Хрустальное королевство леди-попаданки

Глава 20

Мы прощались уже полчаса.

- Едь уже, наконец, - я подтолкнула его к лошади.

- Так мечтаешь от меня избавиться? - усмехнулся Алвар.

- Ага. Жду не дождусь. У меня знаешь ли шихта в печке остывает, элементали некормленные сидят.

В горле собрался ком.

- Я приеду. Обязательно, - серые глаза мужчины смотрели с нежность, но серьезно. - Мне нужно решить… некоторые проблемы в столице. А после я вернусь и тогда мы уедем уже вместе. Я познакомлю тебя с родителями и мы назначим день свадьбы.

Он наклонился и поцеловал. Нежно, едва касаясь моих губ своими.

Мужчины уехали, а я все еще стояла, зябко кутаясь в шаль.

Возвращайся. Я буду ждать.

Но просто сидеть у окошка и грустить, как Кончита после отъезда графа Резанова я, естественно, не могла. Да и не хотела. Меня ждали дела в мастерской и на шахте.

И в первую очередь - мой грандиозный план по постройке линии для оконного стекла. С учетом местных достижений техники, если это можно было так назвать.

Я закончила заказ для герцога Сомерсета и получила просто гигантские деньги, которых теперь должно было хватить на все.

На следующий же день ранним утром я стояла перед чертежами в мастерской, окруженная кузнецами и каменщиками. На столе лежали три схемы:

- печь-шахта для плавки шихты (огнеупорный кирпич, глубина 4 м).

- флоат-ванна - каменный желоб длиной 12 м.

- лейер - туннель охлаждения с каменными заслонками.

- Видите этот желоб? - я ткнула пальцем в чертеж. - Его нужно выложить огнеупорной глиной. Дно нужно сделать идеально ровным, шлифуйте пока не станет как зеркало.

Кузнец Ральф Мингус, отец Риз, человек с руками толщиной в мое бедро, хмыкнул:

- Это для стекла, графиня? Или для расплавленного свинца?

- Для жидкого олова.

Тишина. Каменщик Элрик уронил молот.

- Олова? - прошептал он. - Дык оно же...

- ...расплавится при двухсот тридцати градусах, а стекло льется при тысяч ста? - закончила я. - Но олово не смешается со стеклом. Оно станет зеркалом, по которому стекло растечется тонким, ровным полотном.

- Как масло по воде! - воскликнул юный подмастерье Якоб.

- Почти. - Я улыбнулась. - Но олово нужно защитить от воздуха, иначе окислится. Поэтому над флоат-ванной нужен свод с трубой для углекислого газа, его будем брать из печи обжига извести.

Ральф почесал бороду:

- И как вытаскивать это «полотно»?

- В конце ванны - медные валки. Они подхватят ленту и повезут в охлаждающий туннель. Там стекло затвердеет.

Элрик покачал головой:

- Сказки, графиня. Стекло - оно ж как мед. Тянется, капает...

- А если дуть в него? - Я подняла стеклодувную трубку. - Оно раздувается шаром. Но если вылить его на абсолютно плоскую поверхность... - Я плеснула воду на стол. Капля растеклась. - Стекло сделает то же самое. Если вылить много, то и лист получится большой.

Сомнения в их глазах сменились интересом. Засветилось.

Через неделю двор превратился в ад стройки. Каменщики выкладывали ванну из блоков белого песчаника, он держал жар лучше гранита. Кузнец с подмастерьями ковали медные валки и рамы для сводов.

Я лично замешивала огнеупорный раствор с толченым кварцем и яичным белком, используя местный рецепт для крепости.

Риз, назначенная «надзирателем за провизией», носила бригаде пироги и квас:

- Олли, они жрут как драконы! - возмущалась девушка. - Элрик съел три - и требует четвертый! Да-да, я про тебя, обжора! Ай! Что это?!

Я тоже почувствовала странный толчок под ногами, будто земля закачалась. Взмахнула руками, чтобы поймать равновесие. Но дрожь закончилась так же внезапно, как началась.

- Землетрясение? - предположила я.

- Мой дед говорил, что когда-то были, - почесал бороду Ральф. - Когда огненная гора просыпалась. Тока это было лет триста назад.

Спустя две недели пришло письмо от Алвара. Со сбившимся дыханием и трясущимися руками я развернула белоснежный листок.

“Здравствуй, любимая. Я проверил твои предположения и ты оказалась права. Казначей путем нехитрых манипуляций подделал документы о выплате. Не только ты пострадала в этой истории. Другие графства севера тоже получили субсидию серебром, а не золотом. Виновный уже задержан, с ним работают королевские дознаватели. Надеюсь, у тебя все хорошо. Скучаю. Алвар”.

Скучаю…

Я провела пальцем по ровным строчкам, написанными яркими фиолетовыми чернилами. У Алвара оказался удивительно красивый каллиграфический почерк. И даже бумага неуловимо пахла его запахом - амброй и дубовым мхом.

Тогда, когда он был здесь - все казалось таким простым и естественным. Но расстояние делало воспоминания зыбкими, словно все это было моими фантазиями.

Наконец, наступил день Х. Ванна заполнена оловом. Над ней - свод с глиняными трубами для углекислого газа. Печь пылает. Я стою у кратера с кипящей стекломассой, держа керамический ковш на стальных цепях. Рядом Ральф с лебедкой.

- Готовы? - мой голос дрожит от напряжения. Получится ли? Или все что мы делали окажется напрасным? - Подаем газ!

Элрик открыл заслонку. Шипение углекислоты заполнило свод.

- Теперь... лей!

Ральф вращал лебедку. Расплав полился тонкой струей на олово. Все замерли.

Первый миг: Стекло собралось в густую каплю. Элрик злорадно хмыкнул.

Второй миг: Капля дрогнула... и поползла. Медленно. Как масляная лужица.

- Дуй! - крикнула я Якобу. Он рванул мехи. Теплый воздух ударил в край ленты.

Чудо: стекло распласталось! Тонкое, прозрачное, оно поплыло по олову, как первый лед по реке.

- Валки! - заорал Ральф, давая приказ подмастерьям крутить ручки.

Медные цилиндры схватили край ленты. С шипением она поползла в туннель охлаждения. Через двадцать шагов мы увидели ее - ровную, гладкую, толщиной в палец.

Тишина. Потом Элрик вытаращил глаза и ударил себя кулаком в грудь:

- Чтоб я сдох! Это, мать его, колдунство, не иначе!

Я коснулась готового полотна. Теплое. Гладкое. Совершенное.

- Завтра, - сказала я, глядя на закат, - мы разрежем его на окна для детского приюта. Чтобы солнце всегда было с ними.

Ральф протянул мне первый осколок - край ленты с золотистым отливом:

- Вот, графиня. Первое оконное стекло Глассершира.

Я только улыбнулась. Кажется, все шло как надо.

Не угадала.

Дым в мастерской висел не от печи - от возмущения. Два огненных вихря, Жаро и Игнира, устроили настоящий скандал.

- Не пойдем! - ревел Жаро, топоча своими ржавыми доспехами по полу. - Ты предательница! Сунула в дом холодную слизь!

Игнира, обычно более тихая, шипела, как котел перед взрывом:

- Оно... липнет! Как болотная тина! Чувствую его вонь даже здесь!

Я отложила в сторону стеклодувную трубку, вздохнув. Элементали тыкали «руками» в сторону цеха, где дымилась оловянная ванна.

Ну кто мог знать, что олово для них ядовито, а?

- Жаро, Игнира, - я подняла ладони в примирительном жесте. — Слушайте. Олово в другом цехе. За каменной стеной. Вы его не увидите, не почувствуете...

- Ложь! - Жаро швырнул сгусток пламени в стену. Камень задымился. - Его дух ползет везде! Пф-ф-ф! Ну и вонь!

Он изобразил нечто отвратительное, вытянув язык пламени в сторону цеха.

Игнира спустилась ниже, ее огонь дрожал:

- Помнишь, как ты спасла меня из печи надсмотрщиков? Я верила тебе. А теперь... Ты стала как они. Сунешь нас в яд.

Укол совести. Резкий. Она была права. Я не спросила их. Просто не знала. Оказалось, что для элементалей это было то же самое, как нефтяная пленка для дельфина.

- Что предложите? - спросила я тихо. - Нам нужны оконные стекла. И для зеркал это лучший вариант. А печи для посуды и бокалов... они ваши. Только ваши. Но для окон нужна ровная поверхность. Олово дает ее.

Жаро бушевал:

- Выбрось мерзость! Или мы уйдем! Поняла? И печи остынут! Хворост пойдешь собирать!

Тишина. Даже печь в углу, где подмастерья выдували посуду, затихла. Все ждали.

- Ладно, - я подошла к кузнечному столу, схватила лист пергамента. - Новый план. Стена между цехами - тройная. С прослойкой песка и вулканического туфа. А еще... - Я нарисовала знак руной магии, которой научил Алвар. - Энергетический огненный барьер. Как купол.

Игнира колебалось. Жаро пылал скепсисом:

- Туф? Песок? Смешно! Это не поможет!

- Давайте попробуем, - сказала я твердо. - Вы нужны мне. Если через три дня вы почувствуете хоть каплю олова, я демонтирую ванну.

Они переглянулись. Огонь Жаро потускнел и адские доспехи перестали сверкать потусторонними огнями, а Игнира коснулась моей руки - жарко, но не больно.

- Ладно, - прошипел Жаро. - И чтоб туфа гору!

Бунт был отложен.

А еще… графство все чаще начали беспокоить те странные подземные толчки. И это меня беспокоило едва ли не больше, чем то, что Алвара больше не было ни вестей, ни писем.

Прошел почти месяц, прежде чем я услышала счастливый вопль Риз:

- Едут! Едут!!!

Я торопливо выскочила из мастерской, приказав подмастерьям заканчивать без меня и, подхватив юбки, бросилась к воротам.

Неужели они вернулись?! Теперь все будет совсем хорошо, так как и должно быть.

Но когда я увидела мрачное сосредоточенное лицо Алвара, жесткую линию поджатых губ и ледяной взгляд, который словно пригвоздил меня к месту, я поняла - ничего хорошего не будет.

Сердце упало, застряв где-то в горле. Радостный визг Риз сменился гробовой тишиной, нависшей над двором. Кажется, сейчас во двор вышли все обитатели замка от леди Велены и семейства барона Дейнкур, до последней поломойки.

Я же смотрела только на Алвара.

А еще на королевских дознавателей за его спиной. Их взгляды, холодные и оценивающие, скользили по мне, по мастерской, по двору замка, словно что-то искали. А рядом с ними - Себастьян, обычно такой невозмутимый. Сейчас его лицо было бледным, а взгляд избегал встречаться с моим.

- Графиня Оливия Глассер, - голос Алвара прозвучал чужим, натянутым, как тетива лука. - Ты арестована по подозрению в покушении на жизнь Его Величества и государственной измене.

Слова ударили, как пощечина. Воздух перестал поступать в легкие.

- Алвар, это абсурд! - вырвалось у меня.

- Те шары, которые ты так удачно передала якобы в подарок и которые взрываются прямо в руках - это тоже абсурд? - он горько усмехнулся. - Ни один, ни два. Все.

- Не может быть… Может что-то произошло с материалами или…

- Да. Произошло. Именно в этом и причина. Дознаватели провели свое расследование, Оливия, - перебил он, и в его глазах мелькнуло что-то мучительное - сомнение? Боль? - Ты одна из самых умных женщин, которых я знаю. И… именно это делает все еще страшнее.

Он не сказал прямо “Я верю обвинениям”, но эта фраза прозвучала горше любого обвинения. В ней было разочарование, горечь, и ужасающая логика: умная женщина могла бы спланировать и такое.

- Я ничего не делала! - прошептала я, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

В этот самый момент она и дрогнула. Глухой, зловещий гул, сильнее всех предыдущих, прошел под ногами, заставив дребезжать стекла в окнах мастерской. Все невольно пошатнулись, дознаватели нахмурились, озираясь.

- Что это, черт возьми? - пробурчал один из них, хватаясь за рукоять меча.

Алвар лишь стиснул челюсти, его взгляд не отрывался от меня. Толчки, эти проклятые толчки, которые так меня тревожили все это время, теперь казались зловещим аккомпанементом к моему аресту. Вот оно, подумала я с горькой иронией, мое предчувствие было верным. Но не таким.

- Покажите ваши записи, все материалы, сырье и печи. Все что вы использовали, когда делали “подарок для короля”, - приказал второй дознаватель, откашлявшись. - Немедленно.

- Мастерская… все там, - с трудом выдавила я. - Я ничего не прятала.

- Мы это проверим, - холодно ответил он. - Леди Оливия, вам следует пройти с нами.

Один из дознавателей сделал шаг ко мне. Алвар не двинулся с места, его фигура была напряжена, как струна. Он смотрел на меня, и в его ледяных глазах, помимо всего прочего, я вдруг увидела вопрос. Тот самый вопрос, который терзал меня все эти недели без вестей и теперь грозил разрушить все: “Кому верить?”

- Кто Лили Уорнс? - задал вдруг вопрос один из дознавателей, оглядывая двор замка и всех, кто здесь собрался.

Что? Причем тут она? Какое дело королевским дознавателям до брошенной матери-одиночки?

- Повторяю, - вновь сказал он, повышая тон. - Кто Лили Уорнс?

- Я… это я, - на подгибающихся ногах вперед вышла помощница кухарки. Та самая девушка, которую я когда-то приютила.

- А теперь повторите все, что вы написали в письме, которое поступило в королевскую канцелярию.

- Д-да… - она обвела каким-то безумным взглядом меня, слуг, семейство Дейнкур, леди Велену и еще крепче вцепилась в сверток с малышом, который как раз начал ворочаться и кряхтеть

- Я видела, как графиня Оливия Глассер добавляла толченый огненный камень в стеклянную шихту, когда делала те шары для короля, - выпалила она на одном дыхании и тут же опустила голову.

Меня повело в сторону, а в глазах потемнело.

Что?! Что она такое говорит?! Зачем?!

- Алвар, это неправда! - я попыталась вложить в его имя всю свою правду, весь ужас несправедливости. - Пожалуйста…

Но он лишь отвел взгляд, обратившись к дознавателям:

- Я проведу вас в мастерскую. Себастьян, проследи, чтобы… чтобы леди Оливию разместили в южной башне. Под надежным караулом.

Себастьян кивнул, все еще не глядя на меня. Его пальцы нервно сжимали пряжку плаща.

Когда дознаватель взял меня под локоть, чтобы повести, земля снова содрогнулась, на этот раз с резким толчком, от которого я чуть не упала. Дознаватель грубо поддержал меня.

- Что за толчки? - пробормотал Алвар, глядя под ноги, а потом снова на меня, с внезапной острой догадкой в глазах. - Это тоже часть твоих… экспериментов?

Это было последней каплей. Предательство не только обвинений, но и этого подозрения в самом страшном бедствии графства. Слезы, которые я сдерживала до последней секунды, заструились по щекам. Я не стала ничего отвечать.

Какие слова могли пробить эту стену долга, подозрений и королевского приказа?

Меня повели через двор. На пороге кухни замерла перепуганная Риз, закрыв рот ладошкой. Из конюшни выглянули испуганные лица конюхов. Весь мой мир, мое личное хрустальное королевство разбилось на осколки.

И самый страшный удар нанес тот, кому я верила больше всех.

Когда тяжелая дверь южной башни захлопнулась за моей спиной, ключ зловеще щелкнул в замке, наступила тишина.

Почти три часа я сидела на холодном каменном выступе под узким окном, зарешеченным кованым прутьями и смотрела, как последние лучи заходящего солнца окрашивали небо в багровые тона.

Багровые, как кровь, которая могла пролиться из-за взорвавшихся шаров. Я раз за разом прокручивала в голове все, что произошло и никак не могла ухватить ту самую ниточку.

Где-то глубоко под землей, словно в ответ на мои мысли, снова заурчало и содрогнулось. Графство стонало. А я была заперта здесь, беспомощная, с единственной мыслью: кто же все это подстроил?

И поверит ли мне когда-нибудь снова человек, чье недоверие ранило больнее, чем пытки палача?

В замке раздался скрежет ключа, дверь открылась и на пороге возник тот, кого я ждала. Мрачный, сосредоточенный и ужасающе спокойный.

- Алвар! - я подскочила с жесткого топчана. - Пожалуйста! Ты должен мне поверить!

- Почему я должен тебе верить? - поинтересовался он, входя внутрь и небрежно прислоняясь к захлопнувшейся двери. - Назови хоть одну причину.

- Я…

- Для того чтобы я начал тебе верить, может хотя бы скажешь свое настоящее имя?

- Что?..

Он мельком взглянул на обручальное кольцо, которое я все еще носила на руке.

- Знаешь, моя семья немного отличается от всех. Перед тем, как пройдет свадьба должна быть завершена запись об обручении в Священную книгу Создателя нашего рода. В нее вносятся имена будущих супругов, чтобы избежать кровосмешения или мошенничества. Так вот… Магическая книга говорит, что никакой графини Оливии Глассер не существует. Книга утверждает, что эта девушка… умерла. Примерно пять месяцев назад. Удивительно, не правда ли?

Наступила тишина. Тяжелая. Я слышала шум крови в ушах и стук собственного сердца, которое отдавалось глухими ударами где-то в горле.

Вот значит как?..

- Меня… меня зовут Ольга. Оля. - Слова давались тяжело, мне приходилось их буквально выталкивать из горла. - Я из другого мира. Он не такой как ваш, более технологичный и в нем нет магии и драконов. В моем мире я… умерла.

- То есть, ты заняла чужое тело?

- Я не хотела этого! И не просила! Я просто… открыла глаза. И оказалась… здесь. А после, все что я делала - это выживала. Как умела.

- Умела ты неплохо, - согласился Алвар с болезненной усмешкой на губах.

Я задохнулась, вдруг вспомнив, как эти губы меня целовали, как он шептал мое имя.

- Ты это мне ставишь в вину? То, что я пыталась выжить?

- Нет. Вранье, Олли-Оля. Исключительно вранье… Тебя переведут в подвал в карцер. Мы оба знаем, что деревянная дверь тебя не удержит, если ты захочешь.

Он ушел. А я осталась. Одна.

Тишина после его ухода была оглушительной. Словно весь воздух вытянули из комнаты, оставив лишь вакуум, где звенели последние слова: Олли-Оля. Вранье. Карцер.

Я стояла посреди каменного мешка южной башни, обхватив себя руками, но дрожь шла изнутри, из самого нутра, где только что вырвали последнюю опору.

Ольга.

Имя звучало чуждо, как эхо из давно забытого сна. Пять месяцев я была Оливией Глассер. Носила это имя с гордостью, вплела его в свою новую жизнь, в любовь, в мастерство. А теперь оно оказалось саваном, наброшенным на чужой труп.

Я была призраком, занявшим чужое место. Самозванкой.

"Умерла. Примерно пять месяцев назад." Книга не лгала. Физически - да. В той старой жизни, в том мире машин и бетона, где перестала существовать Филимонова Ольга Семеновна. Но здесь... здесь я жила. Я дышала, творила, любила! Разве это не настоящее? Разве стекло, рожденное в моих печах, было обманом? Разве чувства Алвара к мне - к той, кто была внутри этого тела - были ложью?

Но он не видел разницы.

Для него я была воровкой. Воровкой жизни, имени, положения. И, возможно, воровкой его доверия, его любви. Больше всего ранила не злость в его глазах, а эта ледяная, методичная уверенность следователя, разоблачившего преступника.

Он уже вынес приговор: всему, чем я была для него.

Шаги за дверью вернули меня в жуткую реальность. Не Алвар. Двое стражников в латах графства, но с каменными, чужими лицами. За ними стоял Себастьян. Похоже на тот случай, если я решу применить магию.

- Графиня... - начал один из стражников, запнувшись. Старый слуга, помнивший меня доброй хозяйкой. Теперь в его голосе была только тягостная обязанность. - Вам приказано проследовать с нами. В подвал.

Слова "графиня" прозвучали как насмешка. Я не графиня. Я никто. Оля из ниоткуда.

Меня не схватили грубо, но их руки на моих локтях были железными, не оставляющими выбора. Каждый шаг по каменным ступеням винтовой лестницы башни вниз отдавался гулко в тишине и в моей пустой голове. Мы прошли через опустевший, будто вымерший внутренний двор.

Я чувствовала жгучий стыд, смешанный с яростью. Я ничего не сделала! - кричало внутри. Но кто услышит крик призрака?

Дверь в цокольный этаж, ведущая в глубины замка, открылась со скрипом. Запах плесени, сырости и чего-то затхлого ударил в нос. Воздух стал тяжелым, холодным. Факелы в руках стражников бросали пляшущие, искаженные тени на грубо отесанные стены. Мы спустились еще ниже, по узкой, скользкой лестнице. Где-то капала вода. Мои легкие, привыкшие к запаху раскаленного стекла и чистого горного воздуха, сжимались. Каждый вдох был усилием.

Подвал. Карцер. Слова обретали плоть - мокрые, холодные, давящие камни. Мы остановились железной дверью с частой решеткой в самом конце сырого коридора. Один из стражников с грохотом отодвинул тяжелую заслонку. Другой достал ключ.

- Входите, - сказал он глухо, избегая моего взгляда.

Толчок в спину был несильным, но достаточным, чтобы я шагнула вперед. Воздух здесь был ледяным и стоячим. Запах тлена и отчаяния въелся в камни навсегда.

- Алвар приказал... - начал Себастьян, его голос дрогнул. - ...приказал надеть кандалы. На обе руки. К кольцу в стене. На тот случай, если ты решишь использовать магию.

Холодное железо браслетов сковало запястья. Цепи, прикованные к массивному кольцу, вделанному в стену, звякнула с леденящей душу окончательностью. Звук запертой надежды.

- Воды? - спросила я хрипло, не ожидая милости.

Старый стражник кивнул другому. Тот поставил на пол глиняный кувшин и черствую краюху хлеба. Еда узника. Пища для предателя.

- Создатель милостив, - пробормотал старик, больше по привычке, чем от веры в это здесь и сейчас. Дверь захлопнулась.

Тьма. Абсолютная. Густая, как смола, давящая на веки. Я зажмурилась, но разницы не было. Только холод камня подо мной, цепь, ограничивающая движение до пары шагов, и ледяной воздух, обжигающий легкие. Я медленно сползла по стене на пол, обхватив колени. Камни были мокрыми от конденсата. Дрожь стала неконтролируемой, зубы выбивали дробь.

Кто я? Вопрос висел в темноте, как нож.

Оливия Глассер - мертва. Оля... Ольга была лишь воспоминанием, тенью. Здесь, в этой сырой могиле, не было имени. Было только тело, дрожащее от холода и шока, сердце, разбитое недоверием любимого, и ум, лихорадочно пытающийся собрать осколки в хоть какую-то картину.

Лили Уорнс. Предательство этой девушки, которой я дала кров, было ножом в спину. Кто стоит за ней? Кому было нужно уничтожить меня, Оливию? Или, может быть... уничтожить графство? Толчки... Алвар связал их со мной. А что, если они связаны с тем, кто подставил меня? Что, если взрывы моих стеклянных шаров и эти подземные толчки - части одного замысла?

Жгучая обида на Алвара смешивалась с леденящим страхом. Он считал меня способной на все: на обман, на покушение на короля и даже на землетрясения. Он видел не меня - монстра, созданного его подозрениями и чужими уликами. И это было невыносимее цепей.

Внезапно земля содрогнулась. Здесь, в подземной темнице, это было в тысячу раз страшнее. Глухой, мощный гул шел не сверху, а из-под ног, из самых недр. Камни заскрипели, цепи звякнули. Я прижалась к стене, охваченная животным ужасом. Пыль посыпалась с потолка. Казалось, стены вот-вот рухнут и похоронят заживо. Толчок был сильнее и дольше всех предыдущих.

Мое… уже не мое, графство буквально рвалось на части.

Когда грохот стих, в тишине осталось только мое прерывистое дыхание и навязчивое капанье воды где-то в темноте. Адреналин от страха сменился новой волной отчаяния. Я заперта здесь, в каменном гробу, обвиненная в чудовищных преступлениях.

Мир, который я полюбила и в который вплела частичку себя, отверг меня. Человек, которого я любила, предал.

Слезы, сдержанные до этого момента, хлынули потоком. Беззвучные, горькие, от которых сводило горло. Я плакала не только от страха или обиды. Я плакала по Оливии Глассер - той, кем я была, кем могла бы стать. Плакала по доверию, которое рассыпалось в прах. Плакала по теплу мастерской, по свету солнца, которого больше не увижу. Плакала от беспомощности.

Но даже сквозь слезы, где-то в глубине, под пеплом отчаяния, тлел уголек. Уголек ярости.

Кто-то это сделал. Кто-то украл у меня все.

И если я умру здесь, как крыса в подвале, они победят. Алвар так и не узнает правды. Графство, возможно, погибнет от этих толчков. А настоящий предатель останется безнаказанным.

Я сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Боль была якорем, возвращающим к реальности. К этой мокрой стене, к этой цепи, к этой всепоглощающей тьме. Нет. Я не Оливия, не Ольга. Я - та, кто выжил однажды, пройдя через смерть. Я выживу и здесь. Я должна выжить. Чтобы узнать правду. Чтобы отомстить. Чтобы заглянуть ему в глаза и сказать: "Ты ошибался".