Грехи

Глава 18

Когда Рикки проснулась, место в постели, которое занимал ночью Боу, было свободно. Взглянув на часы, она с удивлением обнаружила, что было уже девять. Она редко спала дольше чем до семи, и хотя заснула только около трех, чувствовала вину. И еще что-то – тоску по Боу.

И тут она услышала, что кто-то стучится в заднюю дверь. У нее екнуло сердце в надежде, что Боу вернулся и обнаружил, что его не впускают.

Она набросила шелковый халатик и босиком поспешила к двери. В ее глазах, вероятно, отразилось удивление, когда она увидела, что ее ранним посетителем была Кэрри.

– Я знаю, что еще рано и меня не ждали, – быстро извинилась она за беспокойство, – но, надеюсь, мы сможем поговорить несколько минут.

Рикки распахнула решетчатую дверь и с улыбкой пригласила ее войти.

– Входи. Прости за мой вид, я проспала.

– Неудивительно после такой ночи.

Рикки не хотелось думать о трагическом повороте событий, который чуть не привел ее к смерти и закончился ранением Джуниора.

– Это уже было в новостях?

Но раньше чем Кэрри ответила, Рикки увидела букет только что сорванных маргариток и вытащила листок бумаги из-под стакана с водой, служившего для них вазой.

Я помню, что ты любишь полевые цветы. Думаю, эти смогут вернуть сияние твоим глазам.

– Боу? – Кэрри, очевидно, прочитала записку вместе с ней.

Рикки не ответила. Не потому, что была смущена тем, что они провели ночь вместе, а просто потому, что все было еще слишком ново, слишком замечательно, слишком ее, чтобы делиться с кем-нибудь.

– Как ты узнала, где я живу? – спросила она вместо ответа.

– Мне сказал Дэнни, – ответила Кэрри, отводя взгляд. – И еще он сказал, что говорил с тобой о нас. Я хочу все объяснить.

– В этом нет необходимости.- Рикки отвлеклась от записки и воспоминаний о том, как занималась любовью с Боу, и, присев на диван, смущенно запахнула халат и поджала ноги. – Усаживайся.

Кэрри послушно села на диван рядом со своей бывшей школьной подругой.

– Знаешь, Рикки, я не виню тебя за то, что ты сердишься на меня. Я знаю, что должна была быть с тобой, когда убили твоих родителей, знаю, что предала тебя. Но, пожалуйста, дай мне еще один шанс. Ты была моей лучшей подругой, и я скучаю по тебе.

– Я не сержусь на тебя, Кэрри. Я сердилась и была обижена, но это прошло. Сегодня утром я сердита сама на себя.

– Почему? Не из-за того же, что произошло на ранчо Уиткома?

Рикки кивнула, и Кэрри взяла ее руку в свои.

– Но то, что ты сделала, удивительно. Джуниор был главой крупной банды, занимавшейся кражей автомобилей. К полудню люди станут называть тебя героиней.

– Я пошла туда не затем, чтобы разоблачить его как автомобильного вора. Меня не заботит, что он имел побочный доход. Я отправилась туда, положившись на слухи, которые чуть не погубили меня, разрушили жизнь другой семьи и, возможно, даже стали причиной убийства Джуниора. Это было опрометчиво и глупо.

– По-моему, ты слишком сурова к себе.

Рикки сменила тему:

– Что касается тебя и Дэнни, ты не обязана ничего объяснять мне, это ваше дело.

– Ты не была поражена? – удивилась Кэрри.

– Конечно, была. Мой Бог, когда я уезжала отсюда десять лет назад, ты была безумно влюблена в Брета, не говоря уже о твоем религиозном благочестии и непреклонной убежденности в том, что все католики служат дьяволу.

– Другими словами, самая настоящая зануда, – добавила с улыбкой Кэрри, но ее следующие слова стерли улыбку. – Я позволяю всем думать за меня, Рикки. Тебя удивило бы, если бы ты узнала, что в тот день, когда я давала свои супружеские клятвы, я уже понимала, что совершаю ошибку? Понимала, но у меня не хватило смелости отступить.

– Почему ты не разведешься?

Кэрри, отвечая, не отрываясь смотрела на свои руки.

– Потому, что я боюсь Брета.

– Он издевается над тобой?

Когда Кэрри посмотрела на подругу, то увидела, как в ее темных глазах блестят слезы.

– Не так, как ты представляешь себе. Он не бьет и не пинает меня.

– Тогда что же?

– С ним не все в порядке, Рикки. Он… он сексуальный извращенец, а может быть, и хуже. Я думаю, он может быть тем, кто убил твоих родителей и дока Гранта. И всех.

Рикки вытащила из-под себя ноги и выпрямилась.

– У тебя есть доказательства? Ты видела ботинки?

– Нет, нет, ничего такого! Но когда он сказал, что в ночь убийства твоих родителей остановил машину перед церковью, он солгал, Рикки. Я знаю. Я была там в ту ночь, думала о нем, о своем замужестве. Я уже знала, что оно будет ошибкой.

– Возможно, он просто перепутал ночи. Преступник совершил пять убийств. Прошло столько времени.

Кэрри покачала головой:

– Дело не только в этом, Рикки. Он… он ненормальный. Помнишь, много лет назад ты настойчиво расспрашивала меня о сексе, а я уверяла, что мы еще ничего не делали. Делали, но не так, как все: Брету не нравилось заниматься сексом нормальным способом. Я не понимала, насколько он болен, пока… ну, пока мы с Дэнни…

– Ты не обязана рассказывать мне об этом, – мягко сказала Рикки.

– Обязана. Ты должна все понять. Когда я говорю, что не понимала, это не совсем верно. Я, конечно, знала, что анальный секс неестествен, но я не знала, что занятие любовью может быть самым удивительным, волнующим и сладостным занятием на свете.

Рикки мысленно перенеслась к мгновениям, проведенным прошлой ночью в объятиях Боу, но отогнала прочь воспоминания и сосредоточилась на том, что рассказала Кэрри.

– Брет предпочитает анальное сношение нормальному сексу?

– Не только это. Я должна бриться…- Она замолчала, смахнув слезу и стараясь справиться с неловкостью от признания, а потом заговорила торопливо, словно боясь, что не успеет все рассказать: – Понимаешь, Рикки, о чем я говорю? Он хочет, чтобы я была похожа на маленькую девочку, иногда я должна надевать детские штанишки и нижнюю рубашку вместо бюстгальтера и заплетать косички. Он заставляет называть себя «папочка», и когда овладевает мной, гм, через задний проход, цитирует Священное Писание, в котором говорится, что мы должны быть как дети, приходящие к Богу, кроткими и невинными. Прошлой ночью он сказал мне, что хотел бы оставить меня девственницей, чтобы я была непорочной в глазах Господа.

Рикки долго ничего не говорила, она переваривала страшную историю, которую поведала ей подруга.

– Ты права, Кэрри, он больной, но это не объясняет твой страх и твои предположения, что он именно тот, кого называют «озерным фетишистом».

– Он угрожал мне. Он не говорил откровенно, что когда-нибудь убьет меня, но часто обращался к Священному Писанию, чтобы напомнить мне, как Господь поступает с грешниками. И обычно он говорил о докторе Гранте и твоей матери – о, он не всегда связывал их вместе. Я вовсе не собираюсь делать вывод, что он подразумевал существование каких-то отношений между ними, но он всегда осуждал похождения доктора.

– И что же он говорил о моей маме? – спросила Рикки, чувствуя к себе отвращение.

– Что она была соблазнительница, что Господь покарал бы ее за искушение мужчин. Он говорил об одежде, в которой она каждое утро бегала трусцой.

Рикки нервно пригладила волосы и надолго задумалась над тем, что рассказала ей Кэрри.

– Нет, – наконец покачала она головой, – этого не достаточно, Кэрри. Я не имею права снова ошибится, как это было с Джуниором. Мне нужно доказательство. – Она сжала руку подруги. – У тебя могут быть неприятности, а мне бы этого не хотелось.

– А если я найду нужное тебе доказательство? Если он виновен, то должно быть что-нибудь, верно?

– Как сказал шериф, он почти уверен, что тот, кто убил их, должен хранить ботинки, которые взял у жертв. В этом для убийцы должен быть каком то смысл, какая-то навязчивая идея, от которой убийца не мог так быстро отказаться.

– Итак, если мне удастся что-то найти, что я должна делать?

– Ни в коем случае не разбирайся с ним сама! – Рикки еще крепче сжала руку Кэрри. – Позвони мне или Скутеру, но не говори ничего Брету. Я не переживу, если ты пострадаешь.

– Я поищу. Сегодня же. – Кэрри встала, в ее карих глазах светилась решимость. – Он уехал на конференцию в Спрингфилд и не вернется до вечера.

– Но, Кэрри, где он мог прятать такое? Ты его жена, и вряд ли он мог хранить этот секрет от тебя.

– Нет, мог. В своем кабинете в церкви. У него есть чулан, который он постоянно держит запертым, ключ есть только у него.

– Но, если у тебя нет ключа, как ты откроешь чулан?

– Я вызову слесаря и просто скажу ему и Аманде Роудс, которая работает у Брета, что он потерял ключи и просил меня найти кого-нибудь, кто открыл бы дверь. А пока я буду искать, отошлю Аманду с каким-нибудь поручением. – Теперь ее глаза блестели от возбуждения и ожидания, она порывисто сжала Рикки в объятиях – О, Рикки, я так рада, что ты вернулась! Не думаю, что у меня хватило бы смелости когда-нибудь сделать это, если бы ты не вдохновила меня своей решимостью. Я люблю Дэнни. – Она усмехнулась, отстраняясь от подруги. – Это, вероятно, величайшая тайна моей жизни, но я боялась даже пальцем шевельнуть, чтобы что-то предпринять.

– Раз уж речь зашла о Дэнни, скажи, ты намекала ему о своих подозрениях? Знает ли он, какая у вас с Бретом сексуальная жизнь?

– Нет! Я не могу рассказать ему. Ни за что! Он нежный, Рикки, но не знаю, смог бы он сидеть спокойно и позволять мне терпеть то, что Брет… Словом, я боюсь, что кое-кому не поздоровится, если Дэнни это узнает.

Рикки ничего не сказала, но вопросы, должно быть, были написаны у нее на лице, потому что Кэрри, покраснев, сказала, что знает, о чем хотела спросить ее подруга.

– Он думает, что я бреюсь ради него. Однажды я сказала ему, что никогда не предполагала, что секс может быть таким, как у нас с ним, и он думает, что я просто с приветом.

– Очень жаль, что вы с Дэнни так поздно нашли друг друга, – мягко сказала Рикки.

– О нет, Рикки, не слишком поздно, как раз вовремя. Я, наверное, в конце концов, покончила бы с собой, если бы не нашла Дэнни. Он мой спаситель. – Она повернулась и быстро пошла к двери, но задержалась на пороге, бросив взгляд на букет полевых цветов у Рикки на столе. – И для вас с Боу тоже не поздно. Парень с давних пор любит тебя.

– Спасибо.

– Я позвоню тебе вечером.

– Будь осторожна, я не вынесу, если с тобой тоже что-нибудь случится.

– Не беспокойся обо мне, – ответила Кэрри на сей раз увереннее. – Я найду ответы, которые принесут свободу нам обеим.

Рикки надеялась, что Кэрри права. Она хотела верить, но не могла. После прошлой ночи не могла.

Рикки появилась на радиостанции всего за несколько мищут до выхода в эфир и попала на торжественную встречу героини. Весь штат ее сотрудников, за исключением Майкла Петерса, диджея, который вел передачу, выплел ей навстречу, чтобы поздравить с разоблачением шайки автомобильных воров.

Рикки старалась быть любезной, но вовсе не стремилась услышать от них похвалу и даже думать об этом не хотела. Еще слишком ярки были воспоминания об искаженном страданием лице Скутера Уиткома. Она выдавила из себя улыбку, поблагодарила всех и отправила по рабочим местам.

– Я ценю ваше одобрение и поддержку, но вы преувеличиваете. Это было случайное открытие, которое привело к трагическому выстрелу.

Мужчина, работавший в рекламе, высказал сожаление, что ублюдок не умер, Но, Рикки не стала обращать на него внимания.

– Итак, все возвращаемся к работе, впереди еще один день в соляных копях.

Oна нырнула в женскую комнату и не выходила оттуда, пока не пришло время объявить о начале программы!.

В первые две минуты передачи телефоны разрывались. Тяяжело вздохнув, Рикки приняла первый звонок.

– Алло, вы в эфире. Говорите.

– Мисс Блю, мое имя Фред Стокинбирд, и я просто хочу сказать, что чертовски горжусь вами, девочка. Наконец-то кто-то приехал сюда и расставил все по местам. Проклятая позорная система, при которой закон позволяет твориться таким делам. Я говорил об этом многие годы, но, думаете, кто-нибудь слушал меня? Нет, господа, я был для вас всего лишь старым деревенским пердуном. Могу я так выразиться в эфире?

Несмотря на то, что первый звонивший смутил ее, Рикки усмехнулась:

– Ну, мне кажется, вы это уже сделали, Фред. Спасибо за звонок. Я…

– Подождите минутку, девочка, не спешите отключить меня. Я хочу сказать всем, кто сейчас слушает меня, что теперь они, может быть, проснутся и посадят честного человека на место шерифа?

– Я благодарю вас за звонок, Фред, но, боюсь, больше не могу дискутировать с вами. Я знаю шерифа Скутера Уиткома очень давно. Он один из самых честных людей, кого я знаю. Я не хочу, чтобы его впутывали в преступление его сына.

– Но ведь он не раскрыл убийство ваших родителей, или я ошибаюсь? Может, он знает, кто убийца, и просто ищет другой путь, как в случае с его сыном?

Рикки больше не возражала ему, она еще раз быстро поблагодарила за звонок и обратилась ко всем слушателям.

– Надеюсь, у вас другое мнение, чем то, которое высказал позвонивший сейчас. Шериф Уитком не имеет ничего общего со своим сыном, подозреваемым в причастности к краже автомобилей. Нельзя забывать, что Аллан Уитком невиновен, пока его вина не доказана. Но независимо от решения суда присяжных, хотелось бы, чтобы помощник оправился от огнестрельного ранения. Могу добавить, что молюсь, чтобы он выжил. А шериф Уитком был абсолютно не виновен ни в каком правонарушении. Но давайте послушаем следующий звонок… Алло, вы в эфире вместе с Рикки Блю.

– Да, мисс Блю, это звонит Фиона Фрэнклин. Боюсь, я согласна с тем, о чем только что сказал мужчина. Прошлой ночью вы раскрыли не просто автомобильное дело. В Сент-Джоуне преступность не контролируется. Вы знаете, что за последние десять лет «Юнайтед Сент-Джоун Бэнк» выселил из домов свыше дюжины моих друзей? И не только их. Нужно просто читать газету каждую неделю, чтобы находить имена новых жертв.

Рикки почти с облегчением вздохнула. Эта женщина, по крайней мере, не собиралась обсуждать выстрел в Джуниора прошлой ночью, и Рикки ухватилась за предложенную тему.

– Что вы имеете в виду, когда говорите, что их выселили? Банк незаконно лишил их права пользования жильем?

– Да, я говорю именно это. Что случилось бы со мной и с моим мужем, если бы сын не выручил нас и не расплатился бы по закладной?

– Фиона, почему бы вам прямо не рассказать нам, что произошло?

– С удовольствием, Рикки, с удовольствием. Я не знаю, насколько близко вы знакомы сейчас с финансовыми операциями, за счет которых большинство из нас живет здесь на озере.

– Не очень. Объясните, пожалуйста.

– Так вот, большинство из нас имеет собственное дело, и вполне сносное. Так всегда было и будет. Осенью и зимой доходов почти, нет – нет туристов, нет доходов. Все просто. Весной и летом мы по-настоящему процветаем.

– Отлично, я понимаю.

– Позвольте мне рассказать вам дальше, – продолжила Фиона, ободренная интересом радиознаменитости, проявленным к бедственному положению ее друзей. – Дело в том, что большинство из нас задерживао оплату за дома, когда нет доходов. Затем весной, когда дела снова оживают, мы узнаем, что оказались в должниках. Банк всегда работал с нами, доверял нам, и, позвольте сказать вам, мы их не так уж часто подводили. Затем совершенно неожиданно они стали присылать повестки, если платежи запаздывали на пять-шесть месяцев, не слушая, когда люди пытались объяснить, что они всегда погашали задолженность и погасят снова. Дома выставляли на продажу, а судья Лайла Монтана каждый раз становилась на сторону банка. Несколько раз люди, лишившиеся своих домов, занимали деньги у друзей и родственников, но когда они приходили в суд, чтобы выкупить дома обратно на аукционе, они не могли этого сделать. Всегда находился кто-то, кто давал чуть больше, чем было у них.

– Ваши друзья говорили с представителями банка или с судьей Монтана, чтобы узнать, нельзя ли найти какое-то компромиссное решение до лишения права пользования имуществом?

– С представителями банка – нет. Если только вы не имеете в виду Джимми Бернса, но он-то просто передает мнение верхушки. Они пытались говорить с кем-то более влиятельным, понимаете? Но их всегда отфутболивали. Что касается судьи Монтана, то она говорит им всем, что они должны сделать еще что-то, прежде чем передать дело ей на рассмотрение. Она говорит, что это, может, и не кажется справедливым, но закон на стороне банка. Человек подписывает законный документ, приглашаясь делать ежемесячные выплаты, и он будет им платить, даже если банк не захочет продлить срок платежи. Но, я думаю, существует какая-то загвоздка. Pаньше банк всегда продлевал.

– Боюсь, я согласна с судьей, Фиона, но также не могу не согласиться и с вами. Почему бы вам не позвонить в офис государственного обвинителя? Его имя, если кто-то из вас не знаком с человеком, которого им усадили на это место больше чем шесть лет назад, Кип Боухэнон. Я уверена, ему захотелось бы побеседовать с представителями банка, проверить, нет ли правопарушений с их стороны.

– Я так и сделаю. Это просто несправедливо.

– Позвоните и дайте мне знать, каких успехов им добьетесь, Фиона. Уверена, это будет интересно всем моим слушателям.

Рикки отключила собеседницу и сообщила своим слушателям, что подошло время рекламной паузы, по она вернется к ним через несколько минут, чтобы принять их звонки.

Ухмыляясь, она отодвинула стул и вышла в соседнюю комнату взять из холодильника содовой, представляя, что подумает Боу о деле, которое она ему только что подкинула.

Ей не пришлось долго ждать. Через несколько секунд ее помощник принес ей в кабину вещания записку. Бoy уже звонил и оставил для нее номер телефона, чтобы она перезвонила ему. Несмотря на то, что утро началось с неприятных воспоминаний о выстреле и выбивших ее из колеи откровений Кэрри о преподобном Брете Пирсоне, оставшиеся полтора часа в эфире Рикки провела с большим наслаждением, чем ожидала.

Кэрри не удалось, добиться, чтобы слесарь пришел в церковь раньше часа. Пропало больше двух часов. Чтобы, заполнить время и успокоить нервы, она включила радио и слушала Рикки, пока чистила свой и без того чистый дом. Она настолько погрузилась в спокойное, непринужденное общение своей подруги с теми кто звонил на радиостанцию, что вздрогнула, когда за звонил дверной звонок. Взглянув на часы, она с трудом поверила, что уже без десяти, час.

Прежде чем открыть дверь слесарю, она побежала в ванную и быстро вымыла и вытерла руки – она чуть не забыла о вызове.

– Эта дверь находится в церкви, мистер Лумис. Если вы пойдете со мной, я объясню секретарю мужа, что мы делаем.

Пересекая двор, она проклинала себя за то, что утратила представление о времени. Она намеревалась прийти за полчаса до того, как явится слесарь, и послать Аманду в город с поручением сделать копии. Теперь eй оставалось только надеяться, что женщина ничего не заподозрит и не станет звонить Брету в Спрингфилд на церковное собрание, чтобы предупредить его.

Дрожащими руками она открыла дверь, в дальнем конце здания. Прежде чем войти в офис мужа, она засунула руки в карманы, но обнаружила, что маленькая комнатка, которую обычно занимала трудолюбивая верующая секретарша, пуста, а телефон переключен на запись, и напряжение спало с нее. Она искоса взглянула на мистера Лумиса.

– Очевидно, секретарша преподобного ушла на ленч, – сказала Кэрри и тут же мысленно выругала себя. Зачем она это сказала ему? Нужно успокоиться. Если она не возьмет себя в руки, она может еще и не то сказать. Она подумала о Рикки: вот бы ей хотя бы часть хладнокровия своей подруги! – Вот, это здесь. Это просто чулан, но мой муж хранит здесь нужные ему вещи.

– Откроем в момент, – не колеблясь ответил мужчина, опускаясь на колени перед дверью и осматривая алмок. – Вполне обычный замок. Удивляюсь, что ваш муж не попытался открыть его шпилькой или маленькой отверткой.

– Так просто?

Еще пять минут Кэрри мерила шагами комнату, пока седовласый человек не поднялся и не заявил:

– Готово. Скажите преподобному, что ему следует иметь несколько запасных ключей. Стыдно тратить шестьдесят долларов, когда можно сделать запасной ключ за пятьдесят центов.

– Скажу. Благодарю вас. Мы пришлем вам чек, это вас устроит? – спросила она, направляясь к двери и всеми силами стараясь выпроводить слесаря, не показывая при этом озабоченности.

– Это будет просто прекрасно, – ответил мужчина, тратя драгоценные минуты на то, чтобы уложить инструмент в свой ящик. – Я всегда говорю, если не верить церкви, то кому же верить?

– Еще бы! – согласилась Кэрри с легкой усмешкой, которая прозвучала для ее уха фальшиво и нервно. – Вы найдете выход или мне проводить вас?

– Спасибо, миссис Пирсон, я сам справлюсь, – поблагодарил Джейк Лумис, протягивая ей счет. – Всего нам хорошего, и передайте привет преподобному.

Как только мужчина скрылся в коридоре, Кэрри заперла дверь в кабинет мужа. Если Аманда вернется раньше, чем она закончит осмотр чулана, она просто придумает историю о том, как неосторожно нажала на замок, когда закрывала дверь.

Содержимое маленького чулана хранило несколько сюрпризов, но Кэрри уже начала опасаться, что ей придется уйти ни с чем, когда ее рука задела незакреплепную доску в глубине, которая отодвинулась без всякой сопротивления. Вся дрожа, она опустилась на колени и попыталась заглянуть в темную нишу. Тайник, выдолбленный в стене, был небольшой – не более четырех дюймов в высоту и восьми дюймов в ширину, – но в нем вполне могли бы уместиться шесть ботинок, взятых в качестве сувениров у жертв убийств. Но их там не было. Тайник оказался глубже, чем ожидала Кэрри. Пробираясь внутрь темного пространства, Кэрри ощущала, как ее сердце свинцовым комом опускается в желудок. Она вытащила конверт почти в дюйм толщиной, по всей вероятности, набитый бумагами. Сев на пол, она сняла стягивающую его резинку и заглянула внутрь. Фотографии.

Нахмурившись, Кэрри вытащила одну из них. Увидев фотографию, она вздрогнула и крепко зажмурилась.

– О, мой Бог, – пробормотала она, прикрывая рот тыльной стороной ладони.

Это была фотография маленькой девочки. Кэрри узнала это лицо. Его показывали в новостях в течение нескольких недель в прошлом году. Девочку не могли найти три месяца, пока ее разложившееся тело не было обнаружено в неглубокой могиле. Единственное, что отличало фотографию, показанную в новостях, от той, которую она держала в руках, это то, что первая была школьной фотографией и на ней ребенок улыбался, а на второй девочка была мертвой.

Конвульсивно сглотнув подступившую к горлу тошноту, Кэрри открыла глаза и вытащила еще один снимок. На нем тот же ребенок – маленькая девочка Сара Мортон, только живая. Она была голая и, сидя на коленях у мужчины, плакала. На коленях у преподобного Брета Пирсона.

Кэрри разрыдалась, приступив к мучительному процессу изучения каждой фотографии. Там было еще несколько снимков Сары, а также фотографии еще шести детей. Двоих она не узнала, но другие…

Дрожащими пальцами Кэрри засунула все фотографии обратно в конверт и поднялась на ноги. Она не стала запирать дверь чулана и не остановилась, когда чуть не столкнулась с испуганной секретаршей Брета. Она промчалась мимо, не задержавшись даже, когда Аманда окликнула ее.

Дома Кэрри заперла все двери и задвинула шторы, потом села на край своей кровати и позвонила на радиостанцию.

Девушка, ответившая ей, сказала, что она разминулась с Рикки на две минуты.

– Но она вернется. Передать ей что-нибудь?

– Нет… Да, скажите, что звонила Кэрри, скажите, что мне нужно срочно поговорить с ней.

Кэрри бросила трубку, потом набрала номер станции шерифа. На этот раз она громко застонала, когда диспетчер ответил ей, что шериф Уитком отправился в больницу навестить сына. Она не стала дальше слушать н положила трубку.

– О Господи, что я делаю? – спросила она, и из ее глаз потекли слезы.

И она ничего не делала. Больше нечего было делать. Больше некому было звонить. Она не могла впутывать Дэнни. Только не это! Когда-то, много лет назад, она позвонила бы матери. Но теперь – нет. Она знала, что скажет мать. «Это твоя вина, Кэрри Энн. У Брета не мыло бы такого отклонения, если бы ты была такой, какой я учила тебя быть». Поэтому Кэрри просто сидела с изобличающим мужа конвертом в руке, раскаччиваясь из стороны в сторону, ненавидя Брета, ненавидя свою мать, ненавидя саму себя, как и советовала делать ее мать.

– Эрика!

Рикки обернулась при звуке своего имени из другой жизни. Как только закончился эфир, она сразу же покинула радиостанцию. Ей нужно было время и вместо, чтобы побыть одной, и она решила пойти пешком. Обычно Рикки нравилось проводить время со сллушателями – обмениваться мнениями, обсуждать разногласия, оспаривать принципы, но только не сегодняя. Сегодня она была совершенно подавлена. Вероятно, сказывались последствия трагических событий прошлой ночи и разоблачающего визита Кэрри. Она пообещала себе, что позвонит ей, как только обретет равновесие. Но сейчас, остановившись у небольшого антикварного магазина, полюбоваться кружевами, она подумала, что лучше было бы задержаться на радиостанции и позвонить до ухода, потому что прямо к ней направллялась мать Кэрри, Мэрилу Робертс.

Улыбка, которая автоматически появилась у звезды, получилась кривой, но она быстро исправилиась.

– Миссис Робертс, как поживаете?

– Я – просто прекрасно, Эрика, но, боюсь судья слегка расстроена из-за тебя.

Рикки взглянула на женщину, которая подошла вместе с Мэрилу и сейчас стояла рядом с ней. Она нездешняя, решила Рикки, во всяком случае, она не помнила ее в той, другой жизни.

– Простите, – Рикки протянула ей руку, – я не уверена, что мы знакомы. Я Рикки Блю.

– Это ее псевдоним, Лайла. Ее настоянщее имя Эрика Кэссиди. Это судья Лайла Монтана, Эрика. Уверена, что теперь ты узнаешь ее. Сегодня утром ты говорила о ней по радио и предложила одной из своих слушательниц поговорить о ней с прокурором.

– Судья Монтана, рада познакомиться с вами. Боюсь, у миссис Робертс неверная информация. Я…

– Я не заблуждаюсь, Эрика, я сама слышала тебя.

– Значит, вы плохо слушали, миссис Робертс. Я сказала своей слушательнице, чтобы она обратилась к мистеру Боухэнону, если у нее есть вопросы, касающиеся банковских операций. Я ничего не сказала о том, чтобы она поговорила с ним о судье.

Рикки переключила свое внимание на привлекательную женщину, которая могла бы быть ее ровесницей, если бы не седина в коротко подстриженных волосах и колючие глаза, очевидно, как подумала Рикки, успешно запугивающие ответчика, представшего перед судом. Вкратце Рикки повторила телефонный разговор, даже назвав судье имя звонившей.

– Я действительно не стала бы говорить ничего, порочащего ваше имя или имя банка, не зная, существуют ли для этого веские причины, судья Монтана.

– Уверена, что Мэрилу излишне беспокоится, – улыбнулась судья, и Рикки показалось, что она выглядит еще моложе.

– Да, очевидно. Я знала миссис Робертс десять лет назад – она всегда была склонна к преувеличениям, когда волновалась.

Мэрилу Робертс обиженно хмыкнула:

– Ты всегда была невоспитанной девушкой. Несомненно, все идет оттуда.

Рикки хотелось дать ей пощечину, но, верная своему воспитанию, она только еще шире улыбнулась.

– Приятно было встретиться с вами, судья Монтана. Если дамы простят меня, мне хотелось бы пройтись пешком и подышать свежим воздухом. Здесь довольно тяжело дышится, так что я, пожалуй, пойду.

Не дожидаясь ответа, она прошла мимо женщин и поспешила в том направлении, откуда пришла. Добравшись до автомобильной стоянки радиостанции, она отказалась от прогулки и села в машину. Она была в еще большем напряжении, чем обычно, и нуждалась в отдыхе. Во всяком случае, в машине она не рискует быть оскорбленной, а если кто-нибудь и попытался бы остановить ее, она всегда могла удрать от них. Рикки удовлетворенно засмеялась, но это была мимолетная радость, так как она вспомнила, что Кэрри должна была позвонить ей, если что-нибудь найдет. Но, подумав об этом, она тут же отмахнулась от этих мыслей. Кэрри вышла замуж за пресмыкающееся, это несомненно, но пресмыкающееся и убийца не обязательно синонимы. Шансы Кэрри найти доказательства, обвиняющие ее мужа в убийстве шестерых человек десять лет назад, лежат между совершенно неправдоподобным и невозможным. Наверняка Кэрри после безрезультатного поиска проводит время со своим возлюбленным. Рикки вздохнула – ей хотелось бы знать, где сейчас Боу. Мысль провести остаток дня со своим любовником, вместо того чтобы думать об убийстве, была очень соблазнительной.