Женский клуб по вторникам

19 Удар

Его погубила кровь. Всего лишь крошечное пятнышко крови, которая брызнула из носа Тревора на блузку не того человека, не в том месте, не в то время. Если бы не кровь, все могло бы закончиться хорошо.

За всю жизнь Тревора ударили лишь однажды — его сын. Они играли в флаг-футбол, и это была чистая случайность. Тедди зажал в кулачке флаг соперника, собираясь триумфально выбросить его вверх, вот только по пути кулак встретился с подбородком его отца. Голова Тревора резко откинулась назад, и, как следствие, он ходил с огромным синяком и фиксирующим воротником несколько недель.

Когда Лакс ударила Тревора посреди вестибюля фирмы «Уорвик и Уорвик», ее правый кулак попал прямо ему в висок.

Лакс была сильной, но слегка медлительной. Она сделала достаточно предостережений, пусть даже недостаточно ясно выражаясь.

— Если ты не уберешься, Тревор, тогда, держите меня семеро, я тебе вмажу.

Для Тревора слово «вмазать» — как и его синонимы «заехать», «стукнуть» и «ударить» — было пустозвоном, пустой угрозой. Лакс, в свою очередь, хотела предупредить его, что необдуманные поступки впредь не останутся безнаказанными.

После нескольких восхитительных часов наедине с Карлосом она с трудом добралась до своей одежды и обнаружила семнадцать пропущенных вызовов от Тревора на своем мобильном телефоне. Еще он звонил ее матери и Джонелле. Ее шокировало даже не количество звонков. А тот факт, что она никогда не давала ему их телефонные номера. Лакс почувствовала, как петля сжимается вокруг ее шеи. Он даже не знал фамилию Джонеллы и все-таки разыскал ее. Лакс поняла, что отношения взяли неверный курс, а она не могла поджав хвост бежать к своему брату Джозефу всякий раз, когда у нее начинались неприятности. Поэтому она решила спрыгнуть с поезда еще до того, как он сойдет с рельсов. В понедельник, после работы, она собрала вещи и переехала к своей матери.

Всю неделю Тревор делал все возможное, чтобы вернуть ее. Цветы. Письма. Билеты в кино. Она предупреждала, она несколько раз просила его «отвалить на хрен», но, несмотря на простоту этих слов, Тревор не понимал ни их, ни причин ее поведения.

Даже в последнюю минуту перед разрывом он не догадывался, что это произойдет. Если бы Тревор мог просмотреть случившееся в замедленной съемке, то отчетливо увидел бы, что, когда он зажал Лакс в углу вестибюля и она сказала: «Бели ты не уберешься, я тебе вмажу», кисти ее рук уже сжимались в кулаки. Она дала ему достаточно времени, чтобы он отошел. Вместо этого он придвинулся ближе, умоляя: «Зайка, неужели мы не можем все обсудить?» Лакс приняла боевую стойку, широко расставив ноги. Руки подняла к лицу, сжав их в кулаки.

Джонелла бы догадалась, что за этим последует. Карлос, Джозеф и любой ребенок с детской площадки, которого хоть когда-нибудь били, просек бы сразу, что Лакс, с кулаками на уровне глаз, собиралась ударить. Она ждала, давая ему еще один шанс уйти, но Тревор был иноземцем, туристом, случайно наткнувшимся на мятеж. Он сделал шаг вперед, пытаясь коснуться ее, и в тот же момент — бац!

Лакс предполагала, что он попытается дать сдачи, поэтому левой рукой прикрывала голову. Правой она размахнулась и резко ударила его по лицу. Шлеп.

Но в том, что из его носа хлынула кровь, была виновата не только Лакс. Тревор отлетел к стене, а потом повалился вперед и ударился головой о стол с журналами. После того как Тревор рухнул на пол, Лакс перешагнула через него и медленно прошла мимо ошеломленной секретарши, через лабиринт коридоров фирмы, к своему рабочему столу. Мышцы ее живота были так напряжены, что она не могла дышать. Ее босс, вскоре ставший бывшим, позже скажет своим друзьям, что она «дышала, как собака». И это на самом деле было близко к истине. Лакс схватила свою сумочку, пакет с ленчем, блокнот и пошла обратно в приемную.

Когда она вернулась, мистер Уорвик собственной персоной, а вместе с ним Марго и несколько других старших юристов уже толпились вокруг Тревора, прикладывая к его кровоточащему носу отглаженные носовые платки. Тревор уставился на Лакс, когда она проходила мимо него. Он заметил у нее в руках сумочку и бумажный пакет. Лакс вышла из офиса и направилась к лифтам.

— Вот она! Вот она! — закричала секретарша из приемной, когда Лакс нажала кнопку вызова лифта с указателем вниз.

— Оставьте, миссис Дичер, оставьте! — крикнул Тревор. Секретаршу звали Бичер, но у Тревора был сломан нос, и он с трудом выговаривал слова.

— Я звоню в полицию, — заявила миссис Бичер.

— Дет! Дет! Де дадо! — закричал Тревор, и все с ним согласились.

— Никакой полиции! — сказала Марго громко.

— Будет лучше, если мы разберемся в этом сами, господа, — добавил мистер Уорвик. Он повернулся к Тревору: — Так что, черт возьми, случилось?

— Я не знаю, сэр. Я упал и ударился о кофейный столик.

Миссис Бичер внимательно слушала. Лгал Тревор или нет, ей нужно было услышать его версию, чтобы суметь потом подтвердить ее.

— Это был несчастный случай, — сказал Тревор, с видом человека, принявшего решение.

Дело было закрыто. Марго выдохнула, чувствуя облегчение от того, что инцидент исчерпан. Оказалось, что на самом деле это было всего лишь недоразумением, которое забудется, когда кости срастутся, а синяк исчезнет.

— Это не несчастный случай, — Крисцентия Пибоди отковыривала маленькое красное пятнышко крови, которое испортило ее шелковую кремовую блузку. Ту самую, с кружевным воротником, которая ей так нравилась.

Эта женщина, Марго, которая контракт на рождественский каталог назвала контрактом на рождественский клитор, тряслась над мужчиной с разбитым носом. Что произошло между худой, безвкусно одетой, рыжеволосой девушкой и этим мужчиной средних лет, ее не касалось. Чего нельзя было сказать о пятне крови на ее блузке. Этот маленький красный кружок сделал ее свидетелем, поэтому она все рассказала.

— Рыжая девчонка, они ссорились, и она велела ему убраться, оставить ее в покое. Но он продолжал приставать к ней и упрашивать ее пойти к нему в офис, где они смогли бы обсудить это наедине. Она стала кричать, но было не похоже, что он собирался оставить ее в покое. Когда он схватил ее за руку, она ударила его. На самом деле довольно сильно.

Крисцентия была очень корректна в своей оценке событий. Миссис Бичер описала бы этот маленький эпизод из жизни Тревора и Лакс похожими словами, хотя и встала бы на сторону Тревора, потому что он всегда был добр с ней.

— Найдите эту женщину, — приказал Уорвик. Потом указал на Тревора. — Вы — в мой кабинет.

Марго отчаянно хотелось последовать за Тревором в кабинет Уорвика. Тревор был таким великодушным идиотом. Наверняка он расскажет Уорвику все, даже то, что тому знать не нужно. У Тревора развяжется язык, и тогда у старика найдется множество оснований для того, чтобы уволить его. О, конечно, они посмеются над произошедшим. Уорвик, возможно, даже благодушно похлопает его по спине за то, что тот вышел сухим из воды, но рано или поздно он все же даст идиоту Тревору пинок под зад и в конце концов уволит его за интрижку с секретаршей.

— Найдите эту девушку, — обратился Уорвик к Марго, когда она попыталась войти в его кабинет.

— Но я думаю, моя помощь нужнее здесь, в вашем офисе.

— Я еще не забыл, как составлять контракт, мисс Хиллсборо. К тому же, я хочу, чтобы вы приняли меры. Я не умею разговаривать с женщинами. Очевидно, что Тревор полный идиот. Мне нужно, чтобы вы поговорили с ней по-женски. Идите не как юрист, а как женщина, разыщите ее, поболтайте с ней и уговорите подписать документ, который мы с Тревором составим. Поройтесь в базе данных сотрудников и найдите ее дело. Идите.

Марго бросила взгляд поверх плеча мистера Уорвика и увидела, как Тревор сел на красный кожаный диван и опустил голову на руки. Она надеялась, что инстинкт самосохранения в нем победит желание признаться.

— И не возвращайтесь без подписанного соглашения, Хиллсборо.

По дороге в Квинс Марго ощутила, как неприятно ей это поручение. Уорвик написал документ, освобождающий фирму от любой ответственности, какие бы обвинения Лакс ни выдвигала против Тревора. В дипломате Марго лежали два чека на 5000 $ и 10 000 $ соответственно. Если Лакс захочет больше, чем 15 000 $, Марго придется сделать звонок. Уорвик ждал у телефона.

Когда Марго приехала, Лакс сидела на крыльце дома своей матери.

— Почему бы нам не зайти внутрь, — предложила Марго.

— М-м-м, плохая идея.

— Я никогда не вела дела на крыльце и не готова начать.

— В конце улицы есть кафе, если ты не против прогуляться.

— Нет, нам нужно обсудить кое-какие личные моменты. Я думаю, в кафе для этого слишком людно.

Лакс встала, загородив собой дверь в дом. Там, внутри, ее мать и брат валялись пьяные на диване. На кухне был беспорядок. Линолеум пожелтел, и лишь в тех местах, где его разъела кошачья моча, остались белесые пятна.

— Я не могу пригласить тебя войти.

«Вот черт, она собирается подать в суд, — подумала Марго. — Лакс будет судиться. Это явная враждебность. Как я заставлю ее подписать эту бумагу?»

— Что мне нужно сделать, чтобы ты все-таки пригласила меня войти в дом?

У Лакс загорелись глаза. Она облизала губы, глубоко вдохнула и заявила:

— Ладно, объясни мне, почему разрешено взять деньги в залог недвижимости.

— Что? — переспросила Марго.

— Ты что, глухая?

— Нет, я просто… хм… ну тебе разрешается брать деньги в залог недвижимости, потому что это твои деньги и ты можешь делать с ними все, что хочешь.

— Все?

— Да.

— На них можно даже что-то купить?

— Конечно. Они же твои.

Лакс молча обдумывала услышанное, пока Марго не прервала ход ее мыслей.

— Теперь мы можем войти?

Лакс толкнула дверь и впустила Марго в дом. Запах кошачьей мочи был невыносимым.

Сидя на кухне, Марго видела краем глаза пожилую женщину и молодого мужчину, которые смеялись над телевизионным шоу в комнате. Кухня была выкрашена в оранжевый цвет с розовой отделкой, а на треснувшем пластике стола стояла целая коллекция икон Мадонны, светящихся в темноте. По мнению Марго, все это являлось отражением представлений Федерико Феллини.

— Ну? Чего ты хочешь? — сев напротив Марго, Лакс теребила в руках одну из позеленевших Мадонн.

Марго сидела в нерешительности, ее взгляд приковывали бархатные картины с клоунами, висевшие за спиной у Лакс. Лакс обернулась, чтобы посмотреть, куда уставилась Марго.

— У моего отца одна из лучших во всей стране коллекций картин с клоунами, написанных акрилом по бархату. Ты могла слышать о них, если, ну, читала журналы по теме.

От кошачьего запаха у Марго начали слезиться глаза.

— Ты не могла бы открыть окно?

Лакс поднялась, открыла окно над раковиной и так и осталась стоять там.

— Так чего ты хочешь? — спросила она снова.

— Юридическая фирма «Уорвик и Уорвик» хочет принести извинения за то, что произошло с тобой сегодня.

Брови Лакс полезли на лоб, и на ее губах заиграла легкая улыбка.

— Да, — пробормотала она. — Это было ужасно.

— He сомневаюсь. Вместе с извинениями мы хотим предложить тебе 5000 $ в качестве компенсации за нанесенный ущерб, при условии, что ты подпишешь документ, освобождающий фирму от ответственности.

— Дай-ка, — Лакс протянула руку за бумагами, которые Марго доставала из дипломата. — Мне можно будет остаться еще на один день, чтобы забрать свои вещи и стереть личные файлы из компьютера?

— Ты не уволена.

Лакс подняла глаза, оторвав взгляд от контракта, ручка зависла в воздухе.

— Что? Сегодня что — мой день рождения? Или первое апреля?

— Ты отказываешься от своего права подать в суд, приходишь завтра на работу, и мы даем тебе чек на 5000 $.

— Я сомневаюсь, что хочу видеть Тревора.

— Тревор ушел.

— Типа, уволен?

— Нет, не типа уволен, а действительно уволен, — спокойно подтвердила Марго.

Лакс отодвинула от себя бумаги.

— Десять тысяч, — сказала Марго.

— Ты вампир, да?

— Пятнадцать тысяч — мое последнее предложение. Я даю тебе пять минут, чтобы его обдумать. Через пять минут оно будет недействительно.

Лакс посмотрела на Марго так, словно та была человеческой особью какого-то нового, доселе неизвестного вида.

— Я попробую угадать, да, ты, типа, сбежала из какого-то городка на Среднем Западе, кишащего толстозадыми, тупыми людьми, которые все вместе хлопают на счет один и пять. Ты понимаешь, о чем я?

Марго смотрела на нее в недоумении. Она понятия не имела, о чем говорит Лакс.

— Я говорю о людях, типа, которые, выезжая куда-нибудь компанией, надевают одинаковые футболки, чтобы не потеряться в толпе. И ты, типа, приехала сюда, чтобы от чего-то сбежать, но человек не может сбежать. Ты никогда, понимаешь, никогда не сбежишь оттуда, где ты была, когда училась в средней школе. Я пытаюсь сказать, что человек может бросить что-то, может сказать, что ему это не нравится, но даже если ты уйдешь, на тебе все равно останется пятно. Возьми, к примеру, меня: куда бы я ни бежала, я всегда буду слегка помята и сломана. Я с этим живу. Но, знаешь, Тревор — он чистый человек. Понимаешь, о чем я? Ага, он думает, что пострадал из-за того, что с ним развелись и он вынужден был отдать свой летний домик, ба-ха-ха, но он не знает, что такое быть уничтоженным. Если я поступлю с ним вот так, он узнает, что это такое.

— Мы не собираемся никого наказывать, мы хотим защитить фирму от негативной огласки и дорогих судебных процессов.

— Я хочу взять эти деньги, — начала Лакс, — но еще я хочу, чтобы Тревор остался. Я уйду. У него останется его дурацкая работа, а я получу два и четыре.

— Нет, мы договорились на 15 000 $, — возразила ей Марго высокомерным тоном.

— Ага, 15 000 $. Два и четыре означает, что я всегда буду знать, когда руки дирижера опустятся, Марго.

Марго вдруг показалось чудным: сидеть на кухне, выкрашенной в оранжево-розовые цвета, в окружении вещей в стиле китч, и слушать, как ее ошибки исправляет Лакс Фитцпатрик. Может, дело было в испарениях марихуаны из соседней комнаты.

— Мы говорим о музыке?

— Ага, есть люди, назовем их малодушными, ладно? Эти люди хлопают в ладоши на первый и третий удар такта, потому что они не чувствуют ритм, который приходится на второй и четвертый удары. Понимаешь, такт, мы говорим о музыке, ясно?

— Я этого не знала.

— Теперь знаешь.

— Спасибо.

Лакс кивнула.

— А теперь, сделай мне ответное одолжение и объясни, чем хорош заем под залог дома.

— Ну, м-м-м, ну, ладно. Деньги — это хорошо, тебе стоит пустить их в оборот. Они не должны лежать без дела, заставь их работать. Если у тебя есть молоток, а ты запираешь его в чулан и не пользуешься им, он не слишком-то полезен.

— Как их достать? Как сделать их, ну, доступными?

— Берешь вторую на дом.

— Вторую — что?

— Закладную.

— А если нет первой закладной?

— Ну, тогда у тебя все просто отлично. Вероятно, любой банк предоставит тебе кредит, если у тебя во владении есть собственность.

— Значит, ты получаешь кредит в банке. Когда ты идешь в банк, что они хотят знать о тебе? Ну, понимаешь, я имею в виду, как о человеке, который собирается взять деньги.

— Все.

— О! — выдохнула Лакс.

— Я имею в виду, все в финансовом плане. Личные вопросы их не интересуют.

— Им нужно, чтобы была работа?

— Лучше, если она есть. Но если собственный капитал достаточно велик, ты можешь получить ссуду, не раскрывая информацию о своих доходах.

— Понятно.

Лакс встала, эффектно заканчивая разговор.

— Спасибо, что зашла.

Встав из-за пластикового стола, Марго дрожащими руками стала складывать бумаги в дипломат. Она только сейчас начала привыкать к вони, и у нее возникло внезапное желание внимательно рассмотреть каждую из светящихся Мадонн. Но Лакс уже стояла у двери.

Марго поднялась и прошла за Лакс в прихожую. Ей не хотелось уходить. Хотелось заглянуть в гостиную и посмотреть, что за люди там лежат, уставившись в телевизор. Она хотела прокрасться в детскую комнату Лакс и посмотреть, висят ли еще на стене школьные помпоны болельщицы. Лакс открыла дверь и выпроводила Марго из дома.

— Что ты будешь делать с работой?

— Я с этим разберусь.

— И чем ты будешь заниматься?

— Не знаю.

— Я прослежу за тем, чтобы мистер Уорвик написал тебе хорошие рекомендации.

— Мне все равно. Я оставлю на твоем автоответчике телефон моего адвоката. Можешь отправить ему по факсу этот документ и чек с курьером. Пятнадцать тысяч — и Тревор остается. Я ухожу. Эйми будет в восторге, я уверена, — сказала Лакс, стоя на крыльце.

Марго кивнула. Когда Лакс успела стать женщиной, к тому же деловой женщиной? Когда у нее появился адвокат? Марго посмотрела на Лакс, стоявшую в дверях. Та же ужасная прическа. Та же безвкусная одежда. Лакс повернулась и пошла в дом.

— Давай пообедаем вместе! — крикнула Марго ей вслед.

Лакс оглянулась и посмотрела на нее как на сумасшедшую. Марго повысила ставки:

— Если ты пообедаешь со мной, я расскажу тебе все о процентах.

— Тревор мне уже про это рассказал, — рассмеялась Лакс, закрыв за собой дверь.

Через минуту она снова появилась на пороге.

— Если ты так сильно любишь Тревора, как же получилось, что сейчас ты не спасаешь его задницу? — спросила она.

— Я не люблю его, — солгала Марго, но потом передумала. — Как ты узнала о моих чувствах к Тревору?

— Я что, по-твоему, каменная? Я сидела в конференц-зале и слушала твои истории про Атланту Джейн и ее мужчину, который по описанию похож на Тревора. Я знаю тебя, я знаю, как тебе хочется секса. И ты хочешь заниматься этим с ним, прижавшись к его китайскому шкафу, который стоит у него дома. Но теперь это невозможно, потому что я тебя обошла. Раз ты любишь его так сильно, как же получилось, что это я защищаю его?

— Это, м-м-м, это, понимаешь ли, не моя фирма. Я даже не совладелец. Я просто работаю там. И я должна позаботиться о том, чтобы самой не потерять работу.

Лакс посмотрела на Марго и содрогнулась от отвращения. Она вошла в дом, и, хотя Марго стояла и ждала чего-то, больше не вернулась.