Ее свирепые звери. Начало

Глава 11

Аурелия

По истечение часа я довольна тем, какого прогресса добилась со своим пациентом. Мне пришлось опустить один из моих внутренних, более тяжелых щитов в конце, чтобы получить заряд энергии для прорыва, но оно того стоило. С Дикарем и Косой по обе стороны от меня, я не чувствую, что мне сейчас грозит опасность в этом подземелье. Я открываю глаза и со стоном вытягиваю шею.

Я поворачиваюсь и вижу, что Дикарь наблюдает за мной, полуприкрыв глаза. Кажется, он выходит из какой-то задумчивости, потому что его лицо оживает. Он одаривает меня медленной, горячей улыбкой, и я не могу не заметить, какие красивые у него губы.

Он поворачивает голову, чтобы почесать правую сторону шеи грязной, окровавленной рукой, и я испытываю шок, когда сила, подобная цунами, ударяет меня в живот. Все в моей вселенной сводится к этому единственному кусочку кожи Дикаря.

Потому что там находится золотой, сияющий символ. Череп, из которого струятся пять лучей света.

Мой брачный символ.

Дикарь достает из кармана комок красной фольги, и я понимаю, что он сохранил половину вчерашнего «Поцелуя Херши». Он кладет остаток в рот и смакует, пока я смотрю на него.

— Что случилось? — спрашивает он, не отрываясь от шоколада.

Мне требуется колоссальное усилие, чтобы повернуть голову из стороны в сторону и покачать ею.

— Ничего.

Холодное, темное чувство сжимает мое сердце, и что-то подсказывает мне посмотреть на камеру позади меня. Медленно, в ошеломленном трансе, я поднимаюсь на ноги и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на дракона, прикованного в своей камере.

В темноте видно золотое свечение, и оно на шее Ксандера. Мой символ виден даже во мраке.

Я не дышу. Я не моргаю. Я не думаю.

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Блядь. Нет. Как?

Мои ноги двигаются сами по себе, что-то большее, чем я сама, ведет меня к камере Косы. Он сидит там, как всегда, только на этот раз светятся не только его ледяные глаза. Это золотая метка на правой стороне его шеи, взывающая к самым глубинам моего существа.

Моя анима издает рев чистого, радостного освобождения, и мои колени подгибаются. Я вовремя хватаюсь за свой щит и заставляю себя замереть.

Из-за необходимости сдерживать эмоции невольная слеза скатывается по моей щеке, и внимательные глаза Косы следят за ней.

Это удар под дых. Мои внутренности сейчас взорвутся.

Я должна убираться отсюда. Мне нужно уйти и никогда не возвращаться. Как я могла быть такой глупой? Как я могла не знать?

Но я точно знаю почему. Вокруг меня было семь щитов, и я рассеяла один из своих экстрасенсорных щитов, чтобы лучше понять своего пациента сегодня. Я никогда раньше не опускала этот щит перед заключенными, и именно он был ответственен за защиту меня от внешних ментальных сил — поэтому он также скрыл от меня и их брачные метки.

Меня сейчас стошнит.

Все трое этих зверей — мои пары. Трое из пяти, которым я была обещана судьбой.

Я сглатываю сквозь наждачную бумагу в горле, зная, что и Дикарь, и Коса инстинктивно отслеживают мои движения, их зрачки расширены. Они делают это, потому что они мои суженые, и даже если они этого не видят, их анимус делает их более отзывчивыми ко мне. Заставляет их хотеть заботиться обо мне. Хотеть убивать ради меня.

Их звериные сущности знают, кто я. Я вижу это ясно как день.

Но их разум этого не осознаёт.

Я разворачиваюсь на каблуках и почти бегу к выходу, но у меня такое чувство, будто я иду по воде, мои конечности медленно подкашиваются.

Грубый голос Дикаря преследует меня игривой интонацией.

— Увидимся завтра, принцесса.

К счастью, мое время все равно истекло, и Клюв улыбается мне с другой стороны, когда открывает дверь. Я улыбаюсь ему с искренним облегчением, и его лицо светлеет от удовольствия. Но мое тело не реагирует на него с той страстью, с которой реагировало обычно.

Теперь, когда я увидела своих связанных судьбой, мое тело больше никогда не отзовется желанием ни для кого другого.

Я не готова к тому уровню эмоций, которые испытываю.

Для анималия брачные узы — сильнейшая магия из существующих, и не в нашей природе игнорировать их.

Спотыкаясь, я выхожу из особняка Полупернатого в похожей на сон дымке. Окружающий мир поражает мою сетчатку ослепительным разноцветьем.

Я как будто вижу все в первый раз. Этим утром мой мир был черно-белым. Теперь я вижу его в формате 4k с объемным звуком. Моя душа проснулась и трубит гимн счастья. Мы нашли наши узы, поет она, наконец-то мы дома.

Клюв что-то говорит мне, когда я сажусь в машину, но я его не слышу.

Я даже не знаю, как добираюсь домой, но когда добираюсь, я вся в поту. Действуя на автопилоте, я каким-то образом готовлюсь к работе, лица трех моих суженых мелькают в моей голове, как слайд-шоу на повторе. В животе все переворачивается, мозг работает кувырком. Я чувствую себя так, словно потерялась в море, и теперь порт виден на горизонте, но я не могу бросить якорь. Это облегчение и боль. Счастье и отчаяние.

Остаток дня мой разум бушует, да так сильно, что тетя Шарлотта несколько раз спрашивает меня, что случилось. В третий раз, когда я роняю банку томатной пасты, она отправляет меня на улицу на тайм-аут, как будто я одна из ее непослушных детей.

Все, что я делаю, когда выхожу на погрузочную площадку, — это прохаживаюсь взад-вперед от мусорного контейнера к двери. Мои пары здесь. Мой отец знает? Он не должен знать. Только центральная пара, я, их Регина и другие самцы в брачной группе могут видеть метку. Они бы увидели мою, если бы я не провела всю свою жизнь со щитами из магического титана вокруг всей своей личности. Мне вбивали это в голову с того момента, как я вернулась от оракула и она объявила, что моя брачная группа насчитывает пять самых опасных зверей нашего времени. Мы должны были это предполагать, зная, кто я такая.

Зная, на что я способна.

Анима во мне хочет, чтобы я села в свою машину и вернулась к ним. Она требует, чтобы мы немедленно отправились туда и освободили наших суженых. Отчаявшаяся анима хочет спариться с ними и завершить связующий ритуал — завершить наш союз и сделать их своими. Объединить нашу силу в едином порыве и делиться магией на таком интимном уровне, что мы все испытаем оргазм от этого.

Блядь. Блядь. Блядь.

Я не могу ничего из этого сделать. Я вспотела. Я мокрая, возбужденная и взволнованная до крайности.

Это пытка, и я понятия не имею, что делать. Я наливаю воду из бутылки в ладонь и брызгаю на лицо, хлопая себя по щекам. Я делаю звездные прыжки, чтобы попытаться избавиться от этой безумной энергии, которая переполняет меня сейчас. Тетя Шарлотта выходит проверить, как я, и прищуривается, видя мое состояние. Затем ее глаза расширяются.

— Что случилось?

Я изо всех сил пытаюсь сохранить лицо. Она не должна знать об этом. Никто не должен. Если новости дойдут до моего отца, он немедленно прикажет казнить всех троих.

У любого другого анималия это стало бы поводом для грандиозного празднования. Обнаружение своей брачной метки на другом человеке было историей успеха, поводом для хвастовства. Чем-то, что ты рассказываешь своим подругам и женщинам в своей семье, и вы все вместе подпрыгиваете и кричите от счастья. Твои тётушки рассказывают тебе, как вести себя с доминирующими альфа-партнерами, и плачут от счастья за тебя.

Были бы вечеринки, помолвки, напитки и платья. Нормальная девушка обнялась бы и захихикала со своей тетей.

Но я не обычная анималия и не могу всё это получить. Я хочу рвать на себе волосы. Я хочу кричать. Вместо этого я качаю головой и выдавливаю:

— Слишком много кофе. Извини.

Шарлотта мне не верит, хмурится и захлопывает за собой дверь. Она, наверное, думает, что я под кайфом или что-то в этом роде. В каком-то смысле так и есть.

Я выдерживаю остаток дня и, в конце концов, той ночью лежу в постели. Обливаясь потом. Размышляя. Это безумие — тот уровень похоти, который я сейчас испытываю, который льется через меня, как игристое шампанское. Я ни за что не смогу заснуть такой мокрой, такой извивающейся из-за своих партнёров Мой разум затуманен желанием, и все, что он делает, — это думает об этих мускулистых телах, сидящих там, в тюрьме, в то время как они должны быть здесь, со мной.

Дикарь и его губы. Боже милостивый, это пища для самого сильного оргазма в мире. Вся эта целительская работа оставила во мне гораздо больше пустоты, чем может наполнить любое количество бургеров и густых коктейлей, а потрясающий оргазм меня полностью вылечит.

Теперь мои мысли прикованы к Дикарю, стоящему за решеткой своей камеры, в джинсах с низкой посадкой, покрытый грязью, капли пота подчеркивают выступы его мускулистого торса. Мои руки находят шею и спускаются вниз по телу, лаская холмики грудей. Я представляю, как большие руки Дикаря гладят меня внизу живота и по прозрачной ткани моей ночной рубашки. Я задираю подол, провожу пальцами по верхней части бедер и задеваю нижнее белье.

Я шиплю, моя спина выгибается дугой, когда я представляю Дикаря сверху, его волчью ухмылку и голодные глаза, выжидающие в предвкушении. Моя правая рука проникает в трусики, в то время как левая массирует грудь. Я обвожу влажный и пульсирующий клитор, задыхаясь от ощущения собственной гладкости. Я невероятно промокла и не могу удержаться, чтобы не погрузить пальцы внутрь себя, исследуя свой влажный жар. Боги, на что бы это было похоже, если бы он действительно был здесь? Если бы кто-нибудь из моей брачной группы был здесь, прикасался ко мне, говорил, что я похожа на принцессу? Думаю, я бы просто умерла, сгорела бы в тысяче огней удовольствия. Мои губы шепчут их имена в темноте моей спальни. Имена моих сильных, опасных суженных слетают с моих губ, как молитва: Дикарь, Ксандер, Коса.