Индиго

Глава 12

Единственный раз, когда Эстер призналась бы, что хочет снова увидеть Галена, было ночью, когда она лежала в своей постели одна. При свете дня в этом желании было мало смысла; Гален перевернул ее мир с ног на голову, она понятия не имела, кто он на самом деле, и он был слишком богат для своего же блага.

Но ночью, когда темнота защищала ее секрет, она признавала правду. Общение с Галеном открыло ее эмоции для новых и непостоянных ощущений, которые ее девственное тело жаждало познать, в то время как деловитая Эстер внутри сокрушенно качала головой. Она хотела увидеть его снова, хотя бы потому, что он вызывал в ней все эти новые эмоции. Он обращался с ней, как с драгоценностью, прикасался к ней, как к сокровищу. Ее никогда не называли красивой, пока в ее жизни не появился Гален, и его поцелуи и прикосновения действительно заставляли ее чувствовать себя красивой. Воспоминания о ночи в «Безумии» были все еще так же чувственно ярки, как и тот день в карете. Оставшись одна в темноте, она жалела, что рядом нет Галена, который мог бы погасить пламя, тлеющее внутри, жалела, что его нет рядом, чтобы одарить своими волшебными прикосновениями ее пульсирующие соски и влажные, пульсирующие места, мысль о которых приводила ее в шок. Оба эпизода стали для нее откровением. Кто бы мог подумать, что страсть может сокрушить женское тело с такой ослепительной силой? Он заставлял ее тело болеть в таких местах, о которых она и не подозревала, но ей нравилось каждое смелое прикосновение его золотых рук, и она хотела большего.

За день до вечеринки Эстер приняла решение. Несмотря на мольбы Фостера, она ней пойдет туда. Когда Эбигейл спросила о причине, Эстер объяснила это тем, что она плохо себя чувствует. Гейл предложила пропустить мероприятие и составить компанию Эстер, но Эстер настояла на том, что Гейл не стоит упускать возможность приятно провести время.

Позже в тот же день Би заехала за Гейл. У них обеих была назначена встреча с Кейт, чтобы сделать прическу.

Сразу после их ухода раздался стук в дверь. Эстер открыла и увидела Андре Рено. В руках он держал большую коробку, обернутую золотой бумагой. На коробке был красивый золотой кружевной бант.

— Добрый день, мистер Рено.

Он прочистил горло.

— Эм, мисс Уайатт…

Его смущенное лицо сказало все.

— Очередной подарок от вашего работодателя? — спросила Эстер.

— Боюсь, что так.

Эстер отступила назад, чтобы он мог войти.

— Что на этот раз?

— Я не знаю.

Она покачала головой и взяла коробку из его рук.

Он направился обратно к двери, объясняя:

— Я должен уйти до того, как вы откроете ее.

— Держу пари, это потому, что он не хочет, чтобы я заставляла вас возвращать то, что здесь лежит.

Рено сглотнул.

— Думаю, да.

Эстер усмехнулась и подумала про себя: «Гален, Гален, Гален. Что же мне с тобой делать?»

Она посмотрела на расстроенное лицо Андре и сказала:

— Спасибо, мистер Рено. Если его придется вернуть, я лично встречусь с драконом. Вы можете сказать ему, что выполнили свою миссию.

Рено, казалось, испытал искреннее облегчение. Он поклонился.

— Тогда я откланяюсь. Прощайте, мисс Уайатт.

— Прощайте, мистер Рено.

Он ушел, а Эстер несколько мгновений размышляла над этим последним проявлением симпатии Галена. Что бы там ни содержалось, это было экстравагантно. Гален не делал ничего наполовину, поэтому она была совершенно уверена, что содержимое придется вернуть.

Она сняла изящный бант, затем красивую золотистую бумагу. На крышке бежевой коробки внутри красовался штамп одной из лучших портних Виндзора. Руки Эстер дрожали, когда она подняла крышку, а затем ее глаза расширились при виде платья, лежащего внутри. От его красоты у нее перехватило дыхание. Оно было сшито из шелка цвета слоновой кости, который она так хотела приобрести в магазине в Детройте. Удивленная, она приподняла платье, и оттуда вывалилась маленькая открытка. На ней было написано: «Я готов исполнить все твои желания». Он подписал ее замысловатой буквой «Г», а под ней поставил свою знакомую печать в виде дракона.

Эстер не могла отрицать радость, переполнявшее ее сердце. Он действительно исполнил ее желания, но она не могла принять такой дорогой подарок, каким бы красивым он ни был. Оно было гораздо элегантнее всего, что у нее когда-либо было, а ручная работа была великолепной. Не было бы никаких жалостливых взглядов, если бы она надела это платье. Никто не указал бы на нее как на женщину, которую бросил Фостер; у всех бы глаза на лоб полезли. Устаревший гардероб Эстер повлиял на ее решение остаться дома, но теперь, видит бог, она хотела надеть это платье хотя бы для того, чтобы снова потрясти Фостера и показать ему раз и навсегда, что она действительно желанная женщина. Она также хотела надеть его для Галена, чтобы показать ему, что она ценит его подарки, но в глубине души боялась того, к чему это может привести. Она боялась, что его неизмеримое обаяние еще больше завлечет ее, и, таким образом, ей станет еще труднее, когда он вернется в свой мир.

Остаток дня и весь вечер она спорила сама с собой. К тому времени, как она добралась до постели, она уже приняла решение. Гален подарил ей платье, о котором можно только мечтать; она будет дурой, если не наденет его хотя бы раз. Если сплетники хотят пошептаться, пусть они скажут что-нибудь существенное. А что касается ее страха, то она сказала себе, что за годы странствий сталкивалась с множеством реальных опасностей: ловцами рабов, собаками; глупо было бояться своих чувств. Она была взрослой женщиной, и, если Гален разобьет ей сердце, она, несомненно, переживет это.

В вечер, когда была назначена вечеринка, Эстер стояла перед зеркалом. Платье цвета слоновой кости развевалось вокруг нее, как облако. Вырез был смелым, а пышные рукава оставляли открытыми ее смуглые плечи. В коробке вместе с платьем лежали мягкие лайковые туфельки, чулки, легкая шелковая накидка и перчатки цвета слоновой кости. Она взяла накидку и перчатки, в последний раз пригладила свои блестящие волосы и присоединилась к Эбигейл.

Эбигейл потеряла дар речи.

Эстер усмехнулась, увидев ошеломленное выражение на лице подруги.

— Как я выгляжу?

— Боже мой, Эстер. Это действительно ты?

Эстер хихикнула и повернулась, отчего подол платья взметнулся.

— Я неплохо выгляжу, правда?

— Так и есть. Где ты взяла это платье?

Эстер рассказала ей, как увидела шелк в магазине, а затем назвала имя портнихи в Виндзоре.

— Это, должно быть, обошлось в кругленькую сумму.

— Я подумала, что заслужила подарок.

— Да, дорогая, ты заслужила.

Эстер почувствовала легкий укол вины за то, что не была до конца откровенна с Гейл, но она не солгала. Платье привезли из Виндзора, и Эстер действительно заслужила подарок.

Гейл сказала:

— Когда Фостер увидит тебя, он, возможно, пожалеет, что выбрал в жены не тебя.

Эстер пропустила это замечание мимо ушей, а Эбигейл добавила:

— Я очень восхищаюсь Фостером, но его жена кажется такой пустоголовой. Что он с ней обсуждает?

— Понятия не имею, Гейл, но он говорит, что счастлив.

Гейл фыркнула.

— Ну, я не могу понять, что его в ней привлекает, если не считать ее внушительной груди, конечно.

— Эбигейл! — Эстер удивленно рассмеялась.

— Это правда.

— Возьми свою накидку, — с улыбкой пожурила ее Эстер. — Фостер и Дженин будут здесь с минуты на минуту. И веди себя прилично сегодня вечером.

Гейл указала на себя.

— Я? Это ты в этом платье. Какие неприятности ты ожидаешь сегодня вечером?

Эстер просто улыбнулась и приподняла бровь.

Глаза Эбигейл сузились от самодовольства Эстер.

— Эстер Уайатт, о чем ты?

— Ни о чем.

— Молния поразит тебя за ложь.

— Мне нечего сказать.

Этого Гейл было, похоже, недостаточно.

— Ты когда-нибудь поделишься со мной этим?

Тишина.

— Хорошо, мисс Сфинкс, храните свои секреты, но я все равно узнаю.

Фостер, Эстер, Дженин и Гейл отправились вместе в «Безумие». К тому времени, когда они прибыли на место и въехали в открытые кованые ворота, уже сгустились сумерки. Они оказались в хвосте длинной вереницы экипажей, которые медленно продвигались к дому по гравийной дорожке в форме подковы. Вдоль подъездной аллеи стояли красивые разноцветные фонари, освещавшие дорогу. Эффект мягкого сияния фонарей на фоне внушительного дома придавал окружению волшебную атмосферу.

Дом стоял на вершине подковы, а до нее оставалось еще несколько футов. Позади их фургона Эстер увидела, что к медленно движущейся очереди присоединилось множество других экипажей. В некоторых из них сидели знакомые ей люди, в то время как в других сидели незнакомцы. Ей стало интересно, сколько же человек было приглашено.

Когда они, наконец, добрались до двери, двое мужчин в черно-золотых ливреях подошли к фургону и помогли дамам выйти. Еще один мужчина подошел и взял поводья, а Фостер присоединился к ним. Взгляд Эстер скользнул по великолепному зданию цвета лесной зелени. Было совершенно очевидно, что Уильям Лавджой не пожалел денег на постройку украшенной карнизами и остроконечной крышей красавицы, которой теперь владел Гален.

Затем один из мужчин занял место Фостера и покатил фургон по подъездной дорожке. Его оставшийся спутник в ливрее объяснил:

— Мы подадим фургон обратно, когда вы будете готовы к отъезду. Приятного вечера.

Внутри стоял гул хорошо одетой толпы. Хотя комната с высокими потолками и красивой люстрой была огромной по меркам Уиттакера, в ее кремовых стенах, казалось, не было ни дюйма свободного пространства.

Мужчина с низким, громким голосом объявил о приезде Эстер и ее спутников, как будто они были членами королевской семьи. На Фостера это произвело такое впечатление, что Эстер подумала, что он вот-вот выпрыгнет из жилета. Ей все это показалось немного глупым, но она последовала за своей компанией в зал, как будто это было само собой разумеющимся.

В комнате было так много народу, что Эстер сомневалась, что кто-то вообще слышал их имена. Она увидела многих своих соседей. Их дружелюбные улыбки помогли Эстер почувствовать себя как дома. Пытаясь расслышать, о чем кричит Эбигейл, пытаясь перекричать шум, Эстер незаметно оглядела комнату в поисках Галена. Из-за его высокого роста его было легко заметить в дальнем конце комнаты. Он был одет в сюртук из бархата цвета индиго. Рубашка под ней была белоснежной, а черные шелковые брюки гармонировали с черным шелковым жилетом. Он стоял рядом с элегантно одетой пожилой женщиной с кожей цвета слоновой кости и волосами цвета ночи. Когда он поднял глаза и встретился взглядом с Эстер, она почувствовала его молчаливое приветствие так же отчетливо, как если бы он поцеловал ее в губы.

Фостер сказал:

— А, вон там Вашон. Мы должны засвидетельствовать свое почтение.

Гейл взволнованно вмешалась:

— Если я не ошибаюсь, рядом с ним его тетя Расин.

Гейл схватила Эстер за запястье и сказала:

— Пойдем, Эстер, я хочу, чтобы ты познакомилась с ней.

Они пробрались сквозь толпу. Эстер увидела Би Мелдрам и Брэнтона Хаббла, стоявших в окружении группы людей. Их глаза расширились при виде нее в элегантном платье, и она улыбнулась. С момента ее приезда многие соседи встретили ее появление с похожей реакцией. Казалось, даже Фостер не остался равнодушным. Во время поездки в фургоне он все время смотрел на нее так, словно никогда раньше не видел.

Пока Гален наблюдал за приближающейся Эстер, ему казалось, что, несмотря на царящий вокруг шум, его окружает тишина. Платье идеально сидело на ней. Он был рад, что она надела его; он почти ожидал увидеть ее на пороге своего дома прошлой ночью, требующей, чтобы он забрал платье обратно и что она не хочет больше получать от него подарков.

Его мысли прервала тетя Расин.

— Галено, ты слышал хоть слово из того, что я только что сказала?

Когда он не ответил, она посмотрела ему в лицо и перевела взгляд на то, что привело его в такой восторг. Она увидела темнокожую красавицу в платье цвета слоновой кости.

— Это она?

— Да.

— Ты сделал правильный выбор, Неве. Она прекрасна.

Затем Расин ахнула:

— О боже, это Гейл Грейсон?

Прежде чем Гален успел ответить, Расин грациозно исчезла в толпе. Он улыбнулся, когда две женщины обнялись, но его взгляд был прикован к Эстер. Он отметил мягкую смуглую грацию ее шеи и плеч, соблазнительный изгиб губ. Он подумал о том, как они в последний раз были вместе, и его кровь забурлила, словно у неопытного юноши. Он почувствовал, как колотится его сердце, почувствовал, как в нем просыпается возбуждение. Он не знал, что чувствует из-за того, что его так сильно влечет к прекрасной Индиго Уайатт, но был уверен, что справится с этой задачей.

Гейл и Расин, держась за руки, вернулись туда, где стоял Гален. В следующие несколько мгновений они возобновили дружбу, задавая вопросы, смеясь и проливая слезы. Пока они продолжали взволнованно разговаривать, Гален поприветствовал Квинтов.

Фостер искренне сказал:

— Мистер Вашон, мы с Дженин хотим поблагодарить вас за то, что вы пригласили нас на это замечательное мероприятие.

Дженин добавила:

— У нас не было возможности отпраздновать нашу свадьбу, поэтому я очень благодарна.

Гален спокойно ответил:

— Не стоит меня благодарить. Вы оказываете мне услугу, давая возможность официально познакомиться с моими соседями. Это я у вас в долгу.

Затем Гален повернулся к Эстер.

— Мисс Уайатт, вы выглядите сногсшибательно.

Он поднес ее руку к своим губам.

— Как вы себя чувствуете сегодня вечером?

— Я в порядке, мистер Вашон, а вы?

Он ответил:

— Я тоже.

Эстер проигнорировала его дьявольский взгляд, хотя он и согревал ее чувства. Она не собиралась позволять ему увлечь себя так скоро.

Гейл жестом подозвала Эстер поближе.

— Расин, я хочу познакомить тебя с Эстер Уайатт. Эстер, это Расин Руссо.

Темные глаза Расин улыбались.

— Я очень рад познакомиться с вами, Эстер Уайатт.

— Я тоже рада с вами познакомиться.

Гален представил остальных.

— Тетя, это Фостер Квинт и его жена Дженин. Наши молодожены.

— Поздравляю, — ответила Расин. — Я надеюсь, что вы двое будете любить друг друга долгие годы.

Дженин прижалась к руке Фостера, и он крепко сжал ее.

— Мы с Фости собираемся быть вместе надолго, не так ли, дорогой?

— Навсегда, дорогая.

Эстер увидела, как Эбигейл закатила глаза, затем быстро отвела взгляд от подруги.

— Я так много слышала о вашем доме, мистер Вашон, — сказала Дженин. — Он действительно прекрасен.

— Спасибо, но это заслуга мистера Лавджоя. Он заказал дизайн.

Они провели еще несколько минут, беседуя о пустяках, затем Гален сказал:

— Если вы проголодались, на веранде есть закуски и обильный шведский стол. Не стесняйтесь, выбирайте все, что пожелаете.

Квинты отправились изучать блюда на веранде, а Расин и Гейл объявили, что отправляются искать тихое местечко, чтобы продолжить дружескую беседу, и пообещали вернуться позже.

Эстер почувствовала, что толпа теснит ее, но темные глаза Галена околдовали ее, и она едва обратила на это внимание.

— Ты позволишь показать тебе дом?

— Нет, — тихо произнесла она, утопая в его глазах.

— Почему нет?

— Все в комнате уже смотрят на нас.

Гален был вынужден признать, что она права. Хотя его гости были поглощены разговорами и подносами с изысканными блюдами и напитками, которые разносил по залу персонал в ливреях, они также внимательно рассматривали их обоих, особенно женщины.

Гален спросил:

— Правильно ли я понимаю, что в этом месте не так много неженатых мужчин?

— Да, это так, — ответила Эстер. — Местные мамаши подсовывали тебе своих дочерей?

Он кивнул.

Эстер улыбнулась и сочувственно проворковала:

— Бедняжка, — добавив: — Надеюсь, они будут доставать тебя весь вечер. Это меньшее, что ты заслуживаешь за всю эту расточительность. Можно подумать, что ты член королевской семьи, судя по тому, как люди ведут себя с тех пор, как ты сюда переехал.

— Но я принадлежу к королевской семье, Индиго. Мой титул…

— Я не хочу знать, — твердо сказала она, хотя и была потрясена этим последним открытием.

Он мягко спросил:

— Тогда чего ты хочешь?

— Пережить этот вечер, не навлекая на себя сплетен, — процитировала она. — Но тебя, наверное, не волнуют сплетни, не так ли?

— Боюсь, что нет.

— Тебе действительно нужно пообщаться со своими соседями. Невежливо проводить все свое время с одним гостем. Если хочешь, я тебя представлю.

— Для тебя — все, что угодно. Показывай дорогу.

Следующий час или около того Эстер помогала Галену знакомиться с местными жителями. Многие люди поначалу чувствовали себя неловко; в конце концов, мало кто встречал человека настолько богатого и культурного. Но Гален очаровал их всех. Мужчины были поражены его знаниями в области сельского хозяйства, охоты и непринужденными манерами. Женщины были ослеплены его улыбкой.

Несмотря на все это, Эстер чувствовала на себе его взгляд, его присутствие. Несмотря на трудности, ей все же удавалось сохранять добрососедскую вежливость. Каждый раз, когда она смотрела в его сторону, она вспоминала их последнюю встречу. Те украденные мгновения в его карете до сих пор заставляли ее задыхаться. Даже сейчас, когда они стояли и разговаривали с Брэнтоном Хабблом о местных ценах на корма, у нее не возникло проблем с воспоминанием о его прикосновениях.

После того, как она представила его окружающим и почувствовала уверенность, что теперь он может передвигаться по залу с большим комфортом, Эстер вежливо извинилась и отошла от него. Остаток вечера он держался на почтительном расстоянии. И все же, каждый раз, поднимая глаза, она замечала, что он наблюдает за ней. К концу вечера ей становилось все труднее и труднее игнорировать притягательный взгляд его темных глаз.

Но когда пришло время уезжать, Гейл и Расин были слишком взволнованы возобновлением дружбы, чтобы расставаться; одного вечера оказалось недостаточно, чтобы поговорить обо всем, чем они хотели поделиться, поэтому Гейл приняла приглашение Расин провести несколько дней в «Безумии» в качестве гостьи Расин. Эстер согласилась, что это отличная идея. Эстер нашла Фостера и Дженин перед домом. Они тоже оставались. Оказалось, что Рэймонд Левек пригласил некоторых из мужчин остаться, чтобы поиграть в бильярд. Фостер был в списке приглашенных. Он не хотел оставаться, но Дженин придерживалась другого мнения. На самом деле, он, казалось, был не в восторге от идеи своей жены, поскольку всегда считал бильярд одним из тех праздных развлечений, которые вредят продвижению интересов расы.

Эстер спросила:

— Фостер, ты когда-нибудь играл в бильярд?

Он отрицательно покачал головой.

Дженин возразила:

— Но это вряд ли имеет значение, все вращается вокруг богатства и класса, бильярд ничего не значит. Остаться попросили только влиятельных людей, таких как Хаббл и Лавджой. Левек говорит, что Вашон хочет, чтобы Фостер присутствовал.

— Но почему?

Дженин улыбнулась своему мужу.

— Может быть, он понял, что был неправ в тот день, когда мы все встретились, и что такие люди, как мой Фостер, ценны. Я, конечно, верю, что это так. Он здесь школьный учитель, и одно это дает ему право общаться с другими.

Эстер стало интересно, что бы подумала Гейл о том, как Дженин проявляла свои амбиции в отношении Фостера. Возможно, молодая женщина была не такой пустоголовой, как думали некоторые.

Фостер спросил:

— Но, дорогая, как ты доберешься домой?

Дженин сказала:

— Я могу поехать с Лемюэлем Мелдрамом. Они с Би могут взять меня с собой, когда будут уезжать. Я уверена, мистер Вашон проследит, чтобы Эстер благополучно добралась домой. Правда, Эстер?

Эстер не хотела вмешиваться в их разговор.

— Со мной все будет в порядке. Не беспокойтесь обо мне.

Она попрощалась с ними и направилась обратно к крыльцу. Ночной воздух показался Эстер расслабляющим по сравнению с шумом вечеринки внутри. Прохладный тихий ветерок убаюкивал, и ей не хотелось возвращаться. Она была уверена, что кто-нибудь подбросит ее домой, но пока не хотела идти и просить об этом. Эстер сделала несколько глотков свежего воздуха. Она устала. Многие люди уже разъехались. Большинство жителей Уиттакера работали на фермах, и с пением петуха начинались повседневные хлопоты. Они не привыкли к роскошным вечеринкам, которые устраивали мужчины, которые могли быть графами, а могли и не быть, и Эстер тоже не привыкла.

— Добрый вечер, мисс Уайатт.

Его слишком знакомый голос плавно растворился в ночной тишине. Она попыталась выровнять дыхание, когда он подошел и встал рядом с ней.

— Добрый вечер, мистер Вашон.

— Вы направляетесь домой?

— Да, но, похоже, в данный момент меня некому подвезти.

— Моя карета вон там. Я могу проводить вас домой.

У Эстер не было намерений отправляться в ночь с Галеном Вашоном, тем более что некоторые из ее соседей все еще слонялись по обширной территории.

— Я наслаждаюсь ночным воздухом. Я с удовольствием подожду, пока кто-нибудь не будет направляться в мою сторону.

Он не двинулся с места.

— Вам не стоит пренебрегать своими гостями. Я сомневаюсь, что меня похитят прямо у вас на пороге.

— Вы сегодня выглядите очень красиво…

Эстер продолжала смотреть вперед, опасаясь, что кто-нибудь как Виола Уэлш, выйдет на улицу в этот самый момент. Виола была одной из самых крупных женщин, которых знала Эстер. Ее любовь к еде уступала только ее склонности совать нос в дела других людей. Именно она и появилась.

— Ну, Эстер, как ты?

— У меня все хорошо, Виола, а у тебя?

— Хорошо, насколько это возможно, когда у тебя есть незамужняя дочь. Она рассмеялась.

Эстер почти физически ощутила, как Гален напрягся.

Виола сказала:

— Мистер Вашон, такая чудесная вечеринка. Вы знакомы с моей дочерью Эйприл?

Эйприл была такой же худой, как ее мать — крупной. Девочка никогда не улыбалась, хотя ее мать без конца расхваливала чувство юмора Эйприл и великолепие ее пирогов с мясным фаршем.

Гален вежливо поклонился печальной Эйприл.

Эстер не удержалась и спросила:

— Виола, ты рассказала мистеру Вашону о пирогах, за которые Эйприл получила награду?

Следующие несколько мгновений Эстер стояла и безмятежно улыбалась, пока Виола расхваливала мастерство своей дочери в приготовлении мясного фарша. Виола как раз разогревалась, когда Гален вдруг вспомнил о госте, с которым ему нужно было поговорить. Он вежливо поклонился дамам и практически вбежал обратно в дом.

Виола не очень хорошо восприняла поспешное отступление Галена, сказав:

— Богатые могут быть ужасно грубыми.

Эйприл спросила:

— Мама, а тебе никогда не приходило в голову, что ему может не нравиться мясной фарш? Зачем ты это делаешь? Неужели обязательно подбрасывать меня каждому неженатому мужчине, как наживку для рыбы?

Эстер была поражена мужеством Эйприл. Она была довольно приятной молодой женщиной, но многие люди думали, что у нее было бы больше шансов найти мужа, если бы она смогла каким-то образом найти себе новую маму.

В голосе Эйприл слышалось раздражение, когда она заявила:

— Я никогда не выйду замуж.

Голос Виолы был полон потрясения.

— Эйприл!

— О, мама, давай просто поедем домой.

Ни одна из них не удосужилась попрощаться с Эстер, когда они спустились с крыльца и вышли в ночь.

Эстер не удивилась, когда через несколько мгновений к дому подъехала карета Галена. Гален нажал на тормоз и спрыгнул на землю.

— Ваша карета ждет вас, мадам, хотя следовало бы отправить вас домой пешком за ту выходку с Виолой и ее дочерью. Мне никогда не нравился мясной фарш или женщины с назойливыми мамашами.

Эстер улыбнулась его словам.

— Я запомню это на следующий раз. Но ты же знаешь, я не могу позволить тебе отвезти меня домой.

— Я знаю. Я попрошу своего кучера отвезти тебя.

— В этом нет необходимости. Я уверена, что мистер Левек не хочет, чтобы его отрывали от празднования. Я найду кого-нибудь другого.

— Рэймонд возил меня только в качестве одолжения, пока я не нашел кого-нибудь подходящего. У него не тот характер, чтобы работать прислугой.

Появился кучер. Когда он кивнул Эстер, она отметила, что это был тот самый мужчина, который вел карету в Детройте.

Гален спросил:

— Полагаю, поцелуй я тоже не получу.

Она покачала головой и села в карету.

Он стоял на земле, глядя на нее снизу вверх, и Эстер чувствовала, как ее тело откликается на призыв желания, читавшийся в его глазах.

— Я бы очень хотел, чтобы ты осталась, чтобы мы могли поговорить.

— Я не могу.

— Ах, да, репутация — это все.

Она проигнорировала его легкий сарказм.

— Я должна жить здесь, Гален.

Он посмотрел на нее в темноте.

— Мне жаль. Я веду себя эгоистично. Умеешь же ты спустить мужчину с небес на землю, Индиго.

— Это не входило в мои намерения.

— Но ты все же делаешь это.

Гален не хотел, чтобы она уходила, но не мог придумать повода, который убедил бы ее остаться. Будь она более искушенной женщиной, он знал бы множество способов добиться ее расположения, но Индиго совершенно сбила его с толку.

— Можно я зайду к тебе попозже?

Первым побуждением Эстер было проверить, не подслушивают ли их. Затем она попыталась унять бешено колотящееся сердце. Она никогда не встречала такого прямолинейного мужчину.

— Я… нет.

— Я думаю, что все равно загляну, — ответил он, улыбаясь.

— Нет, — тихо выдохнула Эстер. — Обещай мне, что ты этого не сделаешь.

— Я не могу давать слово, когда есть большая вероятность, что я его не сдержу.

— Гален?!

— Не волнуйся.

Она восприняла это как заверение, что он не придет, и вздохнула с облегчением.

— Я… должна идти, — пробормотала она, запинаясь.

Он отступил назад.

— До свидания, малышка.

Кучер хлопнул вожжами, и карета покатила вперед.

Вернувшись домой, Эстер убедилась, что в фонаре жокея горит огонь, и отправилась спать. Просьба Галена навестить ее все еще тревожила ее. Она задумалась, что бы произошло, если бы она согласилась? Могла ли она совершить что-то крайне опрометчивое, например, надеть одну из ночных рубашек, хранящихся в сундуке? Она взглянула на сундук, стоящий у стены. Его не открывали с того дня, как его привезли. Она подошла к нему. Опустившись на колени, она провела рукой по изящной резьбе по дереву, в очередной раз пораженная его красотой, затем расстегнула маленький замочек. Когда она медленно подняла крышку, аромат изысканных благовоний, хранящихся на дне сундука, вырвался наружу и наполнил ее нос. Какую ночную рубашку она бы надела для него, спросила она себя. Вот эту? Она подняла темно-изумрудно-зеленое одеяние. Края были красиво отделаны фестонами и отделаны кружевом более темного изумрудного цвета. Единственными застежками были изящные ленточки у основания лифа и по одной на каждом бедре. Декольте с кружевной каймой было гораздо более смелым, чем хотелось бы Эстер, но она полагала, что мужчины ценят такие вещи. Она прижала ее к себе, представляя, каково это — надеть что-то настолько вызывающее. Она решила, что хочет знать, поэтому подошла с ней к кровати и начала раздеваться.

Эстер стояла перед зеркалом и разглядывала женщину, в которой не узнавала себя. Изумрудный пеньюар чувственно струился к ее ногам. Короткий кружевной лиф едва прикрывал грудь. Ее плечи и предплечья были задрапированы тонким шелком, но если бы Эстер сняла свои панталоны из грубого муслина, то ее талия и линия бедер остались бы обнаженными выше и ниже маленьких, аккуратно расположенных ленточек. Скромность вынудила ее не снимать их — Эстер никогда не оставалась обнаженной под одеждой. Она понимала, что громоздкие панталоны, выглядывающие из-под тонкого шелка, выглядят глупо, и сомневалась, что любовнику понравилось бы это зрелище. Приподняв рубашку, она развязала тесемки на панталонах, затем переступила через них. Ударом ноги она отбросила их к кровати.

Когда она сняла их, Эстер почувствовала, как шелк скользит по ее обнаженным бедрам. Найдет ли ее мифический возлюбленный привлекательной, размышляла она, поворачиваясь, чтобы посмотреть на задний план. Какой-то звук в комнате заставил ее замереть, и она в ужасе уставилась на открывшуюся потайную панель на стене. Мгновение спустя Гален Вашон плавно прошел через проем и оказался в ее комнате.

— Добрый веч…

Голос Галена замер, когда он увидел чувственную красавицу, стоящую в другом конце комнаты. Его мужское достоинство мгновенно напряглось. Он не знал, на что в первую очередь обратить свой взгляд. На ее прекрасную грудь, обнаженную шею и соблазнительные бедра — все это боролось за его внимание.

— Я очень надеюсь, что это для меня, Индиго, потому что я точно умру, если ты оделась так для другого…

Его хрипловатый голос ласкал ее, как прикосновение руки. Разгоряченное выражение его лица заставило ее почти застенчиво спросить:

— Тебе нравится?

Гален кивнул.

— Очень нравится. Покрутись для меня.

Эстер медленно подчинилась.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, превозмогая бешено бьющееся сердце.

Гален чувствовал, что возбуждается все больше и больше от того, какую страстную картину она собой представляла.

— Ты не ответила на мой вопрос.

Его желание к ней придало ей смелости.

— Я представляла, что бы я надела, если бы сказала тебе «да» сегодня вечером…

Галену пришлось заставить себя остаться на месте. Он знал, что если сделает хотя бы один шаг в ее сторону, то они окажутся в ее постели.

— Я пришел поговорить, но, увидев тебя в таком виде, разговор кажется пустой тратой времени.

Голос Эстер прозвучал гораздо менее твердо, чем она хотела.

— Ты навлечешь на нас обоих серьезные неприятности, пробираясь в мою комнату и выходя из нее таким образом.

— Только если я прикоснусь к тебе, малышка…

Глаза Эстер на мгновение закрылись, и она изо всех сил старалась не обращать внимания на жар, разлитый в воздухе.

Галену захотелось уложить ее на кровать и провести тонким изумрудным шелком по каждому дюйму ее упругого, гибкого тела. Во время вечеринки ее вид в платье цвета слоновой кости весь вечер приводил его в состояние сильного возбуждения. Все, о чем он мог думать, — это о том, чтобы медленно снять его. Однако теперь на ней было нечто гораздо более вызывающее. Он и это хотел медленно снять с нее. Затем он сказал:

— Сделай мне одолжение. Ты не могла бы надеть халат? Предпочтительно один из уродливых.

Уперев руку в бедро, она изобразила притворную обиду.

Он усмехнулся ее реакции.

— Пожалуйста? Дай мне минутку поговорить о делах, а потом можешь пытать меня дальше.

— Если ты настаиваешь, но только потому, что ты сказал «пожалуйста».

Она подошла к своему гардеробу, накинула муслиновую накидку, затем туго завязала широкие бежевые ленты, которые спускались от строгого высокого воротника до талии.

Когда она повернулась, на лице Галена было написано явное разочарование.

— Это для тебя достаточно уродливо?

— Более чем.

Но Эстер заметила, что даже уродливый халат не спасал от жара его глаз.

— Я думала, мы договорились, что ты не придешь сюда сегодня вечером… — сказала она, подходя к тому месту, где он стоял.

— Ты так решила.

— Ты сказал мне не волноваться.

— Да, я так и сделал.

Он протянул руку и провел пальцем по ее щеке.

Ее глаза закрылись, и она спросила:

— Почему ты не можешь пользоваться парадной дверью, как все остальные?

Не в силах сопротивляться соблазну, Гален наклонился и нежно поцеловал ее в губы.

— Ты выразила беспокойство по поводу сплетен. Я не думал, что ты хочешь, чтобы кто-нибудь из прохожих увидел, что я навещаю тебя ночью.

— Этот разговор не мог подождать до утра?

Его губы коснулись ее подбородка, когда он отрицательно покачал головой.

— Тогда давай спустимся вниз.

— Нет, я не думаю, что будет разумно снова зажигать лампу. Пусть все думают, что ты легла спать.

Он отстранился.

— Разве ты не должен был играть в бильярд с Левеком?

Галену нравилось, как она выглядела после поцелуя.

— Я сослался на усталость и удалился в свои покои вскоре после твоего ухода.

— А твои гости, они все еще в «Безумии»?

— Несомненно. На самом деле игра была уловкой. Левек хочет изучить некоторых здешних мужчин. Мы оцениваем их как потенциальных предателей.

Гален не мог оторвать от нее глаз. Воспоминание о красоте, скрывающейся под халатом, усиливало его возбуждение.

Эстер понимала, что проигрывает битву. Его глаза были такими горячими, какими она их никогда не видела. Она изо всех сил старалась поддержать разговор.

— Я сомневаюсь, что среди мужчин, которых ты пригласил на этот вечер, ты найдешь предателя.

— Когда-то я был таким же оптимистом, как и ты, малышка, но после того, как моя наивность привела меня на три года в тюрьму Южной Каролины, я излечился. Предателями могут быть кто угодно: матери, отцы, люди, которых ты, возможно, знаешь и любишь. Я попал в тюрьму, потому что меня предал муж женщины, которой я пыталась помочь сбежать.

— Он не захотел присоединиться к ней?

— Да. Он думал, что в первую очередь он предан своему хозяину, и это перевешивает все остальное. Он считал позорным стремление своей жены к свободе.

— Позорным является рабство.

— Ну, он так не считал.

— Как ты выбрался из тюрьмы?

— Левек. За угон рабов я был наказан тремя годами каторжных работ, после чего меня должны были продать далеко на юг. В тот день, когда меня отправили на плаху, меня купил мошенник, которого Рэймонд подкупил, чтобы он выдавал себя за плантатора.

— Когда это было?

— Более полутора десятилетий назад. Мне было двадцать.

— Ты уже довольно давно на Дороге.

— Как и ты, — мягко сказал он. — Итак, могу я остаться?

— У меня есть выбор?

Он усмехнулся в тени.

— Конечно. У тебя всегда будет выбор.

Эстер указала ему на кресло-качалку, расположенное рядом с ее маленькой печкой. Он сел, затем похлопал себя по коленям. Она устроилась на его крепких бедрах.

Он прошептал:

— Откинься назад.

Когда она это сделала, то почувствовала спиной тепло его твердой груди и плеч и силу его сильной руки, обнимающей ее.

— Так-то лучше. Вы с Фостером, как я понимаю, не очень-то много обнимались.

— Мы никогда не обнимались.

— Этот человек — дурак, но потеря для дурака — выигрыш для дракона.

Он поцеловал ее в лоб.

— Итак, настоящая причина, по которой мне нужно было тебя увидеть…

Эстер посмотрела ему в лицо.

Он поправился:

— Ну, одна из причин.

Он достал из внутреннего кармана пиджака лист бумаги.

— У меня есть список всех приглашенных на сегодняшний вечер. Я бы хотел, чтобы ты рассказала мне, какие из них ассоциируются у тебя с Дорогой.

— Позволь мне поднести его к свету.

Проходя по комнате, она почувствовала, как шелк трётся об ее кожу под муслиновой накидкой. При каждом движении ее ног ткань ласкала ее, как нежная рука любовника. Деловитая Эстер сильно ругала себя за бесстыдство, в то время как другая Эстер хотела целовать его до рассвета.

Она подошла к своему столу, на котором стояла единственная лампа в комнате, и взяла перо с подставки. Повернувшись к нему спиной, она сделала небольшие пометки рядом с именами, которые знала. Она посмотрела на него.

— Я не все имена здесь узнаю.

Он подошел и наклонился, изучая имена, которые она отметила. Ее обдало запахом его одеколона и его близостью.

— Ты немного сузила список. Это поможет.

Его глаза были полны такого желания, что Эстер задрожала и не могла остановиться. Он был таким высоким и красивым, что любая женщина в здравом уме, вероятно, ухватилась бы за возможность побыть с ним вот так. Эстер, очевидно, потеряла рассудок в тот момент, когда встретила его, потому что она тоже хотела быть с ним.

Гален поднял палец и медленно обвел контур ее рта. Он был загипнотизирован. Он нежно провел пальцем по ее нежной щеке, а затем по изгибу подбородка. Он отметил, что у нее была кожа цвета шелка, темно-синего шелка, который притягивал его прикосновения, как мощный магнит. Он мог бы провести всю жизнь, просто прикасаясь к ней. Не в силах сопротивляться, он наклонился, одарил ее одним мимолетным поцелуем и взмолился, чтобы она больше не отказывала ему.

Страсть взорвалась в Эстер с такой силой, которая была столь же ошеломляющей, сколь и нежной. Она откликнулась на его ласковые губы. Она не видела ничего плохого в том, чтобы разделить с ним поцелуи хотя бы на мгновение, в конце концов, он считал ее красивой.

И она чувствовала себя прекрасной, когда его руки начали скользить по ее спине, вверх и вниз по талии. Поцелуй разжег угли, еще не остывшие после их последней встречи, но на этот раз их ничто не могло прервать. Она не протестовала, когда он развязал тесемки грубого кокона, чтобы освободить изумрудно-зеленую бабочку, сидевшую внутри. Она вздрогнула, когда его горячие губы медленно коснулись ее обнаженной шеи, уха, подбородка. Он снял с нее муслиновый халат и отбросил его в сторону. Эстер чувствовала себя бесплотной, но в то же время отчетливо ощущала нежный укус в нижнюю часть подбородка, ощущала жар его поцелуя в ложбинку между грудями. Его руки обхватили ее, лаская. Он покрыл поцелуями темный атласный верх, затем отодвинул кружево, чтобы освободить одну грудь. Она застонала, когда его губы нашли ее сосок. Он нежно посасывал его, умело обводя языком. Эстер стояла, запрокинув голову и страстно раскрыв рот, не в силах сдержать бурный отклик. Он опустил другой край ее ночной рубашки и провел твердой ладонью по вишневым соскам.

Она услышала, как он прошептал:

— Именно такой я представлял тебя, когда впервые увидел эту ночную рубашку… Обнаженной для меня, чтобы я мог доставить тебе удовольствие именно таким образом…

Он опустил голову и попробовал на вкус грудь, которую только что освободил. Ей становилось все труднее и труднее стоять, особенно когда его руки ощупывали ее бедра и, скользнув под пеньюар, прошлись по бедрам. Он поднял голову, чтобы запечатлеть на ее губах поцелуй, который был властным и пылким. Она была в таком восторге, что даже не заметила, что ленточки на ее боку были развязаны, пока не почувствовала, как приподнялся подол пеньюара и тепло его рук нежно обхватило ее.

Он притянул ее к себе, крепко, смело. Казалось, они оба загорелись общим желанием, потому что он никак не мог насытиться ею, а она — им. Она провела руками по его крепкой спине, целуя его, касаясь языком уголков его губ, экспериментируя со смелостью, которую пробудила в ней его страсть, в то время как его руки с вожделением блуждали под ее пеньюаром.

Эстер почувствовала, как сладострастие разливается по ее телу в ответ на его интимное поддразнивание. Ни один мужчина никогда не прикасался к ней подобным образом. Ее ноги так дрожали, что она знала, что вот-вот упадет, но он не останавливался. По правде говоря, она не хотела, чтобы он останавливался.

— Я сейчас разобьюсь вдребезги, Гален…

— Нет, это не так… Я не позволю тебе…

Эстер вздрогнула, когда его пальцы задвигались в медленном, ленивом ритме, таком мощном, что ее бедра начали покачиваться.

— У тебя очень хорошо получается… — услышала она свой голос.

— Я знал, что тебе это понравится. — Он ухмыльнулся.

Закрыв глаза, она прошептала:

— Дерзкий мужчина, ооо…

Он нежно прикусил ее грудь, затем нежно пососал, не переставая двигать пальцами.

— У меня есть для тебя кое-что…

Он снова проложил дорожку поцелуев к ее губам, после чего она почувствовала, как он легко поднял ее на руки и отнес на ее маленькую кровать с балдахином. Когда он укладывал ее на тонкий матрас, тихий голос в голове Эстер пробудил ее рассудок и заставил задуматься об опасности того, что она делает.

— Гален, я…

Он сидел на краю кровати.

— Не волнуйся, малышка, в этом нет ничего плохого. Ты останешься такой же целомудренной, как и сейчас. После того, как мы поженимся, все будет по-другому.

Эстер выпрямилась и моргнула.

— Гален, я не выйду за тебя замуж!

— Нет, — сказал он, — скорее всего выйдешь.

— Нет, не выйду.

— Ты хочешь получить свой подарок или нет?

— Я не выйду за тебя. Почему ты хочешь жениться на мне?

— Ну уж точно не из-за твоего послушания, мое сердце. А теперь ложись на спину.

— Гален?

Он наклонился и поцеловал ее с такой восхитительной страстью, что она чуть не упала в обморок. Он медленно отстранился. Пока она сидела с закрытыми глазами, он еще больше усложнил ситуацию, нежно поглаживая ее грудь, пока она тихо не застонала.

— Теперь ложись на спину… — скомандовал он.

Эстер снова опустилась на матрас, не сказав больше ни слова.

Она по-прежнему не находила слов, когда он в очередной раз воспламенил ее от корней волос до кончиков пальцев ног цвета индиго. Когда он наклонился, чтобы обвести языком округлость ее пупка, Эстер застонала в ответ на это и на то, что его рука лениво скользнула по ее бедрам. Ночная рубашка была в вопиющем беспорядке, она не прикрывала большую часть ее тела, а открывала его рукам нежный доступ ко всему, что делало ее женщиной.

Он скользнул поцелуями вниз по ее пупку и заигрывал с волосами, покрывавших средоточие ее женственности. Она инстинктивно напряглась. Она уже собиралась возразить, когда его пальцы раздвинули ее, его поцелуй словно оставил на ней клеймо, а затем единственным словом, которое она смогла произнести, было «Боже…».

Это был самый шокирующий и восхитительный опыт в жизни Эстер. Его рот вызвал жар, усилившийся под интимный аккомпанемент его ласкающих пальцев. Вызванное страстью слабоумие охватило ее, подбросило ввысь. Ее бедра раздвинулись в страстном приглашении, и он вознаградил ее эротической благодарностью, от которой она приподнялась над кроватью. Это крещендо поразило ее с силой удара молнии, заставив содрогнуться, когда она выкрикнула его имя.