Женщины его Превосходительства

Глава 5

Я потом долго сижу, не двигаясь, неохотно ковыряюсь вилкой в остывшем ужине и никак не могу понять, что происходит. После ухода Романова между мной и Сергеем воцаряется молчание. Убийственное. Удушливое. Как гильотина над головой осужденного в решающий момент.

– А если бы я согласилась? – нарушаю молчание я. И чувствую, как мои слова разрезают воздух. Дробят его молекулы и взрывают тишину. Хочу прояснить ситуацию. Хочу узнать, насколько еще принадлежу сама себе.

– Зачем загадывать? – после паузы неохотно отвечает он. Это уже не имеет значения. Осталось в прошлом и потеряло свою актуальность. Важно другое. – Ты уезжаешь с островов. Сегодня ночью. На выходе тебя ждет Тимур, он отвезет в аэропорт.

– Плохо дело, да? – спрашиваю я, и так уже зная, что да, плохо. Иначе, меня бы не отправляли, куда подальше под охраной. Или с охраной. Что по сути одно и тоже. Все дело в Романове, и сколь неприятен для меня этот факт, его я тоже усилием воли признаю. От чего волна злости поднимается изнутри и обжигает нёбо.

– Пока сложно сказать, – он улыбается через силу. – Но не будем рисковать. Отдохни пару дней в Москве, а потом улетишь в Испанию. – Он берет меня за руку и несильно сжимает. Я выдергиваю ладонь. Прикуриваю. Подавляю накатившую тошноту.

– Я не виновата, – тихо шепчу я. – Я не знала.

– Прекрати себя накручивать, – устало произносит Морозов, делает глоток виски из стакана и поднимается. – Не думай ни о чем, пройдись по магазинам, развейся. А я решу данную проблему.

Мне не нравится, каким тоном он это произносит. И мне не нравится, какие действия могут последовать за его словами. Проблем у Морозова нет. А если есть, то они быстро решаются. Одним очень верным способом. Хотя я знаю их, куда больше. Тогда какого же черта, мне приходиться улетать? Бережет мою впечатлительную натуру или сомневается в своих силах?

Бывает иногда, что события проносятся в таком стремительном темпе, что не успеваешь их замечать. Как двадцать пятый кадр. Картинка меняется, и ты уже в другом месте. А в промежутке ничего. Туман. Не в этот раз.

Я отчетливо помню, как мы выходим из ресторана. Как у обочины паркуется автомобиль, и Сергей открывает передо мной дверь, приглашая сесть внутрь. Сам он не едет. Я оглядываюсь, но он уже что-то говорит шоферу. Всего несколько фраз, после чего автомобиль отъезжает.

Охрана для меня такая же безликая, как и все окружающие люди, с которыми мне приходится волей-неволей встречаться. Они слишком часто меняются, чтобы к ним привыкнуть. Чтобы запомнить их лица, а тем более имена. Но этого я помню. Несмотря на то, что он появился недавно. Значит, Тимур.

Пока мы едем до аэропорта, я внимательно разглядываю через зеркало заднего вида своего провожатого. Мне видны только его глаза, но этого достаточно, чтобы сделать определенные выводы. Взгляд у него сосредоточенный, колючий. Тимур неотрывно смотрит на дорогу, а сам словно сканирует пространство. Профессионал. Телохранителей всегда можно отличить от простых людей по этому ищущему взгляду. Уверенна, что он успевает замечать все, что происходит вокруг. От его внимания не ускользают ни встречные машины, ни машины следующие за нами. Ни одинокие прохожие на пустынных улицах, ни веселящаяся компания у входа в клуб. Всякий посторонний человек или транспорт для него, прежде всего, объект с известной степенью опасности. Доли секунд уходят на то, чтобы определить реальная она или мнимая. Он напоминает натянутую тетиву лука, готовую в любой момент сорваться для сокрушительного удара.

Раньше мне не доводилось так пристально разглядывать того, кого обычно не замечаю. Он молчит. И я молчу. Хотя на языке вертится язвительный вопрос. И даже ни один. Но у меня еще будет время его расспросить.

У здания аэропорта, он останавливает машину на стоянке и прежде, чем открыть передо мной дверь, быстро осматривается. Так стремительно, что это почти не бросается в глаза. Будто человек, оказавшийся в незнакомом месте. Не верю. Для таких, как он не бывает незнакомых мест.

Когда я оказываюсь рядом с ним, то ощущаю себя почти уверенно. Я едва дохожу ему до плеча и легко могу спрятаться за его спиной. Весь антураж доходит до меня только сейчас. Словно шум ночного аэропорта привел в действие мое мироощущение. Воистину. По телу прокатывается мелкая дрожь.

Не игрушки. Не игра. Не шутка. Но меня все еще больше беспокоит, что я до сих пор в вечернем платье и у меня нет возможности его переодеть.

Мы проходим через стеклянные двери в здание аэровокзала, когда у меня в сумочке звонит телефон. Тимур оглядывается, а я расстегиваю заевшую молнию, чтобы достать мобильный. Когда мы приближаемся к стойке регистрации, я все-таки справляюсь с замком, вынимаю аппарат и подношу к уху. У меня даже не возникает сомнений, что это Алина или Вика. Я же обещала приехать к ним в клуб. Планы летят к чертям. Вместо этого я улетаю в Москву. Не уверенна, что это достойная замена.

– Так сколько же ты стоишь? – этот голос заставляет меня замереть на месте и уставиться невидящим взглядом на работника регистрации. Красивая, ухоженная девушка. С теплой улыбкой на лице. Темно-синий пиджак в узкую полоску, голубой шейный платок в тон, белоснежная блузка. Она смотрит на меня, и на миг наши взгляды встречаются. Улыбка словно приклеивается к ее губам и в одно мгновенье блекнет.

– Не хочешь назвать свою цену? – продолжает он. Я слышу в его голосе улыбку. Я слышу в его голосе насмешку. Я слышу его стальной уверенный голос, от которого чуть не роняю телефон. – Тогда я сам ее назову. Но тебе ее придется заплатить.

Пальцы беспорядочно скользят по кнопкам, чтобы нажать «отбой». Но я все время промахиваюсь, и в динамике разносятся лишь визгливые сигналы тонального набора. Они смешиваются с его словами, но мне все же удается пропустить несколько фраз.

– Ты слышишь меня, моя девочка? Ну, давай, скажи еще раз «нет».

Меня спасает Тимур. Он быстро берет у меня из рук телефон и все же сбрасывает вызов. Подхватывает меня за плечо и подводит к стойке. Я не чувствую под собой ног. И мне кажется, что я вот-вот рухну прямо на мраморную плитку пола.

Не игра. Не игрушки. Не шутка.

– Он? – коротко уточняет Тимур. Я киваю. Правда не знаю, говорим ли мы об одном и том же человеке. Он достает мой паспорт и протягивает его девушке. Та немедленно принимается оформлять посадочный талон. Оказывается, что мы летим в Питер. Теперь мне уже все равно. Лишь бы подальше.

В зале ожидания Тимур оставляет мой сотовый в кресле. Через минут десять телефон уже будет у другого человека. Еще одного в цепи случайностей. У которого нет ничего общего со мной. А у меня с ним. Значит, цепь разорвалась.

В салоне первого класса успокаиваю себя виски. Самолет еще не успел взлететь, а я уже приканчиваю второй бокал. Тимур сидит напротив и молча за мной наблюдает.

– Выпьешь со мной?

Он качает головой и коротко объясняет:

– Притупляет внимание.

– Ну, конечно, – хмыкаю я. Довольно язвительно. И, по моему мнению, вполне заслуженно. – Как я сразу не подумала.

Последний раз я пила виски на похоронах у родителей. Или это была водка. А может быть коньяк. Неважно. Я выбирала напиток исключительно по крепости градуса. Тогда мне тоже хотелось выпасть из действительности. Отключиться. Просто перестать думать. Ненадолго, ровно настолько чтобы немного прийти в себя.

В результате я запомнила только необычайно погожий день, два черных лакированных гроба в окружении белых лилий, изумрудный газон и свежевырытую яму в нем. Такую геометрически правильную, что я залюбовалась ее ровными краями. Идеально. Как всегда. Даже их похороны прошли по высшему разряду.

Еще была длинная похоронная процессия, скорбный голос священника и тихие слова брата у меня за спиной.

– Только давай без истерик. Возьми себя в руки и прекрати этот спектакль.

У меня все равно не было слез. И слов. И сил, чтобы хоть раз ему ответить.

Я думала, что после смерти родителей что-то изменится. Больше никто не будет тыкать меня носом в ошибки, одергивать, указывать. У меня появится свобода выбора, начнется другая жизнь. Но я словно с того света слышу недовольный голос матери:

– Господи, Анна, кто так одевается? Сплошная безвкусица. Даже здесь ты не сумела отличиться.

Я думала, что после их смерти почувствую облегчение. А вместо этого не чувствую ничего.

Я трясу головой, чтобы отвлечься от этих мыслей. Оглядываюсь по сторонам, словно впервые вижу салон самолета. С большим трудом соображаю, что я уже не в прошлом, не на кладбище, а на высоте нескольких тысяч футов. В настоящем.

Достаю из сумки блокнот и ручку. Открываю чистую страницу, но прежде, чем начать писать, смотрю на Тимура, потом в блокнот, снова на него, и снова в блокнот.

– Вот скажи, – задумчиво начинаю я. – Когда Алина тебя попросила остаться с Викой, чтобы пойти меня искать, зачем нужно было тут же докладывать обо всем Сергею Владимировичу?

То ли мне своих проблем мало, то ли мне нужны чужие, чтобы отвлечься от своих. В любом случаем мне интересно, как это мнительная Алина смогла довериться простому телохранителю. И уж тем более, доверить ему Вику. Об этом факте мне стало известно чуть позже, но тем же вечером. Когда опасность, казалось бы, миновала. Когда мы снова оказались вместе. Втроем. Без посторонних. Алина вскользь упомянула Тимура. Как бы между слов. Незаметно. Не акцентируя на этом моего внимания. Но порой я бываю непредсказуемой и запоминаю самые незначительные детали. Случайно.

– С чего ты решила, что это был я? – надо отдать ему должное, контролирует он себя замечательно. Только голубые глаза будто леденеют. Взгляд становится колючим и неприязненным.

Я прикусываю кончик ручки. Отрешенно вожу по губам колпачком, а потом резко указываю на него. Точно в переносицу. С профессиональной точки зрения ему должно быть неприятно. Пусть даже это не прицел, а всего лишь шариковая ручка. Инстинкты всегда срабатывают быстрее, чем мозги.

– А больше некому, – свободной рукой тянусь к бокалу и делаю из него маленький глоток. – Иначе, откуда ему было это узнать?

Он наклоняется чуть вперед, отводит ручку от своего лица и тихо произносит:

– Знаешь, в чем ваша проблема? – внимательно смотрит на меня, приподняв одну бровь. Выдерживает паузу и добавляет с кривой улыбкой на лице: – Вы забываете носик пудрить после того, как нюхаете порошок. А еще есть вполне определенные признаки наркотического опьянения. Так что не трудно догадаться.

Некоторое время я молчу в замешательстве. Кусаю недовольно губы. Взвешиваю про себя его слова. На удельное количество лжи. Затем возвращаюсь к своим записям и как бы невзначай замечаю:

– И я должна тебе верить?

Быстро пишу в блокноте несколько строчек. Будто составляю протокол. Жду ответа, не отрывая взгляда от исписанного листа бумаги.

– По крайней мере, попробуй, – усмехается Тимур. Мне бы хотелось услышать подробности. Заверения. Оправдания. Но он не развивает эту тему дальше. И мне остается довольствоваться малым.

Я равнодушно пожимаю плечами и разворачиваю к нему блокнот. Его взгляд скользит по ровным строчкам, которые я только что написала. В основном это цифры, но встречаются и латинские названия. А также схема и крошечная таблица из двух столбцов. Я держу двумя пальцами свой блокнот и терпеливо жду, когда он, наконец, прочитает. Это всего лишь набросок. Возможно, даже шутка. Но на него она производит впечатление. Усмешка слетает с его лица. Она будто перетекает на мои губы. Как в сообщающихся сосудах. Не уверенна, что он до конца понял смысл того, что я хотела ему сказать. Но направление мысли точно уловил.

– Не хочу тебя пугать, – доверительно информирую я.– Но Вика мне как сестра.

Переворачиваю лист и убираю блокнот в сумку.

– Следи в следующий раз за ее носиком. Я на тебя рассчитываю.

– Кто ты по образованию? – спрашивает он. Моя улыбка становится шире. Как у Чеширского кота. Еще мгновение, и я точно растворюсь в воздухе. Оставив после себя лишь этот признак моего почти безудержного веселья.

– Учитель биологии, – примерно складываю руки у себя на коленях и почтительно смотрю ему в глаза. Считаю, что для первого раза мы и так много сказали друг другу.