Индиго

Глава 10

Рано утром следующего дня один из работников Галена вернул Эстер непокорного мула и фургон. К счастью, Гален не сопровождал этого человека. После вчерашнего расставания ей нужно было время, чтобы прийти в себя перед новой встречей.

Как только работник ушел, Эстер отогнала фургон в сарай, а затем провела оставшиеся утренние часы, готовя комнату своей покойной тети к ожидаемому приезду Гейл.

Позже тем же вечером, когда Эстер сидела с книгой в кабинете, она услышала стук в дверь. Выглянув из-за занавески, она увидела большую черную карету Галена. Она почувствовала слабость, затем она опустила занавеску. Что он мог от нее сейчас хотеть? Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Она направилась к двери, готовясь к встрече с Галеном, стройным и красивым, но вместо этого увидела Фостера по другую сторону. В ее голосе прозвучало замешательство.

— Фостер? — воскликнула она, посмотрев через его плечо на ожидающую карету.

— Эстер, вчера мы с Вашоном обсуждали некоторые улучшения, которые я хотел бы сделать в Уиттекере, и он хочет продолжить разговор. Завтра он уезжает по делам, поэтому предложил поужинать вместе сегодня вечером. Ты не возражаешь?

Эстер не думала, что у нее хватит сил противостоять чарам Галена два вечера подряд, и она хотела придумать оправдание, любое оправдание, чтобы избежать ужина, но не смогла придумать ничего правдоподобного.

Фостер, казалось, был так поглощен встречей, что не заметил ее огорчения.

— Побыстрее оденься, Эстер. Нам не стоит заставлять его ждать.

Эстер поклялась задушить Галена за это, но вежливо сказала Фостеру:

— Дай мне несколько минут, и я сейчас выйду.

Эстер понятия не имела, что надеть на ужин с таким богатым человеком, как Гален. Все, чем она владела, было старым. Она решила, что у нее нет времени сокрушаться по поводу гардероба, содержимое которого до сих пор ее никогда не огорчало, поэтому быстро оделась, а затем критически оглядела свое отражение в большом овальном зеркале у кровати. Зеленое платье все еще было ей впору; она подумала, заметит ли Гален, что ему уже шесть лет. Она поспешно пригладила волосы, схватила перчатки и накидку и выбежала из дома.

В карете Гален поприветствовал ее кивком, когда она заняла место рядом с ним.

— Добрый вечер, мисс Уайатт. Я рад, что вы смогли присоединиться к нам. Надеюсь, мое внезапное нарушение ваших планов не причинило вам беспокойства.

Его низкий голос пробился сквозь ее защиту. Она кивнула в знак приветствия хорошо одетой Дженин, затем ответила:

— Нисколько, мистер Вашон. Спасибо за приглашение.

Он улыбнулся, постучал золотым набалдашником трости по потолку кареты, и они тронулись в путь.

Хотя Эстер и хотелось остаться с ним наедине, чтобы надрать ему уши и высказать, что она думает по поводу его игры в кошки-мышки, она была рада присутствию Фостера и его жены. Они были нужны ей как защита, потому что Гален действовал на нее так, как ни один другой мужчина прежде. Он заставлял ее чувства расцвести одним лишь взглядом, заставлял ее страстно желать почувствовать, как его губы скользят по ее шее, просто находясь рядом с ней в полутемной карете. Только он обладал такой головокружительной властью, и в результате это ставило под угрозу безопасную, размеренную жизнь, которую она планировала в будущем.

Некоторое время спустя карета остановилась у небольшого пансиона, хорошо известного в округе своей превосходной кухней и обслуживанием. Поскольку это было дорогое заведение, Эстер обедала в нем лишь в нескольких особых случаях. Она была очень удивлена, обнаружив, что в столовой никого нет, обычно все столики были заняты.

Когда она выразила свое недоумение, Гален ответил:

— Я снял зал на вечер, я не хотел, чтобы нас беспокоили.

Фостер и Дженин выглядели удивленными. Эстер просто покачала головой, решив, что он слишком расточителен.

— Может, нам сесть вон за тот столик? — вкрадчиво спросил Гален, и взял на себя роль хозяина. Он убедился, что им удобно, а затем заказал все по их вкусу. Фостер выбрал сквоба, цена которого удивила Эстер, но его жена последовала его примеру. Гален выбрал баранину. Эстер остановила свой выбор на самом дешевом блюде в меню — белой рыбе. Передавая меню, она заметила, что Гален не сводит глаз с черных вязаных перчаток, которые она всегда надевала на людях, но ничего не сказал.

Вместо этого его взгляд скользнул по ее лицу.

— Вы уверены, что больше ничего не хотите? — спросил он, когда официант ушел.

— Я уверена, мистер Вашон. Спасибо.

Официант принес чай и кофе, и Эстер попросила мед. Когда Гален попросил кленовый сироп, Эстер посмотрела на него. Его ответный взгляд заставил ее вспомнить время, проведенное вместе в октябре.

Фостер сказал Галену:

— Я вижу, вы добавляете сироп в свой кофе. Вы за свободное производство, мистер Вашон?

Гален помешал в чашке и непринужденно ответил:

— Прошлой осенью я стал жертвой несчастного случая. Женщина, которая ухаживала за мной, была за свободное производство. Мне понравился этот сироп, и она сама.

Эстер поперхнулась чаем и закашлялась.

Все посмотрели на нее с беспокойством. Она отмахнулась от них и схватила салфетку.

— Простите, — выдохнула она. — Не в то горло попало.

Когда она снова смогла дышать, то увидела, что Гален наблюдает за ней с едва заметным намеком на веселье. Она добавила еще один пункт к списку его грехов.

Фостер подхватил нить разговора Галена и сказал:

— Женщины могут быть такими замечательными, не так ли? Возьмем, к примеру, Эстер — она не красавица, но у нее первоклассный ум.

— А как же я, Фости? — спросила Дженин, по-детски надув губки.

— Ты, моя дорогая, прекрасна, как Шеба.

Дженин радостно зарделась.

Гален решил, что Квинт, должно быть, столь же слеп, сколь и напыщен. Хотя Эстер, казалось, хорошо скрывала свои чувства, Гален заметил, как слегка напрягся ее подбородок. Ее задело это колкое замечание, и ему захотелось заключить ее в объятия и страстно показать ей, насколько ошибался Квинт. Она была прекрасна, как черное бархатное небо; прекрасна, как восход солнца. Если Квинт не смог оценить ее смуглую красоту, это было еще одной причиной, по которой Фостер был бы ей неподходящей парой.

Разговор перешел на другие темы. Эстер продолжала убеждать себя, что на самом деле в оценке Фостером ее привлекательности не было ничего оскорбительного; она не была красавицей, так почему же она была так зла на него?

Официант принес их блюда несколько мгновений спустя, и Эстер пришлось посмотреть в сторону Галена, чтобы передать ему приправы и хлеб. В его взгляде появилась отчетливая холодность, которая, казалось, была направлена на Фостера. Она решила, что это произошло из-за замечания Фостера о ее красоте или отсутствии таковой. Она хотела заверить его, что Фостер не хотел ее обидеть, но она искренне ценила желание Галена быть ее защитником.

Они приступили к еде, и Фостер, казалось, не обращая внимания на эмоции людей вокруг него, всю трапезу делился своим видением будущего Уиттекера. У него были здравые идеи по поводу школы, которую он хотел открыть, и потенциальных инвестиций в этот район.

За ужином Эстер то участвовала в разговоре, то отбивалась от чар Галена. Он не сказал и не сделал ничего дерзкого или неджентльменского; его манеры были безупречны, как и его одежда, но жар, исходивший от его глаз, будто трогал ее каждый раз, когда их взгляды встречались, заставляя вспоминать страстные прикосновения его рук и сладостный трепет его поцелуев.

Во время трапезы она совершенно забыла о замечаниях Фостера. Присутствие Галена, сидевшего напротив, привлекало ее и удерживало на месте. Она попыталась не обращать внимания на свое влечение и сосредоточиться на разговоре, но обнаружила, что вынуждена снова и снова встречаться взглядом с Галеном. Ей стало жарко, и она поняла, что хочет поддаться этому мужчине, который научил ее страсти и лепке куличиков из грязи, но в то же время понимала, что ей следует спасаться бегством. Фостер продолжал болтать о том, о чем Эстер понятия не имела.

Она видела только Галена.

Она почувствовала такое облегчение, когда вечер подошел к концу, что, вставая, споткнулась о свой стул. Только быстрое прикосновение сильной руки Галена к ее плечу спасло ее от падения на пол. Глядя на него снизу вверх, она решила, что упасть, возможно, было бы лучше; ее рука горела от его прикосновения.

Он спросил:

— С вами все в порядке, мисс Уайатт?

Эстер осознала, что все в нем вызывало у нее головокружение: его рост, его пристальный взгляд, его прикосновения.

— Нет. Я… имею в виду, да. Я… не смотрела, куда иду.

Она нервно высвободилась из его рук и повернула улыбающееся лицо к ожидающим Фостеру и Дженин.

— Мы готовы? — спросила она.

Карета отвезла их домой, остановившись сначала у двери Эстер. Когда она поднялась, чтобы сойти, Гален сказал:

— Спасибо, что присоединились к нам, мисс Уайатт. Я надеюсь увидеть вас снова.

Эстер поняла, что она беззащитна перед его мягкими словами с французским акцентом. Заставив себя выдержать его выжидающий взгляд, она ответила со всем спокойствием, на какое была способна:

— Спасибо, мистер Вашон.

Она кивнула Фостеру и Дженин, пожелав им спокойной ночи.

— Позвольте мне проводить вас до двери, мисс Уайатт, — сказал Гален, поднимаясь, чтобы последовать за ней из кареты.

— В этом нет необходимости.

— Как джентльмен, я настаиваю.

Он взял ее за локоть и повел по темной дорожке.

Она спросила:

— Когда ты уезжаешь из города?

— Я не уезжаю.

Эстер остановилась и посмотрела в его красивое лицо.

— Я думала, ты пригласил меня на сегодняшний вечер, потому что должен уехать по делам.

— Я солгал, — ответил он без тени вины. — Я просто хотел увидеть тебя.

— Гален?!

Он пожал плечами.

— Что я могу сказать, малышка. Я испытываю к тебе страстное влечение.

Сможет ли хоть одна женщина устоять перед таким мужчиной?

— Сколько дверей в спальню ты смог открыть своим красноречием?

— Честно говоря, много, но та, которую я хочу открыть больше всего, кажется, заперта.

— И она останется запертой, даже если мне придется загородить ее стульями.

Он ухмыльнулся.

— Ты мне подходишь больше, чем я думал.

Она улыбнулась, хотя его слова заставили ее вспыхнуть с новой силой.

— Поезжай домой. У тебя в карете гости, помнишь?

— Жаль. Будь у меня выбор, я бы позволил Рэймонду отвезти их домой без меня.

— И, несомненно, дал бы сплетникам много поводов для разговоров.

— Несомненно, — ответил он с горящими глазами.

Чтобы разрядить обстановку, возникшую между ними, она спросила:

— Так ты собираешься инвестировать в школу Фостера?

— Я пока не уверен, но, думаю, что сделаю это. Хотя, должен признаться, у меня есть сомнения насчет мужчины, который променял тебя на женщину с мозгами размером в горошинку.

Эстер рассмеялась:

— Иди домой.

— Я уйду, но все еще жду поцелуя.

Надо признать, Эстер хотела удовлетворить его просьбу, но сейчас было не время и не место, поэтому она промолчала.

— Спокойной ночи, малышка. Да, кстати, если ты действительно хочешь, чтобы я финансировал эту школу, приходи позже в «Безумие», и мы это обсудим.

— Сегодня вечером?

— Да, сегодня вечером.

— Это подозрительно похоже на шантаж.

Он поклонился.

— Так и есть. Увидимся позже вечером.

Она не смогла сдержать смех.

— Гален?!

Она смотрела, как он уходит, и чуть не крикнула, чтобы он вернулся. Однако она поклялась, что поквитается с этим дразнящим креолом.

Открыть школу в Уиттакере было мечтой каждого. По закону школы в Мичигане были разделены по расовому признаку. В настоящее время Фостер преподавал в заброшенном домике. Община восстановила его, как могла, но во время дождя крыша протекала, расходных материалов было мало, и на данный момент посещать занятия разрешалось только детям, чьи родители могли позволить себе оплатить обучение. Плата за обучение была единственной зарплатой, которую Фостер получал за свои услуги. Чтобы пополнить свой доход, он работал клерком на некоторых предприятиях в округе, но Эстер знала, что преподавание — его истинное призвание.

Она также знала, что без щедрости Галена могут пройти годы, прежде чем община сможет собрать средства, необходимые для строительства хорошей школы, и еще больше — для того, чтобы выплачивать Фостеру справедливую и достойную зарплату. Было также очевидно, что сегодняшнее предложение Галена было больше связано с его так называемым страстным желанием, чем с чем-либо еще, и в этом-то и заключалась загвоздка. Каковы были истинные намерения Галена? Вернулся ли он в Уиттакер, чтобы разоблачить предателя, или просто чтобы перевернуть ее размеренную жизнь с ног на голову? Было бы ложью сказать, что она не находила его интересным. Он был очень возбуждающим, пожалуй, самым возбуждающим мужчиной, которого она когда-либо встречала, но она не была настолько наивна, чтобы поверить, что на самом деле у него на уме нечто большее, чем просто интрижка. Несмотря на то, что они принадлежали к одной расе, в социальном плане они принадлежали к разным классам, и границы между ними пересекались очень редко. Ей нравились искры, вспыхнувшие между ними, но она не планировала поддаваться его обаянию и остаться с разбитым сердцем.

Однако женщина, которую он оживил той октябрьской ночью, действительно хотела остаться с ним наедине, хотя бы ненадолго. Сегодня вечером, когда он сидел за столом напротив нее, она могла думать только о том, как было бы чудесно, если бы они ужинали вдвоем. А когда он упомянул о своей симпатии к кленовому сиропу и к ней, она была уверена, что задохнется.

Да, в глубине души она наслаждалась сознанием того, что Гален заботится о ней, желает ее, но, несмотря на декларируемую привязанность Галена, она была уверена, что была не более чем развлечением, чем-то, что могло развеять скуку, пока он не вернется к своему богатому положению в жизни. То, что он ей очень нравился, не имело никакого значения.

Она подождала, пока часы на каминной полке не пробьют десять, затем снова накинула плащ и вышла запрячь мула в повозку.

Эстер без проблем преодолела в темноте относительно небольшое расстояние до особняка. Она возила пассажиров уже более десяти лет и знала сельские дороги как свои пять пальцев, даже ночью. Однако, приближаясь к большому дому, она начала сомневаться в правильности своего решения. Может, он просто дразнил ее? Неужели она неправильно его поняла? Ей хотелось думать, что нет, но, приближаясь, она не увидела его кареты. Что, если его не было дома? Тетя воспитывала ее в строгих правилах, и Кэтрин, несомненно, перевернулась бы в гробу, узнав, что Эстер отправилась в гости к мужчине посреди ночи. Эстер также не подумала о том, что нанятая им прислуга может выставить ее за дверь, но теперь она она об этом задумалась. За некоторыми занавешенными окнами горел свет, а на подъездной дорожке стояло несколько экипажей и колясок. Что, если он развлекался? Она сомневалась, что он захочет, чтобы его отрывали от гостей.

Она немного посидела, пытаясь сообразить, что ей следует делать. В конце концов она заехала во двор и остановила повозку. Она вышла на улицу в такую холодную ночь не для того, чтобы поджать хвост и сбежать из-за нескольких «а что, если».

Она привязала поводья к коновязи и перед ней возникла следующая дилемма: какой дверью воспользоваться, парадной или задней? Она не хотела, чтобы кто-нибудь узнал о ее ночном визите, поэтому выбрала черный ход.

Оказавшись там, Эстер собралась с духом и постучала.

Никакого ответа.

Она постучала еще раз, на этот раз чуть сильнее. В апреле ночной воздух был холодным. Она, как всегда, оделась потеплее, но начала замечать, что холодный воздух проникает сквозь одежду. Она постучала еще раз. Ничего. Сказав себе, что у нее нет намерения стоять там всю ночь, она повернулась, чтобы направиться обратно к своему фургону. Звук открывающейся двери заставил ее остановиться. В ночном свете появилась темнокожая женщина лет пятидесяти. На ней было черное платье и белый фартук служанки. На ее лице отразилось любопытство, когда она увидела Эстер, стоящую на нижней ступеньке. Ее голос был мелодичным и звучал как иностранный, когда она спросила:

— Чем я могу вам помочь?

Эстер постаралась подавить нервозность.

— Э — э… да, я хотела бы увидеть мистера Вашона.

Женщина пристально посмотрела на Эстер.

— Он вас ждет?

Эстер слегка кивнула.

— Думаю, да.

Служанка еще мгновение разглядывала Эстер, отметив поношенную шляпку и плащ, знававший лучшие времена, затем сказала:

— Ну, мистер Вашон сейчас занят, и я понятия не имею, когда он закончит. Но вы можете подождать.

Эстер могла только догадываться, что подумала о ней эта женщина, поэтому ответила:

— Нет, я зайду в другой раз. Спасибо.

— Подождите минутку, — мягко позвала женщина.

Эстер остановилась и оглянулась.

— Как вас зовут?

— Эстер Уайатт.

На лице женщины отразилось удивление.

— Эстер Уайатт?

Женщина улыбнулась и широко распахнула дверь:

— Входите, Эстер Уайатт. Меня зовут Максимилия, но зовите меня Макси. Мне очень хотелось с вами познакомиться.

Это замечание так удивило Эстер, что в ее голове сразу же возникло множество вопросов, но вместо того, чтобы стоять на холоде и пытаться разобраться в них, она позволила улыбающейся Макси провести себя внутрь.

Задняя дверь вела в большую, хорошо оборудованную кухню, наполненную ароматами варящегося кофе и пекущегося хлеба.

— Вы знаете обо мне? — озадаченно спросила Эстер, следуя за слугой через кухню и дальше по длинному переходу, ведущему в основную часть дома.

— Все знают о «маленькой Индиго». Галено месяцами только о васи говорил.

Эстер остановилась. Это открытие показалось ей удивительным.

— Месяцы? — прохрипела она.

Макси утвердительно кивнула, а затем тихо рассмеялась.

— Вы, моя чикита, сделали то, чего не удавалось ни одной другой женщине в этом огромном мире, хотя многие пытались.

— И что же это?

— Поставить дракона на колени.

Затем она снова рассмеялась и продолжила свой путь, громко заявив:

— Мне это нравится!

Макси провела Эстер в прекрасно обставленную гостиную и, оставив ее там, отправилась за Галеном. Эстер оглядела изящные скульптуры, прекрасные гравюры на стенах и свисающую с потолка люстру, сверкающую, как зимний лед. Пребывание в такой элегантной обстановке напомнило ей о том единственном случае, когда ее вызвали в большой дом в Каролине. Конечно, поскольку она была рабыней, ей не разрешалось сидеть, ожидая, пока появится хозяйка и заставит ее работать, но Эстер помнила, как неподвижно стояла посреди комнаты, боясь пошевелиться, чтобы случайно не задеть что-нибудь и не сломать. Сейчас она чувствовала то же самое. Она была рада возвращению Макси.

— Он подойдет к вам через минуту. Позвольте, я возьму ваш плащ и шляпку. Не хотите ли чаю?

Эстер покачала головой, передавая одежду и варежки, которые она надела поверх черных вязаных перчаток.

— Я не хочу создавать для вас дополнительную работу, я просто хочу поговорить с мистером Вашоном и вернуться домой.

— Это не проблема, чикита. На улице холодно, я принесу чай с медом.

Макси ушла, и вскоре в комнату вошел Гален.

— Прости, что заставил тебя ждать, малышка.

— Не нужно извинений. Я не долго ждала.

Казалось, она не могла пошевелиться, и он тоже.

Он нарушил тягостное молчание.

— Я хотел бы познакомить тебя с несколькими друзьями.

На самом деле она не хотела, чтобы сегодняшний визит стал предметом завтрашних сплетен.

— Гален, я не уверена, что это хорошая идея.

— Они будут охранять твои секреты, как сфинкс. Я обещаю.

Затем он протянул руку.

— Пожалуйста?

Хотя она и была знакома с ним не так давно, она знала, что он нечасто говорит «пожалуйста», если вообще говорит. Она спросила:

— Мы сможем поговорить после?

— После мы сделаем все, что пожелаешь.

Она проигнорировала его «золотые чары» и эти улыбающиеся глаза, сказав:

— Тогда да, я познакомлюсь с твоими друзьями.

Его «друзья» оказались одними из самых важных и разыскиваемых людей на Дороге. Она была представлена Уильяму Ламберту и Джорджу Де Баптисту, двум высокопоставленным деятелям мичиганского андеграунда и членам-основателям Ордена афроамериканских мистерий. Она видела обоих мужчин издалека на собраниях и лекциях, но никогда не была официально представлена. Их присутствие в прокуренном кабинете Галена ей показалось совершенно удивительным.

Она подняла глаза на Галена, надеясь, что ее удивление не слишком заметно, но он просто улыбнулся и продолжил знакомить ее со всеми. Имена некоторых других принадлежали людям, известным ей только по «Освободителю» мистера Гаррисона и конкурирующему еженедельнику Фредерика Дугласа, таких как Алан Пинкертон из Чикаго и виргинец Джон Фэрфилд, чья репутация в похищении рабов уступала только репутации Галена. Каждый из восьми человек, сидевших в тускло освещенном кабинете Галена, занимал особое положение в кругах аболиционистов, и все они были на вес золота за «преступления против Юга». Если бы ловец рабов, подобный Шу, случайно наткнулся на это собрание, он разбогател бы за одну ночь.

Когда представления были закончены, еще один мужчина вышел из тени и впервые дал знать Эстер о своем присутствии. Он подошел, но не представился. Это был пожилой мужчина, высокий, худощавый. В его голубых глазах, казалось, горел огонь, когда они встретились с глазами Эстер. Узнавание вспыхнуло в ней с такой силой, что у нее подкосились колени.

Он посмотрел на нее сверху вниз и сказал:

— Я сожалею о кончине вашей тети. Кэтрин Уайатт была доброй христианкой. Правое дело потеряло доблестного солдата, нам будет ее не хватать.

Искренность в глазах мужчины настолько поразила Эстер, что она смогла только прошептать:

— Спасибо вам. Я тоже скучаю по ней.

Гален обратился к ней тихим голосом.

— Пойдем, малышка, дадим им закончить свои дела.

После этого Гален повел ее обратно в гостиную, и Эстер сразу же села на один из стульев с расшитой спинкой. Ее руки все еще дрожали. Она спросила:

— Мужчина с голубыми глазами, кто это был?

— Джон Браун.

Ответ на секунду лишил ее дара речи.

— Не тот ли это Джон Браун из Осаватоми?

— Да, он самый.

— Гален, он тот спекулянт, который увез меня из Каролины.

— Тогда я навеки у него в долгу…

Мягкость его слов задела ее за живое. Ей пришлось заставить себя сосредоточиться.

— Почему он здесь?

Затем, вспомнив о хороших манерах, добавила:

— Прошу прощения, это действительно не мое дело.

— Он путешествует по стране, собирая поддержку для войны.

На лице Эстер отразилось удивление.

— Война? Когда?

— Позже в этом году. Он хочет напасть на правительственный арсенал в Вирджинии и вооружить рабов в надежде ввергнуть нацию в войну.

— Удастся ли ему это?

Гален пожал плечами.

— Кто знает. Я не уверен, как и Ламберт, Де Батист или Дуглас, если уж на то пошло. Старик говорит, что у него есть новобранцы, но никто не уверен в их истинном количестве.

Эстер задумалась над этим поразительным открытием. Мог ли Джон Браун на самом деле уничтожить рабство? Рейд Брауна в Мичигане в декабре прошлого года с целью освобождения одиннадцати рабов был признан одним из самых смелых событий в истории борьбы с рабством. Браун и его небольшой отряд совершили с беглецами 2500-мильный переход через всю страну в Канаду, несмотря на упорное преследование со стороны властей штата и федеральных властей. К погоне присоединились и ловцы рабов, мотивированные вознаграждением в три тысячи долларов, предложенным губернатором Мичигана Стюартом за арест Брауна. Путешествие длилось три изнурительные недели, но с помощью дорожных агентов-квакеров в Айове, друзей Алана Пинкертона по железной дороге в Чикаго и членов Детройтского ордена беглецы благополучно добрались до Канады королевы Виктории.

— Ты поможешь ему? — спросила Эстер.

— Насколько это в моих силах, — ответил Гален.

— Зачем ты познакомил меня с ними? Их присутствие здесь — это не та информация, которой стоит делиться.

— Я знаю об этом, но я хотел, чтобы ты встретилась с ними, чтобы они знали тебя. Если со мной что-нибудь случится, и ты окажешься в опасности, не стесняйся обратиться к ним.

— Гален, за мной не нужно присматривать.

— В какой-то момент нашей жизни за всеми нужно присматривать.

— Но они ничего обо мне не знают. Почему они должны взять меня под свою защиту?

— Потому что я попросил их об этом в качестве одолжения.

— Они стольким обязаны тебе?

— Мы все стольким обязаны друг другу.

Эстер посмотрела ему в глаза и увидела в них серьезность. Она поняла, что он говорит искренне.

— Обещай мне, что ты разыщешь их, если возникнет необходимость.

Он был настолько убедителен, что у нее не было другого выбора, кроме как согласиться.

Она спросила:

— Твои друзья останутся на ночь? Я… не хочу отрывать тебя от них.

Он отрицательно покачал головой.

— На самом деле, скорее всего, они все уже растворились в ночи, пока мы разговариваем, так что я в твоем полном распоряжении столько, сколько ты пожелаешь.

Макси прервала их, чтобы занести чай, и Эстер вздохнула с облегчением. Когда она была дома она была совершенно уверена в своей способности справиться с Галеном, но, когда он сидел в другом конце комнаты и так дерзко на нее смотрел, она едва могла дышать ровно. Ее нервы затрепетали еще больше под его ленивым пристальным взглядом, и, чтобы скрыть свое волнение, она взяла чайник и налила чай.

— Не хочешь немного?

Он поднялся со стула и пересек комнату, направляясь к ней. Она протянула ему изящную чашку и блюдце в тон. Он взял чашку из ее рук, но поставил ее на ближайший столик. Затем, к ее удивлению, он забрал у нее ее чашку. Он поставил ее рядом со своей.

— Дай мне свою руку, — тихо приказал он.

Эстер понятия не имела, что он задумал, и поэтому колебалась. Он осторожно поднял ее руку и, не сводя с нее пристального взгляда, очень медленно снял перчатку. Он кивнул на другую ее руку. Она протянула ее ему, и он повторил движение, тихо сказав:

— Тебе не нужны перчатки, когда мы одни.

Эстер задрожала под его пристальным взглядом, и ей было трудно сосредоточиться на чем-то другом.

Он положил ее перчатки во внутренний карман своего черного бархатного смокинга. Он вежливо протянул ей чашку, и Эстер заняла свое место.

Чтобы сосредоточиться на чем-то, кроме желания, охватившего ее, Эстер спросила:

— Почему ты рассказал мне о планах Джона Брауна? Я думала, что об этом должны знать только те, кто непосредственно вовлечен в это.

— Потому что разговор с тобой — это легкий и расслабляющий способ провести вечер. И я хотел, чтобы ты знала о преобладающих ветрах. Итак, ты пришла сюда сегодня вечером, чтобы поцеловать меня, как я просил вчера?

Она рассмеялась.

— Нет, я пришла поговорить о школе Фостера.

— А после?

Она улыбнулась ему поверх своей чашки.

— Посмотрим.

— Ах, надежда. Она может сохранить человеку жизнь.

— Школа, Гален.

В течение следующего часа они обсуждали образовательные потребности местных детей. Эстер также затронула тему зарплаты Фостера. Гален, казалось, согласился на все это.

Она спросила:

— Ты уверен, что это тебе по карману? Финансирование школы не доставит тебе хлопот?

— Вовсе нет.

— Фостер будет доволен.

— Я нахожу твою реакцию на брак Фредерика достойной восхищения.

— А какой у меня есть выбор? Он говорит, что счастлив. Мы с ним не любили друг друга, так что…

Она пожала плечами, как будто дальнейших объяснений не требовалось.

— Но тебе, должно быть, неудобно. Может, мне убить его ради тебя?

Ее глаза расширились.

— Нет!

Он ухмыльнулся.

— Что ты думаешь о ночных рубашках, которые я тебе прислал?

— Я думаю, их следует вернуть тебе.

— Почему?

— Потому что они созданы для…

— Любовницы? Любимой?

— И то, и другое, а я не являюсь ни тем, ни другим.

— Когда-нибудь ты, возможно, заведешь любовника, никто не знает наверняка.

Она проигнорировала его бархатный голос.

— Тогда ему придется довольствоваться ночными рубашками, которые у меня уже есть.

— Индиго, я видел твои ночные рубашки, они вызывают тепло, а не страсть, которую ожидает влюбленный.

— И в этом ты тоже эксперт?

— В некотором смысле — да.

Эстер покачала головой.

— Гален, тебе когда-нибудь женщина говорила «нет»?

— К счастью или к сожалению, нет.

— Никогда?

— Никогда.

— Неудивительно, что ты так хорошо играешь в эту игру.

— Это не игра.

— Конечно, игра. А игроки в ней — бывшая рабыня и мужчина, который может быть, а может и не быть богатым Галеном Вашоном.

Она перевела взгляд на него. Он не опроверг и не придал значения ее замечанию, поэтому она продолжила.

— Чтобы скоротать время во время своего деревенского приключения, этот мужчина, который может быть, а может и не быть Галеном Вашоном, развлекается с бывшей рабыней. Кажется, он верит, что, поскольку она была достаточно глупа и наивна, чтобы стать жертвой его искусных поцелуев, она принадлежит ему. Тебе это не кажется знакомым?

— Смутно, — отстраненно ответил он. — Но продолжай.

— Он присылает ей в подарок ночные рубашки, деньги и даже апельсины. Она впечатлена настолько, насколько он надеется, но не уверена в его намерениях.

— Тебе понравились апельсины?

Она кивнула.

— Хорошо. Я пришлю тебе еще.

— Нет, Гален. Ты не должен присылать мне больше ничего. И больше не входи в мою комнату, пока я сплю.

— Ты бы предпочла, чтобы я тебя разбудил? Я действительно подумывал об этом.

— Ты неисправим.

— Ты не устаешь напоминать мне об этом.

Он отставил свою чашку, затем подошел к тому месту, где она сидела, и присел перед ней на корточки. Его глаза были серьезны, когда он говорил.

— Малышка, послушай, я понимаю твои опасения, и, если бы я мог положить всему этому конец, я бы это сделал, но я не могу.

Эстер настороженно посмотрела на него.

— Что значит, не можешь?

Он пожал плечами.

— Я не могу. С тех пор, как я расстался с тобой в октябре, я не думал ни о чем, кроме возвращения. Хочешь ты мне верить или нет, но не проходило и дня, чтобы я не думал о том, как у тебя дела.

Она не могла не быть тронута его страстным признанием.

— И теперь, когда у тебя больше нет жениха, я хочу, чтобы мы насладились обществом друг друга.

— Но как долго, Гален? Несколько недель, несколько месяцев. Что произойдет, когда тебе станет скучно? Кто соберет осколки, которые ты оставишь после себя?

— У меня нет другого ответа, кроме как сказать, что я сделаю все возможное, чтобы этого не произошло.

— Но ты меня оставишь.

— Ты перевираешь мои слова.

Она посмотрела ему в глаза и тихо сказала:

— Нет. Может быть, женщинам твоего круга и нравятся игры, но мне нет, потому что я не знаю правил.

Он медленно выпрямился.

— Ты правда говоришь мне «нет», не так ли?

У него было такое удивленное выражение лица, что Эстер смогла только улыбнуться.

— Да, Гален. Нет. Больше никаких ночных рубашек, апельсинов или чего-то еще.

Эстер стало интересно, о чем он думает.

— Договорились, Гален?

Он скользнул взглядом по ее сочным губам, вспоминая, как сладко они раскрылись под его поцелуем, и сказал:

— Нет.

Возможность увидеть, как ее глаза цвета черных бриллиантов закрываются от страсти, стоила того, что он планировал предпринять, чтобы заполучить ее.

— Нет, — снова ответил он. — Назови это эгоистичным желанием богатого человека, но я отказываюсь сдаваться без борьбы.

Она вспомнила о том, что он упомянул ранее.

— Ты же не станешь на самом деле убивать Фостера, не так ли?

Он рассмеялся, увидев серьезное выражение ее лица.

— Только если ты сама этого не захочешь, так что не волнуйся.

Он взял ее за руки и мягко заставил подняться на ноги.

— А я хочу вот чего…

Эстер полагала, что могла бы предотвратить то, что последовало дальше, но, когда он наклонился и нежно коснулся губами ее губ, было уже слишком поздно. Он повторил жест, умоляя, искушая, обещая, и ее глаза закрылись. Острая сладость наполнила ее, притягивая к себе почти так же, как он медленно заключил ее в теплое кольцо своих рук и притянул к себе еще крепче.

Гален почувствовал, что его начинает трясти. Он коснулся ее губ легким, волшебным прикосновением, прошептав:

— Отрицая это, ты отрицаешь саму себя…

Он крепко поцеловал ее, и Эстер не смогла ему ни в чем отказать.