Двоедушники

Глава 24

Райда бросил свой тощий рюкзак прямо у входной двери в холле родного поместья. Я заметила, как его передёрнуло от увиденного. А вокруг, надо сказать, было куда чище, чем в прошлый раз. Видимо, Ромка внял моим упрёкам и заставил своих юных соратников немного прибраться.

Некоторое время Райда оглядывался с каким-то гневным отчаянием. Для него это, наверное, была привычная эмоция. Но теперь у Райды было лицо Димки Баринова, а Баринова в таком состоянии мне видеть не приходилось. Так себе зрелище.

– Чёрт с ним, не до этого сейчас, – загадочно сказал Райда. – Я только наверх поднимусь – узнаю, как там мать, и начнём. Подождите меня, я быстро.

Он побежал вверх по лестнице.

Алиша-Вероника проводила его тревожным взглядом, сделала было несколько шагов следом, но потом решительно развернулась, подхватила рюкзак Райды и пошла к другой лестнице, что вела к закрытому проходу в подпространственное крыло.

Я посмотрела на Макса. Надо сказать, сегодня я только и делала, что смотрела на него, и не видела ничего утешительного. Его черты словно застыли. Он о чём-то напряжённо думал. О чём-то мучительном. Он думал об этом всё время с того момента, как мы покинули дом Викана. И со мной он разговаривал как-то не совсем обычно. Нет, не рассеянно, а наоборот – очень внимательно, тщательно подбирая слова, но как только отворачивался, его лицо снова становилось страшным и измученным. На все расспросы он терпеливо отвечал, что ничего не случилось.

После того, как мы покинули гостевой дом в Траонари, снова повторилась дорога в вагоне-бусинке. Приятное покачивание, затемнённое уютное купе, полёт через подпространство и медленное местное телевещание про овечек, а потом бесцветные зимние холмы Таркалина с гигантской башней. И, наконец, родовое поместье Райды, всё такое же запущенное и затемнённое.

Вот только в этой обратной дороге нас теперь было пятеро.

Избавиться от принца не получилось. Он старался быть незаметным, всё время молчал, но попробуй-ка его не замечать.

Вот и сейчас он со скучающим видом стоял у лестницы, сложив руки на груди, да только иногда глазами стрелял по сторонам.

– Макс, зачем принц за нами увязался?

– Поди пойми, – угрюмо отозвался Макс в ответ на мой раздражённый шёпот.

– Может быть, Викан его попросил?

Макс даже вздрогнул:

– Попросил о чём?

– Сопровождать нас.

– Я не слышал, чтобы отец просил. И как бы Ариас ни уважал моего отца, просить принца стать нашим телохранителем – по здешнему сословному этикету это совершенно недопустимо. Отец изо всех сил соблюдает всё, что полагается – закрепиться хочет. И, в конце концов – в голосе Макса появилось раздражение, – мне всё равно. Надо Ариасу тащиться за нами – пусть тащится, мне он не мешает. Может быть, он мешает тебе?

– Может быть.

– Так сама его и спроси!

– И спрошу – я, как ты знаешь, не гордая… Макс, скажи, наконец, что с тобой?

– Я в порядке, – улыбнулся он и потрепал мои плечи. – Перестань меня в чём-то подозревать. Просто приходится одновременно думать об очень многих вещах, и я немного… устал, наверное.

– Максим, это точно не кокон?!

– Да нет же! – насупился Макс. – Сто раз тебе говорил.

– Ладно, не сердись.

Он хотел ещё что-то сказать, но тут сверху, с площадки перед глухой стеной, раздался сдавленный стон, шуршание и глухой удар.

Мы, все трое помчались наверх.

Алиша сидела на полу в какой-то беспомощной позе, с закрытыми глазами, нелепо раскорячившись, запрокинув голову и упираясь в стену даже не затылком, а макушкой.

Макс осторожно оттянул её от стены, усадил прямо, снова прислонил, вгляделся в лицо:

– Алиша, что с тобой?

Она медленно открыла глаза – не сразу, долго хлопая влажными ресницами. Переводила взгляд то на Макса, то на меня, один раз покосилась в сторону Ариаса, который тоже склонился над ней вместе со всеми.

– Голова закружилась, – пролепетала Алиша, с трудом ворочая языком.

– Так падать – очень можно убиться, – укоризненно заметил Ариас.

– Умеешь ты напугать, – пробормотал Макс, скидывая свой рюкзак. Достал бутылку с водой, дал Алише. – Ну-ка, выпей побольше.

Она пила минуты две, небольшими глотками, отрываясь, тяжело переводя дыхание. Потом отдала пустую бутылку, без сил посидела с закрытыми глазами, и снова распахнула их, глядя на нас растерянно и виновато.

– Что произошло? – спокойно спросил Макс.

– Никита… – она вдруг цапнула его за руку и заверещала, хоть и слабо, но вполне заполошно. – Прости меня! Пожалуйста, прости! Это моя вина…

– Вера? – уточнил Макс, мягко кладя руку ей на плечо. – Вера, это ты?

Она закивала.

– Алиша ушла? Совсем?

– Совсем, – подтвердила Вероника. – Только вряд ли надолго.

– А на сколько она обычно уходит?

– По-разному. Меньше часа обычно. Иногда несколько часов, но редко.

Она с огромным трудом тяжело и прерывисто вздохнула, как дышат обревевшиеся до полусмерти женщины. Это выглядело немного странно – ведь она и не плакала вовсе.

– Прости, – повторила она Максу.

– Да брось, – вздохнул он. – Если кто-то в этом и виноват, то ты – в последнюю очередь.

– Нет, не в последнюю! Я должна была сопротивляться! Но оказалось, что я не могу, совершенно не могу ничего сделать! Не знаю, почему так…

– Спокойно, спокойно, расслабься, – Макс погладил её по плечу. – Именно так это и бывает… к сожалению. Тебя никто не винит.

– Полагаю, здесь нужна очень медицинская помощь! – сообщил Ариас, внимательно наблюдая за Вероникой.

– Помощь не помешала бы, но где мы её возьмём? – возразил Макс. – Ни одна помощь не успеет – подселенка вернётся раньше…

– Тогда нам стоит очень поторопить господина Райду Эбера. Иначе это всё пойдёт по новому кругу, и ещё раз по очень новому…

Макс поднялся на ноги, виновато улыбнулся мне:

– Побудь с Верой, хорошо? – а потом кивнул Ариасу. – Присмотрите за ними?

– Очень поверьте мне, Макесара: мне лучше пойти с вами. Кое-что обсудим по дороге.

– Тогда пойдёмте, – пожал плечами Макс.

Они вдвоём поспешили вниз по лестнице.

Вероника посмотрела им вслед, тяжело всхлипнула без слёз и сжалась в комок.

Я уселась рядом на пол, обняла её, и она с готовностью положила голову мне на плечо, словно защиты искала.

Я всегда сторонилась Вероники. Даже когда приходилось жить под одной крышей, лишний раз пересекаться и разговаривать с ней не хотелось. Это был не страх. Не боялась я кикимор. Знала, чего от них ждать, была к этому готова и не боялась. Наверное, я просто не доверяла ей, её умению оценивать своё состояние. Да и, если честно, я до сих пор не могла её простить. Всегда знала, как это нелепо и несправедливо – не прощать того, кто виноват без вины, но что-то у меня не получалось. У Эрика получалось, а у меня нет. Ну, да Эрик у нас святой, куда мне до него.

– Я тебе благодарна должна быть за то, что ты меня из той клетки вытащила, – глухо сказала Вероника. – А я всё время думаю, что зря ты тогда… Пусть бы ребята меня прибили. Не было бы ничего этого… Знаю, что негодные мысли, а возвращаются снова и снова.

– Дурочка ты, – торопливо проговорила я, поражаясь, как мы с ней обе так и не примирились друг с другом.

– Ага, – коротко выдохнула она. – Ругаю себя за это.

Она едва заметно покачивалась под моими руками и всё так же прерывисто дышала.

– Вера, успокойся. Раз она ушла, надо подумать о себе. Прекрати себя винить и постарайся просто отдохнуть. Всё будет хорошо…

– Ладка, ты в уме? – пробормотала она с трудом. – Ничего уже не будет. Ни хорошо, ни плохо… Просто не будет. Меня не будет.

– Да чего ты?! Почему не будет?

– Она скоро сдохнет… в смысле, тело её сдохнет. И тогда она заявится насовсем, – пояснила Вероника с тоской. – А мне из-под неё не подняться. Никак. Я пробовала, столько раз пробовала! Знаю, что никак.

Это была не паника и даже не страх. Вероника уже всё осознала, всё поняла о том, что происходит с ней, и какие у подселенки планы на будущее. И силы свои оценивала правильно. Так что не страх это был, а тоска и апатия. Как же глупо было бы в этой ситуации включать позитив и бодриться. Но и расписываться в бессилии тоже было неправильно:

– Вера, ты не сдавайся. Она тебя давит – отступи. Но не сдавайся. Тебе надо выжить. Ради Эрика.

– Ради Эрика я на что угодно пошла бы. Только, Ладка, идти-то некуда, – она подняла голову, посмотрела на меня исподлобья, и губы её задрожали. – Как же я измучила его, это же невозможно вынести…

– Он всё знает, понимает и ждёт тебя. Ты ему нужна.

– Я помню, ты недавно это уже говорила, – нервно усмехнулась она. – Не повторяйся – это не работает.

Снизу послышались шаги целой ватаги.

– Ребята возвращаются, – вздохнула Вероника.

Мы поднялись на ноги.

Впереди летел Баринов-Райда, за ним Макс и Ариас. А чуть позади – Ромка и ещё несколько его пацанов.

– Девочки, от стены отойдите! – деловито повелел Райда.

Мы попятились.

– Сюда! – Райда ткнул пальцем ещё на пару метров в сторону.

Я подтащила Веронику на указанное место.

– И никому не приближаться! – грозно предупредил Райда и, повернувшись к Максу, протянул руку: – Давай!

Макс отстегнул контейнер и подал ему.

Райда вынул тарк, вернул контейнер и, потоптавшись у стены, выбрал место.

Выпрямился, сжал тарк обеими ладонями и застыл.

Со стороны казалось, что он молится. Какими именно были нужные коды, я так и не поняла. Райда молчал, жестов никаких не делал. Кто его знает, какие ещё могут быть способы взаимодействовать с тарками. Может быть, это возможно даже силой мысли…. Нет, насчёт мысли – это, конечно, перебор, но вдруг такие штуки настраиваются даже на пульсацию сосудов? А уж как передать сердечной мышце свои намерения – это маги Пограничья должны были знать.

Так что неизвестно, каким образом Райда работал с тарком, но в том, что он действительно работал, я не сомневалась.

Сначала я это услышала. Это был гул, совсем негромкий, но такой надсадный, чем-то похожий на тот, что обычно слышится вблизи высоковольтной линии. Я сначала даже подумала, что у меня от этой нервотрёпки давление запрыгало, и от этого в ушах гудит. Но нет, звук шёл извне, и похоже, что даже не от тарка, а от стены.

Стена пела. И это пение было неприятным.

Я повертела головой – узнать хотела, одна ли я всё это слышу.

Вероника страдальчески морщилась. Макс болезненно хмурился. Ромка недовольно зыркал по сторонам, прижав ладонь к уху. Кто-то из его ребят отошёл подальше, даже с лестницы спустился. Один Ариас стоял с совершенно невозмутимой физиономией.

– Ариас, а вы что, ничего не слышите?

– Слышу.

– Ну и выдержка у вас!..

– Я привык. От мощных тарков такой очень особый эффект.

Стена гудела в разнообразных тональностях, иногда забираясь так высоко, что моя голова готова была лопнуть. Нагрузка на мозг была такой сильной, что перед глазами шустро забегали серые мушки. Обычные такие мушки, которые летают перед глазами, стоит только взглянуть, например, на лампочку без абажура. Только мушки эти летали не беспорядочно, а маршировали стройными рядами, отчего поверхность стены стала казаться рябой и дышащей.

И вдруг всё разом оборвалось. Стало мертвенно тихо. Так, что моя несчастная голова, которая только что чуть не взорвалась от какофонии, в абсолютной тишине чувствовала себя не лучше.

Райда расцепил руки. Не сказал ничего, не повернулся, молча стоял, не шевелясь. Стена, как ни в чём не бывало, оставалась гладкой и совершенно целой.

Ариас коротко вздохнул, подошёл к Райде, тронул за плечо и протянул руку.

Помедлив несколько секунд, Райда положил в его ладонь тарк и отошёл на шаг назад.

Ариас занял его место у стены. Приподнял и резко опустил плечи, потоптался. Шагнул вперёд и, чуть помешкав, немного влево. Остановился, принял такую же позу молящегося.

И сосуды в моей голове взорвались снова в мелодии сумасшедшего госпела. И мушки замаршировали, подчиняясь какому-то чёткому ритму. Через некоторое время я вдруг поняла, что никакие это не мушки, и не перед глазами. А стена вовсе не кажется дышащей, а на самом деле дышит. Нет – скорее, кипит. На её поверхности стали появляться бугры размером с теннисный мяч, они росли, лопались… Очень странно лопались – без брызг. На месте лопнувшего пузыря оставалась дыра, не заполненное ничем пространство. И чем больше становилось на стене таких дыр, тем яснее и чётче становился виден по ту сторону стены обычный коридор. Знакомый мне коридор…

Стена растаяла. Гул стих, но не сразу, а постепенно.

Райда что-то произнёс. Я, как известно, привыкла думать о людях хорошо, даже о Райде… хотя зря, наверное… поэтому решила, что это были слова благодарности.

Ариас на благодарность не ответил, невозмутимо вернул тарк в контейнер, и контейнер был снова прицеплен к рюкзаку Макса. Райда понаблюдал за этим, вздохнул и молча пошагал в открывшийся проход.

Макс и Ариас тут же двинулись следом, но Райда остановился и развернулся, встав у них на пути.

– Хочу кое-что прояснить, – сказал он жёстко. – За помощь спасибо. Но вы в моём доме. И я вас сюда не приглашал. А это значит, что вы не можете ходить везде, где вам вздумалось, без моего разрешения. Я вам такого разрешения не даю. Оставайтесь здесь.

Ариас сказал что-то на своём языке, отчего Райда вскипел:

– Да, я много чего нарушил! Да, я преступник!.. Но в том, что я делаю здесь, я вам отчитываться не обязан!..

Ариас холодно усмехнулся и перешёл на русский:

– Господин Эбера, вы не очень учитываете один важный факт. Вы находитесь на свободе в очень высокой степени благодаря великодушию Макесары Сармы и его добрейшей невесты. В этих обстоятельствах я бы не советовал вам проявлять твёрдость. Особенно в вопросе о наших правах следовать за вами, куда мы захотим.

– Ещё раз повторяю: в своём доме я буду проявлять твёрдость в любых вопросах, – процедил Райда и сверкнул глазами. – Я на ваши манеры не посмотрю, да и свои с удовольствием забуду и, пожалуй, спущу вас с лестницы!

– Если вы хотите ко всем вашим неприятностям стать причиной дипломатического скандала, можете продолжать, – пожал плечами Ариас.

– О, ты подумай, напугал!.. – скривился Райда. – Я в отставке, мне наплевать на дипломатические скандалы…

– Если я правильно понял, вы собираетесь перебраться на жительство в Траонари. Сейчас у вас есть очень вероятный шанс получить на это полный запрет!..

– Ариас, подождите! – Макс пытавшийся всё это время молчать, всё-таки махнул рукой на этикет и решительно взял Ариаса за локоть. – Хватит, перестаньте. Так мы ничего не добьёмся.

– А, вы ещё не закончили добиваться? Чего ещё ты от меня хочешь, Корышев? – буркнул Райда. – Я же поклялся, что отступился. Я же… я отказался от сына. Я не буду настаивать на своём праве, хотя по закону оно у меня есть… В конце концов, Корышев, я дал тебе подселенца, на которого тебе и твоей женщине грех жаловаться! Оставь меня в покое!

– С Корышевым ты всё уладил. Претензий нет, – кивнул Макс. – А вот Макесара Сарма с тобой… с вашей парочкой в целом… ещё не закончил. И вряд ли ты не понимаешь, о чём я.

– Серов, да чтоб тебя!.. – ругнулся Райда. – А потом нельзя посчитаться? Позже, не сейчас?

– Нельзя, – уверенно сказал Макс.

– Дай мне уладить всё с Алишей, а уже потом…

– Так, а ну заканчивай свои отмазки, – голос Макса превратился в лёд. – Прекрасно понимаешь, что в Алише всё и дело. И улаживать с ней ты будешь так, как я скажу.

– С чего бы?

– С того, что сам ты теперь ничего не можешь. Даже вскрыть стену для входа в подпространство без посторонней помощи.

Похоже, возразить на это Райде было нечем.

– Даже если и так, – фыркнул он. – Мне вполне хватит помощи самой Алиши.

– А вот на неё я бы не надеялся, – усмехнулся Макс.

Райда поджал губы и отвернулся. Он точно не дурак, он должен был такой расклад предполагать. Наверное, надеялся на лучшее – на то, что всё закончилось, и Макс от него отстанет, а если не отстанет, то поведётся на предложение отложить разборки. Но надежда – надеждой, а к неприятному для себя повороту он точно был готов. Именно поэтому он коротко вздохнул и равнодушно махнул рукой:

– Да и чёрт с тобой, Серов. Чувствуй себя как дома.

Он снова двинулся по коридору, уже не обращая внимания на всех нас, тянущихся следом.

Мы не дошли до покоев Алиши, но едва свернули за угол бесконечного коридора, как увидели её саму.

Она шла нам навстречу, ступая уверенно и неспешно. Очень бледная стройная женщина с худым скуластым лицом и огромными глазами. Её волосы, которые я помнила чёрными и блестящими, сейчас напоминали соль с перцем, и соли было, пожалуй, заметно больше перца. Просторные шаровары и широкая рубаха будто бы с чужого плеча казались сильно поношенными. Нет, конечно, она не была вот прямо старухой, но выглядела дамой лет на двадцать старше Райды. Таких, наверное, и пожилыми-то называть ещё не принято, особенно когда женщина в такой неплохой физической форме.

Эмоций на лице Алиши было немного, я однозначно прочла лишь досаду.

Райда ускорил шаги, схватил её в объятия. Она позволила ему это на пару секунд, а затем вывернулась и строго, с укором высказала ему что-то. Он в ответ рявкнул пару фраз и снова попытался обнять, но она отвела его руки, повернулась и пошагала обратно. Райда молча пошёл следом.

– О чём они? – спросила я, ни к кому конкретно не обращаясь – так, в пустоту.

– Женщина сказала, что напрасно он её очень не послушал и пришёл, – равнодушно пояснил стоящий рядом Ариас. – Он ответил, что не позволит ей умереть таким образом, и что это не обсуждается.

– Трогательно, – высказалась я. – А теперь, Макс, я хочу понять, почему мы всё ещё здесь. Я уж молчала, пока ты с Райдой препирался, но я ничего не поняла.

Макс оглянулся, проверяя на всякий случай, не увязался ли за нами ещё и Ромка с дружками. Но мы в коридоре остались вчетвером. Вероника тихонечко стояла рядом, но её, кажется, наши разговоры не интересовали.

– Ариас, пожалуйста, просветите меня как образованный уроженец Пограничья и практикующий специалист… – Макс испытующе взглянул на Ариаса. – Возможно ли подселенцу поменять футляр?

– Если это футляр прижизненный, для регулярного временного подселения – то да. Это очень возможно и технически не особо сложно. Сложнее и дольше подбирать футляр. Если первый не подошёл, выбор второго всегда очень более долгая и очень тщательная задача…

– Извините, это я понял, – Макс прервал его с нетерпеливой виноватой улыбкой. – А посмертный футляр?

Ариас медленно покачал головой:

– Нет. Посмертный футляр – он навсегда. Посмертное подселение – однократное и окончательное.

– Это точно?

– Думаете, я буду припудривать вам мозг в такой серьёзной ситуации? – Ариас, кажется, обиделся.

– Нет, не думаю. Просто мне, как новичку, непонятно, почему в одном случае можно отыграть назад, а в другом нельзя? Ну, допустим, понятно, что если человек умер, тело погибло, то подселенцу некуда вернуться. Но тогда просто переселиться из одного футляра в другой – такой технологии нет?

– Нет. Вот очень поэтому и нельзя просто переселиться, что это невозможно без возвращения в собственное тело, – нетерпеливо ответил Ариас. – Видите ли, Макесара, если человеку очень не нравится ситуация, то его ум сразу же начинает изобретать кривые пути… «А если просто переселиться?» «А если отселиться в чужое ещё живое тело, из которого уже ушла личность?» «А если совсем затереть в себе подселенца или совсем затереть себя, дав подселенцу полную свободу?»… Нет, ничего из этого мы не можем. Это не темы для траты наших сил и времени. Это пустое, Макесара… Мне жаль, что вы оказались в этом теле. Мне жаль очень в той же степени, что и вам. Но вы ничего не сможете с этим сделать…

– Простите, Ариас, – снова перебил его Макс. – Вы, похоже, меня не понимаете. Речь сейчас вообще не обо мне, ни в коем случае. Мне нужно твёрдо понять теорию вопроса.

– Ну, тогда я вам уже рассказал теорию. Посмертный футляр – это навсегда. Видите ли, в чём очень принципиальная разница… Почти все тарки, в которых… – Ариас замялся, прищёлкивая пальцами, потом по слогам выговорил. – … скон-цен-ти-ро-вана энергия…

– Сконцентрирована, – вякнула я под руку.

– Благодарю, – поклонился Ариас и торопливо продолжил: – В которых сконцентрирована энергия, цель и путь преобразования материальных явлений, почти все эти тарки мы в Пограничье научились делать сами. Кроме тарка бессмертия. Мы не видим его структуру, не умеем его делать. Научились только использовать, но и то, по свидетельству древних, научились не сами…

– Откуда же тогда берутся тарки бессмертия?

– Сейчас – из запасов древних родов, официально или по криминальной сделке. А вообще тарк бессмертия – это продукт очень инородного знания. Непостижимого на данном этапе, – серьёзно заявил Ариас. – А очень возможно, что и непостижимого в принципе.

– Намекаете на божественное происхождение?

Ариас усмехнулся:

– Я не намекаю. Но я не вижу противоречия. Мир очень без сомнения познаваем, но ровно настолько, насколько нам позволено его познать. Возможно, когда-нибудь мы станем очень достойны более широких границ… Пока – точно нет. А что до тарка бессмертия, то я не искал бы источник у Создателя, а сначала, например, в мире причин… Там границы широки. Оттуда к нам течёт возможность управлять энергиями. Всё, что идёт сюда к нам, а отсюда дальше к вам, по пути рассеивается, теряет силу, иногда теряет смысл. А там, в мире причин, – он снова прищёлкнул пальцами, – там – зерно. Вопрос в том, стоит ли его искать.

Макс встряхнул головой, будто сбрасывая морок, и покосился на меня. Я только плечами пожала. Занятные фразы Ариаса можно было истолковать и так, и этак. Но в сухом остатке до меня дошло одно: если Алиша придёт в свой футляр окончательно, нашей Веронике конец. И как мы после этого будем смотреть в глаза Эрику, об этом лучше не думать.