Фронтовой дневник княжны-попаданки

Глава 9 Князь Тукачев

— Миленькие, мои! Хорошенькие! Да что же такое случилось-то? — Марфа Ивановна бегает между неустанно поступающими раненными и хватается за голову.

Она в шоке. Да и многие вокруг в шоке. Насколько успеваю понять, большая часть сестер милосердия не имели не малейшего понимания, что такое война и с чем можно столкнуться на фронте. Они были обычными домашними барышнями, мечтающими о романтике и стремящимися реализовать привитое им с детства чувство долга. А сейчас… с головой окунаются в суровую правду реальности.

— Что с ним? Нога? Перелом? Займитесь кровью, дальше поможем позже, — холодно и уверенно руковожу я. Моего опыта хватает для того, чтобы сохранять холодную голову даже в окружении такого количества раненных. Хотя, честно признаться, даже мне несколько не по себе. — А этот? Дайте посмотреть! В операционную, быстро! Времени почти не осталось!

Солдат за солдатом, распределяю раненых по срочности оказания помощи и тяжести ранений. Не позволяю себе проявлять эмоции. Даже когда шансов на спасение нет. Особенно когда шансов на спасение нет.

— Да что же вы его так тащите? У него же колотая рана живота! А ну-ка положили! — даю очередное указание и поворачиваюсь к следующему раненному, но замечаю молодого серьезного мужчину в мундире офицера.

Вопреки большинству офицеров, он коротко стрижен и начисто выбрит. Стоит ровно и смотрит над всеми, даже несмотря на свой средний рост. Чувствуется, что несмотря молодость, по своему опыту он способен сравниться со многими пожилыми офицерами, а по способностям может и превзойти их.

Вот только в больнице для меня не существует ни чинов, ни званий. Существуют лишь болезни и методы их лечения. А здесь, своего рода больница. Просто полевая.

— А у вас что такое? — указываю на его руку. — Дайте посмотреть!

— Всего лишь царапина, — отвечает, гордо смотря на меня. — Лучше уделите внимание солдатам.

— Я вашего мнения не спрашивала, — тянусь к его руке, но он отдергивает ее.

— Здесь есть те, кому помощь нужна больше, чем мне! — резко отворачивается и уходит.

Была бы я в больнице, вызвала бы охрану, или санитаров. Скрутили бы его и на стол уложили. Вот только здесь правят законы войны. Здесь командуют офицеры, а не профессионалы. Тем более, заточенные в молодые и красивые тела.

Вот только никакие правила не способны отменить последствия, которыми может обернуться ранение.

— Кто это такой? — заметив проходящую мимо сестру Аглаю, спрашиваю я.

Не знаю, смогу ли я найти офицера во всем этом количестве раненых, но оставлять его руку без внимания нельзя. Наверняка в рану попала грязь и закончиться это может очень плохо.

— Это-то? — Аглая смотрит на уходящего мужчину с восхищением. Похоже, что он действительно не простой офицер, а очень даже известный. — Это же князь Тукачев. Владимир Георгиевич. Неужто не знаете его?

— Знаю, — на всякий случай говорю то, что от меня ожидают услышать. — Только не узнала его. Прежде вживую не видела…

— А я один раз видела, — мечтательно заявляет Аглая. — К нам в храм тогда его величество со свитой заезжал. Владимир Георгиевич краше всех был. Да и сейчас выделяется. А на поле боя, говорят, самый что ни на есть командир!

— Командир-то ваш жить похоже не хочет, — хмыкаю, совершенно не разделяя ее восторга. Князь хоть и невероятно красив и, возможно, знает толк в военном деле, но похоже, что не очень-то умен. — Рана-то вон какая. А он лечить ее не собирается.

— Господь таких людей хранить да оберегать должен, — крестится Аглая. — За таким любой солдат пойдет. Разве ж может такой от обычной раны пасть?

— А вы много ран-то видели? — удивляюсь ее взглядам. Вера верою, а ведь лечиться в любом случае надо.

— Много не много, а видела, — тяжело вздыхает Аглая. — Да что уж рассуждать, лечить надо. Вон, сколько солдатиков подошли уже…

— И то верно, — провожаю взглядом заходящего за угол палаты князя Тукачева и возвращаюсь к работе.

Не знаю, на что рассчитывает князь, но я намерена найти его и осмотреть рану. Что бы он о себе ни думал, опасность заражения есть всегда. И я не дам ему просто так потерять руку. А уж тем более не дам ему потерять жизнь!

Но сейчас у меня есть дела поважнее!

— Да куда же вы его понесли?! — возвращаюсь обратно в работу. — Не видите, что ли, что он бредит, а раны нет? Зачем же ему в операционную?

— Так почто ж мы знаем, где операционная, а где лазарет? — солдат с пышными усами и недоумением смотрит на меня с удивлением.

— Кудой нести-то надобно? — уточняет второй.

— В дальнюю палату несите! — указываю нужное направление. — Скажите, что нужно осмотреть прежде, чем к остальным больным класть.

Солдаты, не произнеся ни слова, уносят больного. У них хватает работы и каждое промедление отдаляет долгожданный отдых.

Мне же, явно, о покое можно только мечтать. Впрочем, я не возражаю. С моей последней операции прошло уже около трех лет, и я с удовольствием снова возьму в руки медицинские инструменты.

Если конечно же мне позволят это сделать.

Придавшись мечтанию об операции, распределяю последних прибывающих раненых. Не уверена, что Серафим Степанович согласится дать мне в руки скальпель или хотя бы нитки с иголкой, но даже возможность стоять и подавать нужные приборы кажется мне приятной.

И именно с этой мыслью я направляюсь вслед за последним раненым солдатом в сторону полевой операционной.

Вот только уже на входе в палату ко мне приходит необычное предчувствие, будто должно произойти что-то необычное. Что-то, чего я никак не могу ожидать.