7


— И что это значит? — спросил Маркус, когда я появилась из ванной с пластиковой полосочкой в руке. Он ждал меня на диване, листая спортивный журнал.

— Это значит, что ты скоро станешь папой.

— Быть такого не может.

— Может.

— Ты шутишь?

— Нет. Я беременна. Маркус откинулся на спинку дивана и закрыл журнал. Я села рядом, взяла его за руки и замолчала. Может, он меня обнимет. Нежно прикоснется. Заплачет.

— И… ты уверена… что он от меня?

— Да, — сказала я. — Между прочим, это обидный вопрос. Я не занималась любовью с Дексом уже… в общем, давно. Ты это знаешь.

— Ты уверена? Ни разу за этот месяц? Дарси, сейчас не время врать.

— Уверена, — твердо сказала я. Так оно и было, слава Богу.

Я вспомнила школьного приятеля — Итона, белокурого, голубоглазого, который женился на своей подружке Бренде, когда она забеременела.

Она тоже была блондинкой. В положенный срок она родила смуглого мальчика с глазами цвета шоколада. Нам с Рейчел было очень жаль Итона — в основном из-за того, сколько унижений ему пришлось перенести, пока длился бракоразводный процесс. Но мне сейчас было не лучше, чем Бренде. По понятным причинам я нашла в ней родственную душу. Она тоже играла не по правилам. Знаю, как она должна была страдать в течение всех девяти месяцев, молясь, чтобы ребенок родился похожим на мужа, а не на того эскимоса, с которым она переспала в каком-нибудь ледяном иглу. Ожидание всегда невыносимо. Меня начало тошнить, как только я об этом подумала. Как хорошо, что мы с Дексом не занимались любовью по меньшей мере месяц. Я уверена, что ребенок от Маркуса.

Я положила тест на кофейный столик и взглянула на две розовые полоски.

— Да, — сказала я, и у меня закружилась голова. — Результат положительный. Раньше никогда ни одной полоски не было… хотя и много раз приходилось проверяться.

— Может быть, проверишь снова? На всякий случай? — спросил Маркус, вытаскивая из сумки другую упаковку. — Я купил еще вот эти.

— Едва ли можно ошибиться несколько раз подряд, — сказала я. — Это почти точно такой же тест.

— И все же попробуй, — ответил он, снимая обертку с индикатора. Я тяжело вздохнула и пошла в ванную за кружкой, в которую собирала мочу.

У Маркуса отвисла челюсть.

— Ты пописала в эту кружку?

— Да. И что?

— Это моя любимая кружка. — Он поморщился.

— Подумаешь, просто вымоешь ее. Ты что, не слышал, что моча абсолютно стерильна?

Маркус сделал гримасу.

— И с каких это пор ты начал заботиться о гигиене? — спросила я, намекая на бардак в его квартире.

— Больше никогда не смогу из нее пить, — проворчал он.

Я закатила глаза и сунула второй индикатор в его бесценную кружку. Потом медленно вслух досчитала до пяти, вынула его и положила на столик рядом с первым.

Маркус следил за секундной стрелкой, пока я не сказала:

— Появился крестик. Это значит, что результат положительный.

— Дай взглянуть, — сказал он. Не моргая и как будто окаменев, Маркус рассматривал индикатор и сравнивал его с диаграммой на дне упаковки. — По-моему, он получился гораздо бледнее, чем там нарисовано.

— Все равно, это то же самое, — ответила я. — Подумай сам, ведь нельзя же быть беременной более или менее. Прочитай инструкцию.

Маркус вглядывался в мелкий шрифт, явно надеясь меня разубедить и найти тот абзац, в котором говорится о возможности ошибочных результатов. Когда он отложил листок, на его лице явственно отразился страх.

— И что теперь?

— Ну, для начала… через девять месяцев у нас будет ребенок, — торжественно объявила я.

— Ты серьезно? — довольно резко спросил он.

Я выразительно взглянула на него, давая понять, что серьезна как никогда. Потом взяла его за руки.

Маркус замер.

— Ты уверена, что хочешь этого? Ведь есть же другие варианты.

Намек был ясен. Я гордо подняла голову и ответила:

— Я против абортов.

Не знаю, почему я это сказала, ведь сама всегда была за них. И более того, мне не очень-то и хотелось становиться матерью — по крайней мере, так рано. У меня не было ровным счетом никакой тяги к материнству в отличие от моих подруг, достигших тридцати. Мне, разумеется, не хотелось испортить фигуру, да еще и взвалить на себя такую ответственность, отказавшись от свободы и ночной жизни.

Но в ту минуту я была необъяснимо счастлива оттого, что результат оказался положительным. Может, я была настолько увлечена Маркусом, что сама идея родить от него ребенка показалась мне захватывающей. Что может быть романтичнее? А может, меня привлекала возможность повертеть им еще немного. Не нужно было даже спрашивать, как он ко мне относится. По-своему он был просто без ума от меня. Но Маркус был одним из тех парней, которых невозможно контролировать. Беременность поможет мне его удержать. Не то чтобы я сознательно сделала все, чтобы залететь от него. Не совсем так. Я вспомнила о том самом дне. Разумеется, это могло случиться в любой момент.

И еще очевиднее тогда стало главное: положительный результат означает, что свадьбы не будет. Я испытывала истинное облегчение, и, стало быть, вот он, ответ на вопрос: я не хочу замуж за Декса. В какой-то момент я просто перестала думать о нем и о нашей полуфантастической свадьбе, захваченная тем, что мне предстоит сыграть роль в куда более потрясающей драме.

— Скажу Дексу сегодня же, — заявила я с апломбом, который удивил даже меня саму.

— Что ты беременна? — в ужасе спросил Маркус.

— Нет. Что свадьбы не будет.

— Ты уверена, что это стоит сделать? Уверена, что хочешь иметь ребенка? — Он явно запаниковал.

— Абсолютно. — Я взглянула на индикаторы. — Абсолютно. Понятно?

Маркус сел. Он выглядел потрясенным и немного сердитым.

— Разве ты не рад? — спросила я.

— Да, — угрюмо ответил он. — Но… но я думаю, что нам все же надо успокоиться и обсудить… все варианты.

Я позволила ему продолжать.

— Готов поклясться, что ты не против абортов. — Да. В принципе не против, — сказала я с выразительным кивком. — Но лично я хочу родить. У нас будет ребенок.

— Тебе нужно время, чтобы все как следует обдумать…

— Ты меня обижаешь, — сказала я.

— Чем?

— Пойми, я хочу иметь ребенка, — ответила я раздражаясь. — И мне было бы приятно, если бы ты меня понял. Неужели ты меня не поздравишь?

Маркус вздохнул и вяло обнял меня.

— Скажи мне, что счастлив. Хотя бы капельку, — шепнула я.

Он взглянул на меня и неубедительно ответил:

— Я счастлив. Но все же, нам надо успокоиться и все обдумать. Может быть, тебе следует с кем-нибудь поговорить.

Я окинула его презрительным взглядом.

— Ты имеешь в виду пойти к психологу?

— Что-то вроде этого.

— Это смешно. Люди ходят к врачу, когда не могут справиться с отчаянием. А я рада! — сказала я.

— Все равно… должны же быть какие-нибудь другие выходы из положения! — не сдавался Маркус.

Он всегда называл наши отношения самыми общими словами — «это», «ситуация», «положение», зачастую небрежно помахивая при этом рукой. Меня всегда раздражало то, что, по его мнению, этот жест мог выразить их суть. У нас всегда было нечто большее. Особенно сейчас. Мы станем родителями.

— Никаких выходов. Я тебя люблю. Я хочу родить ребенка. И все! — Как только я это сказала, то поняла, что до сих пор в моем представлении «все» никогда не означало точку. «Может быть», «что-то вроде этого» или «как получится». Но я уверенно продолжала: — А теперь, если ты позволишь, я пойду и отменю свадьбу.

Именно так я и поступила. Отправилась прямо в Вест-Сайд, чтобы сообщить эту новость своему жениху. Декс разбирал принесенное из прачечной белье, снимал полиэтиленовые упаковки и раскладывал рубашки на две стопки — белые отдельно, синие отдельно. Сначала я просто не представляла, как это сделать — как сказать Дексу, что после семи лет совместной жизни у нас все кончено. Но потом вспомнила о Маркусе и почувствовала себя увереннее.

— Нам надо поговорить, — деловито сказала я.

— Хорошо, — спокойно ответил Декс. Готова поклясться, он знал, что именно сейчас услышит. Все это время он, казалось, пребывал в неведении, но в ту секунду по выражению его лица я поняла, что интуицией обладают не только женщины.

Мы обменялись несколькими короткими фразами, и помолвка была официально расторгнута. Семилетней связи пришел конец. Было что-то странное в том, как быстро и просто это случилось. Теоретически Декс первым начал разговор, сказав, что пожениться было бы ошибкой. Услышав из его уст слово «ошибка» применительно ко мне, я чуть было не отступила, но потом убедила себя, что он просто имеет в виду нашу совместную жизнь. Он почувствовал, что эмоционально и физически я от него отдалилась. Я смотрела на него, стоящего среди скомканных полиэтиленовых пакетов, и испытывала к нему жалость.

Потом поцеловала его в чисто выбритую щеку и сказала то, что всегда говорят люди, когда расстаются по обоюдному согласию. Пожелала ему самого лучшего и, конечно, счастья. Я действительно этого желала. В конце концов, мне вовсе не хотелось, чтобы Декс остался один навсегда. Но если честно, то я бы очень хотела, чтобы он долго-долго мучился, прежде чем найдет себе другую подружку, которая, хотелось бы надеяться, мне и в подметки не будет годиться. Я даже не догадывалась, что эту другую он найдет в лице моей лучшей подруги.


Загрузка...