Дом

Глава 29

Она

Добравшись до крыльца, Дэлайла поняла, что не продумала миллион деталей, пока стояла здесь в почти полной темноте. А именно: будет ли дверь открыта? Или же ей придется разбивать окно? Она посмотрела на топор в руке со смесью облегчения и страха. Были ли окна из стекол или из чего-то, пропитанного духами, что не могло разбиться?

Из-за тяжелой деревянной двери раздался звук – низкий стон, словно из-под земли вырывался ветер, раскачивая дом, пробиваясь наружу через планки на крыше и сквозь закрытые окна. Дом знал, что она здесь. Она закрыла глаза, успокаивая дыхание.

Вот и все.

Дэлайла брала силу у каждой героини, которой восхищалась: Баффи, сжимающая в кулаке кол. Мишон со сверкающей катаной. Керсти Коттон против Пинхеда. Джинни против Джейсона. Кларисса Старлинг против Ганнибала Лектера, Алиса Джонсон против Фредди Крюгера – оба раза.

«Дом ждет твоего поражения».

Ее застила идти вперед только одна мысль: если бы мог, Гэвин открыл бы дверь, а значит, он этого сделать не смог и был пойман внутри, и – пожалуйста, хоть бы он был жив. Она протянула руку к ручке и, подавив испуганный вскрик, отскочила, когда на деревянной поверхности двери что-то появилось – морды кричащих монстров, претерпевших ужасные пытки, с зубов у них капала кровь, а когти были такими огромными, что могли разрезать ее пополам. Они появлялись и кружились перед ней, наступали и отступали, тянулись к ней, а Дэлайла с ужасом подумала: что, если один из них вырвется на свободу?

Со стороны тротуара закричала Вани:

– Ты должна войти, Дэлайла!

Она оглянулась через плечо и увидела, как Давал и Вани бегут из машины за дом. Прерывисто вдохнув, Дэлайла быстро пробилась через клыкастых демонов, закричав, когда один порезал ее предплечье. Когда его зубы впились в нее, она ударила его свободной рукой и схватилась за ручку.

Дверь дрожала перед ней, но ручка легко повернулась, и она ввалилась внутрь, упав на деревянный пол. Дверь тут же громко захлопнулась за ее спиной. Одновременно с этим хлопком все звуки из-за двери исчезли, и она оказалась взаперти. Оглядев полуразрушенное пространство перед собой, Дэлайла подумала под бешеный стук сердца: смогут ли снаружи услышать ее крик?

Дом выглядел заброшенным: мебель разломана, стены просели и были покрыты мокрыми пятнами. С потолка и в каждом углу толстыми пыльными завитками свисала паутина. У камина валялась куча обугленных поленьев, а пол устилал пепел, словно грязный снег. То, что сохраняло это место новым и ухоженным, покинуло нижний этаж. Дэлайла даже успела представить, что попала не в тот дом. Что Гэвин переехал дальше по дороге, а в последние четыре месяца этого монстра рисовало лишь ее буйное воображение. Но гудящий скрип половиц наверху дал ей понять, что на втором этаже что-то ждало ее в засаде.

И где-то там был и Гэвин.

Дэлайла задрожала от холода. Холод беспокоил ее больше треска, ведь треск хотя бы раздавался вдали. Этот холод был неестественным, он спускался с потолка, морозный и густой, растекаясь по ее коже. Леденящие прикосновения скользили под воротник ее блузки, по руками, груди и ребрам. Дэлайла закрыла руками грудь, обхватив ладонями локти так крепко, что смогла почувствовать твердую шишковатую форму костей. Она позвала дрожащим голосом:

– Гэвин?

Треск прекратился, и ее окутала тишина.

«Так странно, – подумала она, – что тишина ощущается такой огромной и поглощающей».

Дэлайла всегда думала, что в подобный момент она будет или храброй, или немой от ужаса, но ничего из этого она сейчас не чувствовала. Она была встревоженной от страха и вслушивалась сильнее, чем когда-либо, в любой возможный человеческий звук.

Но последовавший звук был совсем не человеческим. Из-за неизвестной двери слева донесся дикий рев, он ощущался холодом, когда добрался до нее. Холодный, надломленный и зловещий.

Эхом раздавались звуки треснувшего дерева и ломающегося пластика.

Дэлайла сглотнула комок паники, ощущая собственное бешено колотящееся сердце, и оттолкнулась от перил, чтобы идти дальше. Она поднялась по лестнице, стараясь подавить страх, возникший от царящей вокруг пустоты; вся мебель собралась в одной комнате, чтобы напасть на нее.

– Гэвин? – позвала она, подпрыгнув от удивления, когда в полуметре от нее ожил телевизор. Почему она не заметила его раньше? Он бесшумно придвинулся к ней?

– Гэвин? – собственный голос эхом вернулся к ней из темного ящика – трескучая и пустая копия ее голоса. – Гэвин, твой дом собирается убить меня, и ты никак не сможешь помешать.

– Нет, – ответила Дэлайла, шагнув вперед и прижавшись к стене коридора, чтобы пройти мимо телевизора.

Топор громко звякнул по пластику, напугав ее еще сильнее.

– Скажи, где он.

Ее голос рассмеялся в ответ, приторный и насмешливый.

– Мечтай, Дэлайла.

В ответ на происходящее Дэлайла ощутила собственные тихие истеричные всхлипы, вырывавшиеся из груди и поднимавшиеся по горлу, вылетая наружу. Голос, исходящий из телевизора, из узнаваемого превратился в высокий ужасающий визг:

– Не плачь, не плачь, плакса, не плачь, не плачь, плакса, плачь, малышка, плачь.

Она могла застрять здесь, испугавшись ожившего телевизора, приблизившегося к ней. Могла затеряться в этом моменте, когда сердце бьется так сильно, что можно всерьез испугаться возможности умереть, и когда ожидающее наверху настолько пугает, что от страха прошибает в пот, стискивает горло, а по щекам льются слезы.

«Или, – глубоко дыша, думала она, – можно подняться наверх и пустить в ход топор».

Шагнув в стороны, Дэлайла рванула мимо, махнула ногой так сильно, как только могла, и, ударив ею по боку телевизора, отправила его катиться в противоположную стену. Послышался звон разбитого стекла. К ней спустились полоски обоев, царапали уши, цеплялись за воротник и, став еще острее и свирепее, не порезали ее шею.

Она оттолкнула их, разорвала и снова пнула телевизор, потом схватилась за перила и побежала вверх по ступенькам.

«Дом будет стараться уничтожить тебя, – говорила она себе. – Будет стараться, но ты быстрее. Ты умнее. Найди Гэвина».

Сквозь ветер, скрип, тоненький безумный смех и ледяной холод в коридоре Дэлайла начала различать слабый гулкий звук. Что-то все время билось о стену:

тук,

тук-тук,

тук… тук-тук.

В отличие от всего все остального вокруг, звук не был угрожающим. Его издавал кто-то с усилием и натугой. От догадки Дэлайлу бросило в жар.

– Гэвин! – закричала она, перепрыгивая через две скользкие ступеньки, спотыкаясь о движущийся ковер и какие-то деревяшки, валяющиеся под ногами. Наверху она упала, ударившись коленом о стол, и с силой оттолкнула его. – Гэвин! Гэвин!

Звук прекратился, а потом возобновился, стал быстрее, громче и тревожнее. Словно что-то резиновое стучало по пластику, снова и снова, звуки сливались в один. Он пинал ногой стену? Он не мог говорить? Страх сжал ее горло, лишая воздуха, пока она не закашлялась, продвигаясь по коридору. Но когда-то небольшое расстояние с пятью дверями в комнаты растянулось в несколько раз, постоянно двигаясь, и Дэлайла начала путаться в бесконечном лабиринте поворотов и тупиков. Ковер скользил под ее ногами и тащил ее обратно. Она отбивалась от него, стараясь бежать по кромке деревянного пола, уворачиваясь от падающих картин и резко открывающихся перед лицом дверей.

Она врезалась плечом в дверь ванной и толкнула ее так сильно, что та треснула. Темная густая кровь потекла из трещины и заскользила в коридор, касаясь ее ног. Сколько бы Дэлайла не бежала, сколько бы раз не возвращалась в коридор, сколько бы раз не открывала двери и не забегала глубже в лабиринт, что строил и строил вокруг нее Дом, стук Гэвина в стену не переставал. И все время доносился откуда-то слева. Дэлайла ненадолго остановилась перевести дыхание и вытереть пот с лица.

Она закрыла глаза, не обращая внимания на приливающую кровь у ног, и рядом с ухом раздался чей-то смех. Он был так близко, что она испугалась, что источник этого смеха может ее коснуться.

Дом мог творить какие угодно иллюзии, но Гэвин оставался на месте.

Когда она развернулась к стене, под ногами задрожал пол, воздух стал еще холоднее, а стены начали приближаться к ней.

– Иди, – шипел дом. – Иди.

– Это все по-настоящему, – выдохнула она, потянувшись в карман за фонариком. – Гэвин все это время там. А все вокруг не по-настоящему, Дэлайла. Это не по-настоящему.

Словно поняв, что кровь ее не пугает, рядом с ней из-под плинтусов появилась вереница насекомых. Они поползли ей под джинсы, по коже, по ногам к бедрам. Дэлайла чувствовала, как они карабкаются по ее телу и отталкивают от стены, отделявшей ее от Гэвина.

– Это не по-настоящему! – завопила она, светя фонариком в стену впереди себя, чтобы понять, куда ударить топором. Все пространство вокруг стало пустым и ослепительно белым. Она сунула фонарик в карман и подняла топор. Позади нее с грохотом падали картины, разбиваясь об ее ноги, спину, и она едва успела увернуться от одной, целившейся ей в голову и упавшей в итоге на пол.

Дэлайла чувствовала духов, призраков – воплощения ужаса, кем бы они ни были – окружавших ее, пытавшихся пробраться в ее одежду и в ее плоть. Ощущалось это как вспышки жара и леденящего холода, будто кто-то слегка касался ее кончиками пальцев, и впервые с момента своего прихода в Дом Дэлайла почувствовала себя победительницей: физически они были слабыми. Если они останутся в доме, то им придется сломать здание, чтобы навредить ей, но тогда пострадает и Гэвин. А без прочной структуры здания они были лишь призраками.

– Гэвин, держись! – крикнула она. – Я иду к тебе!

В ответ раздался был приглушенный крик, и ненависть Дэлайлы к дому увеличилась вдвое, даже втрое, – стала такой огромной, что превратилась в неистовую ярость, пульсирующую в крови. У него во рту кляп, поэтому он не мог говорить. Гэвин попал в ловушку Дома, который, как он всю свою жизнь верил, любил его.

– Ты монстр, – она подняла топор, замахнулась им так сильно, как только могла, и вонзила его в стену.

Дом взвыл тысячей голосов, словно от боли и ярости, и в коридор влетел ветер с такой силой, что Дэлайла чуть не упала, но она расставила ноги пошире и сосредоточилась, шипя сквозь зубы. Потом замахнулась снова, больно вывихнув плечо, и лезвие топора сломало пластик и дерево. Из стен хлынула кровь и вывалились какие-то сгустки – иллюзия внутренностей, сердец и кишок.

Сдавленно вскрикнув, Дэлайла отскочила и три секунды приходила в себя.

Это было не по-настоящему.

Насекомые ползли по ее шее и по лицу, но она закрыла рот и дышала через нос: это не по-настоящему, не по-настоящему. Дэлайла снова решительно и свирепо ударила по стене.

Замахиваться топором было не так, как носить его. Он был очень тяжелым и не сбалансированным из-за огромного лезвия на верхушке, но с каждым ударом стена поддавалась, и наконец поток теплого воздуха подул в холодный коридор.

В трещине появилось лицо Гэвина, рот его был закрыт тряпкой, видимая часть лица была в пыли и засохшей крови, на щеках, носу и подбородке были сотни царапин, но когда его ошарашенный испуганный взгляд встретился с ее взглядом, Дэлайла подавилась всхлипом от отчаяния добраться до него.

– Держись, Гэйв! Я почти там. Держись. Я иду. Иду.

Он кивнул, глядя с мольбой, и исчез из поля ее зрения.

Трещина в стене разрасталась с каждым ударом, пока Дэлайле не начало казаться, что ее руки вот-вот отвалятся, но дыра стала достаточно широкой, чтобы в нее можно было пролезть, продолжая уворачиваться от досок и обрывков ковра, цепляющихся за ее ступни, ноги и руки. Она споткнулась и головой вперед упала на него.

Первым ее порывом было расцеловать все его лицо. Она тут же вытащила кляп, эту мерзкую тряпку из его рта, спешно развязала веревку, обвивающую все его тело.

Освободившись Гэвин закричал, вытянул руки и выгнул спину, словно был в таком состоянии часами, – возможно, так оно и было. Его крик был ужасным звуком, хриплым и низким, в нем было еще больше боли, чем когда она слышала его чуть ранее. Сейчас в его крике была потеря, злость и глубоко проникший ужас. Гэвин был связан все время, пока они были порознь? Он был обезвожен и слаб. Был бледным и сломленным.

– Лайла, – простонал он. – Нужно убираться отсюда.

Кивнув, она развернулась, чтобы расширить дыру, отбросив мокрые клочки ткани, пропитанные этой не пойми откуда взявшейся липкой кровью. Ей казалось, что она пробивается сквозь грудную клетку, сквозь кости и хрящи, сквозь мышцы и органы. Руки были покрыты чем-то темным и влажным, – материал, который она считала деревом в стенах, сейчас хлюпал под лезвием топора.

– Гэйв, возьми меня за руку.

Он потянулся к ней, дрожащий и ошеломленный, и она принялась вести его сквозь стену. Дом раскачивался вокруг них, буря из пыли и обломков окружала их лица. Гэвин вытолкнул Дэлайлу в проем первой, а потом пролез сам, но тут огромная дрожь сотрясла здание, и с болезненным треском рука Гэвина оказалась под упавшей деревянной доской.

Он закричал от боли, зажмурившись и откинув доску. Спотыкалась о рамы картин и разорванный ковер, Дэлайла возвратилась к месту, где он застрял, как можно быстрее помогая ему высвободить руку, неестественно изогнувшуюся и безвольно повисшую. Его лицо побледнело, а глаза остекленели.

– Гэвин, – выдохнула она. Страх вызывал в ней такую сильную тошноту, что она согнулась пополам. Обхватив бока, она посмотрела на его лицо. – Гэвин, посмотри на меня, – его взгляд скользнул по ее лбу и щекам и вспыхнул, отыскав ее глаза. – Нам просто нужно выбраться, ладно? Нужно выбраться отсюда, и мы сможем уехать и сделать то, что хотели. Я тебя не брошу. Ты должен встать, спуститься со мной по лестнице и через кухню выйти на задний двор.

Гэвин кивнул, лишенный дара речи и пребывающий в состоянии шока. Она не знала, долго ли он сможет терпеть боль, та явно была невыносимой, и по тому, как кривилось от боли его лицо, она поняла, что им нужно спешить. Дэлайла еще никогда не испытывала такую ужасную тревогу, когда могла думать только об одном: нужно бежать. А что будет потом, не имело значения. Им нужно выбраться, пока дом не рухнул на них. Дэлайла посмотрела на потолок с трещинами, на пол, центр которого пересекала длинная неровная дыра. Дом мешал им уйти, и у него получалось. И она не знала, как им добраться до заднего двора.

Встав, Гэвин прислонился к стене, кряхтя от боли. Глаза его были крепко закрыты, здоровой рукой он потянулся к ней, прося поддержки. Его правая рука плетью висела на боку, словно кости в ней превратились в пыль.

– Смотри, что ты наделал! – закричала она на Дом, сорвав с себя жилет и помогая Гэвину перевязать им руку. – Смотри, что ты с ним сделал! Он любил тебя! Ты был ему нужен! А ты схватил, напугал и сломал его!

Пыль осела, и стены притихли. На полу замер ковер, и стало тихо, но не как затишье перед бурей, а затишье после, когда можно было сравнить произошедший хаос и последовавшую за ним тишину.

Но Дэлайла не доверяла этой тишине и, помогая Гэвину стоять ровно, спотыкаясь, повела его по коридору. Тот был таким же, как и всегда: вел к твердым ступенькам, которые спускались в прихожую и вели к столовой и кухне.

Дэлайла чувствовала каждого призрака за собой, давивших в воздухе на ее спину, пока они шли по холодной тихой кухне и выходили из двери.

Вот так.

Но тишину разорвала ужасная черная буря над ними, когда духи дома заметили Давала, сидевшего на коленях на траве и подзывающего их со взглядом, полным такой смелости и уверенности, что Дэлайла позволила ногам подогнуться, и когда они с Гэвином упали на траву, она обняла его трясущиеся плечи.

– Оставайся со мной, – прошептала она ему на ухо. – Будь со мной, ладно?

Он кивнул, все еще ничего не говоря, и уткнулся лицом во влажную кожу ее шеи, хватая ртом воздух. Дэлайла не понимала, что происходило. Под их коленями газон был мертвым и сухим. Деревья трещали на ветру. Не было ни фруктов, ни того ощущения семьи. И в конце ничего могло и не сработать. Дэлайла, Вани, Давал и Гэвин смогли разозлить привидений, вызвать всех их во двор в виде яростной бури, но они все еще могли ошибиться. Глядя на Гэвина, Дэлайла знала, что все они могут здесь умереть.

Эта мысль была такой спокойной: мы можем сейчас умереть. Призраки не знали, на что решиться – остаться с Гэвином или лететь к Давалу, – но они могли легко вырвать дерево, сломать дом, сотворить на газоне зияющую дыру и поглотить всех их.

Земля содрогалась под ними, внутри дома слышался грохот – падали стены, переворачивалась мебель, разбивались окна, духи выходили и вылетали наружу.

Было невозможно уследить за одним из сотен размытых точек в небе, похожих на рябь горячего воздуха. Но она чувствовала их, не только кружащих, но и копошащихся и кричащих над ней с чудовищным ревом.

Меньше чем в десяти метрах от нее, склонившейся над съежившимся Гэвином, сидели на коленях Вани и Давал, обхватив друг друга руками. Они кричали и молили духов отступить.

Было невыносимо громко. От их настойчивых молитв. От криков призраков и треска деревьев. От звуков крушения дома.

Краем глаза Дэлайла уловила движение внутри дома посреди бушующего ужаса вокруг: чьи-то руки безумно колотили по стеклу, чей-то рот был открыт в беззвучном крике.

Женщина. У окна стояла женщина и визжала.

Дэлайла закричала и встала на колени. Гэвин рядом с ней издал тихий стон.

Это ловушка.

Это не по-настоящему.

Но если все же,

если все-таки это реально,

если,

Гэвин никогда не простит себе, что ушел без нее.

Вскочив на ноги, Дэлайла уложила Гэвина на траву.

– Лайла, – выдохнул он. – Не возвращайся туда…

Но она уже направилась внутрь, держа руки перед лицом, чтобы защититься от обломков, пыли и темной гнилой земли. Кухня начала обваливаться, и она перепрыгнула через огромную трещину в полу, промчалась по коридору в прихожую. Покосившись, лестница начала рассыпаться, и Дэлайле пришлось цепляться топором. Куски дерева и стекла впивались в ее одежду, кожу и волосы, и, добравшись до вершины кучи обломков, Дэлайла набрала полные легкие воздуха с привкусом мела, чтобы подавить панику, ведь она не знала, где именно она сейчас находилась в доме.

– Хилари! Отзовитесь! – закричала она.

Стук раздался из задней части дома, далеко в конце коридора. Кто-то чем-то бросил в стену. Или, судя по рушащемуся дому, со стены могло просто что-нибудь упасть, или это обвалился пол. Комната могла ломаться на куски. Но секундами позже Дэлайла услышала причитания тоненьким испуганный голосом. Не слушая больше, Дэлайла побежала по обломкам дерева и пластика, врезалась в стену и замолотила по ней топором.

Стены были сухими, и дерево легко разлеталось на куски, и желудок Дэлайлы сжался, когда она поняла, что уже не сражается с одержимым Домом. Старый дом был на грани разрушения под ее ногами.

Ломая стену уставшими и немеющими руками, Дэлайла начала всхлипывать, чувствуя безумие. Она хватала ртом воздух, издавала пронзительные истерические вопли. Был здесь хоть кто-то? Или она просто сошла с ума? Она все-таки умрет в этом рушащемся доме?

Но когда Дэлайла пробила дыру в десяток сантиметров шириной, ее сердце замерло.

Там стояла женщина.

Она была крошечной. Высохшей. Ее спутанные темные волосы почти полностью поседели, спина скрючилась, а руки стали тощими и слабыми.

– Дэлайла.

Рот Дэлайлы открылся, а мокрые от слез глаза стали огромными.

– Хилари?

– Я проснулась, – прохрипела женщина. – Вытащи меня отсюда.

Не было времени размышлять, как долго она здесь находилась, откуда знала имя Дэлайлы и была ли вообще настоящей. Дэлайла яростно пробивала стену, расширяя дыру, чтобы Хилари смогла пролезть, и схватила ее за руку. Она потащила ее наружу, не обращая внимания на звук рвущейся ткани и крик, когда что-то острое впилось в ногу Хилари. Вытаскивая ее, Дэлайла упала назад, затем встала и побежала в коридор с мамой Гэвина за собой. В это время дом превращался в обломки: обрушивались в пыль потолки, исчезали полы, вспыхивали огнем стены. Они обе упали в груду обломков от лестницы, и Дэлайле пришлось почти нести женщину по коридору на кухню и за дверь, пока их преследовал огонь, опалял сзади блузку Дэлайлы и кончик ее косы.

Дэлайла упала на траву рядом с Гэвином и свернулась калачиком на его теле, содрогаясь от рыданий, ведь она четко понимала, что могла там умереть, и кто тогда позаботился о Гэвине? Хилари рухнула рядом с ними, и Гэвин повернулся, пораженно глядя на нее. Его била крупная дрожь, пока Дэлайла обнимала его.

– Это…

– Думаю, да.

Он протянул здоровую руку и обхватил ею ладонь Хилари. Она была без сознания, крошечный комочек темной одежды на газоне.

Огонь на кухне все разрастался, грохоча и треща, и Дэлайла с полной уверенностью знала, что сейчас или они победят, или все кончено. Тени впивались в ее одежду, холодные пальцы скользили по коже. В ушах звенело от невыносимых криков бессловесных призраков – на миг она увидела их зияющие рты, мерзкие и вонючие, так близко к своему лицу, но они тут же вернулись в общую тьму. Давили на нее, окружали ее бурей. Приближаясь и отлетая обратно, и так бесконечно, их дыхание воняло вековой гнилью и отчаянием, удары их бесформенных тел ощущались как порезы льдом на щеках.

Дэлайла раньше никогда не слышала такие звуки и не испытывала такой ужас. Она не могла закрыть Гэвина своим телом, но все равно пыталась, плечи дрожали от нагрузки, она свернулась поверх него, обхватив руками его голову, служа ему щитом.

Он замер. Совсем не двигался в ее объятиях, и если бы она не чувствовала слабое тепло его дыхания у себя на шее, то испугалась бы, что он перестал дышать. Он едва мог выдержать еще минуту этого, она знала это и в то же время не могла в полной мере осознать его горе, ужас и потерю. Его щеки были влажными от слез, лицо так крепко вжалось в ее шею, что ей подумалось, что она будет чувствовать его след там вечно.

Ветер трепал ее волосы. Миллионы точек давили на нее и на них со всех сторон, пытаясь сбросить ее с Гэвина. Дэлайла держалась, крича на них, летающих в темном, как ночь, небе.

Давал и Вани подползли к ним, обхватили руками Гэвина и клялись, перекрикивая призраков:

– Мы не отдадим его вам.

– Вы его не получите.

И посреди этого холода и воплей, посреди вида их ужасных истерзанных «лиц», Дэлайлу пронзило осознание, словно дуновение тепла: «Они не могут так меня по-настоящему ранить». Ее порезы были от вещей, которыми они бросались, а не от самих призраков. Без своего Дома они были ничем.

Небо пошло рябью и тут же просветлело, и вслед за легким напряжением в ее груди и щелчком в ушах мир вздрогнул и затих.

Стало так тихо, словно их закрыли в герметичную банку. На уши давила тишина, она расширялась и расширялась, пока мир вокруг не треснул, и вернулся ветер, шелестящий сухими ветками вишневого дерева. Вернулся аромат весны, земли и травы у них под ногами, смешиваясь с запахом горелого дерева и сломанного бетона. Гэвин посмотрел на дом, и Дэлайла проследила за его взглядом.

Тот едва стоял, с кровли свисали гвозди, штукатурка отделилась от стен длинными полосами до самой земли. Окна были разбиты, крыльцо почти обвалилось. Казалось, дом подхватил ураган и бросил во двор.

Он выглядел совершенно безжизненным.

Гэвин повернулся и посмотрел на маму, и лицо его исказилось.

Дэлайла закрыла глаза, рухнула на Гэвина, и больше не открывала их, пока солнце не проникло в окно, а чья-то нежная рука не разбудила ее прикосновением.