Двоедушники

Глава 18

– Как ночь прошла? Вам было удобно? – озабоченно спросил Викан Сарма, подавая мне крошечную чашку на блюдце – видимо, по местному обычаю. Я привыкла кофе пить ведёрными кружками, да и Макс раньше не был замечен с напёрстками вместо чашек.

– Да, папа, конечно, нам было удобно, – подтвердил Никита. Он сам взял себе чашку, не ожидая, пока отец подаст.

– Макесара, что ты торопишься? Не даёшь мне за тобой поухаживать! – посетовал Викан.

– Ухаживай за дамой, а я как-нибудь сам, – усмехнулся Никита. – Да и к чему нам вот это всё?.. – он повёл рукой. – А попроще нельзя? Как раньше дома?

– Нельзя! – строго сказал Викан. – Что было там, то было там. Здесь Кара быстро вернула мне вкус к исконному укладу Траонари.

Викан Сарма позвал нас в свою беседку на кофе. Именно в библиотечную беседку. Выпить кофе просто на кухне или, на худой конец, в столовой было никак нельзя. Дорогих гостей положено было привечать по первому разряду.

– Это да, у тёти не забалуешь, – согласился Никита. Или мне следовало здесь называть его Макесарой?

Голова шла кругом от странных вопросов и от суеты вокруг нас. У тёти Кары забаловать действительно трудновато. Это была не женщина, а воплощение железной дисциплины и идеального порядка. Уж на что я девушка серьёзная и даже, можно сказать, строгого поведения, но тут мне было не потягаться.

– Кара очень волнуется, что вам в вашей комнате тесно.

– Папа! Двоим, как ты выразился, стройным кикиморам не нужна слишком широкая кровать, – в который раз заверил отца Макесара.

Пока они препирались из-за всяких милых семейных мелочей, я молча обмакивала губы в чашечку с кофе. Сделав нормальный глоток, я осушила бы этот напёрсток враз, а это, видимо, стало бы неуважением к церемонии.

С того самого момента, когда мы покинули портальную башню Таркалина, мои мысли вертелись по кругу: то я постоянно прокручивала в голове разные варианты, с какой стороны можно было бы приступить к поисками Райды, то вдруг щёлкал какой-то тумблер в голове, и я долго не могла думать ни о чём другом, кроме как о нашей коммуне и ребятах, которых мы так внезапно бросили на неопределённое время.

Вот так я и провела ночь в гостевой комнате: то с мыслями о ребёнке Никиты, то в страхе за Эрика. Мне почему-то казалось, что наша новая надзирательница Маша Иванова, такая на первый взгляд нормальная и спокойная, выкинет какой-нибудь неожиданный сюрприз. Например, приедет с внезапной внеплановой проверкой прямо сейчас, перетряхнёт коммуну и обнаружит не только наше отсутствие, но и неучтённую кикимору и её ребёнка. А потом тумблер щёлкал ещё раз, и вот уже надзиратели, трудные коконы и нелегальные кикиморы оставались где-то на заднем плане, и меня снова, как дубинкой по голове, била мысль, что я сейчас нахожусь практически нигде, в каком-то неведомом измерении – то ли во сне, то ли в иной вселенной, где меня не должно быть, и места-то мне не оставлено. Но я здесь, и вокруг меня происходят важные вещи, и я должна помочь этим важным вещам происходить так, как нужно для спокойствия и счастья моих любимых людей. Я здесь не только зритель. Если я буду просто смотреть и ждать неизвестно чего, это неизвестно что нас добьёт.

Никита присоединился ко мне поздно, уже глубокой ночью. Его разговор с отцом затянулся и совершенно вымотал их обоих. Хотя давно я не видела Никиту – или Макса – таким счастливым. Выспрашивать подробности разговора я не стала – решила, что всё равно они от меня никуда не денутся. И действительно, оставшееся до рассвета время Никита – Макс – Макесара – рассказывал мне, как отреагировал отец на его исповедь, как устроил ему допрос с пристрастием по всем правилам идентификации подселенца. Закончилось всё прекрасно: отец признал сына. И хорошо, что разговаривали они без свидетелей. Ни один свидетель не выдержал бы такого. Я уж точно в собственных слезах потонула бы.

Я была рада за них обоих. И хотя вот эти все пафосные церемонии в библиотеке были, наверное, лишними и отнимали драгоценное время, торопить события было нельзя. Поэтому я смирно сидела с чашкой и блюдцем в руках и слушала отца и сына, которые из уважения ко мне беседовали по-русски. Правда, это их нисколько не затрудняло. Всё-таки больше двадцати лет жизни семьи Сарма – Серовых – в Питере сделали русский родным даже для Викана.

Мой взгляд скользил по книжным стеллажам, по узким полкам с привычными книгами и с коробками, в которых могло быть что-то вроде дисков. Книги, рабочий стол, множество светильников – некоторые из них пришлось зажечь даже сейчас, в полдень, потому что сквозь плотное плетение ветвей и листьев свет в широкие окна проникал с трудом.

На чайном столике (или кофейном – видимо, по обстоятельствам) на затейливом чеканном подносе стоял большой кофейник и ещё одна пустая чашечка с блюдцем.

– Папа, ты ещё кого-то ждёшь? – уточнил Макесара, поняв, куда я смотрю.

– Вчера приехал мой ученик, – кивнул Викан. – После каждого путешествия он останавливается у меня, рассказывает о том, как прошла отработка плана, и мы разрабатываем дальнейшие действия. Теперь он бывает только в коротких экспедициях, так что приезжает ко мне часто. Он скоро к нам присоединится – вы обязательно должны познакомиться с ним. Он когда-то был одним из лучших моих учеников, а теперь не только первый помощник, но и основной заказчик. Его личными усилиями и его деньгами держатся и мои исследования, и… – Викан лукаво усмехнулся, – мой уровень жизни.

– Он местный? – насторожился Макесара. – Или переселенец из Таркалина?

– Не просто местный, – Викан многозначительно поджал губы. – Он член правящей семьи Траонари.

Макесара только головой покачал:

– Ну и ну! Правящая семья снова решила пользоваться твоими услугами? Я думал, после того случая это невозможно.

– Ну, после того случая прошло много лет, и кое-что теперь переосмыслили. Меня больше не обвиняют в смерти принца Тайвила. Никто не возражает против того, что я снова работаю публично. Мои теории усиленно разрабатываются всеми, кому не лень, – усмехнулся Викан. – Я согласился с этим. Теории перспективные и очень важные, но в практические технологии они в любом случае превратятся уж не при моей жизни…

– Вот об этом не надо, пожалуйста, – строго сказал Макесара. – Что за мрачные мысли?

– Не переживай, я не собираюсь умирать, – отмахнулся Викан. – Мне ещё внука воспитывать, как выяснилось… В общем, я отдал права на многие свои разработки. Чем больше народу попытается сделать что-то весомое и практическое, тем лучше для всех. А то, что принц Ариас ушёл с головой в наше с ним общее дело, это, прямо скажем, сильно помогает мне во всех отношениях.

Мы с Макесарой переглянулись.

– Ариас? Принц Ариас?

– Да, младший брат Тайвила, моего пропавшего друга, – подтвердил Викан. – Собственно, Ариас и настоял на том, чтобы те старые обвинения были с меня сняты. Он никогда не верил в то, что я мог намеренно причинить вред его брату.

– Смотри, папа, – недоверчиво покачал головой Макесара. – Будь осторожней. Милость правящей семьи – штука переменчивая. А ну как в Питер возвращаться придётся…

– Нет уж, я второй такой эмиграции не переживу, – уверенно сказал Викан. – Не волнуйся, Маки, я осторожен ровно настолько, насколько это необходимо и достаточно. У меня есть и другие заказчики. Я разрабатываю для них оптимальные маршруты проникновения и подбираю тарки – в основном, для особых, сложных случаев. Но работа с Ариасом у меня в приоритете.

– И что именно вы с принцем делаете? В чём заключается эта работа?

Викан помолчал немного.

– Не подумай, Макесара, что я не хочу с тобой делиться… – протянул он. – Но я боюсь, что с твоей слабой теоретической базой ты просто не поймёшь, о чём речь.

– Но я хотел бы понять, – возразил Макесара. – Заодно и язык бы подтянул, и базу теоретическую… А то много нехороших вещей может случиться из-за неведения, как выяснилось. Конечно, благодаря моему футляру я знаю о родине куда больше, чем знал до своей смерти, но этого всё равно мало. Или ты опять не согласен?

– Хорошо, – кажется, Викан был растроган. – Я расскажу тебе, потом. Попозже… А вот и принц Ариас!

В дверном проёме возникла высокая сухощавая фигура нашего нового знакомого – путника из портальной башни.

Если бы я пару минут назад не услышала, кого именно Викан ждёт, я бы ни за что не узнала принца Ариаса. На нём уже был не синий дорожный костюм, а широкие кремовые брюки и безрукавка, расшитая ярким орнаментом. Этакий беззаботный отпускник на Гавайях. Правда, у этого отпускника рука оказалась забинтована в двух местах, да и болезненная бледность никуда не исчезла. Но всё равно, словно другой человек пришёл: он приветливо улыбался, когда любезно здоровался. А потом узнал нас с Максом и вытаращил глаза.

Дальше началась суета: Викан, сияя от счастья, представляет нас своему высокорожденному коллеге, Макесара вступает в разговор, и вот они с Ариасом, забыв расцепить руки после рукопожатия, уже что-то оживлённо обсуждают, Викан перебивает их, указывая на стол с кофейником…

Я молча сидела, смотрела, слушала, понимая из их беседы только имена, и думала: а что я здесь делаю, когда мне сейчас нужно быть в коммуне? Тумблер в моей голове никак не хотел переключаться в режим «здесь и сейчас».

Наконец, формальности при официальном знакомстве были исполнены, и Ариас подошёл ко мне и низко склонился.

– Здрав-ствуй-те! – старательно выговорил он по слогам.

– Здравствуйте, – я кивнула, не зная, то ли мне вскакивать, то ли оставаться сидеть, как там у них по этикету полагается.

– Я очень плохо говорю на вашем языке, – поведал он с натугой. – Понимаю очень лучше.

Неудержимо захотелось съязвить, но я решила держаться приличий. Принц не был виноват в наших бедах и в моём раздражении.

– Хорошо, я учту, – я заставила себя улыбнуться.

– Я не поверил вам в башне, – сообщил он, медленно подбирая слова. – Простите.

– Ничего страшного. Это естественно.

Ариас страдальчески наморщил лоб. Видимо, такого сложного слова он не знал.

– И я бы не поверила на вашем месте.

Он улыбнулся. Мне же было так трудно заставить себя ещё раз улыбнуться ему в ответ.

Наконец, Макс поспешил мне на помощь.

– Извините, мы оставим вас, – сказал он, подойдя, и тут же что-то вежливо объяснил Ариасу на родном языке.

Я поскорее отставила чашку на столик и вскочила.

Мужчины обменялись чёткими кивками, а мне Ариас снова протянул ладонь, как тогда в башне. Но на этот раз, едва я вложила руку в его ладонь, он прикоснулся к ней сухими твёрдыми губами. О как – значит, я попала в круг дам, достойных настоящего ритуального аристократического поцелуя, а не имитации.

Мы вышли из библиотеки, оставив Викана и Ариаса обсуждать их дела.

– Ох, Макс, как же всё это тягостно… Эти правила и ритуалы! Только время впустую тратим!

– Согласен, – кивнул Макс. – Всё это очень интересно и важно, но нашей беде это никак не поможет. Пойдём в дом, попробуем решить, что делать дальше. Отцу я пока рассказал только то, что у него есть внук. О том, что мы здесь его ищем, я не говорил. Но сказать всё равно придётся.

Мы пошагали по извилистой тропинке, ведущей через зелёный лабиринт к особняку.

– Макс, а что за история с обвинениями? И что за… как там его… ну, брат Ариаса? Викана подозревали в убийстве?! Из-за этого он вывез семью в наш мир?

Макесара кивнул:

– Да, ты правильно поняла. Отец и сам был молод, а принц Тайвил ещё моложе, и они были вроде как друзьями, что уже само по себе несколько рискованно для человека не очень высокого происхождения. Они вместе ходили через порталы то в мир причин, то в наш, в смысле – в материальный мир. Отец рассчитывал и программировал тарки по своей собственной системе, Тайвил вечно выдумывал какие-то сложные цели для их путешествий. А потом у них вышла какая-то размолвка, и они перестали вместе работать. Напоследок Тайвил стащил у отца несколько тарков, приготовленных под конкретное путешествие, и ушёл один. То ли Тайвил неправильно их применил, то ли в тарки закралась расчётная ошибка… не намеренная, разумеется… но они дали какой-то сбой, и Тайвил не вернулся больше никогда. Конечно, на отца попёрла с обвинениями вся государственная машина. Но так как он к тому времени заработал себе имя, осудить его без доказательств умысла или небрежности не посмели. А доказательств, естественно, не было и быть не могло. Но с карьерой в Траонари было покончено, а иметь дело с властями Таркалина отец не захотел. Ну, и перебрались мы все в материальный мир… Эту историю я узнал не сразу. Отец счёл нужным меня просветить, когда я уже был почти взрослым, и он начал учить меня ходить в Пограничье самостоятельно.

– Не пойму тогда, почему тебе не нравится, что это недоразумение, наконец, разрешилось.

– Это так заметно? – усмехнулся он.

– Мне – да.

Он как-то неопределённо поморщился:

– Потому что не уверен, что оно разрешилось. Такие смутные дела имеют обыкновение снова и снова портить жизнь.

Дорожка с густым подстриженным кустарником по краям заворачивала всё круче и круче, и мы уже должны были вот-вот увидеть дом за следующим поворотом, как вдруг из-за поворота вышел Димка Баринов. Мы его увидели сразу, а он нас поначалу нет: он шёл, помахивая зажатой в руке смутно знакомой пёстрой тряпкой, а сам отвернулся и смотрел куда-то назад.

– Быстрее, быстрее, не отставай! – строго сказал он кому-то позади.

Макс… нет, теперь это уже был Никита… мгновенно потянулся себе за спину. Не успела я удивиться, зачем он до сих пор в отцовском доме таскает за ремнём оружие, как Никита поспешно отдёрнул руку.

Из-за поворота, шаркая тяжёлыми зимними сапожками, вышел Павлик – без куртки, но в стёганых утеплённых штанишках. Сразу было видно: ему жарко, и даже если он не очень сильно напуган, то точно устал. Его большие глаза на зарёванной мордашке угрюмо уставились на нас… И тут же с отчаянным воплем «Папа!» мальчик помчался к нам. Мы оба, конечно же, рванули навстречу.

Между нами и Бариновым расстояние было всего ничего. Он вполне мог догнать Павлика и поймать его раньше нас. Но Баринов растерялся. Видимо, кого он меньше всего ожидал увидеть в саду Викана Сармы, так это нас. На несколько секунд он словно примёрз, и только потом рванулся следом за Павликом. Но Никита уже подхватил сына на руки. Ребёнок намертво прилип к нему, обхватив за шею, и громко заплакал.

Думать мне было совершенно некогда. Вот совсем некогда.

Видя, что Баринов несётся к нам, я задрала на Никите свитер, вытащила из-за его ремня пистолет и выскочила наперерез:

– А ну стоять!

Баринов резко остановился.

– Отойди, – выдохнул он и раздражённо махнул рукой. – Тоже мне, амазонка нашлась…

– Двинешься – я выстрелю!

– Ты даже целиться не умеешь, – процедил он.

– Это верно. Карпенко тому свидетель. Я ему в ноги стреляла. А попала, как ты помнишь, в лоб. Могу повторить.

– Лада, – раздался сзади голос Никиты. Я едва различила его на фоне детского рёва. – Не вздумай! Не надо!

– А по-моему – надо.

Баринов закусил, а потом облизал губы – вот эту Димкину привычку я прекрасно помнила.

– Ладка, – сказал он вдруг примирительно. – Ну, будет тебе. Мы же с тобой друзья…

– Тебе напомнить тот момент, с которого мы больше не друзья? Ты, Райда, где здесь дураков видишь?!

Он возвёл глаза к небу и разочарованно вздохнул. Впрочем, не потерял надежды.

– Так, всё, прочь с дороги! – резко сказал он и сделал шаг вперёд.

Я вскинула пистолет.

– Ты не сможешь, – сказал он уверенно. – Не для того ты пыталась спасти меня тогда, чтобы застрелить сейчас. Ты не сможешь меня убить. Нас многое связывает…

– Ты ничего не понял, манипулятор хренов, – я старалась, чтобы эта тяжёлая железка в руках не сильно дрожала, а то, что голос дрожал – да и ладно. – Плевать мне на тебя. Я просто всегда защищаю того, кто в опасности. Рефлекс такой, ничего личного.

– Лада!.. – Никита попытался мне что-то сказать, но я прекрасно понимала, что пока в него вцепился рыдающий ребёнок, он мне не командир, не защитник и даже не помощник.

– Никита, отнеси Павлика в беседку, – я повысила голос, чтобы перекричать рыдания ребёнка. – Отнеси и возвращайся! А Райда либо будет стоять смирно, либо я его пристрелю в упор!

За моей спиной послышались торопливые удаляющиеся шаги.

Райда с отчаянием смотрел, как Никита уносит Павлика прочь.

– Это, между прочим, мой сын! – заявил он с плохо скрытой яростью.

– Вряд ли генетическая экспертиза это подтвердит.

– Здесь генетика – не главное, – возразил он. – В этом мире о ней даже слушать никто не будет…

Он будто бы уронил то, что держал в руке – это была куртка Павлика – и сделал вид, что хочет наклониться и подобрать. И почему-то, словно дежа вю, я почти наяву увидела, как он тянет руку за курткой, а сам хватает пригоршню мелкого гравия с дорожки и швыряет мне в лицо…

– Стоять! – рявкнула я.

Он выпрямился и демонстративно сунул руки в карманы.

– Ну, стою! – произнёс с вызовом.

Кто бы знал, что за тарки-кубики у него в карманах… Это ж Райда, с него станется.

– Руки! Руки из карманов!

– Вот же шизанутая… – фыркнул он и, вынув руки наружу, покрутил ими. – Да вот, вот, смотри, ничего такого. Да хотел бы я тебя обезвредить, временно или насовсем, уж поверь, я бы тут разговоры разговаривать не стал…

– Карманы выворачивай! Быстро! По одному!

Он был без куртки и всё ещё в той одежде, которую ему Никита отдал в коммуне. Карманы – только в джинсах.

Райда сунул левую руку в карман и вывернул его. Были бы те джинсы ему по размеру, так просто это не получилось бы, но штаны Никиты сидели на Баринове-Райде совершенно свободно, и карман вывернулся без труда. Оттуда что-то выпало.

– Другой!

Оттуда тоже что-то вылетело.

– Задом повернись! Из задних карманов выгребай, по очереди… А теперь шагай. Вперёд шагай!

Райда вздохнул и сделал несколько шагов в сторону от того, что вывалилось из его карманов.

– А ты уверена, что пистолет не на предохранителе? – спросил он вдруг.

– Уверена.

– Почему?

– Потому что это твой пистолет, и ты лучше меня знаешь, что он без предохранителя. Иначе не опасался бы, что могу в любую секунду пальнуть.

Райда засмеялся:

– Это мне нравится! Интересная игра: кто из нас круче блефует…

Он стал медленно поворачиваться в мою сторону и вдруг рывком бросился, собираясь схватить с земли что-то из содержимого своих карманов.

Непонятно ещё, как я сдержалась, чтобы не зажмуриться. Так хотелось просто закрыть глаза и пальнуть вслепую… Я чуть отвела ствол в сторону и нажала на спусковой крючок, понимая, что меня сейчас, во-первых, оглушит, во-вторых – толкнёт отдачей, в-третьих – я всех, кто услышит выстрел, перепугаю и, в-четвёртых (чем чёрт не шутит, когда руки кривые) – я вполне могу, целясь практически в землю, попасть-таки Райде в лоб.

Первые три пункта прошли на ура. Правда, на открытой местности выстрел прозвучал не так громко, как в квартире Никиты или в холле поместья Эбера. А пнуло меня отдачей довольно сильно. И позади уже слышался топот тех, кто бежал к нам из беседки.

Райда же, не пытаясь больше заговаривать мне зубы и поняв, что тянуть время больше ни к чему, ринулся в плотную стриженую изгородь, чуть ли не нырнув в неё в прыжке, и исчез с пустыми руками, предпочитая не рисковать.

Я обернулась. Ко мне неслись Никита и Ариас.

– Он удрал, опять, – сообщила я, когда они подбежали.

Никита одной рукой отобрал у меня пистолет, другой обнял.

– Ты всё перепутала, – пробормотал он, стиснув меня. – Это я должен был действовать в одиночку в критической ситуации, а не ты.

– Правда? Ну, значит, перепутала! – смех у меня получился нервный. – Извини, я потратила ещё один патрон. Наверное, не стоило, но…что-то достал он меня.

– Всё нормально, я добуду ещё, – сказал он в смятении, не отпуская меня.

– Как Павлик?

– Успокоился. Знакомится с дедушкой.

Рядом что-то сказал Ариас. Он сидел на корточках над тем, что выпало из карманов Райды.

Мы с Никитой подошли и присели рядом. Это были бледно-жёлтая палочка, похожая на прессованные опилки из наполнителя для кошачьего туалета, и две крупные молекулы, но необычного сиреневого цвета.

– Он хотел что-то подобрать, – сообщила я. – Не успела разглядеть, что.

Никита обменялся с Ариасом парой фраз и повернулся ко мне, бледный:

– Это опасная палочка, это – оружие. Не активировано, к счастью. Он вполне мог снести тебе голову, если бы захотел…

– …если бы успел, – буркнула я. – Зря я, что ли, заставила его карманы выгребать, да по-быстрому? А молекулы почему сиреневые? Оранжевые же должны быть.

Никита задал вопрос Ариасу. Тот посмотрел на нас, вздохнул и медленно, тщательно выговорил:

– Это для проникания в материальный мир. Такие делает Викан – это его цвет. Очень специальный заказ.

– Это ему отец сделал? – удивился Никита и взял тарк, чтобы рассмотреть поближе. – Райда Эбера был его заказчиком?

Ариас кивнул:

– Я очень часто видел его здесь в очень последнее время.

– Ну, конечно, – задумчиво протянул Никита, вертя перед глазами сиреневую молекулу. – Не удивительно. Ему же нужно было ребёнка через портал вести. Конечно, ему нужен был индивидуальный подбор тарка…

Ариас внимательно и заинтересованно посмотрел на Никиту, потом строго и властно проговорил:

– Очень прошу немедленно рассказать мне, в чём ваше дело. Вижу, что это очень проблема и тревожно, очень тревожно.

Пристрастие принца к слову «очень» начало меня немного бесить. Но Никита, подобрав с земли все тарки, спокойно кивнул:

– Конечно, я всё расскажу. Пойдёмте отсюда.