Город на берегу неба

Эпилог

Москва, два месяца спустя

Невеста была дивно хороша.

Невозможно было не залюбоваться очаровательными ямочками-завлекалочками, которые возникали на её румяных щеках при улыбке. А улыбалась она постоянно — буквально искрилась счастьем, глядя на своего возлюбленного.

Жених тоже выглядел на все сто, хоть и чувствовал себя немного неловко в непривычном для него костюме-тройке с галстуком и белой розой в петлице. Однако восхищённые взгляды, которые он бросал на невесту, говорили красноречивее всяких слов: он тоже был бесконечно счастлив.

Оле безумно нравилась эта чудесная пара, они действительно были созданы друг для друга: такие разные и в то же время такие славные, нежные и гармоничные — Марина и Илья. Ребята решили сыграть свадьбу в Москве, потому что далеко не все родственники с обеих сторон могли себе позволить прилететь на бракосочетание аж в Сиэтл. Но жить молодые после свадьбы собирались всё-таки в Америке.

Скучала ли Оля по США? По Сан-Франциско, по Калифорнии?.. И да, и нет. После возвращения в Россию на неё разом навалилось столько дел и забот, что скучать было решительно некогда. И всё-таки во сне она иногда видела туманные берега утреннего Фриско, отплясывала на сцене в баре, одетая в костюм дикой рыжей кошечки, перебрасывалась шуточками с несносной и обожаемой Лейлой, уплетала клэм-чаудер с мидиями из хлебной тарелки, раздавала рождественские подарки в приюте для бездомных, гуляла по пирсу и любовалась морскими львами. Вся её прошлая жизнь перекочевала в сновидения…

Жалела ли она о том, что вернулась? Нет, нет и ещё раз нет. Каждый раз, просыпаясь рядом с Русом, чувствуя его крепкое сильное плечо, она задерживала дыхание от переполняющей её любви и думала: за что ей так повезло?

Он сразу же предложил ей переехать к нему, но Оля поначалу заупрямилась: продолжала по привычке доказывать себе, ему и всему окружающему миру, что может быть самостоятельной. Лейла действительно вручила ей деньги на дорогу и расходы на первое время, категорически не принимая отказов и обещаний вернуть, так что Оля в итоге сняла в Москве маленькую квартирку, где чувствовала себя спокойно, защищённо и независимо. Подработку удалось найти практически сразу — она занималась английским языком со школьниками. После первого же ученика сработало сарафанное радио: уровень владения American English у неё и впрямь был превосходным, и это послужило лучшей рекомендацией, Оля очень быстро обросла клиентами.

Рус, разумеется, постоянно торчал в гостях у неё в квартирке… и в конце концов получилось так, что не она переехала в нему, а он переехал к ней. В любом случае, они стали жить вместе… и Оля ни разу не усомнилась в правильности этого решения.

Мучили ли её кошмары из прошлого? Уже почти совсем нет. Они с Русом прошли через это вместе. Он всегда был рядом и держал её за руку, давая понять, что ни за что больше не подвергнет её опасности, не оставит одну. Он сопровождал её на сеансы к психотерапевту и терпеливо дожидался за дверью их окончания. Иногда Оля выходила из кабинета специалиста счастливой и окрылённой, иногда измученной и даже заплаканной… но боль, страх и ненависть, которые жили в ней всё это время, постепенно уходили. С каждым днём она становилась всё увереннее в себе и всё меньше вздрагивала ночами.

Скандал тогда поднялся дикий — сначала в соцсетях, а затем информацию подхватили и официальные СМИ. Не без помощи Руса и… Марины, невесты Ильи. Он сам позвонил ей тогда и попросил помочь дать ход этому делу.

— Неизвестно ещё, удастся ли засадить эту гниду в России, не так-то легко будет что-либо доказать — тем более, он ушёл в глухую несознанку: ничего не делал, ничего не хотел, ничего такого не имел в виду.

— Я так понимаю, вам просто нужна огласка? — уточнила Марина.

Рус переглянулся с Олей, вопросительно приподняв брови, словно ещё раз уточнил: согласна ли она? Поколебавшись, она всё-таки кивнула.

— Да, нам нужна огласка, — решительно подтвердил Рус. — Этот гад должен ответить за всё, что сделал. Надо, чтобы его жизнь и успешная карьера в России были разрушены навсегда.

Благодаря связям Марины (девушка окончила журфак) удалось раздуть произошедшее до небес: трагическая судьба девушки, которую запугал отчим-абьюзер, насильник и садист, тронула даже самое чёрствое сердце.

Вслед за российскими масс-медиа историю с радостью подхватили и раструбили американские. “Русская школьница год жила в США нелегально, скрываясь от преследований домашнего тирана!” — этим и ему подобными заголовками запестрели зарубежные СМИ. Оля в момент стала чуть ли не национальной героиней. Американцы со свойственным им пылом и обострённым чувством справедливости жалели бедняжку и слали свои искренние возмущения в адрес мерзавца-отчима. Даже тот факт, что девушка целый год злостно нарушала визовый режим, не сделал её в глазах американской общественности правонарушительницей.

Более того — когда Оля покидала США, ей торжественно и пафосно гарантировали чуть ли не на дипломатическом уровне, что ни в какие чёрные списки она не попала и проблем с выдачей новых виз у неё не будет, ей всегда рады в этой стране, ставшей для неё вторым домом и спасением в трудные времена.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Все восторженные мамашки, посещающие центр отчима в Москве, были в шоке и ярости. Человек, который годами тиранил собственную падчерицу, пытался учить их, как воспитывать собственных детей?!

Отчим подсуетился и сразу после возвращения в Россию добыл себе справку о невменяемости, чтобы его нельзя было судить, но с карьерой успешного коуча и педагогического гуру, воспитывающего вундеркиндов с пелёнок, было покончено раз и навсегда. Осталась, конечно, пара озабоченных фанатичных тёток, которые предположили, что падчерица спровоцировала и подставила такого порядочного и интеллигентного мужчину (и вообще “самадуравиновата”), но их голоса потонули в общем возмущённом хоре.

В общем, Рус, Оля и Марина добились того, чего хотели…

Он часто думал о том, какое безумное стечение обстоятельств соединило их всех в одной точке в одно время.

Пока Рус оставался в Сиэтле у Ильи, предаваясь унынию и хандре, он дважды менял свой билет в Россию на более поздние даты, всё ещё втайне ожидая весточки от Оли. Его терпение было вознаграждено: сама Оля не объявилась, но позвонила её верная подруга Лейла и сдала местонахождение беглянки.

— Ольга меня убьёт за этот звонок, сладенький, — сказала она озабоченно. Лицо её на экране смартфона и впрямь выглядело измученным и крайне виноватым. — Возможно, она больше никогда в жизни не захочет со мной разговаривать, я ведь поклялась ей, что не выдам… Но я просто не могу видеть, как девочка страдает! Она врёт мне по телефону, что всё хорошо, но… она умирает без тебя. Я не преувеличиваю. Она любит тебя до ужаса, она с ума без тебя сходит.

— Любит? Это называется — любит? — горько переспросил Рус, которому хотелось и плакать, и смеяться одновременно. — Вот так, значит, поступают с любимыми и дорогими людьми…

— Не вини её, — попросила Лейла, — и не суди строго. У неё с головой проблемы, там столько страхов сидит… столько неуверенности в себе. Тебе не понять, но… я знаю, что ты — самое счастливое, что случилось с ней за последний год. Да что там за год! За всю её жизнь.

Он записал продиктованный Лейлой домашний адрес, подробно расспросив, как туда добраться, и рванул обратно в Сан-Франциско.

Успел как раз вовремя… вернее, мог бы, конечно, и пораньше. К счастью, и так обошлось: Оленька, его любимая девочка, не дала себя в обиду, дралась и защищалась как тигрица. Когда она буквально выпала из дверей квартиры ему на руки — окровавленная, в разорванной одежде, бледная — у него чуть сердце не остановилось. Рус не знал, как, каким образом, каким шестым чувством (или чутьём?), да только он сразу всё понял.

— Он там? — коротко спросил Рус, указывая на открытую дверь, откуда доносились стоны и странное поскуливание, будто собаке отдавили лапу. Оля лишь обессиленно кивнула.

Дальнейшие детали начисто стёрлись из его памяти, осталась лишь какая-то размытая общая картинка: он просто нашёл на полу в прихожей скорчившееся нечто и измолотил его от всей души, точно боксёрскую грушу. Кажется, тот верещал как раненый заяц, но вскоре затих и только машинально прикрывал голову руками…

Оттащила Руса Оля.

— Хватит, хватит… — услышал он как сквозь вату.

Туман перед глазами постепенно рассеивался. Оля крепко обхватила его со спины руками.

— Перестань, Рус. Не хочу, чтобы тебе пришлось потом отвечать за эту тварь, — в её голосе было столько отвращения, что Рус содрогнулся, впервые осознав силу и глубину её ненависти к этому подонку.

— И что теперь делать? — брезгливо спросил Рус, когда гнев и ярость немного поутихли. — Сдадим его в полицию?

— Не надо в полицию! — взвизгнул отчим. — Да вы ничего и не докажете! Я… я вас самих засужу и засажу… за издевательства над человеком! — похоже, Рус начисто отбил ему инстинкт самосохранения, раз он осмеливался заявлять подобное.

Рус дёрнулся было, чтобы добавить, но Оля снова решительно его остановила:

— Хватит с него. А то и правда убьёшь ненароком… Пусть убирается.

Рус буквально пинками вытолкал отчима из квартиры.

— Пшёл вон. Если когда-нибудь, где-нибудь… хоть в России, хоть в Америке… ты не то что приблизишься к Оле — если просто осмелишься посмотреть, если дышать в её сторону вздумаешь… тебя найдут на дне какого-нибудь водоёма с проломанной башкой, — когда надо, Рус умел быть очень убедительным.

Отчим, не заставляя себя долго упрашивать, прихрамывая, заковылял прочь.

Рус и Оля долго ещё сидели на полу, обнявшись и не в силах произнести ни слова.

— Прости… — наконец прошептала она.

— И ты меня, — закрыв глаза и касаясь губами её волос, отозвался он.

— Тебя-то за что? — поразилась Оля.

— За то, что так и не успел поблагодарить тебя. Спасибо за… худший секс в моей жизни.

— И в моей, — её голос дрогнул.

— Как насчёт того, чтобы… — он осторожно подбирал слова, — вернуться со мной в Россию и там продолжать заниматься ужасным сексом… сколько душе угодно?

— То самое предложение, о котором мечтает каждая девушка? — улыбнулась она.

— Вот-вот. Будешь полной дурой, если откажешься.

— Я люблю тебя, Рус, — решилась она.

Он провёл пальцем по её подбородку, по щекам, очертил контур губ.

— Знаю. И я тебя люблю, глупая. Как ты могла в этом сомневаться… С первого взгляда влюбился и с каждым днём влюбляюсь всё больше.

Оля, счастливо зажмурившись, уткнулась ему в грудь.

— Надо прибраться в квартире, — сказала она, смущённо меняя тему, — а то Лейла вернётся и убьёт нас обоих.

Прощание с Лейлой было одним из самых трогательных и душераздирающих моментов всей его американской поездки. Рус старался не мешать этой парочке и не подслушивать, но у него всё равно ком стоял в горле.

— Не забывай меня, птичка моя, — сказала Лейла. — Обещаешь?

— Никогда не забуду, — поклялась Оля. — И ты меня тоже. Звони, пиши, и вообще… Если соберёшься в Россию — всегда буду рада тебя принять.

— И я тебя… если ты снова приедешь в Америку. Захвати для меня оттуда парочку русских парней покрасивее — вот примерно как твой мачо.

Оля прильнула к Лейле, вымочив всю одежду на её груди своими слезами.

— Не надо, милая, — взмолилась Лейла, — ну что ж ты по живому режешь! Я тебе так никуда не отпущу…

— Ты самая лучшая, — оторвавшись наконец от подруги, шепнула Оля и, не глядя больше на Лейлу, побежала к ожидавшему её Русу.

Не менее трогательным вышло и прощание с Сандерсами. Джуди была в восторге от Руса и заявила, что он подходит Ольге куда больше, чем её занудный братец… Что касается Брэндона, то после больницы он неожиданно нашёл с Русом общий язык; парни даже сдружились, обменялись номерами телефонов и условились, что когда-нибудь обязательно отправятся вместе на сёрфинг — оба оказались страстными любителями этого дела.

Оказалось, что за то время, пока Оля была в Америке, отчим успел официально развестись с её матерью. Из квартиры после развода он её выгнал, по закону женщина ни на что не могла претендовать… мерзавец, видимо, готовился и предвкушал, как славно заживёт здесь вдвоём с вернувшейся из США падчерицей. При мысли об этом Олю начинало мутить.

С матерью она не общалась. Та пыталась звонить, всеми правдами и неправдами раздобыв номер её телефона, голос при этом был жалкий, несчастный и виноватый, но Оля не купилась на это и сказала, что если хочет — может считать её мёртвой, но дочери у неё больше нет. Она знала только, что мать теперь живёт вместе с бабушкой и дедушкой, но дальнейшей её судьбой не интересовалась.

Отчим послушно её не беспокоил. Сводного брата Лёнчика Оля тоже больше не видела.

Илюха предсказуемо пригласил лучшего друга на свою свадьбу свидетелем.

Оля не могла им налюбоваться: Русу одинаково шли косуха, бандана и перчатки без пальцев — и классические элегантные костюмы. Высокий, стройный, красивый… он белозубо улыбался, глядя на Олю, и глаза его лучились неподдельным теплом и любовью.

Сидетельницей невеста позвала бывшую девушку Руса. Она была лучшей подругой Марины, глупо было бы обижаться и ревновать, так что Оля хорошенько подумала и не стала делать ни того, ни другого, отреагировав вполне спокойно. Да, девушка была симпатичная, даже красивая, энергичная, живая и обаятельная; она поглядывала на Олю с недоверчивым любопытством, словно оценивая замену, которую так быстро нашёл ей бывший, но… Рус не смотрел на неё так, как смотрит на Олю. Невозможно было в этом ошибиться!

Оля вообще стала намного спокойнее и увереннее в себе, получая удовольствие от каждого нового дня. Жизнь её была насыщенной и полной.

Днём — работа и учёба; она успешно прошла промежуточную аттестацию и её допустили к сдаче ЕГЭ в этом году. Оля планировала поступать на юрфак — намеревалась защищать права женщин, детей и сексуальных меньшинств, как она сама говорила.

Вечера она проводила вместе с любимым. Так здорово было ждать его с работы, встречать горячим ужином или отправляться в какую-нибудь уютную милую кафешку, вместе гулять по Москве, посещать театры и музеи, забредать в кино, кататься на мотоцикле, прижимаясь к сильной широкой спине…

Ну, а ночи — ночи принадлежали им обоим на все сто процентов. Они не могли оторваться друг от друга, и секс с каждым разом становился всё ужаснее и ужаснее.

Речь работницы загса во время регистрации брака стала для жениха настоящим испытанием. Со свойственной ему дотошностью Илья анализировал и подвергал сомнению каждую сказанную фразу — особенно если ему казалось, что там отсутствуют здравый смысл и логика.

— Дорогие гости! От лица молодых я рада приветствовать вас на торжественной церемонии спуска на воду нового корабля под названием “Семья”, — вещала тётка-регистраторша. — Илья и Марина долгие годы плавали на своих маленьких лодочках, были отважными и честными моряками.

Глаза Илюхи делались всё круглее и круглее.

— …Однажды они встретились, пристав к берегу острова “Любовь”. На этом острове они и остались, со временем построив свой большой и могучий корабль, который сегодня должен начать долгий путь, полный счастливых солнечных дней. Сегодня вы станете законными супругами, и я хочу спросить у вас, жених.

Илья, не успевший привыкнуть к такому обращению, слегка вздрогнул. Тётка вперила в него испытывающий взгляд:

— Искренни ли ваши желания и намерения? С чистым ли сердцем вы вступаете в брак? Готовы ли вы стать капитаном корабля?

— Нет, не готов, — раздался на весь зал недоумевающий голос Ильи. — Во-первых, я не умею управлять кораблём и на воде меня часто укачивает. Во-вторых, я пришёл сюда не для того, чтобы отправиться в морской круиз, а чтобы жениться вот на этой девушке, — он посмотрел на Марину.

— Так вы хотите вступить с ней в брак? — ухватилась за его фразу регистраторша, отчаянно импровизируя.

— Конечно хочу. Она красивая. Мне нравится её голос. Она прекрасно готовит. А ещё я люблю заниматься с ней сексом…

— Илюха! — перебил Рус; по его голосу Оля поняла, что ещё чуть-чуть — и он заржёт на весь загс. — Просто скажи “да”, брат.

— Да, — послушно повторил тот за свидетелем.

Все гости и работники загса с облегчением выдохнули.

— Теперь ответьте вы, невеста. Готовы ли вы стать верной, любящей и заботливой супругой… хм… капитана корабля? Является ли ваше решение обдуманным и принятым в здравом уме?

Марина обворожительно улыбнулась, заиграв ямочками, и с нежностью посмотрела на Илью.

— Супругой капитана — нет, не готова. Супругой Ильи — да, с огромным удовольствием!

Регистраторша закатила глаза.

— Ваши положительные ответы дают мне право зарегистрировать союз. Жених, можете поцеловать невесту.

— Нет, спасибо. Не люблю этого делать, когда все смотрят, — вежливо отказался Илья. — Мне сложно расслабиться и получить удовольствие от подобного поцелуя.

— Илья, так положено… — снова подсказал свидетель.

Илья деликатно чмокнул Марину в щёчку, что условно можно было принять за первый поцелуй новобрачных.

К счастью, остаток церемонии, включая обмен кольцами, прошёл без эксцессов, и все кинулись поздравлять молодых.

— Советую на медовый месяц отправиться в мотопутешествие по Калифорнии, — обняв друга, пошутил Рус. — Незабываемые впечатления гарантированы!

Выпив шампанского и пофотографировавшись, вся компания дружно выдвинулась в ресторан.

Весенняя Москва была прекрасна. Оля смотрела на пролетающие за окном свадебного лимузина улицы и понимала, что безумно любит этот город. Любит так же сильно, как Сан-Франциско, ставший ей вторым домом — нереальный и далёкий, где-то там, на самом берегу неба…

Впереди были длинные майские выходные.

— Родители ждут нас послезавтра на даче, — наклонившись к Оле, тихо сообщил Рус. — Мама напечёт своих фирменных пирогов с мясом, а отец собирается пленить тебя шашлыками.

— А кто-то ещё будет?

— О, только самые близкие, человек десять, не больше…

Оля фыркнула. Огромное и шумное семейство Руса ошеломило её поначалу своим темпераментом, напором, говорливостью, пылом и гостеприимством. Но вскоре она поняла, что пока Рус с ней рядом — ей не о чем беспокоиться, и смогла расслабиться и принять родственников любимого с искренней симпатией. Они ей правда нравились. Просто даже два месяца спустя она путала их имена и не могла запомнить сложные хитросплетения родственных уз.

— Хорошо, поедем, — кивнула она. — Только я возьму с собой кое-какие книги, чтобы готовиться к ЕГЭ.

— Не знал, что встречаюсь с занудой и ботаничкой, — он шутливо укусил её за ухо.

— Ты ещё очень многого обо мне не знаешь, — подмигнула Оля.

— О, боги. Эта девчонка полна сюрпризов!

— Но ведь именно за это ты меня и любишь?

— И за это. И за то. И за многое-многое другое…

— И я тебя, — Оля вдруг стала серьёзной. Она обвила его шею руками, пристально вглядываясь в карие глаза. — Рус, я очень-очень-очень сильно тебя люблю.

— А я тебя — вообще до самого Сан-Франциско!

— А я — как объехать десять раз вокруг Калифорнии…

— А я — до верхушки самого высокого дерева в парке Редвуд и обратно.

— Хорошо там было… — мечтательно произнесла Оля.

— Мы с тобой обязательно туда когда-нибудь вернёмся, — пообещал Рус. — И повторим весь наш маршрут с самого начала до конца… Возможно, это будет наше свадебное путешествие? — он подмигнул.

— Не гоните коней, мистер, — Оля надула губы. — Вообще-то, предложение положено делать по всем правилам — упасть на одно колено, достать коробочку, в которой будет лежать кольцо во-о-от с такенным бриллиантом! Тогда я, так и быть, подумаю.

— Вот с такенным бриллиантом? Так и знал, что ты со мной только из-за денег, — насупился Рус.

— А ты как думал? Конечно же, из-за них! А, ну ещё из-за того, что ты на редкость плохой любовник.

— Ах да, как это я забыл… Чёрт! Есть одна большая проблема, — тон его сделался таким серьёзным, что Оля испугалась.

— Какая?

— Вот думаю… Раз ты такая корыстная и меркантильная особа, как ты отнесёшься к тому, что во время свадебного путешествия мы будем останавливаться исключительно в дешёвых придорожных мотелях?

— Кошмар! — притворно возмутилась Оля. — И не стыдно такое мне предлагать? Как у тебя только язык повернулся! Я согласна.

— Отлично… — шепнул он интимно, придвигаясь к ней ближе. — Тогда осталось одно условие…

— М-м-м?..

— Наряд невесты… это должен был костюм для канкана. Как ты на это смотришь?

— Я давно подозревала, что ты грязный извращенец.

— Но именно за это ты меня и любишь?

— Ага.

— Как сильно? — он притянул её к себе.

— Как от Красной площади — до Юнион-сквер, где мы познакомились.

— А я тебя — как от Москворецкой набережной до Бейкер-бич, где мы в первый раз обнялись.

— А я…

— Тш-ш, — перебил он, прижав палец к её губам. К её чувственным, прекрасным, зовущим, самым желанным на свете губам. — Молчи, женщина. Просто иди ко мне.

— Иду.