Хроники Ники

Март 2002 г. — Теория соблазна, страсти и ошибки

It's not like you to say sorry

I was waiting on a different story

This time I'm mistaken

For handing you

A heart worth breaking

And I've been wrong

I've been down

Into the bottom of every bottle

These five words in my head

Scream Are we having fun yet?[1]

(с) Nickelback — «How You Remind Me»

Как и намеревалась, Настя приступила к разработке плана по соблазнению Семы, едва он вернулся из отпуска, соскучившийся, загорелый и еще более безумно одетый.

— Ты должна устроить нам двойное свидание! — объявила она мне, когда однажды вечером мы вышли подышать свежим воздухом и покурить, — Только ты, я, Даня и Семен.

— Это не «только», это целых четыре человека, — заметила я.

— Я имею в виду, без Кати. Она что-то начинает меня утомлять, — сказала Настя.

Я не ответила, ожидая пояснения.

— Мы же постоянно с ней в месте, и на парах и в свободное время. А еще она всегда такая веселая и оптимистичная, что иногда это просто бесит. И все-то у нее друзья и приятели. И Семен родной и дорогой дружище. А то, что у нас с ним явно что-то намечается, она, будто не хочет видеть и что, между людьми существуют более сложные отношения и тонкие связи, ей неведомо.

— Тонкие связи? — переспросила я.

— Да, как у тебя с Маусом, — сказала она, — Это не объяснить, это надо чувствовать. Я не говорю, что встретить единственную любовь на всю жизнь — это плохо. Я говорю о том, что иногда судьба посылает нам короткие, но, тем не менее, важные встречи, чтобы преподать жизненный урок, чтобы научить нас чувствовать.

— Тема интересная для размышления, но причем тут Семен?

— Я считаю, что он послан мне небесами, чтобы я пересмотрела свое отношение к себе, к мужчинам, к любви. Он как параллельный мир, и я хочу понять, что там, за гранью.

— Настя, да ты философ! — протянула я удивленно.

— Просто я сейчас читаю Анжелику. Там есть эпизод про ее встречу с уличным поэтом Клодом ле Пти, про их нежные ласки на сеновале. Он не был равным ей, не был ее любовью, но в ее сердце оставил теплый след на всю жизнь!

Я рассмеялась. Представила, как Семен, сверкая глазами, читает Насте пылкие стихи, тело утопает в куче сена, а наружу торчит голова, и волосы забиты соломой.

— Настя, Семен никакой не поэт и не романтик, он совсем иной, неужели ты не видишь?

— А мне кажется, в нем есть нечто глубокое, то, что не напоказ.

— А как же Илья?

— Я устала, не могу больше страдать, вечно контролировать каждый шаг, подозревать, боятся потерять его. Я стала настоящим параноиком, так не долго и ведьмой стать, как Маргарита — от горя и бедствий. Мы взяли тайм-аут в наших отношениях, так что, я свободна и могу делать, что хочу!

Было ясно, что Настя переживала становление собственной личности полное внутренних конфликтов, чувствуя себя кем-то средним между Маркизой Ангелов, булгаковской Маргаритой и Анной Карениной.

Что касается моих отношений с Д., то там тоже было все непросто. В тот вечер, когда он позвал меня погулять по крышам, я осталась у него. Конечно, ни по каким крышам мы не гуляли. Просто встретились в небольшой кафешке около его дома, пили молочные коктейли, разговаривали, а потом, побродив по вечерним улицам около часа, пришли в его квартиру, где провели жаркую бессонную ночь.

Утром, идя домой, я чувствовала себя падшим ангелом и кающимся грешником в одном флаконе. Меня поразило то, с какой легкостью я смогла за один день побывать в объятиях двух разных мужчин. Да, что это вообще значит «в объятиях»? К черту условности и возвышенные слова. Хотелось бы мне еще добавить, что после я пошла к священнику, и в темной исповедальной келье проговорила: «Я согрешила, Святой Отец», но я не была героиней романов в мягких обложках, любимых Настей и бабой Людой. Поэтому, да, к черту! Я перепорхнула из одной постели в другую так, словно это было совершенно обычным и естественным делом.

В тот момент мое отношение к самой себе претерпело колоссальные изменения. Я поняла, на что способна, и устыдилась этих способностей. Я даже не рассказала об этом Насте и Кате. И уговорила сама себя просто не думать о том, что произошло. Моя память разбила встречи с Маусом и Д. на два независимых друг от друга события, разделенных абстрактной пропастью времени.

Утром следующего дня я начала новую жизнь, полную любви к Д. и только к нему одному. Маус несколько раз присылал сообщения, но я стирала их, даже не вникая в смысл написанного. Я пряталась в любовь Д., как ребенок с головой прячется в одеяло, боясь, что под кроватью притаилось чудовище.

Д. в свою очередь вдруг неожиданно проникся ко мне нежной заботой и привязанностью. На работе его выгнали в отпуск, и он ни с того ни с сего стал ежедневно встречать меня из колледжа и провожать домой. Оля и Кащ были поражены, они сказали, что до сих пор думали, что я выдумала своего парня рок-звезду, чтобы не казаться брошенной в глазах Ивана. Теперь они могли убедиться в том, что у меня действительно есть парень.

К несчастью, теперь уже я не могла себе позволить проводить с ним много времени, потому что, надо было готовиться к госэкзамену. До него оставалось всего несколько дней, и я разрывалась между учебой, встречами с Д. и подругами. Еще и мама начала что-то подозревать и опасливо поглядывать на меня, то и дело повторяя:

— Смотри не залети! Тебе сейчас вообще это не нужно. Лучше работу ищи, твой заработок нам бы не помешал.

— Да, нужно поправить дела в имении, — соглашалась я, понимая, что она права.

В общем, жизнь становилась все труднее и взрослее, как бы я этому ни противилась. Но поскольку я всегда хорошо училась, то экзамен сдала на отлично и вскоре стала счастливой обладательницей диплома о среднем профессиональном образовании. На выпускной вечер я не пошла. Во-первых, мне не хотелось пересекаться с Иваном в неформальной обстановке, а во вторых в этот же день на вечеринке в «Саббате» должны были выступать «МэМэ». Поэтому, я только сходила на торжественную часть с вручением дипломов и прямо оттуда отправилась в клуб.

У входа меня уже ждали девчонки, а так же Илья и Д. Увидев меня, он заулыбался и еще издали нетерпеливо выкрикнул:

— Ну, что, сдала?

— Дань, я еще неделю назад сдала, сегодня диплом получила! — напомнила я ему.

— А, точно, — ответил он, слегка тушуясь, — тогда пойдем, обмоем что-ли?

Мы пошли в клуб, где произошло нечто, не укладывающееся в мою картину мира.

Мы стояли в курилке, болтали, смеялись, и вдруг Д., посмотрев куда-то в сторону, снова призывно выкрикнул: «Ну, что, сдала?»

Я обернулась и увидела миниатюрную темноволосую девушку со стижкой каре. Она улыбнулась Д. и я заметила щель между ее выдающимися вперед верхними зубами, что делало ее похожей на кролика. Д. шагнул навстречу ей и запросто обнял, так, словно у него кроме нее никого ближе не было.

Настя среагировала мгновенно:

— Это что за щербатая карлица? — спросила она у Ильи.

— А, это Аня из Сосьвы, — спокойно ответил он.

— Аня из… откуда? — переспросила Настя и скорчила гримасу, словно почувствовала неприятный запах.

— Она учится в горном. Мы как-то тусили у нее в общаге, — продолжил Илья.

— Катя, Ника, пойдемте в бар, — позвала Настя, не глядя больше на Илью.

Я замешкалась, не зная, что делать. Уйти — значит показать, что я обиделась. Не уходить, подождать, что будет дальше — значит проявить слабость. А с другой стороны, вести себя как Настя мне не хотелось. Ревновать к каждой девушке, проходящей мимо, устраивать сцены и показательные ссоры — это удел роковых красавиц, совершенно не мой стиль. Но мне казалось, что мои отношения с Д. достаточно доверительны и близки, для того, чтобы рассчитывать на верность с его стороны. И тот факт, что он при мне обнимал другую, просто не мог адекватно отразиться в моем сознании.

«Наверно, они просто хорошие друзья», — успокоила я себя, — "иначе откуда ему знать, что она что-то там сдала". Еще раз взглянув на Д., я увидела, что они мило болтают полностью поглощенные друг другом. Я отвернулась и пошла за Настей и Катей.

Во время дискотеки после концерта все стало еще хуже. У меня появилось ощущение, что Д. избегает меня. Он все время маячил где-то вдалеке среди толпы, а когда я делала попытку приблизиться — ускользал. Несколько раз я снова видела возле него ту щербатую девицу. Один раз мне даже показалось, что он поцеловал ее. Уж это-то было просто невыносимо. Раньше, когда Д. пропадал, я страдала от неведения и неразделенной любви, но теперь, после того, как он превратился в близкого и вполне конкретного персонажа моей жизни, я ощутила ревность и тупую тоскливую боль. В конце концов, я решила не мучить себя больше и предложила девчонкам пойти домой, и они без лишних вопросов меня поддержали.

Несколько дней после концерта Д. никак себя не проявлял. Я изнывала от ревности и негодования. Я не могла и не хотела понимать причину его странного поведения. И когда Настя заявила, что хочет двойное свидание, я просто не предоставляла, как это возможно, после того, что случилось.

— Настя, давай разберемся, иначе у меня взорвется голова, — сказала я ей.

— Иногда людям нужен перерыв в отношениях, — продолжила Настя свой пассаж на счет Ильи.

— Хорошо, допустим, хотя я не об этом… У вас с Ильей кризис, это понятно. Но зачем тебе Сема? И как ты хочешь, чтобы я вызвала на свидание его и Д., при условии, что Д. снова пропал и, кажется, променял меня на зубастую деву?

— Знаешь сколько возле Ильи подобных дев? Я со счета сбилась, но для них это нормально. У парней, а тем более «Монстров» всегда так, есть кто-то чуть более близкий и желанный, есть просто бабы, с которыми приятно проводить время. Я думаю, что эта девочка просто «одна из». Не стоит делать из этого трагедию. Рано или поздно он одумается. А про Сему я уже объяснила, я хочу понять, есть ли между нами искра, а как это понять, если не через секс?

— Настя, ты опасная штучка, — сказала я, с сомнением косясь на подругу.

— Я просто кое-что понимаю в этом, доверься мне.

— Тогда объясни мне, почему Д. целых две недели был идеальным мужчиной, и вдруг в один миг переметнулся к ЭТОЙ? Ведь раньше он не был таким уж бабником, подобным Илье!

— Может был, просто мы не замечали. Он ведь переживал разрыв с Яной, это тоже надо учитывать. Ты излечила его боль, и теперь он здоров и готов к новым приключениям.

— А я, выходит, как медсестра? Вытащила раненого с поля боя и должна ползти назад, за новым? Что за ужасная роль?

— Да, это незавидно, быть жилеткой для слез.

— Я не хочу быть жилеткой. Я хочу быть его девушкой, я ведь его люблю, — чуть не плача проговорила я.

— Любишь — борись! Но делай это ненавязчиво, — сказала Настя.

Мы еще долго с ней говорили в тот вечер, обсуждая план завоевания Семы и Д., и придумали вполне приемлемый расклад. Мы решили, что купим билеты в театр, и пригласим парней, но скажем, что билеты достались нам бесплатно, якобы, Настина мама дала, из-за того, что кто-то не смог пойти. Я напомнила Насте про то, что она говорила, что девушка не должна первая звонить и предлагать встречу, но Настя заверила меня, что пропадающие билеты в театр веская причина, не обязывающая девушку принимать пассивную позицию.

— Ты предложишь это таким тоном, будто у тебя реально «горят» эти билеты, и на его месте может быть кто угодно, хоть сам черт. Если ты ему не безразлична, он ухватится за эту возможность, а если безразлична, так ты и не навязывалась, а всего лишь искала выход из ситуации, — объяснила Настя.

Собрав в кулак всю свою волю и загнав подальше ревность и боль, я позвонила Д. и предложила культурно провести время в опере. К моему облегчению и удивлению Д. с радостью согласился.

— И если Семен в этот день свободен, позови его тоже, — попросила я.

— А ты не боишься, что он явится во фраке и ботфортах? — воскликнул Д.

— Я бы отдала что угодно, лишь бы это увидеть! — рассмеялась я.

— Ладно, передам ему, — весело отозвался Д.

После этого разговора у меня будто камень с души упал. Я подумала, что может быть действительно, у нас с ним все по-прежнему, и та девушка для него всего лишь друг, и я зря переживаю.

Сгорая от нетерпения, я стала ждать встречи. И наконец, великий день наступил. Поначалу все шло хорошо. На Семене был пиджак из восмидесятых, широкие синие джинсы и казаки. Д. выглядел чуть лучше в своих черных штанах и черной водолазке, его волосы были собраны в хвост черной резинкой. В антракте мы пошли в буфет, и Настя засмотрелась на бармена — молодого широкоплечего блондина в белоснежной отглаженной рубахе и черной жилетке, сидевшей на нем как влитая.

— Смотри, какой сочный бармен, — шепнула она мне, когда мы сели за столик, пока парни выбирали, чем бы нас угостить, — он такой изысканный, ухоженный, не то, что наши стремные кавалеры!

— Брось! Он наверняка скучный зануда, смотри, как помалу наливает в рюмки! — ответила я ей.

Семен и Д. взяли себе по порции коньяка и по бутерброду, а нам по бокалу шампанского и по эклеру. Мы сидели за столиком, болтали и хохотали так, что благообразные посетители театра укоризненно поглядывали в нашу сторону. Д. уловил эти взгляды и сказал:

— Можете меня проклинать, но я не хочу идти на второе действие. Это выше моих сил, от этой вашей оперы у меня все суставы ноют.

— Проклинаю тебя, невежда! — гаркнул Семен, так что по буфету раздалось эхо, а мы с Настей захотели спрятаться под стол.

— Давайте лучше пойдем в «Саббат», там сегодня закрытая вечеринка, но я могу договориться, чтобы нас пустили, — заискивающе проговорил Д.

— Перестаю проклинать, — смилостивился Сема.

И поскольку основной целью нашего свидания была отнюдь не опера, мы с Настей согласились уйти, не посмотрев второе действие, на радость истинным театралам.

Но в «Саббате» нам тоже не посчастливилось. Мы около получаса стояли под пронизывающим ветром на пороге клуба, но дверь на закрытую вечеринку так никто и не открыл. Д. бегал вокруг здания клуба, стучался во все двери и окна, до которых мог добраться, но тщетно. Изнутри доносились звуки музыки, голоса веселящихся людей, но нам было не суждено оказаться в их числе.

— Как это так? — негодовал Д., - Рок — клуб, который я считал своим домом с девяносто восьмого года, не открывает предо мной своих дверей!

— Да! — вторил ему Семен, — Какой-то замшелый рок-клуб, о котором я и знать не знал до двухтысячного года, не оправдал моих скромных надежд.

— Предлагаю пойти ко мне и устроить филиал «Саббата» у меня дома, — сказал Д.

— А картошечка с лучком будет? — спросила я.

— Даже с кетчупком, — ласково ответил Д.

И мы поймали попутку и поехали в гости к Д.

Это был один из самых веселых и душевных вечеров в моей жизни. Он прошел за приготовлением ужина сопровождаемого безумными шутками, распитием сладкого красного вина и пением всех известных нам рок-песен песен под гитару Д. Посиделки затянулись за полночь.

Я готова была слагать гимны в честь Насти, за то, что она все это придумала. Она тоже выглядела довольной, все шло, по плану. Она сидела на коленях у Семена, беззаботно хихикая, он шарил рукой у нее под блузкой и при этом что-то нашептывал ей на ушко.

— Пойдем, малыш, на кухню, — позвал Д., - я покажу тебе, где прячу варенье!

Я пошла за ним, заботливо прикрыв за собой дверь в комнату, чтобы Настя смогла сделать то, к чему так долго стремилась.

В прихожей Д. с видом фокусника вытащил из огромного шкафа-купе старую раскладушку и матрас с подушками, одеялом и постельным бельем.

— Придется нам, малыш, сегодня спать на кухне в эконом-классе, — сказал он.

Он отодвинул к окну кухонный стол, втиснул раскладушку между плитой и холодильником и приготовил постель. Но мне не хотелось спать, я хотела воспользоваться возможностью и поговорить о наших с ним отношениях. Мы лежали на раскладушке, в одежде, тесно прижавшись друг к другу, и любое даже малейшее движение грозило тем, что она просто развалится под нами.

Д. начал привычно целовать меня и затем пытался перейти к более активным действиям, но я его остановила:

— Подожди, сначала расскажи мне…

— Могу рассказать сказку про лису и журавля, почему они больше не друзья! — вдруг перебил меня Д.

— Нет, давай серьезно, — попросила я, но Д. стал рассказывать свою сказку, нежно перебирая мои волосы.

— Лиса и Журавль решили, что будут дружить и ходить друг к другу в гости на ужин. Лиса наварила сладкой манной каши и вылила на плоское блюдо. «Отведай, Журавушка, моей кашки», — сказала Лисица. Журавль клевал — клевал клювом по тарелке, но не смог поесть этой кашки. Лиса все сама и вылизала. Потом Журавль пригласил Лису на ужин и наготовил окрошки, залил в кувшин с узким горлом и предложил лисичке. Лиса только кувшин облизала, а окрошки не смогла отведать. Журавль сам все и выпил, потому, что клюв у него был длинный и легко входил в кувшин. С тех пор Лисичка не стала дружить с Журавлем. А Журавль не стал дружить с Лисичкой.

Он тихо говорил мне на ухо, его голос звучал спокойно и убаюкивающее, но я только нервничала, не понимая, куда он клонит.

— Даня, я знаю эту сказку, ты мне расскажи другое.

— Другого не дано, каждый поел, что хотел, не заботясь о желаниях второго. А какая же это дружба?

— Ты намекаешь на нас с тобой?

— Я ни на что не намекаю, малыш, я объясняю, как все происходит в жизни, — сказал он.

— А с той девушкой вы друзья? — решилась я спросить.

— Я не дружу с девушками.

— А что ты с ними делаешь?

Вместо ответа Д. резко поднялся и встал с раскладушки. Он сорвал с кухонного стола скатерть, лег на пол ко мне спиной и, свернувшись калачиком, накрылся ею.

— Спокойной ночи, малыш, — услышала я его тихий шепот.

Я ничего не понимала. Что произошло? Он обиделся? На что? Причем тут лиса и журавль? Причем тут дружба? Он, что, хотел дружить со мной, но не смог? Я чуть не разревелась от непонимания и обиды. Ведь все было хорошо, что я ему такого сделала? Приняла его дружбу за любовь? Съела блюдо, которое сама же и приготовила?

Я лежала на раскладушке, глядела в темноту и слышала его мерное дыхание у двери. Я чувствовала, что он не спал. Я осторожно выбралась из постели, легла рядом с ним на пол и обняла, прижавшись всем телом. Было холодно и хотелось плакать. Я подумала, что так и пролежу всю ночь на полу, без сна, а когда рассветет, встану и уйду, ни слова не говоря. Но спустя несколько минут, Д. повернулся ко мне, обнял и погладил по волосам. А потом, словно что-то переключилось в его сознании. Он стиснул меня в объятиях, покрывая поцелуями мое лицо и шею, стащил с меня платье, а затем нас захлестнула настоящая волна страсти. До сих пор между нами не было подобного. Нежные ласки сменились диким неистовым порывом. Мы будто вкладывали в свои действия все чувства и желания, все сомнения и страхи, всю душевную боль. Мы будто пытались объяснить и доказать что-то друг другу. И разговор тел был гораздо содержательнее разговора по душам. Мы творили такое, что никакие друзья уж точно друг с другом не делают. Не помня себя, мы были везде. На полу, на столе, у стены, снова на полу. На раскладушке тоже были, но недолго, потому, что она стала скрипеть на весь дом, и мы снова перебрались на пол.

И только под утро мы, обессилев, утонули в спасительном тревожном сне.

Я проснулась от солнечных лучей, которые светили прямо в глаза. Д. спал рядом, стянув на себя одеяло. Я собрала с пола свои вещи, потихоньку оделась и на цыпочках пробралась к ванной. Там горел свет, и шумела вода, дверь была приоткрыта. Я заглянула и увидела, что Семен в полном своем облачении сидит на краю ванны и с совершенно удрученным видом смотрит на тонкую струйку воды, бегущую из под крана.

— Доброе утро, — шепнула я.

— Привет! — сказал Сема, подняв на меня глаза, — Заходи.

— Умывайся, я потом, — смутившись, сказала я.

— Я воду пропускаю, а то она какая-то холодная, — проворчал Сема.

— Умываться утром холодной водой полезно, — сказала я.

— Да, — согласился Сема, — Если ночью хорошо спал.

— А ты не спал? — с понимающей улыбкой спросила я его, в надежде, что он хорошо провел ночь с Настей.

— Попробуй, поспи, когда всю ночь за стеной чьи-то коленки по полу… Да чем вы там занимались? Стены двигали что-ли?

— Ты на что намекаешь? — я шутливо замахнулась на него.

— Ты не была в «Саббате», «Саббат» был в тебе, — сказал он странным сочувствующим тоном.

— Фу, что за пошлости! Не ожидала от тебя, — ответила я, у меня не было даже сил рассердиться на него.

— Да брось, кто-то же должен быть счастлив.

— А ты?

— И я. Когда-нибудь.

Он встал и, больше не говоря ни слова, вышел из ванной, прикрыв за собой дверь. И я, закрывшись на шпингалет, стала приводить себя в порядок, насколько это было возможно. Когда я вышла из ванной, Семена нигде не было.

Д., мурлыкая себе под нос какую-то мелодию, мыл посуду. Раскладушку он уже убрал. Я прислушалась и поняла, что он напевает «Болеро» Равеля. В очередной раз отметила про себя, насколько у него развит музыкальный слух и чувство ритма. Этот величественный и трудный мотив он воспроизводил легко и непринужденно.

Я заглянула в комнату и очень удивилась не найдя там ни Насти, ни Семена. «Может, ушли в ближайший киоск за шоколадкой», — подумала я, — «это похоже на Настю, с утра пораньше хотеть сожрать что-нибудь сладкое!»

— Где все? — спросила я у Д., заходя на кухню.

— Сема отчалил на работу, а Настя, кажется, еще ночью уехала на такси, — ответил он.

Я опустилась на табуретку, в полном замешательстве.

Неужели она решила уехать посреди ночи и без меня? Что у них произошло с Семеном такого, что она сбежала? Почему я ничего не слышала? Почему Сема мне ничего не сказал, когда мы столкнулись с ним в ванной?

Д. продолжая напевать, заваривал чай и делал нехитрые бутерброды с колбасой и сыром. А я так и сидела и в раздумье накручивала на палец прядь волос.

А вдруг у нее что-то случилось? Может внезапно заболела или ее чем-то обидел Семен? А может быть, она позвонила домой и узнала, что произошло что-то плохое? А может, позвонила Илье, и он позвал ее? Настя способна на все. Я же от любви и страсти совсем потеряла голову и даже не поняла, что она уехала.

— Даня, мне надо идти! — сказала я, вставая.

— А как же завтрак? — растерялся Д.

— Извини, мне нужно к Насте, — ответила я.

— Останься, хочешь, я сварю сладкой манной кашки? — он заговорщически подмигнул.

— Нет, хитрый Лис, я не хочу каши, у меня и так синяки на коленях и ссадины на спине.

— У меня тоже.

Он привлек меня к себе, обнял, поцеловал макушку и отпустил.

Из телефона автомата я позвонила Насте. Сразу идти к ней я не решилась, опасаясь, что у нее и правда какая-то проблема дома. Она ответила заспанным голосом:

— У аппарата…

— Настя! Ты с ума сошла?! Куда ты исчезла? — заорала я в трубку.

— Извини, не хотела отвлекать, — протянула Настя.

— А что случилось? Вы поссорились?

— Нет, мне просто стало скучно, я встала и ушла.

Я не могла поверить своему уху, прижатому к трубке телефона. Через несколько минут я уже сидела у нее на кухне с «унитазной» кружкой в руках и слушала печальную историю.

Настя рассказала, что ждала от Семена большего, а он не оправдал ее надежд.

— В смысле большего? — рассмеялась я, — У него маленький, как корнишон?

— Нормальный, — отмахнулась Настя, — просто все было как в учебнике «Этика и психология семейной жизни». Так, словно мы уже десять лет женаты.

— Так у вас был секс или вы спорили, кому выносить мусор?

— Ник, не утомляй меня расспросами, я поняла, что он не Клод ле Пти. Или не мой Клод.

— И что теперь?

— Ничего, жизнь продолжается. В мире еще немало классных парней, — сказала Настя, пожав плечами, — Буду искать своего.

[1] Извиняться — это на тебя не похоже

Я думал, будет по-другому

Но и в этот раз я ошибся,

Вручив тебе сердце, чтобы ты его разбила

Я ошибся, я пал на дно бутылки

Лишь эти пять слов звучат в моей голове:

И это что, все веселье?