Империя. Цинхай [СИ]

До последнего удара

Можно ли узнать женщину настолько хорошо, чтобы научиться её предугадывать? Сандо не думал, что вообще предугадываются какие-либо люди, потому что большинство поступает непредсказуемо. Не оттого, что оригинально или уникально, а потому, что мыслит непоследовательно и поддаётся сиюминутным желаниям, истоки которых никому неведомы. Что называется — левая нога захотела. И как это объяснить, предсказать? Но могут ли подсказать верно чувства о чём-то, что связано с женщиной? Наёмнику, чтобы руководствоваться чем-то в поиске Николь, требовалось уже обозначить окончательно своё отношение к ней. Если она ему — чужая, к которой он равнодушен, то следует включить логику, постараться разгадать девушку, а если всё же их связывали чувства… то нужно восстановить эту связь и послушать своё сердце. Сандо привычным жестом потёр через одежду шрам под ним. Куда могла отправиться молодая подвыпившая китаянка с подругами, не будучи местной, плохо зная Синин, и желая запивать своё горе от расставания? Расставания с тем, кому явилась помозолить глаза, чудом вырвавшись из вражеского нынче Синьцзяна. Не скажут же ему, что она не подозревала встречи, не планировала её, не стремилась к ней? Забыла ли она о нанесённой ей душевной ране? Прикинув так и эдак, Сандо сделал ставку на тот клуб, куда их когда-то возила Эмбер. Так подсказало ему сердце.

Вызвав такси и назвав место назначения, вольный брат скованно замер на пассажирском сидении. Ужасная бездеятельность. Он хоть и родился не в каменном веке, но предпочитал ходить пешком, скакать на лошадях, в крайнем случае, вести самому мотоцикл или быстрый автомобиль. Но сидеть возле водителя и ждать, когда довезут — скука и удручающая праздность, подходящая лентяям и слюнтяям, но не ему. Он любил делать что-либо постоянно. Делать сам. Это то, за что несправедливо упрекала его летом Николь, что он не делает ничего по отношению к ней, но помимо нейтралитета с женщинами, Сандо всегда и во всём был деятелен и активен. Что ж, Николь выбила и это для себя. Прежде, если наёмник ехал куда-то за какой-то девицей, искал какую-то, то чтобы похитить или убить. А теперь он просто ищет. Задним числом он осознал, что Энди не уточнил, куда деть находку? Привезти к нему, отправить обратно? Господин Лау послал вольного брата искать, и тот двинулся на выполнение задания. А цель-то конечная какая? Энди умалчиванием позволял сделать с Николь всё, что захочется наёмнику? Или это неправильная трактовка?

Машина привезла Сандо ко входу в клуб. Расплатившись, он вышел из салона и вошёл в холл, где работала гардеробная — летом она закрывалась и отдыхала, снимать с и без того полуголого контингента было нечего — но не стал скидывать с себя распахнутой зимней куртки, подбитой чёрным мехом. Под ней у него была чёрная футболка, но Сандо не мёрз — и не такие холода видал. Бойцам Утёса богов что лёд, что зной — всё одно. Разве что при продолжительном воздействии лютого мороза без возможности согреться они всё-таки околеют. Ну а от очень высокого градуса сжарятся. А минус десять — ерунда, тут и в сланцах на босу ногу пошастают. Сандо, конечно, не был в сланцах, обул ботинки. Тронул щёку. Забывал побриться уже четвертый день, ни к чему это было. Вид приобрёлся зверский, на него косилась молодёжь, хотя девицы даже с интересом. Глупые создания, всегда тянувшиеся к запретному, опасному и недающемуся. В этом все женщины, словно нутром чуют, где им не светит, и туда пристально направляют взгляды, полные желания. Впрочем, причина была и в броской внешности метиса: выше многих, крепкого сложения, с забранными в хвост смоляными волосами, миндалевидным разрезом глаз, волевым подбородком. Такие не каждую ночь сюда захаживали, слегка экзотичные смуглые мужчины, красивые не той красотой, какой могут похвастать столичные ухоженные парни, или холеные бизнесмены, а первозданной, здоровой красотой силы.

Сандо поднялся на второй этаж, где набивался народ, ещё не плотной стеной перекрывший пространство от бара до столиков. Огни мигали, ровный свет падал только от бара, и то на тех, кто сидел за ним, или стоял возле. Поэтому первым делом взгляд золотого пробежался по выпивающим и заказывающим выпивку. Нет, Николь среди них не было, он пересмотрел даже брюнеток, кто знает, не решилась ли она на смену имиджа из-за несчастной любви? Ему хотелось верить в то, что это всего лишь привязанность к первому опыту, и любовью-то в полном смысле не было, так, похоть и заблуждение. Но зачем тогда она сюда приехала? Подоставать его, учинить неприятности Энди? Рассекая толпу флагманским кораблём, Сандо лавировал между танцующими, не обращая внимания на тех, кто случайно задевал его. Достигнув конца людской массы, он провёл глазами по столикам, и увидел её. Всё-таки угадал, не ошибся. Почувствовал. Чёрт возьми, лучше бы ошибся! Если его нутро притащило его к ней, если он, как самец на самку во время течки, приволокся именно туда, куда приволоклась она, чёрт возьми, ничего хорошего и утешительного это не значит. Это не значит, что он первоклассный наёмник, потому что в поисках он не использовал ни одного приёма дедукции или логики. Он слепо шёл по чутью.

Три девушки курили кальян, передавая трубку друг другу и смеясь. Вокруг них образовалась неплотная дымка, свет до сюда почти не добивал, если не считать то розовых, то зелёных, то жёлтых лучей, отражающихся от диско-шара. Губы Николь были накрашены яркой помадой, красно-бордовой, вульгарно, как и весь остальной макияж, явный безвкусный перебор, но у Сандо потянуло под рёбрами. Он не увидел в этом ни дешевизны, ни порочности, ни нелепости. Он увидел Николь, которую яростно захотел, прямо сейчас, в её обтягивающем черном топике, испещренном стразами. Что было внизу — из-за стола не просматривалось. Сандо не замечал её подруг по сторонам, не глядел на них. Сидит тут, бухает, ржёт. Курва. И шланг этот ко рту подносит, берёт его в рот… Так лишь однажды она решила «сыграть на флейте» Сандо, незадолго до их расставания. Освободившись от большой доли смущения, влюбленная и готовая на эксперименты, она сползла на кровати вниз и, заигрывая глазами, разомкнула свои губы. Которые теперь выдували кольца дыма, и за ними следили чёрные хмельные очи, неразличимые под ресницами.

Он стоял и испепелял её глазами, пока она не почувствовала этого, и не отвлеклась от кальяна, чтобы посмотреть туда, где что-то ощутила, откуда шло не то тепло, не то иное неясное излучение. Их разделял столик, забитый выпивкой, и ещё метр шага Сандо, который он не сделал, чтобы на него не уставились подруги. Николь замерла, увидев его. Он уже давно стоял без движения. Теперь они остолбенели оба, не понимая, что чувствуют и что испытывают друг к другу. Подруги ещё что-то говорили, не сразу заметив, что Николь перестала их слышать, но позже замолчали, обратив внимание на незнакомца, с которым дочь Дзи-си невидимой связью превратилась в одну скульптуру. Ей показалось, что она его ненавидит, что хочет, чтобы он ушёл и исчез, но если бы выяснилось, что он мираж, и его здесь и не было — она бы разрыдалась. Если бы он не нашёл её, не пришёл сюда, наверное, завтра утром она умерла бы от любовной тоски, лихорадящей не находящее покоя тело, а сейчас ей страшно было поверить, что безнадёжная мечта осуществилась. И всё-таки ей хотелось бить его по непроницаемому лицу, орать, оскорблять и прогонять. Но только так, чтобы он никуда не ушёл, остался рядом, стерпел и увёл её отсюда куда-нибудь. Куда угодно, лишь бы с собой, навсегда. Наёмник душил свои собственные ощущения и повторял про себя, что любви тут не место, и он порвал эту связь, и восстанавливать её смысла нет — только делать девчонке больнее. А себе? «Я не испытываю боль, я давно разучился страдать» — сказал он уверенно в мыслях, но твёрдому внутреннему голосу как-то сомнительно верилось. Разучился страдать, да, но как избавиться от желания схватить эту блондинку — всё ещё блондинку, она не изменила себе! — и растянуть на столике, смахнув с него кальян, забравшись сверху. Сделав последний шаг, представ перед девушками, которые и так уже поняли, что он имеет какое-то отношение к ним, Сандо сказал в глаза Николь:

— Тебя ищет Энди. Поехали. — Господин Лау не просил привезти дочь друга, но разве не подразумевал этого? Вольный брат решил, что в любом случае приведёт её к главарю синеозёрных, сам ничего придумывать не станет.

Николь ещё какое-то время посмотрела на него, а потом, моргнув, и будто этим растворив мужчину в воздухе, с улыбкой обратилась к подругам:

— Пойду, возьму ещё три коктейля! — И, поднявшись, обошла подальше от Сандо столик, не замечая его и уходя к бару. Наёмник обернулся ей вслед. Тонкие капроновые колготки с рисунком стрелки сзади, высокая платформа с каблуком, и коротенькие синие шорты до края ягодиц. «Блядь, шорты! Зимой! — возмутился про себя золотой, едва не свернув шею. — Совсем мозги себе отбила, заморозит всё к чертовой матери! Я ей отобью эту жопу, ей-богу, чтоб не расхаживала в таком виде».

— Так-так, — раздался девичий голос одной из подруг, и Сандо развернулся обратно. — Уж не тот ли это негодяй, что заставил Николь не просыхая пить последние три месяца? — Ушедшая образовала пустоту между двумя другими девушками, поэтому говорившая постучала по освобожденному месту. — Иди к нам, давай познакомимся?

— Некогда мне знакомиться. Я должен отвезти Николь к Энди. — Сандо не сомневался, что её подруги в курсе того, кем являются люди, окружавшие Николь. Наверняка они, если дружили с детства, знали об отце — самом авторитетном мафиозном боссе Синьцзяна, а позже и единственном.

— Добровольно она с тобой пойдёт вряд ли, — пожала плечами девушка, пока вторая не вмешивалась и молчала, — а если задумаешь увести её силой, начнётся шумиха, скандал… Так что садись, и дай ей напиться, глупый мужчина, а потом делай, что хочешь. — Она засмеялась высоковатым, немного детским смехом, который подошел бы больше подростку, чем молодой девушке. Личико её, несмотря на коварные и умные глаза, было милым, кукольно-фарфоровым, светлокожим с нежно-нежно румяными щеками, забранные в высокую причёску волосы открывали тонкую шею. Одета она была не намного приличнее Николь. Обдумав предложение, Сандо, вздохнув, протиснулся вдоль столика и опустился между девушек. — Что будешь заказывать?

— Не пью при выполнении.

— Какой суровый… что-то в тебе есть, я начинаю понимать Николь, — подмигнула она и протянула ладонь. — Я Хара, а это Гюльнар, я зову её Гюль, но китайцы своим произношением называют её Гюри, им не всегда даются наши тюркские имена, особенно когда они толком не поймут на слух, как правильно звучит.

— Но ты неплохо говоришь на китайском, — заметил Сандо, представившись. — Вы из Синьцзяна, значит?

— Гюри — да, а я… ох, где я только не была, — засмеялась Хара. — Вообще-то, я монголка. Наполовину. Видишь ли, в этих краях столько кровей намешано, уже не разобрать. Вон и в Николь есть уйгурская кровь, помимо китайской. — Усевшись сбоку от Хары, наёмник заметил за её ухом татуировку в виде паука. Он прищурился, что-то вспоминая. Хотя дым тоже немного резал глаза, и от совокупности всего они сузились под стать местному населению.

— Хара… не та ли ты Чёрная Вдова, которая чуть не разорила Джокера, а потом его бросила?

— Она самая, — смело кивнула девушка, улыбаясь, — а ты хорошо осведомлённый бандит.

— Я вольный брат, мне положено, — не стал скрывать одной из своих сущностей золотой. Хара посмотрела на него с уважением, которого мгновением раньше не было.

— Что ещё обо мне слышал?

— Ходили слухи, что тебя наняли конкуренты Джокера, юньнаньцы, чтобы погубить его.

— Как думаешь — это правда?

— Мы уже играем в игру «верю — не верю»? — повёл бровью Сандо. Хара снова рассмеялась, и в беседу включилась Гюри, сказавшая по другую сторону от мужчины:

— С ней лучше ни в какие игры не играть — проиграешь.

— Как можно проиграть маленькой и хрупкой девушке? — не согласилась Хара. Сандо подумал, что сидит тут, и уже плавно проигрывает. Николь затягивает его, как болото, маленькая и хрупкая, и он даже терпит её подруг (а он вообще не любитель женского общества), чтобы добиться какого-то результата.

Под эти его мысли и вернулась сама виновница его появления в клубе. Она принесла три «маргариты» и, мельком посмотрев на своё занятое место, будто там выросла колонна, или всегда там и была, села около Гюри.

— Ну, давайте выпьем! — подняла она бокал, и три девушки чокнулись под носом Сандо, звякнув бокалами, хотя звон утонул в громком стучании ритма. Сдерживаясь, чтобы не начать разговаривать в приказном тоне, он задал вопрос:

— Зачем ты прилетела в Цинхай?

— Танцевать пойдём? — игнорируя его, спросила дочь Дзи-си у спутниц.

— Я не против, — закусив кусочком пирожного, который отломила ложечкой, Хара поднялась, и они с Николь поспешили на танцпол. Сандо стиснул зубы, глядя на парное безобразие: одна в шортах, другая в мини-юбке, парни вокруг на них пялятся. Скоро и знакомиться полезут. Он посмотрел на оставшуюся рядом Гюльнар.

— А ты чего?

— Я напиваюсь быстрее них, у меня уже голова кругом, да и ноги не держат. Я лучше посижу.

Сандо вышел из зала, позвонил Энди и сказал, что нашёл Николь, и постарается её вскоре привезти. Вернулся обратно и сел. Как и предполагалось, возле них с Харой уже кружили два каких-то парня. Девчонкам нет и двадцати пяти лет, для их возраста это нормальные развлечения, да и подкатывающие к ним — примерно их ровесники. Сандо ощутил все свои годы, всю свою хмурость взрослого дядьки, который брюзжит, потому что ему уже за тридцать. Это даже скорее был старый дед, который причитал и осуждал вызывающий наряд Николь. У неё и Хары наладился контакт с теми парнями, что тёрлись рядом. Дождавшись конца трека, квартет перетёк к бару, выпить ещё по рюмке. Вольный брат поймал на себе внимательный взгляд Гюри.

— Давно знаешь Николь? — полюбопытствовал он, чтобы как-то отвлечься.

— С шести лет.

— Давненько…

— Слушай, — вкрадчиво приблизилась она, — если не собираешься снова быть с ней, если не любишь её — уйди, не трогай её. Она моя лучшая подруга, она так страдала без тебя… Мы с Харой едва вытащили её из комнаты, где она заливалась слезами. Николас не выпускал её из-под контроля, но не в состоянии был утешить…

— Как же он её всё-таки упустил?

— Хара помогла сбежать. Хара всегда находит выходы из ситуации.

— Она обвела вокруг пальца Николаса Тсе? — удивился Сандо.

— Думаю, она смогла уговорить его закрыть на это глаза, впрочем, у Хары всегда и везде есть связи, я бы не удивилась, если бы она обвела вокруг пальца и отца Николь.

Золотой бросил взгляд на Хару, вернувшуюся на площадку с кавалером. Интересная личность. Явно не так проста. И не пытается скрыть этого. На самом деле, про Чёрную Вдову он слышал намного больше, но в половину трудно было поверить. Говорили, что она из Шаньси. Говорили, что она из гонконгской триады. Говорили, что она была любовницей кого-то из «пятизвёздных», и их союз развалила тоже она. Ещё говорили, что она — шпионка Дракона, что у них был роман. В общем, про Чёрную Вдову говорили всё и сразу, но приписать подобные связи и такую ловкость двадцатичетырёхлетней миниатюрной азиатке сложно, когда смотришь на её юный задор и беззастенчивое подрыгивание под музыку. Но где Николь? Сандо поднялся, обошёл толпу и взглянул на стулья у бара. Там её тоже не было. Неужели сбежала?! Сорвавшись, он поспешил на выход, вынесся из зала, огляделся. Туалет тут не делился на мужской и женский, это он помнил, кабинки позволяли заходить по двое, как это давно стало модно в «современных» клубах, и заниматься там, чем угодно. Наёмник быстро проверил их, не боясь смущать людей и не слушая их возмущений, убедился в отсутствии Николь и побежал по лестнице вниз, перепрыгивая через ступеньку.

Она стояла с новым знакомым в очереди к гардеробу, и явно собиралась отсюда куда-нибудь уехать. Как когда-то с ним самим, в гостиницу. А теперь она делает это прямо на его глазах? Сандо подошёл к паре и навис над плечом девушки, грозно сведя брови к переносице.

— Далеко собралась? — Николь вздрогнула от его голоса, но не обернулась, зато у неё поинтересовался парень, сопровождавший её после десятиминутного знакомства:

— Ты его знаешь? — Нехотя, сестра Николаса Тсе покосилась за спину и, хмыкнув, бросила:

— Нет.

— А чего он тогда хочет? — пользуясь Николь, как связным, опять проявил интерес ухажёр на одну ночь. Видно было, что иметь дело напрямую с Сандо ему боязно, он был ниже и щуплее, типичный завсегдатай тусовок и вечеринок, который если и подкачивает мышцы, то только для красоты.

— Понятия не имею, — протянула свой номерок Николь, но Сандо выхватил его из её маленьких пальчиков и сжал в кулаке. Он тоже решил игнорировать её и обратился к парню:

— Она с тобой никуда не поедет, проваливай.

— А ты чего лезешь-то к ней? Ты её бывший? — попытавшись проявить смелость, но при этом выдав себя вжавшейся в плечи головой, спросил оппонент. Соперником это было смешно называть, и Сандо про себя окрестил его «хлюпик».

— Я смерть твоя будущая, тебе проблемы нужны? — выступил наёмник из-за плеча Николь и, потеряв последние капли самообладания, молодой человек шмыгнул в сторону, пропав где-то в кучках молодёжи. Дочь Дзи-си, наконец, гневно воззрившись на того, кто был её первым мужчиной, дёрнула верхней губой и, фыркнув, понеслась обратно, наверх, на дискотеку. — Ты видела, в чём ты одета, а?! — гаркнул он ей вдогонку. Ноль внимания.

Сандо последовал за ней. Запарившись, он снял куртку и бросил её возле Гюри, плюхнувшись рядом. Хара зажигала уже с другим парнем, Николь нетерпеливо подзывала бармена, чтобы налил ещё. По ней была заметна степень алкогольного воздействия, когда в девушке просыпается храбрость, хамство и вседозволенность, одним словом — императрица Срединного государства, и море по колено, и горы по плечо, даже самые высокие в мире, тибетские, начинавшиеся здесь, в Цинхае. И уж тем более плевать на такой стадии опьянения было на какого-то горца с этих гор, даже на первого головореза Утёса богов.

Выпив залпом коктейль, Николь подошла к столику, где ещё не допитый стоял графин фэнсян[40], налила себе стопку, опрокинула, зажмурившись и уткнувшись носом в руку.

— Хватит уже, эй! — постучал Сандо кулаком по столу, привлекая внимание.

— Николь, в самом деле… — согласилась с ним Гюри.

— Я хочу пить и веселиться! — крикнула она им и крутанулась на каблуках, чуть не упав. Золотой успел дёрнуться, чтобы подхватить её, но она устояла, не заметив его жеста. Окинув публику помутненным взглядом, девушка прошагала к какому-то мужчине, первому попавшемуся, приникла к нему и, обвив шею, полезла целоваться.

— Так, ну всё! — не выдержал Сандо и поднялся. Быстро подойдя к Николь, он сомкнул мёртвую хватку над её локтём и откинул в сторону, выдернув с танцпола, как морковь с грядки. — Пошли отсюда.

— Пусти! Что ты себе позволяешь?! — завопила девушка, заглушаемая музыкой. Она не могла противиться той силе, с которой её уволакивал здоровенный воин. Она спотыкалась и перебирала пьяно ногами, едва поспевая за ним. Хара и Гюри, увидев, что подругу уводят, покинули свои места и потянулись следом. Гюльнар успела поднять куртку Сандо и поспешила вместе с ней за остальными. — Руки убери от меня! — молотила по Сандо Николь одним кулаком. Они вышли из зала и спускались уже по лестнице. Звуки дискотеки стали тише, теперь слышнее сделалось сопротивление дочери Дзи-си. Заплетаясь на каблуках, она со страхом посмотрела на ступеньки, куда беспощадно пёр её наёмник. Но когда первая была уже под самой туфлей, Сандо подхватил под грудь свою находку, затребованную господином Лау, и спустил вниз. Очередь в гардеробе увеличилась, теперь там стоял десяток прибывших, сдававших одежду. Махнув на ожидание, наёмник приподнял Николь, оторвав от пола, закинул на плечо и пошёл на улицу. — Отпусти! — завизжала она. — Животное! Скотина! Поставь меня!

Охрана сомкнула перед Сандо плечи.

— Какие-то проблемы? — Золотой не хотел устраивать бессмысленные мордобои. Он на минуту поставил Николь вниз, придерживая за плечо. Приняв серьёзный вид правоверного (всё-таки провинция была в основном мусульманская), Сандо в их традициях протянул каждому руку:

— Ас-салам алейкум, брат, — не ошибся он, получив в ответ уже более добродушное «алейкум салам!», — жену забираю.

— Какая я тебе жена?! — выпучила глаза Николь, сверля его ими снизу вверх.

— Разрешите быстрее спрятать свой позор — напилась сильно, — не глядя на неё, объяснял Сандо. По каким-то необъяснимым признакам, люди со стороны часто понимали, является кто-то кому-то другому чужим, или нет. Так и сейчас, не видя истинного страха, а скорее капризное отстаивание своего решения в девушке, вокруг поверили словам Сандо. К тому же, он был мужчина в регионе, где мужчина в основном прав.

— Ай, брат, зачем такая жена? — отстранился один из охранников, пропуская его. — Разводись, зачем такой стыд?

— Да куда тут разводиться, — снова закидывая на плечо Николь, обреченно произнёс наёмник, — дети малые дома, лучше с плохой матерью, чем совсем без неё.

Хара шла сзади, потешаясь над всем этим, смеясь и убедительно кивая в подтверждение слов Сандо. Гюри качала головой, получая за всех одежду. Она задержалась и вышла на улицу, когда такси уже было поймано.

— Урод, подлец! Тварь! — болтала ногами вверх на плече мужчины Николь. Её руки по-прежнему колотили его спину. — Мне холодно! Я замерзну! Дай мне одеться!

— Столько выпила, и всё равно мёрзнешь? Не умеешь ты пить, — хмыкнул он, стоявший в одной футболке. Открыв дверцу такси, он скинул туда Николь, пытаясь затолкать преодолев сопротивление.

— Я поеду с ней, — заявила Гюри, — я её не брошу.

— Я тоже хочу на это посмотреть, — похихикивала Хара.

— Мне без разницы, — толкнув Николь глубже в машину, забрался к ней Сандо, придерживая её руки. Пока она кусала его пальцы, от чего он слабо морщился, он общался с её подругами. — Хотите — забирайтесь.

Гюльнар забралась назад третьей. Хара по-хозяйки плюхнулась на переднее сиденье, велев водителю «трогай!».

Николь забилась в угол и притихла. Она была побеждена, но рядом с ней был тот, ради кого она и бросилась вопреки развязавшейся войне через границу родных земель в Цинхай. Но она не видела в нём любви, сожаления, раскаяния, что не украл её тогда у брата, она не почувствовала, что он скучал по ней, он был совсем рядом, но такой отстранённый и равнодушный! Он плевать на неё хотел… И она знала, знала как он проводил здесь без неё время!

Под обмен репликами Хары и Гюри, машина доехала до дома Энди Лау. Сандо хотел вытащить Николь наружу, но она уже пошла сама, ничуть не протрезвевшая. Поскольку главарь синеозёрных ждал только дочь бывшего лучшего друга, синеозёрные пропустили лишь её и вольного брата, а подруг задержали для более подробного осмотра. Узнав их имена, они позвонили наверх и уточнили, можно ли пропускать ещё двоих? Услышав имя Чёрной Вдовы, Энди посомневался, но, велев обыскать её тщательнейшим образом, всё-таки дал согласие на её пропуск.

Сандо довёл Николь до двери квартиры четы Лау, позвонил в неё. Они не разговаривали, девушка даже не смотрела на него, идя впереди. А он не мог удержаться, чтобы не разглядывать её сзади. Ну ведь ничего примечательного! Почему же так хочется подойти и обнять? Почему так хочется утешить её? И утешиться с ней самому. Да разве же ему, наёмнику, нужны утешения? Дверь открыла Руби.

— Доставка пропавшего имущества, — пошутил золотой и, видя, как переступает порог Николь, развернулся к соседней двери и ушёл в квартиру телохранителей.

Было около часа ночи, Марк и Гуаньлинь спали в своей комнате, двое сменных синеозёрных смотрели в зале боевик, Тэкён что-то лопал на кухне. Он заметил возвращение Сандо:

— Ну как, добыл? — хохотнул он.

— Добыл, — устало улыбнулся мужчина и прошёл в их спальню. Куртка так и осталась у Гюль… Ладно, потом заберёт.

В темноте, Сандо попытался отвлечься мыслями о том, что сейчас происходит за стенкой? Что сделает Энди с Николь? Возьмёт в заложницы, отправит обратно? Захватывать её не вариант, это сильно обозлит Николаса, пока что действующего по воле отца, но без энтузиазма, без личной заинтересованности. Энди понимает, что хладнокровный Николас и разозлённый Николас — две разные силы. Зачем же дразнить такого зверя? Значит, Николь отправится обратно. Чего она добивалась? Теперь у неё будут разборки и выяснения с Дзи-си, тот заподозрит дочь в сговоре и закроет где-нибудь, как седьмого сына. О чём она только думала? Будда, о чем, как не о любви? Как все молодые и глупые девушки. Сандо поджал губы от укола совести. Она думала о нём, и по его вине здесь. И она, возможно, будет за стеной всего одну ночь, а завтра они вновь расстанутся, навсегда, теперь уже навсегда. Если только он не найдёт способ попасть в Синьцзян. Странно, Эмбер он хотел использовать как билет, а Николь не хочет и не может. Он не хочет пользоваться ею даже для того, чтобы вернуть связь с Джином! Нет, так нельзя, где его былые мозги? У него в руках дочь Великого Уйгура, а он не хочет окончательно стать подлецом и сделать её средством достижения цели. Но разве будет это противоречить его истинным чувствам? Чувствам?! Они всё-таки есть? Сандо перевернулся на другой бок, опять потёр шрам под сердцем, уже прямо по коже — футболку снял, ложась спать. «Ты с ума сошёл» — сказал он себе. Его неистово тянуло встать и пойти туда, за вторую дверь, попросить Энди предоставить ему Николь на некоторое время. Он бы мог даже не доходить до секса, просто положить её рядом с собой и провести всю ночь, до утра, вместе. В последний раз. Или не последний? Если попытаться завязать отношения, уже неприкрыто, гласно, то чем он хуже Джина? Тоже женихом съездит в Синьцзян. Если дракона пустили, чего бы вольного брата не пустить? Как говорится, один серый, другой белый — оба золотые. Сандо глухо посмеялся в подушку. Вот сюрприз бы был Дзи-си, трястись от сыновей, и отхватить двух зятьков с Каясан. Судьба умеет подбрасывать самые неожиданные подарки. Но зять… На что рассчитывал Джин? Просто повертеть Цянь? Сандо она нравилась, он надеялся, что товарищ не станет её добивать и губить, в кодексе чести золотого присутствует графа о святости брака, если уж на него решаются. Да, конечно, Джин скажет, что его жена — Дами, но Вики-то что делать? Она захочет семейного уюта и детей, Джин откажет ей в этом? Или будет плодить их тут и там, и бегать на два фронта? Плохо это, очень плохо. Вот он, Сандо, нигде ничего не плодит, а потому и мужем Николь быть не может. Она заслуживает полноценного семейного счастья, с адекватным мужем и детишками. Николь бы возразила на это, что неадекватной ей нужен кто-то подобный, и дикий наёмник в этом плане в самый раз. Подумать по справедливости, то какая из Николь мать? Её маленькая задница вряд ли способна без вреда для себя произвести потомство. Хотя Сандо и более тощих видел, и те рожали по нескольку раз. Но кого Николь воспитает? Дочек-истеричек и сыновей-психов? Может, так на роду детям Дзи-си и написано, истребить его фамилию за грехи отца? Впрочем, двое внуков от старшего сына у него уже имеется, и о Хангёне поговаривают, что он следов наоставлял по всему Китаю. И у Николаса был сын, которого убили вместе с женой…

Дремота завладела Сандо, уступившему усталости и уже готовому увидеть сны, когда его разбудил стук. Резко сев на кровати, он прислушался и понял, что стучат в дверь квартиры, и настойчиво. Пока он поднялся и выглянул из комнаты, сонный Марк уже открыл, и с площадки полился тонкий голосок Хары:

— Мальчики, у вас не найдётся чего-нибудь выпить? Мы обыскали тихонько все закрома Энди, но там ни глоточка, видимо, из-за беременной госпожи.

— Я даже не знаю… — отстранился Марк. Вернее, его отстранила вошедшая Хара, а за ней шла и Николь. Сандо замер в коридоре. Девушки были умывшимися, без макияжа, в пижамках, позаимствованных у Дами. У каждой в руке было по горевшему косяку. На лицах отображалось начало воздействия дурмана.

— Мы войдём, вы не против? — задним числом спросила Хара, куря травку и осматриваясь. Из-за спины Сандо высунулся Тэкён, успевший когда-то тоже лечь. Видимо Сандо всё-таки заснул на какое-то время.

— О, девчонки! — обрадованно вышел им навстречу охранник в одних трусах. Его бесхитростный интерес остановился на уровне декольте обеих.

— У вас есть спиртное? — обратился к нему Марк, непьющий и некурящий, как и Сандо, парень.

— Для девчонок всегда найдём. Виски? — спросил он. Хара, томно проведя по Тэкёну взглядом и выдохнув дым ему в лицо, с придыханием шепнула:

— Идеально.

Сандо не мог оставаться в спальне, когда Николь припёрлась в мужское логово, накуренная и ещё до конца не трезвая. Марк ушёл спать дальше, но подтянулись другие синеозёрные, обрадованные таким ночным гостьям. Только Сандо им был не рад и, вопреки логике, не уходил от их общества. Кухня была тесной, стула было всего четыре вокруг стола, на три сели мужчины, на четвёртый — Хара. Наёмник скрестил руки на груди в проходе, не зная, присоединяться к компании или нет, когда Николь примостила свою пятую точку на колено Тэкёна. Сандо вспыхнул. Ему не хотелось ругаться и драться с напарником, портить отношения с драконами сейчас ни к чему, они же как будто бы заодно.

— Николь… — позвал он, но та опять залепила воском уши по отношению к нему. — Николь! Функция «игнор» активизирована?

— Тебе наливать? — добродушно спросил у него Тэкён, блаженствующий, что именно на его колено приземлилась одна из девиц.

— Нет, — отрезал Сандо и, подумав, добавил: — Можно мне вот эту девочку забрать?

— Вот так просто? — с появившимся в голосе недовольством сказал Тэкён.

— Она моя, — не сдерживая больше того, что чувствовал, бросил золотой. Николь обернулась к нему через плечо:

— Я больше не твоя! Ты бросил меня! Ты оставил меня и отпустил!

— Николь… — попытался остановить её Сандо, но она уже подскочила с колена дракона.

— Что? Что ещё ты скажешь?! Разве я не права?! Разве ты не отказался от меня?! — Хара произнесла «о-оу», и отпила виски, улыбнувшись Тэкёну, намекая, чтобы тот и думать забыл в том направлении. А Николь уже было не вернуть в спокойное состояние, она расходилась и принималась скандалить: — Что теперь ты хочешь? Я ненавижу тебя! Ненавижу! Ты спал с Эмбер! Ты спал с Эмбер! Как ты мог? Как?! — кричала она, закипев и заливаясь слезами.

— Извините, — обратился Сандо к присутствующим. — Я всё-таки её заберу.

Подхватив девушку, он утащил её в их с Тэкёном спальню, закрыл за ними дверь, включив прикроватные бра.

— Я ненавижу тебя, ненавижу! — лупила его, пинала ногами, отбивалась Николь, пока Сандо обнимал её и привлекал к себе, стискивал в руках и потихоньку начинал целовать, от макушки, от растрепавшихся волос и к щекам, к сыплющим ядом безостановочно губам. — Ненавижу! Уйди от меня! Трахай Эмбер! Трахай! Ты спал с ней ещё при мне, да? У вас была интрижка? Ты изменял мне! Изменил! Я ненавижу тебя! Ты мне противен! Противен!

— Что же ты здесь делаешь? — шепнул ей на ухо Сандо, заведя за него волосы и поцеловав в середину, потом тронул зубами мочку уха. Николь вздрогнула.

— Я делаю, что хочу и где угодно!

— Не самое подходящее время ты для этого выбрала, Синьцзян и Цинхай уже не дружат, ты не заметила?

— Мне плевать на дела отца! Плевать на Энди! И на тебя плевать! — Мужчина снял с неё кружевную маечку, сомкнув ей руки, чтобы она не сопротивлялась и не порвала одолженную у Дами вещь. Теперь Николь до пояса стояла обнажённая, как и он, но продолжала задыхаться от гнева и слёз, брыкаясь. — Я не прощу тебя, никогда не прощу! Я думала… я верила…

— Разве я не предупреждал? Разве я не говорил тебе прямо, чтобы ты ни на что не надеялась? — взял её за подбородок Сандо и посмотрел в глаза. — Ты сама погрузила себя в иллюзии и самообман, я всегда честно говорил о намерениях.

Она смотрела ему в глаза, не в силах отвернуться, потому что мешала его рука, и потому что сердце её навек было приковано к этому взгляду, строгому, властному и сгибающему её волю, но всё-таки очень тёплому. Такого тепла для себя она никогда и нигде не находила. Что бы ни делал Сандо, она всегда знала, что он не причинит ей вреда, не ударит, не сделает больно, разве что морально. Она не знала, что он думает о ней и какие у него планы на будущее, и есть ли они вообще, но почему-то рядом с ним ей делалось очень хорошо и надёжно.

— Но я-то… — дрожа и затихая, облизывая с губ солёные слёзы, сказала Николь, — я-то… люблю тебя. Мне что прикажешь делать?

Он отпустил её подбородок. Погладил по щеке. Жадно обсмотрев её лицо, наполовину несчастное, наполовину счастливое, резко прижал к себе, голой грудью к голой груди.

— Уметь ждать. Верить мне. Быть моей, — прохрипел шепотом Сандо и впился в её губы. Николь задохнулась. Её руки бросились навстречу ему, обвили его шею, втянулись в поцелуй уста, не желавшие знать дно этого блаженства.

Золотой спустил с неё пижамные штаны, вместе с трусиками, разом, посрывал остатки одежды с себя, швырнул Николь на кровать и, не требующую дополнительных ласк, возбужденной, взбудораженной и истомившейся по любви, мужскому телу и Сандо, овладел ею жестко, грубовато. Когда он вонзался в неё до упора, она вскрикивала, никого не стесняясь, не боясь быть услышанной. Она рычала вместе с ним, когда он, перевернув её и положив на живот, бился о её бёдра, она тряслась от оргазма и мелко подрагивала ногами, слегка схваченными спазмом после взорвавшегося внутри удовольствия. Им хватило каких-то пятнадцати минут, чтобы обессилеть и кончить, дольше Сандо уже не мог сдерживаться, он так давно мечтал снова забраться на Николь и отодрать её, как следует. А потом ласкать, ласкать без перерывов, баюкая на руках, касаясь гладкой кожи, накрывать своей нежностью с головой, чтобы улыбка не сходила с её лица, когда она будет засыпать и просыпаться.

Упав рядом, золотой притянул девушку к себе, положив её голову на своё плечо так, чтобы губы оказались в ближайшем доступе, и после каждого глубокого вздоха, которым он восстанавливал дыхание, они соединялись в поцелуе. Николь мягко скребла его грудь кончиками пальцев, проверяя реальность происходящего, что это не сон, и Сандо не испарится, её движение будто бы выдавало её потаённое желание докопаться до его сердца и спрятаться в нём, поселившись навсегда. Приходя в себя, они начали слышать голоса на кухне, звон стаканов, смех. Пелена страсти рассасывалась, возвращая к жизни.

— Хорошие у тебя подруги, — заметил наёмник.

— Должно же было хоть с чем-то повезти, — ответила с сарказмом Николь.

— А как же я? — пошутил Сандо.

— Моё наказание…

— Что сказал Энди?

— Ничего, отругал за глупость. Сказал, чтобы завтра же выметалась из Цинхая, пока он не передумал.

— Ты полетишь?

— Нет. Ни за что! Мне плевать на них всех, я не могу снова потерять тебя.

— Не потеряешь, — решившись, сделал Сандо заявление. — Я найду способ оказаться в Синьцзяне.

Николь, удивленная, приподнялась на локте.

— Вообще-то… Я уже думала об этом.

— И?

— Мы с Харой сочиняли… Она сообразительная.

— Я успел заметить.

— Мы обсудили это с Ники. Брат видел, что я ни за что не выброшу тебя из головы, он видел, как плохо мне без тебя, и он согласился… если согласишься ты…

— Соглашусь на что?

— Наняться отцу. Моим телохранителем. Подписать наёмнический контракт на следующий год…

— Ты хоть представляешь, сколько стоит мой год? Я первый наёмник Утёса. — Николь только засмеялась.

— Ты что, с нищенкой роман крутишь? Не говоря об отце, даже у Николаса хватит на это средств с лихвой. Ты и представить не можешь, какие богатства хранит Синьцзян, и наш отец в частности.

— Тогда есть другая проблема: на это никогда не пойдёт Утёс. Он и Цинхаю бы меня не позволил нанять, договор-то заключался с Джиёном… Ты же знаешь, у Тибета с вашими краями натянутые отношения. Особенно после Николаса.

— Да уж, представляю, два самых лучших наёмника всех времён — и в Синьцзяне! Но что же делать? Дать Утёсу двойную сумму?

— Нет, — покачал головой Сандо.

— Ты сам не согласен? Ты не хочешь этого?

Но золотой думал о другом. Он был в шаге от Синьцзяна, его помощь наверняка необходима Джину, а у золотых уже есть начинающий приемник в вольных братьях, который когда-нибудь проявит себя не хуже, а, может, и лучше, добиваясь более высоких результатов, чем Сандо. А пока парень просто будет хорошим осведомителем о творящихся на Утёсе делах. Так что, ветерану боевых действий, Сандо можно было бы и сменить род деятельности. То есть, сделать крупную ставку, и ход конём.

— Я пойду по стопам Николаса, — размеренно оповестил возлюбленную он. Да-да, именно так, Сандо назвал её в душе своей возлюбленной. — Я брошу Утёс. Мне не нужны больше наёмнические контракты. Я не стану брать новых заданий. Приеду к тебе, в Синьцзян, — он посмотрел в глаза Николь. Так всё-таки, средством она была или целью? — Твой отец примет жениха с таким прошлым?

— Сына же принял, — не веря своим ушам, прошептала Николь.

— Тогда решено. С января я буду принадлежать тебе. Не Утёсу, не Николасу, не Дзи-си — тебе.

— С января и… до? — сглотнула в сладком предвкушении девушка.

— До… до чего же ты досужая! — усмехнулся Сандо, шлёпнув девушку по ягодице. — Всё-то наперёд тебе нужно озвучить, узнать, разложить по полочкам.

— От мужского непостоянства приходится искать защиту. — Николь померкла, опустив ресницы. — Думаешь, я так просто забуду тебе Эмбер? Зачем ты спал с ней?

— Вокруг не было никого более похожего на тебя…

— Мы с ней совсем не похожи!

— Но не Николаса же мне надо было найти? — захохотал Сандо. — К тому же, ты знаешь, что я уступаю ему в мастерстве, там бы ещё неизвестно, кто кого.

— Дурак, — проворчала Николь и шлёпнула его ладонью по груди. Он поймал её руку и поцеловал, поднеся к губам.

— Я скучал по тебе, девочка. Очень скучал.

— А я умирала без тебя. Очень умирала.

Сандо положил её руку на свой главный шрам, первый, если не считать детских царапин на коленях, на шрам, которому было около тринадцати лет. Полученный за любовь. Отучивший его любить. Так он думал. Все эти тринадцать лет.

— Слышишь удары? — Николь плавно кивнула. — До последнего. С января, и до последнего удара, Ники.