Друзья или любовники?

98

Ярослав

Корнееву уже давно не было настолько хорошо, как на этой неделе, когда рядом были два самых любимых в мире человека — Соня и Алина. Да, любимых — пора было признаться в этом не только самому себе, но и Алине тоже. Правда, Яр колебался — может, сначала лучше развестись? И не знал, как будет правильнее — признаться сейчас, когда в его паспорте ещё есть штамп о заключённом браке, или позже, когда появится вторая отметка — о разводе? Колебался, постоянно менял решение, и в итоге вечером в пятницу не выдержал и купил-таки кольцо для Алины.

Все дни Пирожок находилась с Соней почти постоянно. Если у Алины была запланирована экскурсия, они шли туда вместе, если был выходной, как в четверг, тоже не расставались. Алина в этот день повезла Соню на ВДНХ, на какую-то современную выставку про океан, где при помощи объёмных 3D-иллюзий у посетителей создавалось впечатление, что ты сам находишься внутри океана — вокруг плавают рыбы и киты, плещутся волны, таинственно мерцают на дне затонувшие корабли… Неудивительно, что Соня была в восторге, и вечером, захлёбываясь эмоциями, пересказывала Яру увиденное и демонстрировала сделанные фотографии и видео. Он и сам с удовольствием сходил бы на подобную выставку, о чём не преминул сообщить дочери.

— Мы можем съездить ещё раз! — закивала Соня обрадованно. — Всё тебе покажем! Да, Алин?

— Конечно, — легко согласилась Пирожок. Казалось, она вообще не страдала из-за того, что ей приходится возиться с Соней, чужим ребёнком, и относилась к ней исключительно ласково, ни капли не ассоциируя девочку с Лилей, на которую Соня внешне была похожа. Яр, глядя на то, как весело, задорно и непринуждённо переговариваются Алина и его дочь, понимал — на самом деле он всегда знал, что будет именно так. Иначе и невозможно. Алина, с её добротой и терпимостью, должна была принять Соню, так же, как и девочка не могла не проникнуться своей новой знакомой. Соня тоже была доброй и чуткой, она чувствовала, что Алине и самой интересно с ней общаться, она не тяготится ею — и это, конечно, резко контрастировало с тем, как к Соне относилась Лиля.

То, что пыталась провернуть его почти бывшая жена при помощи полиции, произвело на Соню неизгладимое впечатление, и увы, не в пользу Лили. Дочь ничего не говорила, но Яр ощущал, что её отношение к маме изменилось. Если до этого Соня любила Лилю безоговорочно, несмотря ни на что, как любой ребёнок, то теперь она стала разговаривать и особенно смотреть на свою маму с настороженностью, будто ожидая нового разочарования. И ни разу с того дня не выказывала желания самой позвонить Лиле — Яру приходилось напоминать про то, что с мамой надо бы поговорить. Раньше такого не было. И пусть Корнеев отлично понимал, в чём причина, и осознавал, что иначе и не могло быть —при Лилиной любви к манипуляциям, в том числе собственной дочерью, Соня должна была со временем разочароваться в маме, как он разочаровался в жене сам. Но всё равно было неприятно и жаль дочь, которая в столь раннем возрасте столкнулась с пренебрежением и расчётливостью родного человека. Лилю ведь не смутило, что у её спектакля будет зритель в лице Сони, — видимо, потому что она по-прежнему считала дочь слишком маленькой, чтобы ценить её чувства. Хотя… о чём Яр вообще думает? Вот он — большой мальчик. Разве Лиля брала в расчёт его чувства и эмоции? Нет. Возможно, она просто не умеет это делать. И вряд ли когда-нибудь научится.

После случившегося Лиля, кстати, присмирела. Больше не пыталась ничего провернуть, и у Яра было подозрение, что он должен сказать спасибо тестю и тёще. В тот день он позвонил Аркадию Максимовичу и настоятельно попросил поговорить с Лилей, чтобы та в своём стремлении отомстить Яру не доходила до идиотизма и уж тем более не огорчала дочь. Тесть пообещал, что больше ничего подобного не повторится, — и, видимо, нашёл слова. А может, пригрозил, что лишит Лилю денег. На работу-то она так больше и не устроилась. Да и что работа? Яр отлично знал, что Лиле будет мало любой зарплаты.

Единственное, что омрачало существование Корнеева все эти дни — подарки, которые по-прежнему продолжали приходить Алине. Цветов больше не было, зато было шампанское, потом корзина фруктов, маленький шоколадный торт, и, наконец, в субботу — как раз когда доставили кровать для Сони и Яра и они собирались спуститься вниз, чтобы начать собирать её, — курьер привёз Алине самые настоящие драгоценности — золотые серьги и колье. Судя по приложенному чеку на астрономическую сумму — с бриллиантами. Вот их принимать Алина отказалась наотрез, перепугавшись до побледневшего лица и вытаращенных глаз.

— Отправьте обратно тому, кто их купил, — возмущалась она, махая руками на курьера. — Совсем какое-то сумасшествие… И вообще передайте этому человеку, пожалуйста, что мне больше никаких подарков не надо! Пусть приходит на разговор поскорее.

— Я понятия не имею, кто… — пытался объяснить курьер, но Алина вытолкала его, заявив:

— Значит, передадите тому, кто оформлял заказ и знает отправителя! Всё, пока!

Она захлопнула дверь и, вытерев со лба несуществующий пот, простонала:

— Сумасшедший дом какой-то!