Рваные кеды
По первому снегу
В грязных носках
Да по талому льду
Голой ступней
По живому асфальту
И восемь километров по дороге в Сибирь
(с) Смысловые Галлюцинации «Сибирь»
Через год после окончания школы, я почти не вспоминаю прошлое. И зачем его ворошить? Оно мрачно, полно боли и разбитых надежд. После истории с Дымом наши отношения с Настей разладились. Мы стали мало общаться, погрузившись в учебу.
Сдали выпускные экзамены и начали готовиться к вступительным. Для Насти все было решено, она уже два года собиралась поступать в Индустриальный университет на факультет дизайна верхней одежды, и хотя ее родителям пришлось сильно раскошелиться ради такого дела, ее зачислили на платный курс.
А я вдруг решила, что хочу поступить в театральный. Подала документы. Но провалилась на первом же этапе, так как сильно разволновалась. Бабушка сказала, что это к лучшему и, что мне нужно учиться на бухгалтера, так как, цитирую: «Имея такую профессию, можно в будущем быть занятым в любой сфере, при этом обладать финансовой грамотностью, необходимой для жизни в целом», конец цитаты.
Она предложила мне поступить в экономический колледж в нескольких остановках от нашего дома, потому, что там были бюджетные места, и туда можно было ездить на трамвае без пересадок. При отсутствии других альтернатив, я согласилась. Все лучше, чем год болтаться, занимаясь непонятно чем.
Но на бухгалтера был бешеный конкурс, а я не добрала всего один балл. Я уже почти отчаялась, но потом оказалось, что остались свободные места на «менеджмент в общественном питании», и мне предложили зачисление.
В колледже мне понравилось. В нем царила легкая веселая атмосфера студенчества. Преподаватели оказались приветливыми и увлеченными своим делом людьми, новые предметы заинтересовали, и главное — я нашла друзей.
Эту парочку я заметила еще на вступительном экзамене по обществознанию. Коренастый темноволосый парень и крупная высокая девушка блондинка с короткой стрижкой, оба в черных костюмах, серьезные сосредоточенные и строгие. Судя по их виду, можно было подумать, что они или служат в секретной организации «люди в черном», или являются адептами тоталитарной секты. Пока все ждали очереди в коридоре, они держались особняком и разговаривали только друг с другом. Наблюдая за ними, я заметила, как девушка достала из кармана пиджака какую-то маленькую бумажку, разорвала ее на две части, одну дала парню, другую оставила себе, и они, переглянувшись, положили их себе в рот! И я вспомнила, как Дым рассказывал о наркотиках на бумажках, которыми увлекался Курт Кобейн. Я решила, что, возможно, они тоже наркоманы и прямо перед экзаменом приняли какой-нибудь стимулятор мозговой деятельности, потому что отвечали они, тараторя, словно Скэтмэн Джон, при этом без всякой подготовки, быстро, четко, точно и по делу. Правда, парень все же говорил несколько медленнее. Экзаменатор — пожилая преподавательница в квадратных очках в черепаховой оправе долго их не мучила, похвалила за обширные знания и отпустила, поставив отлично.
«Чертовы гении, — с завистью подумала я, — что они делают здесь, интересно, а не в какой-нибудь Академии ФСБ?»
Ответ на свой вопрос я получила в первый учебный день, когда пришла на пары в голубых джинсах с дырой на колене, расстегнутой ковбойке в бело-синюю клетку поверх белой футболки и в белых кроссовках на толстой подошве, немного похожих на огромные куски жевательной резинки. Чтобы еще как-то обозначить свой неформальный стиль, я повязала на шею красную бандану с черепами, а на руку надела металлический напульсник в форме бритвенного лезвия на широкой цепочке, который я случайно нашла у мамы, и существование которого в нашем доме, впрочем, никак не было объяснено. Значок анархии на рюкзаке дополнял образ. Все вместе смотрелось задорно, этакая скромная ниферка — пионерка.
Этих двоих я заметила сразу, но только со второго взгляда поняла, что ОНИ это ОНИ. Короткие волосы девчонки теперь были окрашены в нежно-розовый цвет и стояли торчком, ее лицо украшали желтые очки и пирсинг в брови, в губе и в носу. Она была одета в обтягивающую кофту со светоотражающими полосами и широченные брюки с кучей карманов, каких-то лямок и шнурков. Казалось, она успеет сделать пару шагов, прежде чем эти штаны сдвинутся с места. Но поскольку на ногах у нее были тяжелые потертые гриндерсы, то при ближайшем рассмотрении становилось непонятно, как она вообще ходит. На плече у девицы висела квадратная диджейская сумка, спускающаяся ниже колен на длинном ремне.
Парень выглядел не менее колоритно. В его левом ухе блестели два серебряных колечка, а одет он был в широкие темно-синие джинсы со свисающей сбоку толстой серебристой цепью и огромную серую кофту с капюшоном и надписью Limp Bizkit.
«Сектанты переоделись в неформалов» — мысленно изумилась я.
Остальные мальчики и девочки в нашей группе оказались совершенно заурядными личностями, поэтому эти двое были для меня словно два живительных озерца среди пустыни смерти. В отличие от прочих скромных первокурсников, боязливо жавшихся к стенам незнакомого учебного заведения, эта парочка, начиная с самой первой минуты, чувствовала себя комфортно и органично. Они заняли предпоследнюю парту на среднем ряду и все время о чем-то задорно хихикали, так что аж завидно становилось. Прежние их строгость и собранность улетучились без следа.
Полдня я придумывала, как бы невзначай подойти к ним и познакомиться. Меня раздирало любопытство, для чего эти ботаны надели клевый прикид?
И когда прозвенел звонок, я не придумала ничего лучше, чем просто подойти и спросить, не знают ли они, сколько минут длится большая перемена. Но высокая девица меня опередила.
— Пойдешь курить с нами? — буднично спросила она, когда я подошла и уже открыла рот, чтобы заговорить.
— Конечно, пойду! — обрадовалась я.
— А ты не знаешь, сколько минут длится большая перемена? — спросил парень.
Я не выдержала и рассмеялась в ответ.
Так мы и познакомились. Оля Никишина и Саня Кощеев оказались бывшими одноклассниками и соседями по лестничной клетке. Их история была схожа с моей. Оля хотела поступить на психолога, но не добрала баллов, Саня не прошел конкурс в высшую школу милиции. Встретившись после испытанных неудач, они посовещались и решили поступить в экономический колледж. Эти двое явно тяготели к постоянству в жизни. Сначала я думала, что они влюбленная пара, но оказалось, что они просто друзья с детства. При этом большая эмоциональная и говорливая Оля удивительным образом сочеталась с маленьким медлительным Саней.
— А чего это у вас за странные метаморфозы с имиджем? — решилась спросить я, когда после перекура мы решили зайти в столовую за пирожками.
— Что ты имеешь в виду? — прищурился Саня.
— Ну, на экзаменах вы такие строгие были, а сейчас вас не узнать.
— Экзамен для меня всегда праздник, профессор! — процитировала Оля фразу из «Шурика».
— То есть, это был маскарад? — уточнила я.
— Да, для Мирры Степановны, философички, которая экзамен принимала, — объяснил Саша.
Оказалось, все было очень просто. Мирра Степановна — хорошая знакомая Сашиной мамы. Оля и Саня были ей расписаны как «очень положительные, умные дети», которым не повезло попасть в престижные заведения из-за «кучи блатных». Выслушав жалостливую историю, преподавательница согласилась посодействовать ребятам в поступлении. Но мама предупредила, что Мирра — учитель старой закалки, обожает строгость, дисциплину и деловой стиль, при этом ей все равно, что ребята будут отвечать, главное, чтобы от зубов отскакивало. Вот они и вызубрили по одному билету и шпарили его без подготовки. Мама еще предупредила, чтобы Саша и Оля шли на экзамен в последней пятерке. Обычно к этому моменту члены комиссии уже уставали и слушали абитуриентов не все вместе, а каждый из экзаменаторов выбирал себе персональную жертву, чтобы побыстрее разделаться с потоком желающих. Поэтому их афера и не была замечена.
— Знакомая тетя в приемной комиссии — просто подарок судьбы, — прокомментировала я его рассказ.
— В том, то и дело, что нет! — воскликнул Саня, — Мы — то ее в жизни не видели!
— А как вы поняли, что именно к ней надо садиться? Там же все трое были старенькие?
— Она должна была нам подать тайный знак — снять и протереть очки платочком в момент, когда мы брали билеты.
— С ума сойти! — сказала я, — А если бы она забыла, или другие преподы начали тоже снимать очки, вы сильно рисковали.
— Тогда бы Кащик у нас в армию пошел, — рассмеялась Оля.
— Как ты его назвала? — удивилась я.
— Кащ, он же Кощеев. Кощей, если коротко, то Кащ.
— Тогда не Кащ, а Кощ? — предположила я.
— К черту условности, даешь спонтанность и разнузданность! — сказала Оля.
— Кстати о разнузданности, что вы там употребили перед экзаменом?
— Употребили? — удивился Саня.
— Бумажки какие-то. Что это было? «Марки»?
— Скажешь тоже, «марки»! Счастливый билет это был из трамвая, чтоб желание сбылось — поступить! — ответила Оля.
В общем, ребята оказались те еще приколисты. Они не очень-то тяготели к учебе, зато постоянно что-то затевали. Правда основной темой их затей были прогулы пар и распитие пива, а так же посещение сомнительных подпольных игровых клубов и баров. Но их чувство юмора, доброта и обаяние сделали свое дело, я полюбила их всей душой и нередко тусовалась с ними вместо пар, давала списывать или вообще делала за них домашнее задание. Ибо, чего не сделаешь ради друзей.
***
Учебный год незаметно пролетал, и я не успела опомниться, как в город снова пришла весна, а с ней огромная доза безумия в головы моих дорогих чуваков. И благодаря этому безумию для меня началась череда судьбоносных событий и встреч.
В один из последних мартовских дней наша методистка — англичанка решила вместо пар сводить группу на фильм «Сибирский цирюльник» на английском языке. Конечно, на самый ранний сеанс — аж в 8.30, в кинотеатр находящийся в центре города. Накануне наступило сильное похолодание, и, несмотря на то, что на дворе был уже конец марта, на улице с утра было снежно и -14 с ветром. В наших широтах такие вещи не редкость, и никаким катаклизмом не являются. Хотя лично я бы в такую погоду отменяла любые мероприятия и спала бы дома под тремя одеялами.
Чтобы добраться до кинотеатра вовремя, я с нечеловеческим усилием заставила себя встать в шесть утра, доехала из своего спального района в промерзшем трамвае до метро, а потом еще от метро пришлось идти минут пятнадцать. В общем, к тому моменту как я дошла до кинотеатра, моим желанием было только поскорее сесть на свое место, дождаться, когда в зале погаснет свет, согреться и погрузиться в сладкий здоровый сон. Но не тут-то было.
Еще издали у входа я увидела Каща, он без шапки и с красными от холода ушами, трясся, но все равно курил, выдыхая обветренными губами огромные клубы дыма.
— Ничего, — ободрила я его, — сейчас поспим в тепле. Кофе еще в буфете выпьем, если он конечно работает.
— Не выйдет, — прохрипел Саня.
— Это почему? — удивилась я.
В этот момент из дверей кинотеатра выскочила Оля в полосатой шапке как у Буратино и ядовито-желтом пуховике и возбужденно затараторила:
— Йоу, чуваки, валим отсюда. Я сдала билеты, у нас на троих 120 рублей. Погнали в «Ракету», выпьем чего-нибудь горячительного, пусть эти заучки смотрят свою английскую муру!
Учитывая, что до «Ракеты» надо было еще ехать три остановки на автобусе, которого еще надо было дождаться на пронизывающем ветру, а проездные у нас были только на трамвай, Ольгиного восторга мы с Саней никак не могли разделить. Но делать было нечего, пришлось ехать в «Ракету» и тратиться на проезд.
«Ракета» — одно из тех милых заведений — пристанищ бедных студентов и брошенных мужей, оазис покоя и толерантности, где за символические деньги подавали кофе, хот-доги и шаурму, а еще наливали в любое время дня и ночи напитки разной крепости. Нашим фаворитом среди них был дынный коктейль «Казанова». И еще там можно было курить.
Мы не учли одного: «Ракета» в 9.00 не работала, хотя и являлась круглосуточным кафе. С 9 до 10 там как раз была пересменка. В общем, к тому моменту, когда у нас, наконец, появилась возможность пропить и проесть наши капиталы, мы уже были не люди, а бледные бестелесные сущности, сотканные из ледяного ветра и сигаретного дыма.
Денег нам хватило на три коктейля, три кофе, три сочащихся жиром беляша. Получив у стойки бара свою добычу, мы расселись за столиком в углу. Саня закурил, и, кажется, впал в нирвану, а Оля достала из сумки конспект, ручку, карандаш и деловито осведомилась у меня: «Ты мне дашь списать ОЭТ?»
И тут меня осенило, что вся эта эпопея со сдачей билетов и походом в «Ракету» была лишь частью ее коварного плана по списыванию домашней работы по основам экономической теории, пары по которой должны были начаться как раз после пар по английскому.
— Я практикум не доделала, — сообщила я.
— Ну, так доделывай сейчас и потом дашь списать, — не унималась Оля, — меня экономичка сегодня полюбому спросит, если не будет задач, мне кранты!
Не в силах противиться ее напору, я достала учебник, тетрадь, ручку и принялась решать задачи про издержки и Парето-эффективность, продираясь сквозь недосып и наверняка начинающуюся простуду, а так же неожиданное утреннее опьянение, замешанное на крепком растворимом кофе. С большим трудом мне удавалось вникать в смысл экономических формул и уравнений, все казалось ненастоящим, неуместным и каким-то трансцендентным. Особенно меня напрягало пыхтение Каща под ухом.
— Сань, перестань пыхтеть, из-за тебя я не понимаю как самолет фирмы «Американ» укладывается в план, — проворчала я, спустя несколько минут напряженных вычислений.
— Какой самолет? — не понял Саня.
— Самолет из задачи № 24, который делает два дополнительных рейса, очевидно с кучей жирных американцев на борту. Лучше было им отменить эти рейсы как фирме «Бритиш». Прибыль смешная, а издержек — вагон!
— Ник, ты гений! — вдруг вскричала Оля.
— Что? — не поняла я.
— Прибыль смешная, издержек — вагон! — повторила она. — Даже если я спишу у тебя ОЭТ, я все равно не разберусь в этом бреде про толстяков в самолетах и выше тройбана не получу. А вот если не ходить, то можно и приятно провести время и подготовиться к следующей паре!
Она торжествующе улыбнулась и подняла вверх банку с коктейлем.
— Нет, сегодня мы не прогуливаем! — твердо сказала я, подняв на нее строгий взгляд.
— Пожалуйста, сегодня же пятница! — взмолилась Оля.
Я не успела ответить, потому что в эту минуту входная дверь хлопнула, и в кафе вошли две девушки. Заметив их боковым зрением, я обернулась, чтобы рассмотреть свежих посетителей «Ракеты». Обе высокие и красивые, с розовыми от утреннего морозца щеками. У одной из них были пышные рыжие волосы, выбивающиеся из-под черной шляпы-цилиндра. Одета она была в длинное черное расклешенное пальто. На второй девушке была голубая кроличья шубка. Соломенные локоны красотки струились по нежному меху. На голове у нее высилась рогатая черная шапка из флиса с ярко-синей надписью «Nirvana». Увидев ее, я вскочила с места, роняя книгу.
— Настя!
— Ника! — вскричала она в ответ и бросилась ко мне.
Мы так давно не виделись, что встретившись, не секунды не раздумывая, кинулись друг к другу обниматься, чуть не приплясывая, словно сестры из индийского фильма, разлученные в детстве. В один момент забылись все обиды и недомолвки. Наша дружба, наша теплая привязанность и тоска по родному человеку оказались сильнее всяких мелких раздоров.
Мы обнимались и прыгали как сумасшедшие возле нашего столика. Остальные недоуменно смотрели на нас. Когда же, наконец, прыжки и взаимные объятья закончились, мы представили друг другу наших друзей и выяснили, что Настя и ее подружка — одногруппница с интересным именем Катя Котич тоже прогуливали пары. Удивляться было нечему, где еще, если не в «Ракете»?!
— Просто если идти на пары, можно не успеть на вернисаж, — пояснила Катя.
— Что за вернисаж? — хором спросили мы с Олей.
— Весенний вернисаж в «Худилище» на Малышева. У меня там друзья из театрального будут мимами! — ответила Катя. Она призывно улыбнулась, демонстрируя крупные белоснежные зубы, и тут же стала в наших глазах ярким представителем какой-то запредельной богемы.
— «Худилище», это где все худеют? — вяло поинтересовался Саня.
— Это где все художники! — ответила Оля и обратилась к Кате, — Как круто, а можно с вами?
— Конечно, пойдемте, их надо поддержать, чем больше народу, тем лучше, — радостно ответила Настя.
— Ты все еще хочешь на ОЭТ? — спросила меня Оля.
— К черту все. Идем к вашим мимам, — обреченно ответила я.
— Стоп! — вскричал Саня, — А там вход платный? А то я лично поиздержался в этом недешевом заведении.
— Студики есть с собой? — спросила Катя.
Мы утвердительно кивнули.
— Тогда без проблем! Сейчас только кофе выпьем и сразу пойдем, — сказала Настя.
Вернисаж «Весна — Миллениум» проходил в трех небольших выставочных залах на первом этаже художественного училища. Выставлялись работы учеников и преподавателей этого самого училища, тема была почти свободной, а именно — весна, весеннее настроение и все, что с этим ассоциируется. Так объяснили Катя и Настя. Чего там только не было: и картины, и скульптуры и декоративные изделия, и какие-то немыслимые штуки именуемые «инсталляции».
Двое длинных и невероятно худых парней в черных обтягивающих брюках, черных водолазках и картонных масках зайцев на лицах крутились возле деревянного стула, раскрашенного в голубую и розовую полоску и стоящего на постаменте, покрытом синей тканью. Стул со всех сторон был истыкан гвоздями. Парни в полной тишине изображали смесь какого-то дикого танца и восточных боевых искусств. Катя сказала, что это и есть ее друзья — Вася и Женя, и что их творчество весьма концептуально.
Нас с Олей и Кащем заинтересовала серия графических работ под названием «Зеленый кот. Зарисовки из жизни». Котом этого персонажа было назвать трудно, скорее узкоглазая кляксообразная лягушка с треугольными ушами, здоровенными усищами и на тощих выгнутых ножках. На полотнах он был представлен в разных ипостасях: «Зеленый кот и Зеленый змий», «Зеленый кот и Проблема 2000», «Зеленый кот, разрывающий пасть самому себе», «Зеленый кот тушеный в горшочках с луком» и т. д. и т. п.
— И чего мы не догадались сюда поступить, — задумчиво протянула Оля, — это же элементарно, рисуй себе мазню болотную да названия затейливые придумывай.
— Святые щи! Вот где наркоманы то, — присвистнув, протянул Саня, — такое во сне приснится — трусами не отмашешься!
— А мне нравится, — ответила я, — столько свободы и экспрессии! Весьма талантливо!
Осмотрев всю выставку, мы собрались было по домам, но Катя сказала:
— Вот что, други! Сейчас Женя и Вася переоденутся и поедут на финальный прогон в молодежный театр. Им нужны зрители. Предлагают поехать с ними. У вас как со временем?
Поскольку пары мы уже прогуляли, времени у нас было море. Мы с Олей были не против, интересного продолжения дня, но Саня заупрямился.
— С меня лично хватит, я уже достаточно сегодня окультурился. Ладно, от кино отмазались, выставку я еще как-то вынес, но в театр вы меня не затащите. Я лучше домой пойду, к выборам готовиться. Меньше двух дней осталось! — серьезно проговорил он в странном приступе гражданской сознательности.
— Чего к ним готовиться?! Не тебя же будут выбирать в президенты! — рассмеялась Оля.
— Я должен изучить тезисы кандидатов, как — никак первый раз в жизни голосовать иду, не то, что вы — салаги! — не унимался Кащ. Недавно ему первому из нашей троицы стукнуло восемнадцать лет, и он упоминал об этом при каждом удобном случае.
— Там будет играть вокалистка из «Субмарины» и флаеры раздавать на сегодняшний концерт в «Диггере», — заговорила Настя.
— Сегодня, в «Диггере»?! «Субмарина»? Флаеры!!! — завопила Оля, — Это же крутейшая группа, пионеры электропанка, я тащусь, чумовой музон! Кащ, мы идем! В театр, а потом на концерт. Не упирайся!
— Я жрать хочу! — привел Саня последний аргумент.
— Там столовая есть, и у меня есть туда талоны, — ответила Катя.
— Полезная ты девушка! Катьку в президенты! — уступил Саня и со вздохом поплелся за нами.
Итак, было решено. Следующим пунктом назначения был молодежный театр.
Давали, конечно же, «Гамлета». В экспрессивной интерпретации. Офелию играл уже знакомый нам Вася, одетый на этот раз в длинное фиолетовое платье из парчи, а Гамлета играла девушка, известная в нашем городе личность, а именно Марина Субботина, или «Субмарина», оказалось, что она тоже студентка театрального. Я запомнила ее на прошлогоднем фестивале «Рок жив». Она тогда исполняла забойные панковские песни, сотрясая зал дикими гитарными запилами, и Дым еще сказал, что она вылитый Сид Вишес в юбке. В роли Гамлета она была не слишком убедительна, постоянно срываясь на истерический крик.
Катя сидела на первом ряду и с интересом ловила каждое движение и каждую реплику своего Васи. Мы сидели через ряд от нее. Оля же слушала свой CD- плеер, терпеливо дожидаясь заветных флаеров на концерт. Кащ неожиданно уснул, или потерял сознание от голода. Настя, наскучавшись за месяцы молчания, все рассказывала тихим голосом мне на ухо, о том, что случилось нового в ее жизни.
— Катька чумовая! — сообщила она, — Единственная в нашей группе нормальная девчонка, все остальные какие-то ни от мира сего. Есть даже парочка «голубых»! Прикинь!
Я затаив дыхание, слушала ее.
— В общем, весь учебный год мы с ней вместе тусим. Она, кстати, живет недалеко от нас, через парк, знаешь там такие три белых дома? Тот, что посередине — ее. Предки у нее на Северах. Квартира от прабабки досталась. Короче, девчонка живет, как королевна, одна, сколько хочешь гуляй, приводи кого хочешь. Так вот, у нее дома вечно кто-то на вписке. Разные люди, из рокерской тусовки, из театрального! — рассказала Настя со смесью восторга и зависти.
— Мы уже с ней и в «Саббате» были, и в «Диггере». Она фанатеет от панков и блэкушников. А еще гадает на разных картах — таро, ленорман, индийский пасьянс, у нее сдвиг по этой теме. Я так рада, что вы познакомились!
— Я тоже рада, — искренне прошептала я ей на ухо. — Хорошо, что мы снова общаемся, мне тебя не хватало!
Мы потянулись и снова сжали друг друга в пылких сестринских объятиях.
После спектакля все отправились в столовую. Кроме Кати, так как она побежала за кулисы, чтобы проведать своего друга и взять у Марины флаеры.
Отданных ею талонов хватило на порцию риса с котлетой, два компота и несколько кусков хлеба.
— О горе мне, — пробурчал Саня, уминая рис, — скудно питание сие, и холодны чертоги!
— Вот тебя с Гамлета прет, — рассмеялась Оля.
Мы с ней пошарились в кошельках, выскребли остатки мелочи и купили пару ватрушек с повидлом и чай.
Пока мы делили нашу нехитрую пищу, подошла Катя с очень грустным лицом. Она села на стул рядом с Настей, и молча, уставилась в одну точку.
— Что случилось? Флаеров не хватило?! — тут же обеспокоенно спросила Настя.
— Да, хватило. Васька — гад! — процедила Катя.
— Что он сделал?
— В том то и дело, что ничего. Просто сбежал. С какой-то бабой из их группы. Я захожу в гримерку и вижу, как они драпают через другую дверь!
— Ничего, вот глотни чайку, хочешь пол — ватрушки? — заботливо проговорила Настя, гладя подругу по плечу.
— Не хочу, — хмуро отмахнулась Катя.
— Не расстраивайся, — вдруг серьезно сказал Кащ, — брось его! Он дурацкие маски носит и платья.
— Он же актер, — напустилась на него Настя, — это сценическое! Так-то он классный парень.
— Саша прав, — вдруг глухо сказала Катя, — хватит мне за ним ходить, я как какая-то чокнутая фанатка! Васенька — талант, Васенька — восторг! Фу! Надоело!
Услышав эти слова, Саня со знанием дела выпрямился на стуле, изображая вселенскую мудрость и скорбь, а Настя вдруг подбадривающее показала Кате большой палец!
— Вообще, да, глупо это. Мы тебе другого парня найдем. Более… кхм…мужественного!
— Катя, а во сколько концерт? — не удержалась Оля и сменила тему.
— В семь, сейчас начало четвертого, — она глянула на мощные черные часы без цифр на своем запястье. — А что, может, пока ко мне пойдем? Я не хочу одна оставаться. Давайте вечеринку устроим?!
— У тебя еда есть? — заинтересованно спросил Кащ.
— Пельменей сварим, — пообещала Катя.
— Девы, по коням! — объявил Саня, и мы не заставили просить себя дважды, надели куртки и пальто, взяли свои сумки — рюкзаки и покинули презренную театральную столовку.
***
Дома у Кати мы порядочно набрались. Хотя начиналось все весьма благообразно. «Зайцами» на трех автобусах мы доехали из центра до нашего района. Зашли в универсам, где Настя, словно обезумевший богатенький Буратино, достав из каких-то неведомых закромов горсть пятаков, купила банку майонеза и батон. С этой добычей мы и завалились на квартиру Кати.
Очутившись в ее доме, я подумала, что в небольшой двухкомнатной квартирке взорвался бабушкин сундук со старинными вещами. И хотя большинство этих вещей было просто рухлядью, некоторые из них были настоящими музейными ценностями, а некоторые выглядели как артефакты из древних магических культов. Тут были и вязаные салфеточки, и фарфоровые собачки, и вышитые гладью картинки, и этнические чаши из красной глины, и африканские маски, и яйца Фаберже (ну или под Фаберже), и даже доска для сеансов спиритизма. Повсюду висели какие-то бусы, новогодние гирлянды, амулеты, засушенные цветы, стояли оплавленные свечи в массивных чугунных подсвечниках. В старом резном буфете на изогнутых ножках красовался полный сервиз «Мадонна» на двенадцать персон и ряд желтых слоников из оникса. Это великолепие дополняли плакаты на стенах с изображением длинноволосых металлистов с электрогитарами в черной коже, с неизменными татуировками, пентаклями и нечитаемыми названиями групп. Еще на стенах висели огромные колонки. Пахло в Катином жилище сигаретами и индийскими благовониями.
Саня даже вздрогнул, войдя в комнату.
— Да ты ведьма! — вскричал он, с ужасом глядя на Катю.
Катя только зловеще расхохоталась в ответ.
Потом мы, сидя на колченогих табуретках в кухне, ели пельмени с майонезом из серебряных тарелок, пили чай из стаканов с подстаканниками и портвейн «Золотистый» из стеклянных стопок с вишенками.
— Это квартира прабабушки Зои. Она у меня из дворян, — привычно рассказывала Катя, было видно, что она не первый раз объясняет гостям происхождение здешних богатств.
— Пока родители не переехали на Север, мы жили все вместе в большой квартире в центре, а потом отцу предложили работу, и они разменялись. Тут продали, там купили, и осталась я с бабулей. Бабули уже год как нет, а я не могу начать тут порядок наводить. Привыкла я к этому бардаку, руки не поднимаются. Вот выйду замуж, перееду к мужу, тогда и решим, что с этой всей роскошью делать.
— Жених-то есть на примете у тебя, ну, кроме того зайца в платье? — подхватив ее тон, спросил Саня.
— С сегодняшнего дня мое сердце свободно! — торжественно объявила Катя и подняла рюмку.
— И это лучшая новость дня! — добавила Настя и попросила — Кать, а погадай нам всем на судьбу?!
Пока мы ели, пили, болтали и гадали на потрепанной книге «Оракулюс», время пролетело незаметно. Сане и Оле ведьма Катька нагадала скорую женитьбу, причем друг на друге, мне — творческие успехи, а Насте — страстный роман.
— Этого не может быть! — восклицала Оля, — Кащ никогда не женится, потому что никогда не повзрослеет!
— Так говорит оракул! — строго отвечала Катя.
Нам с Настей, впрочем, наши предсказания понравились, хотя, я бы тоже не отказалась от страстного романа.
Когда мы вспомнили про время, было уже без двух минут семь. По флаерам в клуб пускали до 19.30, и у нас оставалось полчаса, чтобы добраться до «Диггера».
— На трамвае не вариант, — в панике сказала Оля, — он через весь город будет тащиться. Прямой автобус туда не ходит. На тачку денег нет. Что делать будем?
— Пойдем козьими тропами, — решительно отозвался Саня.
— Пешком? — удивилась Настя.
— Ну да, тут же наискосок можно пройти, через лес, потом небольшая промзона, гаражи и вот он — «Диггер».
— Точно, — согласилась Катя, — мы иногда так ходим с братвой, когда совсем беда с купилками.
— Сегодня как раз тот случай, — ответила я и добавила — ну ведите, Сусанины.
На улице к тому времени уже сгустились сумерки, зато ощутимо потеплело. Разогретые крепким вином мы шли без шапок по лесной тропинке и горланили песни «Чижа». Саня и Оля устроили валяния в снегу.
— Я с ними в клуб не пойду! — заявила Настя, — Вас не пустят, вы все мокрые!
— Это же панковская тусовка, — должны пустить, — орал в ответ Саня.
— Тогда лучше вам в помойке вываляться для поддержания имиджа, — заметила я.
— Да, кстати, скоро как раз лес кончится и начнется помойка, вперед друзья мои! — подбодрила Катя.
Я бодрым шагом шагала впереди процессии, и действительно, через несколько метров лесополоса внезапно оборвалась, и я вышла к дороге. Слева высилась какая-то свалка, а за ней тянулась цепь складских и промышленных зданий, а через дорогу пролегал гаражный комплекс. Я никогда не была в этих местах и нерешительно остановилась.
— Уже близко — кричал позади Саня, — иди, мы щас догоним!
Я посмотрела на ровную пустую дорогу, в темноте она блестела манящей чернотой.
«Надо же, как потеплело, что до асфальта растаяло», — подумала я мозгом, изрядно затуманенным алкоголем и шагнула вперед.
В следующий миг мои ноги оказались по щиколотку в черной ледяной воде.
— Накал в две тысячи ламп… Надо зажечь свечу… — слабым голосом на автомате пробормотала я, от испуга и удивления перепутав строчки песни, которую мы минуту назад пели.
Вода очень быстро пропитала мои видавшие виды зимние ботинки, я запоздало взвизгнула и выпрыгнула, наконец, назад.
— Ты что стоишь? — нагнала меня Настя.
— Это вода! И я промочила все башмаки! До носков! И немного джинсы! — сообщила я.
— Кайф! — протянул Саня, подошедший к нам, — Все панки обзавидуются!
— Видимо где-то трубу прорвало! — воскликнула Катя.
— Надо искать обход! — вскричала Настя, оглядывая свои аккуратные замшевые ботики на платформах.
— Осталось пятнадцать минут до платного входа! — отчаянно застонала Оля.
— А мне — то, что делать? — завопила я.
— Без паники, девы! — призвал нас к порядку Саня. — Ты, — он указал на Олю, — не кипеши, до клуба идти минут пять, надо только эту реку преодолеть.
— Ты, — он указал на меня, — есть сменка с собой?
— Есть, кеды мои, — растерянно сказала я.
— Снимай ботинки, носки, надевай кеды. В мокрых ботах ты далеко не уйдешь, — скомандовал Саня.
— Ты что, я замерзну, — попыталась я возразить.
— Делай что говорят! Ты и ты, — он указал на Настю и Катю, — ждите, я щас.
Он убежал в сторону свалки и скрылся там на некоторое время. Пока я стягивала с ног размокшие башмаки и носки и доставала кеды из рюкзака, он вернулся с двумя какими-то разломанными ящиками и куском картона.
— Чемпионат по прыжкам через реку официально открыт! — объявил Саня.
Затем он очень ловко установил у входа в воду картонку, затем забросил далеко вперед один ящик и следом другой. Получилось что-то типа моста. Таким образом, теоретически, если быстро и ловко, то в три шага можно было преодолеть водяную преграду.
Настя с сомнением осмотрела эту конструкцию и уже сама убежала на свалку. Вернулась она с метровой доской, которую тут же перекинула в реку, в компанию к ящикам, и какой-то железной палкой.
— Палка — то зачем? — изумилась Катька.
— Глубину измерять! — ответила Настя и начала переправу.
— Я с вас тащусь! — захохотал Саня и принялся расшнуровывать ботинки.
— Ты зачем это делаешь? — удивилась я.
— Носки тебе отдам, они почти чистые и сухие.
— Я не буду твои носки надевать, — скривилась я.
— Будешь, в кедах на босу ногу в марте даже самые отвязные панки не ходят!
Он протянул мне носки и пропел, подражая Чижу: «Хочешь, я буду ласковой кошкой сидеть у твоих обнаженных ног?»
Пришлось преодолеть природную брезгливость и надеть его носки, впрочем, они даже не воняли, или мне так показалось на свежем весеннем ветру.
Длинноногие Настя и Катя грациозными прыжками преодолели черную реку, Оля слегка покачнулась на середине, но тоже благополучно перескочила на тот берег.
— Выброси ты их, — сказал Саня, заметив, что я смотрю с жалостью на свою промокшую обувь, — скоро весна, в кроссах добегаешь!
Я посмотрела на него, на девчонок на той стороне дороги, дрожащих от нетерпения и вдруг неожиданно для самой себя рассмеялась. В этот миг я испытала прилив счастья и нежности к этим четырем психам, благодаря которым обычная рядовая пятница проходила столь захватывающе безумно. Замахнувшись посильнее, я отправила свои башмаки на свалку и бросилась следом за Саней навстречу новым приключениям.
***
Когда мы, наконец, добрались до «Диггера» народу у входа было уже полным-полно. Претерпев непостижимые адские страдания в очереди, буквально в последние секунды мы всучили охраннику на входе наши мятые флаеры, и он нас пропустил.
Катя тут же начала обниматься с каким-то патлатым парнем и кричать в диком восторге: «Ванюша, дорогой! Сто лет, сто зим!» И я поняла, что она своя в этой тусовке. «Действительно полезное знакомство», — подумала я, — «И девчонка классная и знает кого надо, наверняка и с музыкантами тусит!»
Мы продрались сквозь толпу в зал, где на сцене уже вовсю играли неизвестные мне панки. Вообще этот стиль мне не очень нравился, но ради тусовки и веселья можно было и приобщиться. Мы прыгали у сцены, визжали и танцевали под музыку, примкнув к толпе безумной молодежи. А народ все прибывал.
К тому моменту, как на сцене появилась сама «Субмарина», зал уже был набит под завязку. Постепенно, более активные панки оттеснили нашу компанию от сцены, куда-то в бок, так, что мне стало совсем не видно сцену. Я начала подпрыгивать, чтобы рассмотреть Марину и ее ребят, но не особо в этом преуспела.
Зато, в одном из своих прыжков, я неудачно приземлилась на ногу волосатому взрослому верзиле, который стоял прямо за мной.
— Э-э, поосторожнее, — взвыл он мне на ухо.
Я обернулась. Верзила смотрел грозно и непримиримо.
— Извините, — промямлила я, и поняла, что в таком шуме он наверняка меня не слышит. Поэтому я приподнялась на цыпочки, практически встав на пальцы, как балерина, и проорала ему на ухо, первое, что пришло в голову:
— Я просто хотела посмотреть, кто у них на басу!
— Брат мой младший, — вдруг миролюбиво прогудел верзила, — тебе правда не видно?
Я кивнула. Он оглядел меня с головы до ног.
— Такая маленькая да еще в кедиках! — изумился он.
Я снова смущенно кивнула.
И вдруг произошло невероятное. Словно пушинку, верзила подхватил меня своими ручищами, покрытыми татуировками по самые локти, и через полминуты я уже сидела у него на плечах и могла видеть всю сцену, как на ладони.
Там действительно было на что посмотреть. На басу у «Субмарины» играл Илья!
Илья — хлеборез из лагеря «Метеор». Илья — Настина несчастная любовь и моя бывшая тайная страсть. Илья — проклятый черт, который затащил меня в уличный туалет и возможно, хотел убить. Хотя последнее, конечно, маловероятно.
Так или иначе, я узнала его мгновенно! Это был точно он. И выглядел он потрясающе. Высокий, широкоплечий, с темными волнистыми волосами до плеч, и с тяжелой бас — гитарой в руках, он был в точности как настоящая рок-звезда. Неземной бог панк — рока.
А если, он — это он, то я, стало быть, сижу на плечах у его старшего брата. Это чума! Надо было срочно сказать Насте, вдруг она до сих пор не поняла, на чей концерт пришла.
Пока я судорожно соображала, верзила, так же неожиданно, как поднял, вдруг снял меня со своих плеч. Рядом с ним я заметила красивую девицу с пышной кудрявой гривой темных волос. Поставив меня на пол, он стал ей, что-то говорить, видимо это была его девушка, которая ненадолго отлучалась. Оказавшись на полу, я, недолго думая, бросилась прочь из зала, по пути зацепив за локоть Настю, которая, казалось, была до сих пор в полном неведении. Катя устремилась за нами.
— Ты чего, с ума сошла?! — заголосила Настя, когда мы оказались в холле.
— Там Илья! На сцене, на басу играет!
Настя вытаращила на меня глаза.
— Ну да, — подхватила Катя, — у них новый басист — Илья Коршунов.
— Илья Коршунов! — воскликнула Настя. — А почему я его не узнала? Пойду, посмотрю еще!
— Мы курить, — воспользовавшись перерывом, сообщила Катя и потащила меня в курилку.
Настя очень быстро вернулась с совершенно круглыми как два пятака глазами.
— Да, он это, я подтверждаю! — сказала Катя, запихивая Насте в рот уже зажженную сигарету. — Его старший брат — басист «Монстров Металла» Вадим Коршунов, а он — Илья Коршунов.
— Ты заметила, как он выглядит?! — выпалила Настя.
Я только кивнула.
— Да как? — не поняла Катя.
— Божественно! — хором простонали мы с Настей.
После этого, мы были уже не в силах слушать «Субмарину». Усевшись на подоконнике в курилке, мы подробно рассказали Кате историю нашего знакомства с Ильей. Она была поражена и обескуражена.
— Ну, вообще! Какие темные страницы из биографии великих открываются! — только и сказала она.
— А Илья разве великий? — изумилась я.
— Его брат великий, и Илюша тоже скоро будет. Я вам обещаю, Марина его хвалит. Говорит классный.
— Они случайно не мутят? — испугалась Настя.
— Не, ты что! У Марины муж есть, — успокоила ее Катя.
— Я хочу с ним встречаться! — громко объявила Настя.
— Я даже знаю, где он живет, — ответила Катя.
— Отведи меня туда, — Настя вцепилась в Катю, в ее глазах горела страсть, которой бы позавидовал любой уважающий себя маньяк.
— О, нет, только не это! — проорала я, — Настя, зачем тебе?!
— Я узнаю, где его дом, потом буду там ненавязчиво прогуливаться, и однажды он меня увидит, узнает, подойдет и снова влюбится!
— План шикарный, но в принципе, я могу и сейчас тебя к нему протащить за кулисы. После того, как они отыграют. Попрошу Марину вас познакомить, — предложила Катя.
— Я не готова! — запротестовала Настя, — в этих джинсах у меня попа толстая, и прыщ назревает вот здесь!
Она указала пальцем в район подбородка. Мы с Катей посмотрели, но абсолютно ничего не заметили. В этот момент к нам подошли Оля и Кащ, потерявшие нас в зале.
— Чего тут тусим? Почему в зал не идем? — спросила Оля.
— Я встретила свою бывшую любовь, и теперь мне надо срочно уйти, — сообщила Настя.
Оля понимающе кивнула.
— Нам тоже домой надо, у меня похмелье началось, и голова заболела, — ответила она.
— Пойдем, моя старушка, отведу тебя, — заботливо проговорил Саня, обнимая ее за талию.
Мы забрали в гардеробе свои одежды, и, выйдя из клуба, поспешили к трамвайной остановке. Как оказалось зря. Последний трамвай в нашу сторону как раз захлопнул двери, и задорно прозвенев, отправился в путь. Без нас.
Мы пытались его догнать, бежали вдоль рельсов и призывно вопя, размахивали руками.
Проезжающая мимо машина ГАИ просигналила нам, а потом гаишник сердито сказал в мегафон механическим голосом как у робота:
— Уйдите с проезжей части! Повторяю! Немедленно покиньте проезжую часть!
— Может быть, он думает, что мы дорожные проститутки? — непонимающе спросила Оля.
Мы только плечами пожали и продолжили свой бег.
— Мы не проститутки, — крикнула Оля гаишнику на всякий случай.
— Все равно уйдите! — сказал механический голос после секундной паузы.
Больше я не могла выносить этот безумный день. Придя домой, я сразу завалилась спать, едва сорвав с себя куртку и проклятые кеды.
Но даже во сне все мое тело словно звенело от дичайшей радости. Мы с Настей снова были подругами и сестрами.