Грусть не для тебя

28

Окончательно прозрела я в День святого Валентина.

Это была моя идея — устроить еще одно двойное свидание, включая Итона и Сондрину. Пусть даже наш первый совместный выход был не очень удачным, но я была не прочь попытаться еще раз. Джеффри немного поспорил, заметив, что предпочел бы остаться со мной наедине. Я сказала, что у нас есть выбор: просто заказать пиццу на дом, как это делается у меня на родине, где День влюбленных празднуется без особой помпы, или же провести вечер с друзьями. И добавила, что не собираюсь уподобляться тем женщинам, которые сидят за столиком в полном одиночестве, хотя и с кавалером, и тщательно изучают дорогое меню. Обед в компании еще одной парочки сделает этот праздник чуть менее скучным. Джеффри неохотно согласился и заказал столик на четверых в итальянском ресторане «Дафна», что на Саут-Кенсингтон.

Вечером 14 февраля мы с ним приехали в ресторан минута в минуту. Сондрина и Итон появились примерно с получасовым опозданием, и, судя по всему, они совсем недавно занимались сексом: растрепанные волосы, румянец на щеках, общее смущение и все такое. Конечно, я не удержалась и спросила у Итона, который всегда так гордился своей пунктуальностью:

— Чем это вы оба были так заняты, что не смогли приехать вовремя?

Сондрина улыбнулась, видимо, очень довольная собой, а Итон виновато пробормотал:

— Застряли в пробке. Прощу прощения.

Я подняла брови и ухмыльнулась:

— Нуда, конечно, в пробке…

Тем временем Джеффри нашел метрдотеля и сказал, что все наконец, в сборе. По пути к столику мы немного поболтали — присутствие двух женщин всегда обязывает к обмену любезностями. Я похвалила босоножки Сондрины, а она в тысячный раз сказала, как я хорошо выгляжу. Потом без разрешения дотронулась до моего живота (это было дозволено лишь Итону и Джеффри) и фальшиво воскликнула:

— Это просто невероятно!

Звучало неискренне. Особенно потому, что я вспомнила, как говорила то же самое Аннелизе, когда она была беременна, а про себя думала: «Лучше ты, чем я, подружка».

— И сколько еще осталось ждать? — не успокаивалась Сондрина.

— Джеффри сказал, что нормальный срок для близнецов — это тридцать шесть или тридцать семь недель, так что, думаю, у меня есть еще месяца полтора.

Джеффри оторвался от карты вин и обожающе взглянул на меня. Нащупал мою руку под столом и взял ее в свою.

— Это ожидание для нас очень томительно, — сказал он.

Я увидела, как напрягся Итон, услышав «для нас», — когда он недоволен, у него всегда слегка подергивается рот. Интересно, о чем он сейчас думает? Чтобы он не считал себя оттесненным на второй план, я обратись к Сондрине:

— Да. Действительно томительно. Мы с Итоном на прошлой неделе оформили детскую. Получилось замечательно. Ты видела?

— Нет, — дернулась она и быстро взглянула на Итона. Теперь настала ее очередь обижаться. Ей можно было только посочувствовать. Если бы я встречалась с парнем, то мне бы не хотелось, чтобы у него в квартире жила его подруга с двумя детьми. И потому Сондрина сделала то, что сделала бы и я на ее месте, — она попыталась взять в союзники Джеффри.

— А вы видели детскую? — спросила она.

Тактика сработала, потому что Джеффри прикусил губу.

— Нет. Еще не видел… Был очень занят работой… и поисками квартиры. Я все пытаюсь найти какой-нибудь вариант, где было бы побольше комнат.

Сондрина оживилась:

— Так вы с Дарси собираетесь жить вместе?

Джеффри вытащил наши сцепленные руки на свет божий и взглянул на меня так, будто хотел сказать: «Тут и спрашивать нечего», а я ответила:

— Да. Мы подумываем об этом.

— И более чем подумываем, милая… Мы ведь действительно собираемся это сделать, правда?

— Да, — сказала я. — В ближайшем будущем.

За столом наступила тревожная тишина; мы неловко улыбнулись друг другу и с неестественным вниманием принялись изучать меню. Подошел официант, чтобы принять заказы. Как выяснилось, все мы хотели филе (с кровью). Сондрина и Джеффри, очевидно, подумали, что четыре одинаковых блюда — это своего рода нарушение этикета, и потому они в последнюю секунду передумали: Сондрина заказала себе окуня, а Джеффри — ягненка.

За ужином мы прилагали титанические усилия, чтобы поддерживать разговор, но, как и в канун Нового года, за столом ощущалась некая натянутость. Мы то и дело фальшиво улыбались друг другу. Вечер явно не удался, и мне показалось, что это последнее наше общее свидание.

Позже, перед десертом, я извинилась, объявив, что впервые за две недели так долго терплю, когда мне хочется в туалет. К моей досаде, Сондрина увязалась со мной. Мы с трудом пробрались через расфуфыренную толпу в дамскую комнату.

Сидя в соседней кабинке, она попыталась завести дурацкий разговор о том, как замечательно мы смотримся вместе с Джеффри. У меня не было желания ответить ей тем же, и я просто ее поблагодарила. Потом повернулась, чтобы спустить воду, и увидела в унитазе кровь. Сначала я испугалась. Потом поняла — у меня началось кровотечение. Я пришла в ужас и схватила туалетную бумагу. Она тут же пропиталась кровью.

Следующие несколько минут прошли как в тумане, но, помнится, я так громко пыхтела, что Сондрина спросила, все ли у меня в порядке. Я сказала, что нет. Помню, как стук сердца отдавался у меня в ушах, когда я опустилась на край холодного эмалированного сиденья.

— В чем дело, Дарси? — донесся до меня голос Сондрины сквозь шум спускаемой воды, веселую женскую болтовню и рев сушилки для рук.

Я с трудом выговорила:

— У меня кровотечение.

Я сидела в своей кабинке со спущенными трусиками и плотно стискивала бедра, как будто дети могли вывалиться. Одновременно пыталась вспомнить все, что вычитала в книжках для беременных. Я мысленно увидела перед собой страницу со словами «разрыв плаценты» и «преждевременное раскрытие матки». Вспомнила жуткую аббревиатуру ЦРМПР, что означало «Центр реабилитации для матерей, потерявших ребенка при родах». Я никак не могла успокоиться, встать и выйти.

Через несколько минут я услышала голос Джеффри за дверью кабинки. Он постучал костяшками пальцев в мою кабинку. Каким-то чудом я встала, натянула брюки и открыла дверь. За спиной у Джеффри маячила Сондрина, а еще несколько женщин стояли возле раковин с разинутыми ртами.

— Детка, что случилось? — спросил он.

— Там кровь, — сказала я и ощутила тошноту при звуках этого слова.

— Много крови? — Джеффри нахмурился.

Я повернулась и показала на унитаз. Алые струйки уже растворились, окрасив воду в жутковатый розовый цвет. Джеффри мельком взглянул туда и спокойно сказал, что на последнем триместре беременности, особенно при двойне, кровотечение случается. Все будет в порядке, но мне лучше отправиться в больницу.

— Прямо сейчас? — опешила я.

— Да. Итон пошел за машиной.

— Значит, все так плохо? — Я была близка к панике. — Ты боишься?

— Нет, не боюсь, милая, — сказал он.

— Я могу потерять детей?

— Нет.

— Ты уверен?

Знаю, что в такого рода делах никто не может быть уверен на все сто, но я почувствовала облегчение, когда он сказал: «Да».

— А если я рожу до срока, то они выживут?

Джеффри ответил, что до такого не дойдет, но даже если я вдруг преждевременно рожу, то могу быть вполне уверена: они выживут.

— Все будет в порядке, — повторил он, потом обнял меня одной рукой за талию, другой взял под локоть и вывел из туалета.

Мы прошли через ресторан, мимо нашего столика с десертом, к которому так и не притронулись. В дверях Джеффри вручил метрдотелю кредитку и сказал:

— У нас небольшой форс-мажор. Мне очень жаль. Завтра я кого-нибудь пришлю за карточкой.

Путь до больницы я помню смутно, зато игру теней на бледном, обеспокоенном лице Итона в зеркале заднего вида — очень даже отчетливо. Джеффри все повторял, что все будет хорошо, все будет в порядке. А я думала, что если он ошибается и все закончится плохо, то я этого не переживу.

Когда мы приехали в больницу, нас немедленно препроводили в маленькую комнату в родильном отделении. Медсестра выдала мне больничный халат, велела переодеться и ждать врача. Мистер Смит появился через несколько минут, посовещался с Джеффри, а потом приступил к обследованию. Он делал это с сильно озабоченным выражением лица. Джеффри стоял рядом со мной.

— Что? — спросила я. — В чем дело? Мистер Смит сказал, что, несмотря на небольшое кровотечение, шейка матки закрыта. Джеффри явно расслабился, но я уточнила:

— Это значит, что с детьми все в порядке?

— Да. Сейчас мы подключим монитор, чтобы в этом убедиться, — сказал он и жестом что-то приказал медсестре. Я дернулась, когда она задрала на мне халат и прикрепила к животу три датчика. Один — для измерения давления, а два других — для отслеживания сердечного ритма малышей. Я приподнялась, ухватившись за холодный подлокотник, и все время спрашивала, как они там, слышно ли их.

Джеффри попросил меня набраться терпения, потому что дети еще совсем маленькие и на то, чтобы их услышать, иногда требуется время. Я ждала и готовилась к самому худшему. Наконец по комнате разнесся долгожданный ритмичный звук. Потом еще один. Биение сердец. Отчетливое биение двух сердец.

— Значит, они оба живы? — Голос у меня дрогнул.

— Да, милая. — Джеффри расплылся в улыбке. — С ними все в порядке.

И в этот момент что-то у меня в сознании щелкнуло. Я вдруг поняла, что именно беспокоило меня все последние дни. Это было так просто. Может быть, кризис всегда проясняет мозги и ты видишь вещи такими, какие они есть. Или же я почувствовала ту незримую связь, что соединяла меня с моими детьми, когда слушала стук их крохотных сердечек. А может быть, все дело было в том чувстве огромного счастья, которое я испытала, когда осознала, что внутри меня — о чудо! — не одна, а целых две жизни. Так или иначе, но в ту минуту я прозрела — прямо в больничной палате.

Я спросила Джеффри, не возражает ли он, если сюда придет Итон.

— Конечно, нет, — сказал он. — Сейчас я его позову, а мы с мистером Смитом тем временем поговорим.

Он наклонился и поцеловал меня в лоб, а потом вышел вместе со своим коллегой.

Через минуту Итон, все еще бледный, открыл дверь и нерешительно вошел. Глаза у него блестели, как будто он плакал или изо всех сил старался не заплакать.

— Джеффри тебе сказал? Все в порядке.

— Да. Сказал. — Итон осторожно сел у меня в ногах и через одеяло потрогал меня за пальцы.

— Тогда почему ты такой?

— Не знаю… ты меня так напутала. — Он замолчал.

Я приподняла изголовье кровати, чтобы принять сидячее положение, и потянулась к нему, чтобы обнять. Итон подался мне навстречу, мы прижались друг к другу щеками, и он нежно прижал меня к себе. И в этот момент я вдруг отчетливо поняла: я люблю Итона.