Хитрожопый киборг

ГЛАВА 17

Нам выделили комнату для гостей.

Я помог Бекки устроиться там вместе с нашим отпрыском.

Акушерка Джейн проводила Стеллу в ее собственную комнату (Стелла баюкала своего сына, тихо воркуя ему, что его отец скоро вернется к ним). Очевидно, у них есть хитроумное приспособление под названием люлька, которая похожа на детскую кроватку, но для спальни супружеской пары.

У нас с Бекки в комнате ее нет, поэтому Бекки предпочитает либо прижимать нашу дочь к груди, либо оставлять ее в безопасном «гнездышке» посередине кровати.

К счастью, наша дочь пока не ползает по кровати, пытаясь сбежать. Пока.

Когда обе крепко спят, я выхожу из комнаты, чтобы обследовать дом в поисках угроз. К моему облегчению, я ничего не нахожу.

К'вест возвращается во время одного из таких патрулирований. Я чувствую его приближение и встречаю прежде, чем он достигает двери.

— Мне нужно помыться, — это все, что он говорит, протискиваясь мимо меня и входя в дом.

Медный запах крови пропитывает его кожу и одежду. Я закрываю за ним дверь и запираю ее, прежде чем вернуться к Бекки.

Некоторое время спустя я выхожу, чтобы поискать Бекки еды.

Она хотела поесть сама, но я настоял на том, что именно я принесу ей еду. Она предложила мне поискать на кухне, и таким образом я начал свои поиски там.

Я нахожу К'веста.

Пахнущий мылом и одетый в свежую одежду, он готовит ужин. Я предполагаю, что это для его пары, пока не вижу, что он накрыл на столе четыре тарелки.

— Спасибо, — говорю я.

Он кивает и тоже приподнимает плечо, как бы пренебрежительно пожимая плечами.

— Только бутерброды и маринованные огурцы. Стелла — единственная, кто умеет готовить.

— У нас дома почти то же самое, — делюсь я. — Бекки готовит. Я приношу ей убитого орикса, чтобы показать свою любовь.

— Очень мило, — комментирует К'вест.

— Спасибо, — благодарю я во второй раз, принимая его похвалу близко к сердцу. — Алверт признался в убийстве Бэрона, как вы подозревали?

Движения К'веста сбиваются. Это лишь самая короткая реакция. Более красноречиво то, что происходит у него внутри. Я молча наблюдаю, как мозг К'веста переживает каскад боли. Внешне единственное проявление эмоций, — это то, как напрягаются черты его лица, когда он делится:

— Да. Он это сделал. Под некоторым давлением он признал довольно многое.

Его голос стал хриплым.

Не зная, что предложить, я вообще ничего не предлагаю.

Он протягивает мне тарелку с огромным сэндвичем, и откашливается.

— Алверт нанял взломщика, чтобы тот проскользнул в дом, когда Бэрон увез Стеллу в город. Все, что ему нужно было сделать, это провести экстрактом иокана²³ по краю его бокала. Всем было известно, что Бэрон любит хороший виски. Когда он вернулся домой в тот вечер, то, должно быть, немного выпил.

— Благодарю, — бормочу я, принимая тарелку. — Что такое экстракт иокана?

К'вест смотрит на другие тарелки и размазывает белое вещество, похожее на крем, по ломтику хлеба.

— Яд, который невозможно обнаружить. Он с планеты Флорин. Даже для наших органов чувств он не имеет запаха, вкуса и цвета, и идеально имитирует сердечный приступ. У отравленного возникает мгновенная брадикардия, асистолия — и внезапная смерть, — он протягивает мне вторую тарелку.

— Значит, так умер твой друг? — спрашиваю я, опустив руки.

К'вест ненадолго закрывает глаза. Его мозг пульсирует от сильной боли.

— Да.

— Извини, — говорю я. Я ухожу с тарелками и испытываю лишь небольшую неловкость, когда у меня нет рук, чтобы повернуть ручку двери и дотянуться до Бекки. К моему удивлению, К'вест догадался о моем затруднительном положении и добрался до меня прежде, чем я успел определиться с планом действий, открыв мне дверь.

— Еще раз спасибо, — говорю я ему. — И хорошая работа по устранению угрозы для женщин — и их мужчин — в этом регионе.

— Не за что, — бормочет он и уходит.

Бекки просыпается, когда я проскальзываю внутрь.

— Здравствуй, моя дорогая жена, — приветствую я.

Она благодарит меня за то, что я принес еду, и говорит, что я хорошо потрудился, приготовив ее.

— Еду готовил К'вест, но тарелки нес я, — вынужден признаться я. В следующий раз я буду настаивать на том, чтобы приготовить Бекки сэндвич самому. Я хочу быть тем, кто заслужит ее одобрение и восхищение.

— Что ж, я ценю это, — говорит она мне.

— Я испытываю огромное удовольствие от твоей похвалы, — я сажусь на стул возле кровати и откусываю от своего сэндвича.

Бекки всего лишь подносит свой ко рту, когда наш головастик — теперь больше похожий на лягушонка, заработавшего апгрейд — просыпается и начинает капризничать.

Бекки немедленно откладывает еду. Она осторожно берет нашего лягушонка и проверяет квадратик ткани, закрепленный на ее попке.

— Уже мокрая? — бормочет она. — Акушерка сказала, что может пройти двенадцать часов, прежде чем ты сделаешь это, дорогая, — она испытующе оглядывает комнату.

Я кладу сэндвич на тарелку, а тарелку ставлю на пол рядом со своим стулом. Когда я поднимаюсь на ноги, взгляд Бекки устремляется на меня.

Я ободряюще улыбаюсь ей.

— Чем я могу помочь в удовлетворении естественных потребностей нашего отпрыска?

Бекки хмурится. Почти сразу после этого выражения она качает головой.

— Ничем. Ешь.

Теперь моя очередь хмуриться. Когда я смотрю, как Бекки прижимает нашего лягушонка к груди, защищаясь, и бросает на меня взгляд, как будто я незваный гость, я чувствую… боль.

Я вспоминаю странную реакцию Бекки, когда я смотрела на сына К'веста и Стеллы. Когда она увидела, что я разглядываю то, какой он смешанный, а не чисто человеческий.

Так похожий на йондерина.

Мой взгляд останавливается на нашей дочери. Которая — чистый человек. И такая же милая инопланетянка, как ее мать.

— Я хочу помочь тебе ухаживать за ней, — объявляю я.

Бекки открывает рот, но ничего не говорит. Она пренебрежительно качает головой.

Она не позволит мне помогать с нашим ребенком? Совсем?

— Почему нет? — обиженно спрашиваю я.

Бекки смотрит на меня, возможно, потому, что слышит напряжение в моем голосе.

— Она не твоя, Уильям.

Ее слова поражают меня, как удар в грудь.

Она продолжает, как будто даже не понимает, что ранила меня.

— Невозможно заставить мужчину заботиться даже о его собственных детях. Никто не может ожидать, что приемный отец будет делать это.

Мне требуется несколько попыток заговорить. Наконец я грубо прочищаю горло и выдавливаю:

— Это неправильное мышление. Ты моя пара. Я забочусь о тебе с любовью. Я хочу помочь тебе. И наш лягушонок — это половинка тебя. Я люблю и его тоже.

Бекки таращится на меня. Наш лягушонок суетится громче. Мозг Бекки начинает бурно работать.

— Она не лягушонок! И она не оно — она она! И… я видела, как ты смотрел на ребенка Стеллы, — она обвиняет, застав меня врасплох, ее голос низкий и неустойчивый. Она звучит… удрученно. — Ты был, — говорит Бекки, ее глаза блестят от нескрываемых эмоций, — в восторге, Уильям! Ты хочешь собственного ребенка.

— У меня есть один! — кричу я.

Наш малыш извивается с возмущенным криком.

Бекки, выглядящая ошеломленной, всматривается в мое лицо и прижимает ее крепче.

Наше потомство издает недовольный рычащий звук.

Вздыхая, я провожу рукой по волосам.

— Попробуй покачать ее.

Бекки временно замирает.

— Что?

Я жестом указываю на нашу дочь.

— Ты ее не качаешь. Сейчас. Пожалуйста. Позволь мне попробовать.

— Я думаю, ей нужно сменить подгузник, — говорит Бекки.

— Могу я, пожалуйста, подержать ее? — прошу я. — Пока мы не найдем смену для ее попки?

Бекки моргает. Она медленно опускает взгляд на нашу закатывающуюся в плаче дочь. Бросив странный взгляд на мое лицо, она осторожно протягивает мне нашего недовольного отпрыска.

Со всей нежностью я беру ее на руки. И смотрю в ее совершенное крошечное личико.

Она смотрит на меня глазами, которые, я готов поклясться, сосредоточены на мне.

Мне даже не приходится качать ее. Она тут же замолкает.

— Здравствуйте, мисс Мэтти Коди, — говорю я ей.

Бекки ошеломленно пялится.

Чувствуя приподнятое настроение, я лучезарно улыбаюсь нашей дочери и своей жене.

— Я полагаю, что К’вест ждет, чтобы предложить нам помощь с гигиеническим квадратом.

— Что… — начинает Бекки, но ее прерывает тихий стук в дверь.

Осторожно взяв нашу дочь на руки, я открываю дверь К'весту, который, как я и чувствовал, ждал снаружи. И, как я и предполагал, он протягивает чистый квадратный зад.

— Спасибо, — говорю я и беру его.

Кивнув нам обоим, он закрывает дверь, и я поворачиваюсь обратно к Бекки.

— Как мне это сменить?

Еще раз внимательно посмотрев мне в лицо, Бекки указывает на кровать, чтобы я положил на нее нашу дочь. Она учит меня, как менять подгузник.

Мы завершаем процесс, придерживая Мэтти: моя левая рука — с левой стороны, правая рука Бекки — с правой.

— Кто теперь будет держать ее? — я задаюсь вопросом.

— Ты любишь меня? — тихо спрашивает Бекки. Ее взгляд прикован к нашей дочери.

Свободной рукой я нежно беру Бекки за подбородок и приподнимаю его, пока ее взгляд не встречается с моим. Я серьезно смотрю на свою женщину, прямо в ее глаза.

— Я люблю тебя.

Сияющие глаза Бекки наполняются слезами.

— Мне кажется, я тоже люблю тебя.

Мой большой палец касается ее уха.

— Тебе придется сказать мне, какое испытание я должен пройти, чтобы наконец заслужить твою любовь — такую, чтобы ты знала, что любишь меня, без тени сомнения.

Со сдавленным звуком Бекки обхватывает меня руками за талию и с плачем прижимается головой к моей груди.

— Я уже люблю тебя так!

Я хмурю брови.

— Я нахожу твои заявления сбивающими с толку…

Бекки икает.

Мэтти заходится в плаче.

Я похлопываю Бекки по спине.

— Наше потомство нуждается в утешении. Если я сяду на кровать, а ты сядешь ко мне на колени и будешь обнимать ее, я смогу утешать тебя и ее одновременно.

Смеясь, Бекки отпускает от меня и позволяет расположить нас именно так.

К моему огромному удовольствию, когда я держу своих женщин в объятиях, то тоже чувствую утешение.