Дом

Глава 26

Он

Гэвин никогда еще не влезал в чужой дом, но так ли это сложно?

Он наблюдал из тени, как погас свет в последнем окне дома Блу. Он ждал.

У обочины воздух становился холоднее, и с того места, где он сидел, он видел поздних неторопливых прохожих, уходящих по тротуару и возвращающихся в свои машины или дома. Соседи в последний раз посмотрели сквозь свои занавески и отправились спать; окна их домов тоже стали темными.

Луна этой ночью толком не светила, на черном небе виднелся лишь округлый серебристый ломтик. Воздух был влажным, и Гэвину пожалел, что не подумал заранее и не взял куртку или что-нибудь еще теплое, чтобы сидеть на этом и ждать. Он задумался, как Дом понял, что он не пришел к ужину, и выпустил ли он свои какие-нибудь щупальца в поисках него.

Он отсиживался в сарае Блу, до тех пор пока от обочины не отъехала последняя пожарная машина; он слышал, как перед этим испачканные сажей и пропитанные дымом пожарные поздравляли друг друга и спорили, чья очередь готовить ужин.

Родители Дэлайлы ни за что не дали бы ему оказаться рядом с ней, и он пробрался на задний двор, надеясь, что вой сирен и суета соседей хорошенько отвлекут Дом, и он успеет спрятаться в цементной пристройке.

Он вышел из школы и направился к Дэлайле, собираясь рассказать ей о словах Хинкла, что Гэвин может попасть туда же, куда поступит и Дэлайла, может, на год позже. И тогда почувствовал запах огня еще задолго до того, как увидел, что именно произошло. Но когда подошел ближе, Гэвин заметил, где белоснежный цвет отделки дома стыковался с обгоревшим деревом, показывая границу между тем, что пострадало, а что – нет.

Он ощутил слабость в коленях, когда посмотрел на целые провода над головой, на ленту, натянутую на когда-то чистом заднем дворе Блу, не дававшую остальным подойти и посмотреть. По тихим разговорам, подслушанным им еще до заката, пожарные во всем винили оборванные провода, короткое замыкание – глупый несчастный случай, – но Гэвин знал лучше. Это сделал Дом, и ключ, спрятанный в его кармане, вдруг стал весить тысячу пудов. Дом сотворил пожар. Это уже не было похоже на то, как родитель разозлился и запер его в доме. Не было это похоже и на похищение его ключей, скрывание телефона или его обуви. И не было тем, что просто напугало Дэлайлу. Дом хотел, чтобы Дэлайла поняла, что он в любой момент может до нее добраться.

Он знал, когда заканчиваются уроки, и если Гэвин был прав, то когда занялся огонь, Дэлайла находилась в кабинете музыки, ведь она задержалась дольше обычного, чтобы побыть с ним. Попади она домой в обычное время…

Он даже думать об этом не мог.

Гэвин задержал дыхание, и, бесшумно шагая, добрался до своего укрытия, прокравшись во двор.

Двигаться незамеченным было куда проще, чем он предполагал. Ведь дом Дэлайлы не чувствовал его шагов по влажной траве, не слышал скрип кроссовок, когда он подошел к задней двери. Он не чувствовал его пальцы, пока Гэвин искал на дверной раме запасной ключ, или руки, когда он быстро обыскал бок дома, где нашел единственное незакрытое окно.

Пришлось постараться, чтобы окно сдвинулось, рама была чистой, но застряла из-за редкого использования, потом окно все же поддалось и приоткрылось, чтобы он смог проникнуть внутрь. В доме Дэлайлы стояла зловещая тишина, без приоткрытых окон или работающего вентилятора здесь было душно, пахло моющими средствами и искусственными цветами.

Все не так. Дэлайла пахла яблоками, и когда они были вместе – и близко – ему приходилось подавлять свое желание склонить голову к ее шее и вдохнуть. Это место совсем не пахло как Дэлайла.

Она была там, где он и подумал: на диване, зарывшись в одеяло так глубоко, что сверху едва виднелись спутанные медовые волосы. Гэвин сел на кофейный столик рядом с ней и, наклонившись, отогнул одеяло, чтобы увидеть ее лицо.

Он внезапно понял, что Дэлайла могла умереть. Даже в этом доме никто не присматривал за ней, никто не беспокоился о ядовитом дыме в комнате или о жаре, что давил с потолка.

– Лайла, – прошептал он ей на ухо так тихо, чтобы слышала только она.

Он отодвинулся как раз вовремя, чтобы увидеть трепет ее ресниц – миг, когда она проснулась и поняла, что он здесь.

– Гэ… – начала она, но он нежно прижал палец к ее губам и покачал головой. Дэлайла моргнула, осторожно села и оглядела комнату округлившимися глазами, словно ожидала увидеть, что рядом кто-то стоит.

Гэвин встал, помог ей подняться и отступил на шаг, пока она выбиралась из-под горы одеял. Только теперь до него дошло, что он не знает, что случится потом или куда им пойти. Ясно было только одно: оставаться здесь им нельзя. Он не хотел оставлять ее в этом доме. Если уж на то пошло, то он не доверял и своему Дому, поэтому не мог больше оставлять Дэлайлу вдали от себя.

Он метался между небольшим количеством вариантов – парк, гараж, машина, школа – пока не выбрал место, куда можно пойти и нормально поговорить.

Когда Дэлайла обулась, он шагнул к ней, уже привычно врываясь в ее личное пространство, убрал в сторону ее руки и сам застегнул ей куртку. Она тут же пристально на него посмотрела, но без раздражения. Ее руки дрожали, а глаза стали огромными.

– Я так испугалась, – едва слышно призналась она.

Кивнув, он наклонился и поцеловал ее в лоб. Он всегда был высоким и обычно терпеть не мог, что этим выделяется среди других, но рядом с Дэлайлой возвышаться не меньше чем на сантиметров тридцать ему нравилось. Ему нравилось ощущение, когда он мог наклониться и обхватить ее тело руками, скрыв ее от любых подсматривающих глаз. Дэлайла не была маленькой или беспомощной, но ему нравилось, что он мог защитить ее, хотела она этого или нет.

Звук старого скрипучего велосипеда нарушил тишину у соседей, пока они направлялись в школу. Гэвин крутил педали как можно тише, а Дэлайла осторожно сидела на руле. Они не говорили, даже не обсудили вслух, куда едут, всю энергию сосредоточив на дороге перед собой… прислушиваясь к звукам позади.

Было слишком тихо, словно мир вокруг задержал дыхание. Дом уже дал понять сегодня: «Я знаю, что вы делаете. И могу остановить вас в любой момент». И теперь он ждал, чтобы увидеть, что сделают Гэвин и Дэлайла. Мысль, что пожар устроил Дом, тревожила Гэвина.

Школа выглядела немного пугающей ночью, Гэвину хватило мужества это признать. Она была старой, угловатой и приземистой, близко стоящие друг к другу здания зловеще окружали фонари, усеявшие стоянку желтыми точками света. Гэвин так много раз за эти годы врывался в этот кабинет, чтобы поиграть в одиночестве или полежать в тишине и ощутить странное спокойствие, исходившее от безжизненного здания, потому ему не нужно было много времени, чтобы отцепить экран от окна и открыть защелку.

Он открыл дверь изнутри, и они с Дэлайлой прошли в кабинет мистера Макмэнниса. Вместе нашли пару матов, что могли послужить в качестве кровати, несколько свечей для экстренных случаев, две пачки дорито, пару пачек сока «Капризон» и даже плитку шоколада. Устроившись в кабинете музыки, они заперлись и придвинули книжные стеллажи к вентиляции, после чего выключили фонарик на телефоне Дэлайлы.

Дэлайла зажгла свечу в центре комнаты и принялась устраивать им кровать, пока Гэвин все проверял. С момента последней встречи здесь они друг другу не сказали и пяти слов, слишком встревоженные, что за ними могут следить, и старались поскорей добраться до убежища. Но теперь от тяжести событий Дэлайла опустилась на мат и закрыла глаза дрожащими руками, прижав их к лицу.

– Лайла? – он еще не видел ее такой слабой. Это было тихо или оглушительно? Поморщившись, он провел рукой по ее предплечью и убрал одну ее руку от лица. – Посмотри на меня.

– Я просто… дышу, – объяснила она. Он смотрел, как она пять раз глубоко вдохнула, а потом опустила вторую руку и взглянула на него, уже спокойнее. – А здесь уютно, – она огляделась, а потом разломала плитку шоколада и устроилась в их самодельном лагере, окруженном добытой едой в тусклом свете свечи. – Приду именно сюда, когда начнется зомби-апокалипсис.

– Когда? – с улыбкой переспросил он.

– Это неминуемо. Управление генами, биологическое оружие, вуду. Ты что, совсем не смотришь телевизор?

Гэвин покачал головой, но снова улыбнулся.

– Там всего три канала, и на каждом идет «Предоставьте это Биверу».

– Боже, сколькому тебя учить! – заметила она. – У нас тут еда, вода, укрытие и рядом уборная. Полный и необходимый комплект.

Гэвин растянулся рядом с ней, скрестив руки на животе и глядя на подвесной потолок. Она была права: большего ему сейчас и не было надо. У него была Дэлайла, немного еды и запертая дверь. Что еще нужно?

– Хм-м, – произнес он, подыгрывая. – А пистолеты? Или большая бейсбольная бита?

– Ну, да, конечно. Но нам и этого хватит, – Дэлайла на миг замолчала, а потом тихо добавила: – Мы всегда будем знать, что при необходимости можем вернуться сюда.

А вот и всплыла проблема. Больше притворяться не получалось. Дом не был тем секретом, который они могли надеяться скрыть от всего мира. Они говорили о побеге, побеге ради спасения, если точнее.

Вместе с этим пониманием медленно пришло пугающее чувство, испытанное ранее – страх, который впился в желудок Гэвина, когда он увидел сожженную часть дома Дэлайлы.

Гэвин закрыл глаза, но все равно кивнул. Он знал, как бы сильно Дэлайла ни ненавидела этот город, насколько безразличными к ней ни были ее родители, они оставались ее родителями, а Мортон – ее домом. Естественно, она однажды захочет вернуться.

– Нужно уезжать, Лайла. Завтра. Здесь больше небезопасно.

Он услышал, как Дэлайла сглотнула.

– Знаю.

– Нужно понять, как далеко необходимо уехать. Мы не можем ждать, когда у нас накопятся деньги.

Дэлайла глубоко вдохнула, словно готовилась к чему-то большому.

– Все деньги сгорели, – сказала она. – Все. Я сразу это поняла, увидев огонь.

Гэвин повернулся на бок и посмотрел на нее.

– Плевать на деньги. Я думал, что потерял тебя. Такой была моя первая мысль, когда я увидел, что случилось.

Пальцы Дэлайлы теребили ткань его рубашки.

– Куда мы уедем?

– Все равно, даже если будем жить в коробке где-нибудь под мостом. Пока я с тобой, на остальное плевать.

Этот раз был одним из немногих, когда они оставались наедине, без вмешательства звонка на урок или необходимости спешить домой к комендантскому часу. Гэвин знал, что предстояло еще немало – составить план, осознать, что завтра они, господи боже, спасутся бегством – но сейчас от ее дыхания на его шее, ее ладоней, сжатых в кулаки на воротнике его рубашки, он мог сосредоточиться только на одном.

Он мог целовать ее, и никто их сейчас не увидел бы, мог касаться ее в тех местах, какие еще сам не видел. Хотел бы он тревожиться о большем – и пугающем – но сейчас, в этой реальности, где рядом с ним была Дэлайла, он мог думать лишь о ее губах, ее руках и теле, растянувшемся на мате.

Словно думая о том же, Дэлайла крепче вцепилась в его рубашку. Он наклонился и поцеловал ее, сначала медленно. Как всегда, немного зубов, немного рычания; он посасывал ее губы, язык и тихие вскрики.

Она сняла с него рубашку, и он с улыбкой не остался в долгу.

Ему казалось, что он мог целовать ее весь день, и его глаза закрылись, когда она провела зубами по его челюсти. Его пьянил вкус шоколада на ее языке и жар ее кожи рядом с его телом.

Гэвин вдохнул у ее шеи, и от ее нежного аромата закружилась голова.

– На чем мы остановимся? – спросил он, пододвигаясь ближе, чтобы поцеловать ее чуть припухшую нижнюю губу. Скользнув рукой под нее, спустя несколько неуверенных попыток он умудрился расстегнуть ее лифчик.

Прошло около минуты до ее ответа, потому что она выгнулась к нему и издала тихий умоляющий звук, когда он стянул лямки по ее рукам, а он продолжал свое нежное нападение: губами прижался к шее, потом к ключице, пальцами скользнул по ее груди.

Наконец она спросила напряженным голосом:

– Ты хочешь остановиться?

– Нет. Потому и прошу тебя сказать, когда, – он провел языком по ребрам, потом скользнул рукой под юбку к ее нежным бедрам.

– Мы не остановимся.

– Не знаю точно, что делать, – прошептал он, замерев над ней. – С тобой, я имею в виду.

– Со мной как-то по-особенному? – с улыбкой спросила она.

Гэвин покраснел до кончиков ушей, но не отвел взгляд.

– Немного. Я никогда этого еще не делал.

– Я тоже. Но… много об этом думала.

Гэвин застонал и уткнулся головой ей в плечо.

– Дэлайла.

– Что? Не надо было так говорить?

– Нет, если хочешь, чтобы я сдержался.

– Я думаю… – сказала она, скользя ладонями по его обнаженной спине. – Думаю, не страшно ведь, если ты не сдержишься? Может… мне понравится, как ты сорвешься на несколько минут.

– Будем надеяться, это продлится дольше нескольких минут, – сказал он, смеясь и продолжая лицом прижиматься к ее коже. Казалось правильным смеяться с ней над чем-то таким, когда все остальное было огромным, темным и нависало над ними. Дэлайла была его солнцем, и благодаря ей в последние несколько месяцев он улыбался больше, чем за всю жизнь.

Он приподнялся и посмотрел на нее снова, пока она пыталась стащить его джинсы вниз к бедрам.

– Уверена?

– Еще как. У тебя есть… что-нибудь?

Гэвин сглотнул. Он понимал, что она о презервативе, и этот вопрос сильнее всего остального подтвердил реальность происходящего.

– Да.

Гэвин одновременно и ждал секса, и нет. Конечно же, он понимал, что ей будет больно, и что ощущаться это будет, как ничто другое до этого. Но чего он никак он не ожидал, так это спокойной уверенности, укоренившейся в его мыслях, когда почувствовал, как она расслабилась под ним, и услышал ее стон:

– Я в порядке, в порядке, – а потом и просьбу начать двигаться, делать хоть что-нибудь, потому что, как она сказала, она вот-вот сойдет с ума.

Он не ожидал, что вместе они будут так легко двигаться, словно у них было одно биение сердца на двоих.

Не ожидал, что сможет замедлиться и остановиться посередине всего этого, только чтобы поцеловать ее и услышать ее смех, когда она сказала:

– Поверить не могу, что мы это делаем, – она приподнялась поцеловать его, добавив: – Тебе нравится?

«Нравится» – такое странное слово. Гэвину нравились персики и черный цвет. А происходящее было блаженством, без которого он уже не представлял ни дня.

Под конец ему показалось, что в его теле нет костей, словно выкачали всю силу из его почти восемнадцатилетнего тела.

В комнате было слишком жарко, чтобы оставаться в объятиях друг друга, но Гэвину было все равно. Его голова лежала на ее животе, Дэлайла играла с его волосами, и его веки становились все тяжелее и тяжелее. Хотелось оставаться так вечно.

– Значит, завтра мы пойдем в банк, – это было первым, что она сказала после тех тихих прерывистых от облегчения звуков, и по его рукам побежали мурашки от воспоминания, которому было лишь несколько минут.

Гэвин поцеловал ее пупок, другой поцелуй оказался чуть выше.

– Я заберу все из сейфа, и встретимся в одиннадцать уже снаружи, – ответил он. – Забери из дома все, что нужно, и иди туда дорогой, где будешь на виду у людей, – он отстранился и посмотрел на нее.

– Мне почти нечего брать с собой, – напомнила она ему.

– Бери все, что сможешь. И, Лайла, если меня в банке не будет, уезжай без меня. Я тебя найду.

Дэлайла не хотела соглашаться.

– Почему это тебя там не будет? Ты ведь не вернешься в Дом, так? – спросила она.

– Я хочу забрать машину, но не думаю… – он возненавидел следующие свои слова. – Не думаю, что Дом позволит мне так просто уйти. Я приду к сейфу. А ты возьмешь из дома столько денег, сколько сможешь, и встретишь меня в банке.

– Звучит слишком просто, – заметила Дэлайла.

Гэвин притянул ее на себя, не обращая внимания на болезненный страх, который ощутил от ее слов. Он расположил ее ноги по обеим сторон от себя и закрыл глаза, почувствовав тепло ее кожи.

– Не важно. Мы просто должны сделать это завтра, только и всего. Остальное решится по ходу дела.

***

Когда Гэвин поцеловал Дэлайлу на прощание, солнце еще не взошло. Они убрались в кабинете музыки, отнесли маты в кабинет у спортзала и, положив мусор в пакет, забрали его с собой. Он наблюдал, как она одевается, но не украдкой, а прямо. Смотрел, как она надевает юбку и лифчик. Он не смутился, когда Дэлайла это заметила, и не отвел взгляд, когда она рассмеялась и бросила в него рубашкой.

Она сказала ему, что он принадлежал ей, а она – ему, поэтому ему не только позволялось смотреть, но и прямо ожидалось от него.

На этом все закончилось. Дэлайла прижалась к стене, пока он целовал ее долго и медленно, пытаясь растянуть момент. Гэвин знал, что после случившегося в этой комнате уже ничего не будет прежним, что его жизнь всегда будет разделена на две половины: до этой ночи и после нее.

Отстранившись вдохнуть, Гэвин поцеловал ее нос и уголок губ, после чего прижался своим лбом к ее.

– Помнишь, что я сказал? – спросил он у нее.

Дэлайла кивнула, но глаза оставила закрытыми.

– Встретиться с тобой в одиннадцать.

– И? – с нажимом спросил он, нежно поднимая ее подбородок, чтобы она посмотрела на него.

Она судорожно выдохнула.

– И… если тебя там не будет… уехать одной.

– Да, хорошо.

– Но…

В ее кармане звякнул телефон.

– Давал, – сказала она. – Это его сигнал.

«Ты где? Не знаю, что происходит, но звонила мама Гэвина. ЕГО МАМА».

Дэлайла взглянула на Гэвина такими большими глазами, что он побоялся, они сейчас выскочат.

– Что? – спросил он. Она принялась так быстро печатать, что дважды чуть не выронила телефон. – Лайла? Там говорилось…

«ЧТО ЗНАЧИТ ЕГО МАМА?» – напечатала она в ответ.

Сообщение от него пришло мигом позже.

«ТО И ЗНАЧИТ. Она позвонила и сказала моей маме, что его не было дома ночью. И что она волнуется».

– Твоя мама звонила, – пробормотала она. – Твоя… мамаиянепонимаюкак!

Гэвину показалось, что ноги его сейчас подведут. Он протянул руку к ее телефону, но не стал писать, а нажал на картинку Давала и закрыл глаза, пока шли гудки.

– Ди!

– Давал, что случилось? – спросил Гэвин, голос его стал хриплым и дрожащим. – Она звонила? Откуда она звонила?

Пока Гэвин слушал объяснения Давала, его рука медленно опускалась, и телефон выскользнул на пол. В динамике раздавались крики Давала в динамике, но ему было все равно.

– Гэйв? – спросила Дэлайла. – Что он сказал?

– Он сказал, что она звонила с моего домашнего телефона. Она в Доме.