости?

– Освящение, – сказал Давал, оглянувшись через плечо на Гэвина. – Я в курсе только потому, что об этом всегда упоминает бабушка, но в Васту-шастра говорится, что все места – пристанища душ или духов – называй, как хочешь, – и ты должен молиться и очищать пространство, перед тем как там жить или передвигать предметы. Знаю, вы уже жили там до освящения. Если спросишь маму, она скажет, что это зловещее джуджу.

Давал набрал номер и наклонился достать злаковый батончик. Взяв его, он ткнул им Гэвину грудь.

– Понятия не имею, что тут происходит. Я чувствую, словно это… – он отвел взгляд, дыхание стало прерывистым и неровным. – Честно? Мне кажется, словно этого не может быть. Но… я верю Дэлайле. Я видел ее той ночью, когда ей казалось, что ее повсюду преследуют. И видел, как она проснулась и решила, что ее свитер одержим.

– Ее… что?

Словно не слыша его, Давал продолжал:

– То есть я толком тебя не знаю, но мы учились вместе с детского сада, и пусть ты казался странным, но все же не безумным. А вдруг случилось вот что: может, твоя мама совершила какое-то сумасшедшее неполное благословение в этом очень старом доме, и все нарушила. Может, твоя мама и оживила дом.

Давал не выглядел уверенным, но кровь Гэвина застыла в венах, словно лед. Он надеялся, что ему показалось, как пол зашевелился под ногами. Ему захотелось выглянуть наружу и увидеть, повернули ли деревья листья к окнам, замер ли ветер, сделав все вокруг тише, чтобы Дом расслышал слова Давала.

Все вставало на свои места, и Гэвин был уверен, что он никогда еще в жизни так не боялся. Воспоминание, которое он терпеть не мог ворошить, вдруг заполнило его, – память о том дне, когда он впервые нашел машину в гараже.

Тогда он все еще слышал птиц, ощущал запах пыли и старого бензина, когда стал достаточно высоким и сильным, чтобы открыть дверь гаража. Он все еще мог видеть машину, чувствовать пальцами глянцевую краску, мягкость кожи.

И если бы закрыл глаза, то мог вспомнить ощущение восторга и колотящееся сердце, когда открыл дверь и сел внутрь. В тот день он думал, что поедет, и потянулся руками к рулю. Гэвин отрегулировал сидение и, конечно же, радио. Потом вытер слой пыли с панели и посмотрел наверх, наклоняя зеркальце заднего вида достаточно низко, чтобы видеть через мрачное окно сзади.

Но в тот миг сердце застыло в груди, а пульс сдавил горло. На пару мгновений птицы словно перестали чирикать, а листья прекратили шелестеть. Было так тихо, что он слышал бешеный стук собственного сердца, и ему пришлось зажмуриться и потрясти головой, чтобы убрать наваждение, после чего он посмотрел снова. Потому что на заднем сидении заметил детское автомобильное кресло – его кресло, он был в этом уверен. Оно было пыльным и забытым, и рядом сидел, прислонившись, старый игрушечный кролик, словно ждал кого-то, кто придет и заберет его.

Потому что его мама пропала.

Гэвин годами не думал о том сидении кресле, о том, что это значило, и, подняв голову, он скользнул взглядом по встревоженному лицу Давала и окинул всю комнату ожидания. Гэвин понял, что сейчас у него не будет возможности подумать об этом.

Уже приехали родители Дэлайлы.