Фронтовой дневник княжны-попаданки

Глава 43 Прощание

— Честно говоря, я уже думал, что не увижу вас, — Владимир Георгиевич не расслабляет свои объятия, будто стоит ему их ослабить, как я тут же исчезну.

Но я прекрасно понимаю, в чем здесь причина.

— Вы уезжаете уже сейчас? — задаю вопрос, а внутри все сковывает холодом.

Я надеялась, что у нас есть еще хоть немного времени, чтобы получше узнать друг друга. Но война жестока. Она неумолима ко в сем и ко всему. В том числе и к любви.

— Я должен был прибыть на построение уже полчаса назад, — тяжело вздыхает князь. — До последнего момента я оттягивал свой выход. Я чувствовал, что вы придете. Но боялся, что меня к этому моменту здесь уже не будет.

— Но все-таки вы здесь, — улыбаюсь я. Ведь даже в столь незначительной мелочи есть то, чему можно радоваться.

— Анастасия Павловна, меня может не быть весьма долгое время, — чуть отстранившись от меня, Владимир Георгиевич смотрит мне прямо в глаза. И в его взгляде я вижу тепло, заботу и тревогу. — Скажите, вы же будете меня ждать?

— Конечно буду! — соглашаюсь без колебаний. Чему я точно успела научиться за свою прошлую жизнь, так это ждать. — Я буду ждать вас, пока вы не вернетесь. С победой или без победы — не важно. Главное, чтобы живой!

— Я обещал вам, что сделаю это! — Владимир Георгиевич снова целует меня. На этот раз увереннее. — И я не собираюсь отказываться от своих слов!

Действительно, невероятно прекрасно, когда мужчина держит слово. Но что делать, если одним словом он обещает, что мы будем вместе, а другим разлучает нас?

Какое-то время мы еще стоим обнявшись. Молча. Каждый думая о своем. Но у каждого это самое свое, безусловно, связано с нами.

— Прошу вас простить меня, Анастасия Павловна, но его высочество Николай Николаевич ждать не любит. Я и так уже сильно задержался. Я должен идти… — в его голосе слышу явное нежелание. Но он ничего уже не может сделать.

Точно, как и я.

— Как же много извинений для одного дня, — от обиды на обстоятельства хочется кричать. Но это ничем мне не поможет. Я должна смириться и отпустить моего князя. И надеяться, что все закончится хорошо.

— И тем не менее, я должен идти, — князь Тукачев кивает куда-то в сторону и, проследив за его взглядом, замечаю бегущего к нам солдата.

Значит великий князь действительно устал ждать. И лучше нам его не злить.

— Можно я вас провожу? — спрашиваю, надеясь на положительный ответ.

Не знаю, как здесь все заведено. Не знаю, можно ли княжне следить за уходящим войском и плакать по своему возлюбленному. Но я хочу это сделать.

— Я буду только счастлив, если вы пробудете со мной, как можно дольше, — кивает Владимир Георгиевич.

Удивительно, но с появлением солдата, князь мгновенно перестает быть романтичным и становится серьезным и даже немного суровым. Точно таким, каким я встретила его впервые.

— Владимир Георгиевич, его высочество ожидает вас, — докладывает солдат, с интересом косясь на меня.

— Спасибо. Я уже иду, — холодно отвечает князь Тукачев и, предложив мне локоть, идет в направлении большого шатра.

— Владимир Георгиевич, его высочество очень недовольны, — продолжает солдат, идя следом.

— С его величеством я сам как-нибудь разберусь, — кивает князь. — Вы лучше бегите на свое место. Мы скоро выступаем.

— Так точно! Будет сделано! — выкрикивает тот и тут же убегает прочь.

— Из-за меня у вас будут проблемы? — переживаю, наблюдая, как торопится исполнить приказ солдат.

— Я иду в самое страшное место, в которое только можно пойти в этом прекрасном месте, — морщится Владимир Георгиевич. — Его высочество не станет гневаться на будущего героя.

— А что будет, когда вы вернетесь? — не успокаиваюсь я. — Его высочество ведь может запомнить ваше опоздание.

— Я вернусь с победой, — машет он головой. — Разве можно судить победителей?

— Иногда мне кажется, что здесь возможно все, — тревога никак не покидает мое сердце. Мне не понятно, что именно меня тревожит. Но это что-то точно должно произойти.

Вместе, рука об руку, мы доходим к шатру, перед которым уже собралась большая часть армии. Перед стройными рядами, на красивой белой лошади, грациозно восседает Николай Николаевич. Он не выглядит недовольным. Но все же, кода замечает нас, становится хмурым.

— Мне пора, — поворачивается ко мне Владимир Георгиевич. — Долг и Родина зовут.

— Вы же помните, что обещали вернуться? — напоминаю на всякий случай.

— Я помню обещания, которые дал, — князь кивает и направляется к его величеству. Он не позволяет себе вольность и не целует меня на прощание. И от этого мне невыносимо горько.

Какое-то время я стою и наблюдаю за тем, как шеренга за шеренгой уходят солдаты под предводительством великого князя и моего возлюбленного — князя Тукачева.

Да, я не боюсь этого слова. Он именно возлюбленный. Ведь рядом с ним мне так хорошо, как не было никогда и ни с кем, ни в этой, ни в прошлой жизни.

А сейчас, когда он уходит на передовую, мне так больно, что хочется бежать следом, лишь бы находиться рядом.

Но ведь на самом деле у меня сейчас и без этого хватает забот. Мой единственный защитник ушел на войну. Моя соседка Аглая оказалась не причастна к похищению дневника. А значит, нависшая надо мной опасность теперь так страшна, что я и вовсе не знаю, смогу ли я куда-нибудь от нее деться.

И выход из этой ситуации я вижу только один: я должна обратиться за помощью к Серафиму Степановичу. Я знаю, что он заботится обо мне, как о дочери и думаю, что он никому не позволит меня обидеть.

По крайней мере я очень надеюсь, что это действительно так.