22


На следующее утро, когда во мне снова зашевелился ребенок, я решила, что пойду искать работу в доме престарелых, о котором говорили Мег и Шарлотта. Итон уже ушел, и поэтому на его компьютере я отпечатала себе резюме и небольшое рекомендательное письмо, в котором говорилось о том, что мой успех в мире пиар-бизнеса всецело зависел от моей потрясающей харизмы и что, конечно, это ценное качество найдет применение в делах милосердия. Я проверила правописание, приняла душ, оделась и вышла на холодную лондонскую улицу.

Когда я приехала в дом престарелых, то была неприятно поражена резким, угнетающим запахом больничной еды и старческих тел, так что впервые за долгое время вновь ощутила приступ тошноты. Я достала из сумочки мятные подушечки и глубоко вздохнула, увидев двух миниатюрных старушек в одинаковых цветастых халатиках. Глядя, как они смеются и болтают, сидя бок о бок в своих креслах на колесах, я вспомнила о Рейчел и о нашем давнем решении вместе переехать в дом престарелых, когда мы состаримся и овдовеем. Помнится, она говорила, что даже в девяносто лет я буду по-прежнему привлекать внимание мужчин и с моей помощью она тоже найдет себе ухажера. Да уж, ее мечты осуществились на шестьдесят лет раньше…

Маленький, похожий на гнома человечек, которого я сначала приняла за обитателя этого заведения, подошел ко мне и представился директором.

— Меня зовут Дарси Рон, — сказала я, пожимая ему руку.

— Бернард Доббс. Чем могу помочь?

— Мистер Доббс, это я хочу спросить, чем могу помочь. Видите ли, я пришла к вам, надеясь получить работу в вашем замечательном учреждении, — сказала я, мысленно перестраивая весь этот убогий, тускло освещенный коридор.

— Что вы умеете делать? — спросил он.

— Я работала в сфере пиар-бизнеса, — сказала я, протягивая свое резюме. — Эта деятельность связана с активным общением. Работа с людьми и все такое.

Я кратко изложила суть своего сопроводительного письма, прибавив в заключение:

— А главное, я просто хочу внести немного оптимизма в жизнь стариков в вашей замечательной стране.

Мистер Доббс скептически взглянул на меня и спросил, есть ли у меня разрешение на работу.

— Э… нет, — растерялась я. — Но мне кажется, эту проблему можно легко уладить, вы ведь понимаете, что я имею в виду?

Он уставился на меня в упор и спросил, работала ли я когда-нибудь в доме престарелых. Я хотела солгать. В конце концов, сомневаюсь, что он стал бы звонить в Америку и проверять. Но потом на секунду меня посетила мысль, что ложь вовсе не подобает новой Дарси и вовсе не так уж необходимо обманывать, чтобы получить работу. И потому я сказала правду, добавив:

— Но поверьте, мистер Доббс, я справлюсь с любым делом. Работа на Манхэттене требовала очень много сил. Я работала по много часов и везде успевала.

— Хм… Мне жаль, Дайси, — сказал он, но, судя по всему, ему вовсе не было жаль.

— Меня зовут Дарси, — поправила я.

— Да. Конечно. Прощу прощения, Дарси. Но мы не можем принять к себе на работу первого встречного. Нам нужен человек опытный. — Он вернул мне мое резюме.

Первого встречного? Он это серьезно? Я представила себе будущую жену своего братца, которая несет всякую чушь какой-нибудь старухе, а та бормочет: «Ох, Сюзанна!» Едва ли такая работа требует большого мастерства.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, мистер Доббс… но какого рода опыт нужен, чтобы просто ладить с людьми? Это или дано, или нет. Мне, безусловно, дано, — твердо сказала я, заметив, как по коридору к нам бредет женщина со страшным искривлением позвоночника. Она вытянула шею вбок и взглянула на меня. Я улыбнулась и бодро сказала: «Доброе утро!» — чтобы доказать свою компетентность.

Пока я дожидалась ответной улыбки, представила, что ее зовут Герта и мы с ней станем близкими подругами, точно так же, как героини романа «Четверг с Мори». Это была любимая книжка Декстера, одна из многих, которые я никак не удосуживалась прочесть. Герта доверится мне и будет рассказывать о своем детстве, о войне, о муже, которого она пережила на несколько десятков лет. Однажды ночью, когда я буду держать ее за руку, она тихо отойдет в мир иной. А потом я узнаю, что она завещала мне все свое имущество, в том числе любимую изумрудную брошь стоимостью в несколько десятков тысяч фунтов. Идя на похороны, я приколю эту брошь слева, над сердцем, и произнесу краткую, но прочувствованную речь: «Гертруда была необыкновенной женщиной… Мы встретились в один из зимних дней…»

Я снова улыбнулась Герте, когда та поравнялась с нами. Она что-то пробормотала в ответ, ее беззубые челюсти слегка тряслись.

— Что? — переспросила я, демонстрируя мистеру Доббсу, что я не только добра и дружелюбна, но у меня еще и неограниченный запас терпения.

— Иди отсюда и больше не возвращайся, — проворчала старуха.

Я лучезарно улыбнулась, сделав вид, что не расслышала. И снова взглянула на мистера Доббса.

— Итак? Мне кажется, что по истечении испытательного срока вы сможете убедиться, что я идеально выполню любую работу, какую бы мне ни поручили.

— Извините, но вы нам не подходите, — резюмировал мистер Доббс.

Герта еще раз прошла мимо нас, и в ее взгляде читалось торжество. Мне очень захотелось обругать и ее, и мистера Доббса. Сказать им: «Счастливо оставаться!» Особенно уместно это было бы для Герты, которой оставалось не так уж много. Но вместо этого я вежливо попрощалась с мистером Доббсом и вышла.

На улице я с удовольствием вдохнула морозный воздух — после спертого, царившего в доме престарелых.

— Стало быть, нужен новый план, — сказала я вслух, направляясь на Хай-стрит, чтобы купить газету. Разложу все по полочкам, пока буду завтракать. Не позволю какому-то мистеру Доббсу или Герте выбить меня из колеи.

В кофейном магазине я поздоровалась с официанткой-полячкой, которая обслуживала нас с Итоном в День благодарения. Она дежурно улыбнулась и сказала, что можно занять любой столик. Я села у окна, положив сумочку, газету и органайзер в кожаном переплете на соседний стул, изучила меню и заказала цветочный чай, яичницу-глазунью и булочку.

В ожидании заказа я оглядывала пестрые стены, украшенные репродукциями Моне. Потом мой взгляд остановился на миниатюрной девушке, которая пила кофе за соседним столиком. У нее были огромные глаза, золотисто-каштановые волосы и фарфоровое личико. Благодаря желтой шляпке с широкими полями она походила на Мадлен, героиню детской книжки, которую мы с Рейчел читали двадцать пять лет назад. Когда у девушки зазвонил мобильник, она ответила, и у нее оказался хриплый голос с французским акцентом. Французский акцент точь-в-точь соответствовал образу Мадлен, а вот хрипотца — нет, девушка казалась слишком крошечной для того, чтобы говорить таким низким голосом. Я напрягла слух, чтобы понять, о чем идет речь — что-то о лондонской погоде, которая ее вполне устраивает, потому, что в Париже еще холоднее и пасмурнее. Поболтав несколько минут, она сказала: «Скоро увидимся, мон петит чой», громко засмеялась, убрала телефон и мечтательно посмотрела в окно. Было понятно: она беседовала с возлюбленным. Я попыталась вспомнить, что такое по-французски «чой». Кажется, песик. Нет, я была уверена, что песик — это «чин».

Я оглядела кафе, надеясь обнаружить своего «чой» — Алистера. Но одиноких мужчин здесь вообще не было. Только Мадлен и парочка американцев, которые разглядывали путеводитель. На обоих были одинаковые спортивные брюки лилового цвета и белые кроссовки. Я в очередной раз удивилась, почему провинциальным американцам так недостает вкуса во всем, что касается стиля, но теперь, если я решила измениться, мне не подобало на этом зацикливаться.

Когда официантка принесла мой завтрак, я изучила чайное ситечко и взглянула на плавающие чаинки, пытаясь припомнить, как именно действовал Итон. Для человека, предпочитающего кофе, все это было слишком сложно. И вот стоило мне только пожелать, чтобы он оказался рядом, налил мне чашку чая и выслушал историю о мистере Доббсе, как Итон вошел в кафе. Он был такой милый в своей красной кепке и ярком полосатом свитере. Щеки у него разрумянились, как всегда на морозе, и от этого глаза казались еще голубее.

— Итон! — позвала я. В маленьком тихом помещении мой голос прозвучал очень громко. — Эй, Итон!

Я заметила, как Мадлен искоса на меня взглянула, возможно, недовольная тем, что я нарушила тишину, и слегка пожалела о том, что выставила себя крикливой американкой.

— Дарси! — Итон поспешил к столику. — Как там с домом престарелых? — Он, должно быть, успел зайти домой. Там лежала записка, в которой говорилось, что я пошла искать работу.

— Не слишком удачно. Но я купила газету, где есть объявления о вакансиях. Садись, — предложила я, убирая со стула сумочку и органайзер, чтобы освободить ему место. — Слава Богу, что ты здесь. Только что о тебе подумала. Как ты управляешься с этим приспособлением? — Я показала ему чайное ситечко.

По-прежнему стоя, он склонился над столом и налил мне чаю, одной рукой держа ситечко, а второй — чайник.

— Садись, — повторила я.

Он прокашлялся. Ему явно было неловко.

— Хм… если честно, у меня здесь назначена встреча.

— С кем? — спросила я, опасаясь, что сейчас появится Фиби.

— Она прямо за твоей спиной. — Итон указал на «Мадлен» и, когда она на него посмотрела, подмигнул ей — не так равнодушно и двусмысленно, как иногда подмигивают мужчины, а очень по-дружески. Совсем как Санта-Клаус, если бы он был тоньше и моложе.

«Мадлен сдержанно помахала Итону, потягивая капуччино из стеклянной чашки, а потом одарила его легкой улыбкой. Я сопоставила эту улыбку со словами «мон петит чой» и пришла к единственному возможному выводу… У Итона есть подружка. И она не просто хорошенькая — она еще и француженка!

Итон улыбнулся «Мадлен» и снова посмотрел на меня.

— Присоединяйся к нам, Дарси.

Но, готова поклясться, ему этого не хотелось.

— Все в порядке. Иди, — быстро сказала я, чувствуя неловкость: я-то самонадеянно полагала, что он всегда будет в моем распоряжении!

— Уверена? — Он бросил в мою сторону беглый, почти сочувствующий взгляд.

— Да. Да. Все равно я ухожу. Буду изучать вакансии, о которых я прочитала в газете Развлекайся.

— Тогда ладно. Увидимся позже, хорошо?

— Конечно, — бодро сказала я — Разумеется.

Наблюдая за тем, как Итон идет к столику «Мадлен», я вдруг почувствовала что-то вроде ревности. Это чувство застигло меня врасплох. В конце концов, какая мне разница, что у Итона есть подружка? У меня-то ведь на него никаких планов. Конечно, мне хотелось его поцеловать, но это вовсе не значит, что я влюблена или что-нибудь в этом духе. Возможно, когда я увидела его с другой, то сама затосковала по спутнику жизни. Может быть, забеспокоилась, удобно ли мне впредь оставаться у Итона. И какие у меня права на его уютную кровать?

Краем глаза я видела, как «Мадлен» встала и поцеловала своего «чой» сначала в одну щеку, потом в другую. Знаю, что европейцы всегда приветствуют друг друга двойным поцелуем, но со стороны это выглядело очень манерно, и я решила про себя никогда так не делать. Итон снял кепку, пригладил взъерошенные кудри, потом сел и придвинул стул поближе к ней. Их колени соприкасались.

Я отвернулась и быстро стала есть, чувствуя легкую неприязнь от того, что Итон ничего мне не рассказал о своем романе. Интересно, что у них на самом деле? Может быть, он каждый день встречается с ней под тем предлогом, что ему нужно заканчивать книгу? Может быть, они занимаются сексом у нее, пока я вечером дожидаюсь его возвращения? Почему он мне ничего не сказал? Расплачиваясь, я задумалась, стоит ли с ними прощаться. С одной стороны, было бы любопытно с ней увидеться и разузнать поточнее об их свеженьком (а может быть, давнем) романе. С другой стороны, мне стало неловко, так что я скорее бы предпочла выскользнуть за дверь незамеченной. Это было совсем не похоже на меня — так стушеваться, и я снова задумалась, почему меня смущает то, что у Итона есть девушка.

Стоя у кассы, в нескольких шагах от их столика, я слышала хрипловатый голос Мадлен с французским акцентом и веселый смех Итона. Я протянула официантке счет и десяти фунтовую банкноту.

Она отсчитала сдачу, которую я оставила на маленьком подносе для чаевых. А потом, когда направилась к выходу, услышала, как Итон зовет меня:

— Дарси! Иди сюда на минутку.

Я повернулась, сделав вид, что не понимаю, кто это меня зовет, — как будто я забыла, что он сидит в кафе с женщиной. Потом приветливо улыбнулась и подошла к их столику.

— Привет!

— Это Сондрина, — сказал Итон. — Сондрина, это Дарси.

Сондрина? Что это за имя? Я взглянула на девушку вблизи. Гладкая чистая кожа и замечательные высокие брови. Свои собственные я не приводила в порядок со времени приезда.

— Рада встрече, Сондрина, — сказала я, поймав себя на том, что стою в типичной позе беременной женщины: колени вместе, руки на животе. Я опустила руки и попыталась принять более привлекательную позу.

— Я тоже рада, — промурлыкала Сондрина.

Мы обменялись любезностями, а потом, на тот случай, если Итон преуменьшил мою роль в своей жизни или вообще забыл об этом упомянуть, я сказала ему: «Увидимся дома». Я ждала, что на лице Сондрины отразится удивление или тревога, но напрасно. Лишь учтивое равнодушие. Когда я вышла из кафе и завернула за угол, направляясь домой, мне вдруг стало тоскливо, даже грустно. Я почувствовала, как заворочалась моя девочка, и мысленно шепнула ей: «У Итона есть подружка. И я не понимаю, почему это так меня огорчает».

С Итоном мы увиделись лишь вечером, когда он наконец вернулся. Без Сондрины Я лежала на кушетке, полусонная и голодная, и ждала его, слушая музыку.

— Который час? — спросила я.

— Десятый, — ответил он, стоя надо мной. — Ты ела?

— Да, — сказала я — А ты?

Он кивнул.

— Где ты был? — спросила я, чувствуя себя ревнивой женой, которая обнаружила отпечаток розовой губной помады на мужниной крахмальной сорочке.

— Работал.

— Разумеется, — сказала я, постаравшись, чтобы это прозвучало игриво, вроде бы в шутку, но с претензией.

— Что это значит? — спросил он, жестом приказывая мне подвинуться и дать ему место.

Я подтянула ноги, чтобы он мог сесть, и уперлась ступнями ему в бедро.

— Это значит — ты действительно писал или гулял с Сондриной? — Я спросила это таким голосом, каким обычно говорят дети, когда дразнятся. Типа «А Итон целовался с Сондриной в саду поддеревом!».

— Действительно писал, — невинно сказал он. Потом попытался сменить тему, спросив, что делала я.

— Искала работу. Обзвонила несколько мест. Лазала в Интернет.

— И как?

— Пока никак, — вздохнула я. — Очень обидно. Так как у тебя дела с Сондриной? — Я произнесла ее имя так, чтобы оно звучало самым непривлекательным образом.

— Она классная. Наверное, с ней приятно встречаться.

— Не изображай глухого, Итон.

Он недоуменно взглянул на меня.

— Она твоя девушка или как?

Итон зевнул и потянулся.

— Нет, она не моя девушка.

— Но она назвала тебя своим «петит чой», — хмыкнула я.

— Что?

— Я слышала, как она говорила с тобой по телефону незадолго до того, как ты вошел в кафе. Она ведь так назвала тебя.

— Ну, это слишком, — улыбаясь, сказал Итон.

— Кстати, ты в курсе, что «чой» — это значит «капуста»? — спросила я. Я нашла это слово в электронном словаре, вернувшись домой. Просто не верится, что кого-то можно называть таким дурацким прозвищем.

Итон пожал плечами:

— Понятия не имею. Я же учил испанский, помнишь?

— Тем хуже для тебя.

— Почему?

— Твоя подружка — француженка, вот почему.

— Дарси, она не моя подружка, — неубедительно сказал Итон. — Мы просто пару раз встречались.

— Когда?

— Один раз на прошлой неделе… и сегодня.

— На прошлой неделе вы вместе ужинали? — спросила я, пытаясь припомнить, в какой именно день Итон задержался допоздна.

— Нет. Мы встретились во время ленча.

— Где?

— В кафе на Ноттинг-Хилл.

— Каждый платил за себя?

— Нет, платил я… Ты когда-нибудь закончишь этот допрос?

— Так я и думала. Только не могу понять, почему ты мне о ней не рассказывал.

Он пожал плечами:

— Сам не знаю почему… Просто ничего особенного не было, — добавил он, массируя мне пятки. Я и не помнила, когда мне в последний раз делали массаж ног. Это еще приятнее, чем оргазм. Я сказала об этом Итону. Он гордо улыбнулся. Я поняла это как «со мной ты никогда не переживала оргазм». В голове у меня возникла картинка — Итон и Сондрина, голые и потные после активного секса, поочередно затягиваются одной сигаретой на двоих. Судя по сиплому голосу, она много курит.

— Так расскажи, — потребовала я.

— Не о чем рассказывать… Мы встретились в Галерее Тейт, оба пришли туда, чтобы увидеть новую экспозицию, — сказал он, сжал кулак и принялся костяшками массировать мне ступни.

— Значит, вы встретились перед какой-нибудь картиной? — спросила я, вспомнив свой поход в Национальную галерею и удивляясь, почему Итон не пригласил меня в Тейт.

— Нет. Мы встретились в кафе при музее. Она стояла в очереди позади меня. Я занял последний свободный столик. Она спросила разрешения подсесть, — сказал он.

Я представила себе, как Итон пересказывает эту историю какому-нибудь приятелю, который спрашивает, как они познакомились. Так и вижу, как Сондрина держит его под руку и завершает рассказ словами: «Ему досталась последняя порция салата. И последний свободный столик».

— Как трогательно, — сказала я.

Он не заметил моего сарказма.

— А потом мы стали бродить по музею вместе.

Эта история была слишком похожа на мою воображаемую встречу с Алистером. Я сглотнула, пытаясь понять, что это за давящее чувство у меня в груди. Похоже одновременно на зависть, тревогу и одиночество, вместе взятые.

Я придумала десяток вопросов, но решила ни о чем не спрашивать. Информации к размышлению достаточно. Вместо этого мы стали слушать музыку. Глаза у Итона были закрыты, руки все еще покоились на моих ступнях. Наконец он заговорил:

— Сегодня в кафе ты выглядела по-настоящему беременной.

— Ты имеешь в виду толстой? — спросила я, вспомнив о том, какие худенькие лодыжки у Сондрины. Рядом с ней я была просто громадиной.

— Нет. Беременной.

— Беременной и толстой, — ответила я.

Он покачал головой, открыл глаза и с усмешкой взглянул на меня:

— Нет. Беременной и сияющей. У меня зазвенело в ушах; я поняла, что улыбаюсь. Я поблагодарила его и смутилась.

Итон сосредоточенно смотрел на меня — так обычно изучаешь человека, когда пытаешься вспомнить, кто он и как его зовут. Наконец он сказал:

— В тебе действительно появилось что-то новое, какой-то шарм.

— Спасибо, — повторила я. Наши взгляды на секунду встретились, а потом мы одновременно их отвели. И долго молчали.

Потом Итон вдруг повернулся ко мне и сказал:

— Дарси, я не могу понять… зачем ты сегодня ходила в дом престарелых?

— Я же говорила — искать работу, — сказала я.

— Знаю. Но почему именно в доме престарелых, когда у тебя опыт работы в пиар-кампании?

— Потому что я хочу помогать людям. Стать более отзывчивой.

Итон хихикнул и встряхнул головой.

— Ты просто радикал.

— Что тебе не нравится?! Именно ты сказал мне, что я должна измениться. Стать менее ограниченной и все такое, — напомнила я. В течение всего дня мне так хотелось, чтобы он узнал о моих достижениях.

— Вовсе не нужно меняться полностью, Дарси! И совсем не обязательно идти работать в дом престарелых для того, чтобы стать более отзывчивой.

— Да, это точно. — Я улыбнулась. — Если честно, мне вовсе не так уж хотелось возиться со стариками.

— Конечно. Никто не заставляет тебя превращаться в подвижницу. Найди работу, которая будет тебе нравиться и давать небольшой доход. Если с течением времени ты сможешь приносить людям пользу — слава Богу. Но при этом будь сама собой.

— Собой? — хмыкнула я.

— Да, — сказал он, потом встал и с усмешкой направился в спальню. — Поверь, не все так плохо.

Я встала, чтобы последовать за ним, а потом остановилась. Конечно, за минувшие сутки ничего не изменилось, но мне вдруг показалось странным и даже неправильным, что я буду спать с Итоном в одной кровати, после того как увидела его с девушкой. Я уверила себя, что, несмотря на все мимолетные порывы и влечение с моей стороны, мы просто друзья. А друзья могут спать в одной кровати. Мы с Рейчел все время так делали, когда оставались друг у друга ночевать.

И все-таки, чтобы окончательно увериться в этом, я подождала, пока Итон не обернулся и не сказал: «Ты идешь?» — прежде чем последовать за ним по коридору. Вприпрыжку. Насколько это возможно для беременной.

Не знаю, сколько времени у меня осталось до того, как в этой квартире появится Сондрина, но отныне я буду дорожить каждой минутой.


Загрузка...